Сердца четырёх. Эпизод первый

Время, говорят, лечит. Только к Жучку это не относилось. Нет, синяки и ссадины вроде бы понемногу рассасываются, не так контрастны стали. Или наоборот: лицо его потемнело, посинело, почернело, и не так бросаются в глаза гематомы. Стал он мрачнее не только лицом, но и душою. Подошёл ко мне перед уроками, пряча глаза:

– Ты извини, задёргался вчера. Кейс прихватил?

Конечно, всё, что произошло с нами, было не вчера. Было время всё заново пережить в мыслях, сопоставить и обдумать, прежде, чем взяться за перо. Но и теперь, спустя месяцы, никак не поддаётся описанию эта сцена наших с Жучком взаимных удивлений и упрёков. И я её опущу, с Вашего позволения.

– Какой кейс?

– Какая сестра?

– Теперь я пропал, – взгляд Жучка остекленел.

– Стоп. Вижу, дело тёмное, дело непонятное. Ты с уроков не дёргай, после – не пропадай. Пойдём ко мне, и ты всё-всё не торопясь расскажешь.

Выслушав Жучка, я сказал: «Так», и позвонил Бычку:

– Шилом ко мне, и Ленке позвони.

– Зачем ты их впрягаешь? – уныло спросил Жучок.

– А ты меня зачем?

И он промолчал.

Явился Бычок.

– Рассказывай, – приказал я.

– Ни себе шиша, – присвистнул наш кинолог, выслушав Жучка.

Пришла Ленка.

– Рассказывай.

Серёга вздохнул и поплёл уже в который раз свою детективную историю. С каждым разом она пополнялась новыми деталями и, в конце концов, приобрела такой вид.

У Сергея Жукова, урождённого Фрицлер, отец жил в Израиле, а мать вышла за другого. Серёжка задумал переехать (удрать) к отцу. Чтобы заработать деньги на проезд, стал просматривать в газетах частные объявления. Наткнулся на фирму, кредитовавшую товарами для розничной торговли. Попробовал. Пошло. Не густо, но на безрыбье… Подошёл к нему как-то некто, спросил, что почём и…

– «Дурь» есть?

Раз, другой. По одной версии, Жучок спросил своих патронов, нельзя ли «дурь» эту самую достать. По другой – они ему предложили таскать в кармане для желающих. Вот тогда пошли настоящие деньги. А приятель наш стал наркоторговцем. Он продавал «пакетики» прохожим, сидя за лотком, лицеистам на вечеринках, посетителям молодёжных кафе. Однажды отоварил известную мне троицу. Потом они попытались добыть «дурь» бесплатно – попросту выкрутили Жучку руки и обшарили карманы. После этого охотились за ним по всему городу. Моя расправа с ними вселила в душу наркоторговца уверенность, а отказ торговать – панику. По другой версии, фирмачи заинтересовались мною и приказали Жучку вовлечь в дело. Они и придумали этот трюк с кейсом, девицу подослали.

– В кейсе «дури» не было? – осведомился Бычок. – Ну, а тогда, какие могут быть претензии? Виталя чист, и твои предъявы по барабану.

– Подожди, – тёмное, осунувшееся лицо Жучка навеяло мне недобрые мысли.

– Подожди, – сказал я и взглянул на Ленкины колени. Она сидела в том же кресле, где прежде пресловутая Марина, и край её юбки на середине бёдер также приковывал взгляд. – Если ты, кукла, ещё раз явишься без штанов на наше собрание, я тебя выгоню. Понятно?

– Понятно, – пролепетала Ленка, вжалась в кресло, одёрнула юбку и притащила на колени журнал.

– Теперь скажи, господин Фрицлер, – начал я зловещим шёпотом. – Ты с нами или сам по себе? Просеки ситуацию. Мы – порядочные люди, ты – наркоторговец. Твой бизнес грязен и вонюч. Нам не по пути. Ты сделал мне предложение и получил на него ответ – нет. На этом я тебе могу сказать – более тебя не задерживаем. Но ты наш друг, или был таковым, и мы даём тебе шанс. Если хочешь остаться с нами, бросай свои делишки, найдём способ заработать бабки и без наркоты. Если хочешь продолжать, то выходная дверь налево по коридору, забудь сюда дорогу, и не тревожь моих друзей.

Мои друзья сидели притихшие: Бычок выскребал пятнышко с брюк, Ленка согласно кивала головой.

– Ребята, я с вами, – пропадающим голосом пролепетал Жучок.

Ленка замерла, пришла в движение голова Бычка – он не верил.

– Ты им много должен? – продолжил я.

– Нет. Практически, нисколько.

– Забей с ними стрелку – надо объясниться. Чтобы они отстали от тебя и выбросили меня из головы.

– Это очень опасные люди.

