Пасхальная история, не умещающаяся на столе. Действие второе

Действующие лица:

Режиссёр и драматург – они же:

Адам и Ева;

Парень – их сын (он же – парашютист, подводник, снайпер);

Сукис – старожил;

Шухер Марик – президент фирмы;

Чёрный баба-человек;

Блондинка – иностранная рабочая;

Дама местная;

Дама приезжая (она же – поломойка)

Муж своей жены

Музыка – регтаймы, блюзы Армстронга. В финальной сцене – “Отпусти мой народ”

Блюз. На белую сцену выходят Адам и Ева. Садятся спинами друг к другу и отчуждённо замирают. Музыка обрывается.

Ева:

Адам, мы уезжаем

Адам (молчит).

Ева:

Ты пока оставайся, а… потом… приедешь…

Адам (сидит неподвижно, опершись локтями на колени и сжав голову руками):

Ты всё разрушаешь – всё, что было нашей жизнью…

Ева:

Это не я… Бедный, у тебя майка совсем выцвела и порвалась… Не я разрушаю: просто… наш мирок обветшал… распадается… – сам по себе – по порядку вещей…

Адам:

Ева!

Ева:

Ради бога, Адам, это не я развела огонь на Везувии, и, пожалуйста, нет больше сил для древних трагедий… прошу тебя… Кто-то сказал, что с прошлым нужно расставаться, смеясь.

Адам:

Хорошо, моя жена и дети бегут куда-то, а я остаюсь в драной майке – со смеху можно… помереть.

Ева:

Потом ты приедешь…

Адам:

После жизни?

Ева:

Как ты не видишь, что мы прячемся в бутафорном мире, а настоящая жизнь – там – за его пределами… Помнишь, есть такие игрушки: стеклянный шар с домиком внутри, падает снежок – прелесть: так уютно… И хочется верить, что шарик вечен, но я уже не верю…

Адам:

Значит всё, что есть у нас – иллюзия, а там, где у нас ничего нет, даже стола – там истина?…

Ева:

Не знаю... В нашей стекляшке все – душевнобольные, даже вещи... они какие-то не настоящие, словно их тоже покинули смыслы – у неё становится хитроватый вид, свойственный сумасшедшим: “Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните; а вот троицин цвет, это для дум.” – берёт случайные вещи, протягивая их мужу…

Адам (испуганный):

Ева!

Ева (приняла нормальный вид):

У вещей есть свой порядок – порядок вещей, а у людей – другой порядок: и он нарушен… Вот, представь, что стеклянный шарик разбивается, и можно, конечно, взять в руки вещицу – из тех, что были в нём... столик, например, – он невредим, но… лежит на ладони бессмысленным сооружением – со скатёркой и вазочкой: исчезло очарование похожести на правду – умер игрушечный порядок… Чего ты ждёшь, чтобы убедиться в истине? Хочешь сам лечь на чью-то чужую ладонь?

Адам:

С тобой – да!

Ева:

И я согласна: “не быть, уснуть, и видеть сны, быть может…” – откидывается на спину, а затем, перекатившись к мужу, сворачивается вокруг него, замирая на мгновенье, но тут же, опомнившись, говорит тревожно – А дети? Наплодили грешников. Как теперь… не быть?

Адам:

О Господи! – стол дрогнул, герои пытаются удержать равновесие: Порядок вещей, порядок людей…

Ева:

Должен быть ещё какоё-то порядок – над вещами, людьми – божий… или мой…

Адам:

Порядок Евы?

Ева:

Да.

Адам:

Ты не хочешь быть вещью?

Ева:

Хочу. Хочу лежать на чьей-то доброй ладони – с тобой (прижимается к нему)... Так хорошо (ласкается)… Хозяин – умный, сильный… (отстраняется)… Да где такого взять – с тех пор как, помнишь, Он выгнал нас…

Адам:

Ева, тогда ты тоже говорила мне, что наш мирок – не настоящий, что истина, кажется, – в яблоке… Я уже однажды поверил тебе

Ева:

Тебе всегда хочется верить кому-нибудь – ты слишком доверчив. Твой порядок – простодушие? Когда мужчина – просто душка, то женщине приходится быть фурией – начинает энергично двигать вещи на столе, букет валится, увлекая бокал, стол сотрясается. Ева, удерживая равновесие, обнимает Адама, и они замирают среди разбросанных вещей.

Адам:

Мне страшно…

Ева

Страшно? Страх…