– Думаю, ты преувеличиваешь. Карманник не ходит с ножом, наркоторговец – с пистолетом. У каждого бизнеса свои приёмы, свои люди, со своими привычками. Думаю, мы сможем договориться. На нас с тобой свет клином не сошёлся. Мы-то их не трогаем. Иначе…

Зазвонил телефон. Мама:

– Ты где?

– А ты куда звонишь?

– Нет, я спрашиваю, ты где шляешься? Мы с Женей сидим за накрытым столом, ни одного мужчины. Бегом сюда.

Понизив голос:

– Подарок на твоём столе.

У моей тётки Жени день рождения. Я, конечно, знал и не забыл, но дела…

– Я тут с девушкой, и нет никакой возможности выпроводить.

– Хорошая девушка?

– Ну, лучше, чем была.

– Бери с собой, хором рассмотрим.

– Ну, всё, – я положил трубку. – Как говаривал один мой знакомый: цели ясны, задачи поставлены – за работу, товарищи.

Ленке:

– А ты как на счёт прогуляться?

– Это по плану «Даешь маму»?

– А то.

– Пошла переодеваться.

– Только ты не очень-то…

– Обижаешь, начальник…

Тётя Женя, младшая мамина сестра, была щедро одарена природой. Умна, красива, её лучезарная улыбка щедро светила всем, ну, разве только, если вы известный и отъявленный негодяй… Но такие в её компанию не попадают, тем более, на день рождения. Она ненамного старше меня, и мы с ней на «ты».

– Здорово, красавица.

– Привет, мордобоец.

Такие отношения маму коробили:

– Ширмачи.

Ленка выглядела, как того требовала обстановка, скромной лицеисткой. Мы выпили с ней по бокалу шампанского и ещё чуток какого-то испанского вина. Взял в руки гитару, только струн коснулся, а Ленка запела высоким и чистым голосом:

– Не жалею, не зову, не плачу,

Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.

Я видел, как поползли вверх мамины брови. В зале стало светлей от Жениной улыбки – она тоже без ума от Есенина и присвоила себе музыкальный подарок. Не прошло и получаса, как мои дамы, обнявшись на диване, распевали втроём о том, какими они были наивными, как они молоды были тогда. А я, безбожно фальшивя, подбирал аккорды и на полном серьёзе опасался за свою свободу – уйти бы холостым с этой пирушки.

Жучок сообщил, о встрече договорено.

– Сообщи остальным, – приказал я.

– Зачем их-то тащишь? – унылый голос Жучка начал меня раздражать. – Мало ли что может случиться: народ опасный.

– Вот чтобы ничего не случилось, нас должно быть много.

– Ну, притащи весь лицей.

– Если это поможет делу.

Позвонил Бычок:

– Ты ему веришь? Я – нет. Но идти надо. Верно? Место выбрано удачно. Мрачновато, конечно – лес, карьер, безлюдье. Но у нас есть секретное оружие – я Джину в кустах спрячу.

Джина – это четвероногий друг нашего Пинкертона.

Карьер в сосновом лесу – излюбленное место отдыха студентов. Но это летом. Глубокой осенью здесь скучновато – сине-серые скалы отдали всё накопленное тепло и не влекут. Вода, летом сапфирово-голубая от избытка медных солей, теперь отталкивает промозглой синевой. Рассказывали, какой-то морж-профессор из ЮрГУ бегал сюда по утрам купаться. Разденется до гола – бултых и плавает в ледяной воде. Здоровью полезно. Нашлись обиженные студенты, непроникнутые святостью момента – стащили у старика одежонку. Доктор наук и профессор, пугая прохожих, добежал, в чём мать родила, до своего дома и позвонил соседям – ключ от квартиры тоже пропал. Лично я не нахожу юмора в этой истории, а рассказал потому, что теперь на берегу этого карьера стоим мы и гадаем – что-то будет.

Бычок немного припозднился и украдкой подмигнул мне. Мол, всё в порядке – Джина на исходной позиции.

Ждём. Разговор не клеится. Я всё поглядываю на Жучка. Как много сейчас зависит от него, и хочется понять, на чьей он стороне.

День сумрачный, под стать настроению.

А вон и наши оппоненты. Их двое. Один – маленький, бритоголовый, толстый, рукастый – Качок, по всем признакам. Другой худой как скелет, длинный и сутулящийся, узкоплечий, в огромных, в пол-лица, солнцезащитных очках. Длинная жилистая шея непроизвольно дёргается. «Тортилла» окрестил я его.

Они встали напротив нас.

– Ну?

Нервничают гангстеры, очкуют. Я усмехнулся и повёл речь.

– Кто из нас вам знаком?

– К чему это?

– Вот он, – я кивнул на Жучка. – Наверное, я. Этих вы не знаете. А мы вас совсем не знаем и не желаем. Сергей забудет. На этом предлагаю встречу закончить и навсегда расстаться.

Они переглянулись. Качок, прокашлявшись и сплюнув:

– Какого хрена?

Он сказал круче. Но зачем нам его лексикон?

Тортилла остановил его жестом и шагнул вперёд, из-за спины достал чёрный пистолет и направил дуло в моё лицо:

– А это видел?

– Джина, фас! – крикнул Бычок.

Дальше всё происходило, как в замедленном кино: тяжёлый скок огромной овчарки, резкий поворот Тортиллы, выстрел. Передние лапы Джины не нашли земной опоры, она ударилась мордой и проехала по инерции пару метров. Умерла без визга и конвульсий. Бычок окаменел с округлённым ртом, так и виделся застывший крик на его губах: «Джи-на!». Жучок поперхнулся и закашлялся. Ленка покачнулась и шагнула в сторону, чтобы удержать равновесие. Всё это я поймал краем глаза – профессиональная привычка – оценил обстановку и скорее непроизвольно, чем обдуманно, шагнул вперёд. «Вперёд, беде навстречу, товарищи в борьбе», – так, кажется, пели наши предки, выходя на смертный бой. Зря дёргался. Тортилла, проводив взглядом собаку в последний путь, уже спешил ко мне. Ствол его пистолета упёрся в мой лоб.

– Следующая пуля вышибет твои мозги, умник. Или, может, покажешь свой хук левой?

Я не зря учился в физико-математическом лицее – чтобы не умереть прежде времени со страху, принялся вычислять, какова вероятность превосходства в скорости моего удара в Тортиллову челюсть, его нажатия на курок. Результат получался удручающий. Надо было вступать в переговоры.

– Зачем тебе это? Настоящие бизнесмены не размениваются на мокроту.

– А я не настоящий. Ты достал меня своей идиотской (сговорились что ль?) ухмылкой. Сейчас я тебе буду её стирать: пристрелю бабу…

– Сделай милость – надоела.

– Потом дружков твоих одного за другим.

– Избавишь меня от лишних хлопот.

– Нет. Ты их утопишь с камнем в штанах.

– Не сочту за труд. Ты зря нервничаешь – всё сделаю, как скажешь. Не буду только одного – торговать твоей вонючей дурью. И они не будут. Никто.

– Дурашка. Теперь не о торговле базар – концы в воду надо прятать.

– Моё предложение прозвучало и остаётся в силе. Хотя теперь, после убийства, возможны усложнения.

– Вы её сами натравили.

– Все погорячились. Выяснять, кто первый начал – яйцо или курица – стоит ли?

– Мы девку возьмём в заложники.

– На хрен она нужна, – встрепенулся Качок.

– Молчи, что ты понимаешь.

– Сам заткнись.

Я вмешался:

– Действительно, зачем она вам. Убери ты пушку – все мозги мне простудишь.

Тортилла попятился:

– Значит так, сопляки, если вякните где – найду и мозги вышибу.

– Стороны договорились.

Они ушли тем же путём, как и появились.

– Что это было? – спросил Бычок. Похоже, он был в прострации. Я кивнул на него Ленке и с Жучком пошли осматривать Джину. Пуля вошла в собачий лоб и где-то затерялась там. Овчарка была мертвее мёртвого и уже остыла. Подошли Лена с Бычком.

– Может, скорую, а? – Димон держался из последних сил.

– Ей уже никто не поможет, – рассудил Жучок. – А нам не стоит светиться. Вопросов много будет лишних.

Правильно рассудил.

– Похоронить её надо, – сказал я.

Димка встал на колени, погрузил ладони в собачью шерсть и тихонько заплакал:

– Сволочи, какие сволочи… Не прощу… Никогда…

– Без лопаты могилы не вырыть, да и грунт здесь горный – заметил Жучок.

– Можно щель в скале поискать, – предложила Ленка. – Завалить камнями.

Димка вытер нос:

– Мы погребём её в воде.

– Здесь люди купаются, – осторожно заметил я.

– Пусть. Она была лучше многих из них.

Трудно возразить. Джина погибла, защищая нас, смело, бескомпромиссно. А мы вступили в переговоры с её убийцами.

Мы пожертвовали для погребения, кто что мог – я лишился фирменного ремня. Обвязали Джину камнями и сбросили в воду со скалы ныряльщиков.

Возвращались домой молчаливыми. Я представлял, что творится в душе каждого. Бычок винил Жучка за то, что тот связался с наркоторговцами, убившим его друга. Меня за то, что я так опрометчиво пошёл на эти дурацкие переговоры, стоившие Джине жизни. Ленку, наверное, за то, что своим присутствием заставила быть мужественным и чёрствым по отношению к погибшей собаке. Жучок винил меня за эти безрассудные переговоры с бандюками. Бычка, за его: «Джина, фас!». Ленку за то, что она есть. Интересно, о чём Ленка думает? Я покосился. Идёт такая строгая, ни на кого не взглянет. Мне захотелось несбыточного – на тёплой тахте положить голову на её колени.

С утра хмурый день, наконец, разродился мелким нудным дождём. Намокла моя шевелюра. И я подумал, что Ленке мало приятного ощущать сырую бестолковку на своих мягких коленях.