Украденный туман

 

 

 

На Канарские острова Сергей попал случайно. Кто-то сказал, на Тенерифе есть комната на две недели, большая редкость в сезон. Сергей будто не услышал. Но вечером дома вспомнилось: Гран – Канария, Лансероте, Фуентевентура, Гомера… В пятнадцать лет его преследовала магия этих слов.

Аэропорт Тенерифа – Норте необычно для юга немноголюден. В такси Сергей не мог объясниться и повторял название улицы: «Туркезе, Туркезе». Звучало как Турецкая, оказалось по-испански Жемчужная улица. Ехали довольно долго, таксист развлекал заученными шутками по-английски, соли которых сам не понимал. Сергей поселился наверху просторной, весь день продуваемой тихим теплым ветром двухэтажной квартиры. Прибрал детские рисунки, книжки с картинками и пластилиновые чудовища, наследие недавних жильцов. Надел шорты и сбежал с крыльца в рай вечной радостной весны, в благостно цветущий сад. Чувство радости охватило Сергея. – Изумление первого дня отпуска, подумал он. Под мангровыми деревьями пожилая немецкая чета собирала гербарий, простоит десять лет на каминной полке где-нибудь в Лоххайме. Они пожелали Сергею счастья на Тенерифе.

(Тенерифе самый большой остров Канарского архипелага, в полутора тысячах километров от Испании. Путеводители напоминают, что острова вечной весны, возможно, есть нагорье мифической Атлантиды).

Сергей вышел к берегу и стоял на черной скале над океаном: ничего нет впереди, не на что опереться до самой Америки. Он поймал себя на некоей позе: «…над бушующим вечным Океаном стоял он…». Сергей потратил годы, чтоб жить в простоте, без позы и, таким образом, для себя. С легкой иронией наблюдал себя со стороны, это облегчало жизнь.

Вскоре он освоился и не застегивал легкой рубашки, завязывая ее узлом на животе. Как все – немцы, англичане, скандинавы и немногие русские. Живут они своими отелями, кампаниями, клубами, дружественно не смешиваясь. Вечерами сидят в пивной, конечно же «Бавария» под бело-синим флагом, или в английском пабе. Этот мир Сергей нечаянно узнавал из редких замечаний и едких характеристик Тамары из Мончегорска. Здесь она Тамми. Снимает комнаты первого этажа. Высокая до сутулости, с грустным носом и короткими вросшими квадратными ногтями, их Сергей терпеть не мог. Промыкалась несколько лет в Англии и взялась, наконец, учительницей в школу для трудных подростков. Мексиканский парень ткнул ее ножом на уроке, за что? Он счел оскорбительным слово гипотенуза, приняв его на свой счет. Пока Тамми каталась в коляске по больничному парку, британский суд назначил ей приличную пенсию.

Утром они пьют по-соседски кофе на веранде. Сергей варит пронзительно крепкий, дань армейской службе в южных краях. Тамма выводит «Фиат» в сторону городка Санта Круус де Тенерифа.

– Чем ты занята столько лет на Кенарах, торгуешь бананами?

– Погоди, поймешь.

Сергей идет на черный вулканического песка пляж. Наблюдает за дородной блондинкой, хороша! Соотечественница читает бесконечную Александру Маринину и, конечно, видела его русскую газету. Что же он не подойдет по пустяку… – Ах, милая, говорит ей мысленно Сергей, если бы можно подойти, наклониться и поцеловать в холодную ямочку меж грудей. Только и всего, молча. Он столько говорит, желая понравиться, в московском офисе, что поклялся онеметь на отпускные недели. Предвкушает большую волну. Покатит, зарывая с головой, в океан, Сергей поддастся, потом выплывает.

Вечером услышал молодые голоса и спустился в гостиную. Норвежки Зигрид и Ирмгард пили кампари, Тамми сидела с любезным лицом. Шел английский как бы не обязательный разговор о мужчинах, отпуск минует день за днем, нет приятных знакомств. Сергей пригляделся: рослые и спортивные девицы, полноваты на его вкус, природный румянец и рыжина сквозь загар. Отличные джинсы удлиняют женские ноги. Уходя, оставили деньги.

– Сводничаешь?

– Совковый подход. Молодая, обеспеченная в третьем поколении, образованная женщина на выданье – довольно сложная нравственная (не забыл это слово?), финансовая и психологическая проблема. Подумай, они станут верными женами, матерями здоровых детей, владелицами банковских счетов и уютных вилл в пригородах.

– Усредненные европейские жены для выше – среднего класса. Им безразлично, в какой стране рожать детей?

– Конечно.

Приехал англичанин Джерри, неуловимо респектабельный. Судя по рассеянной походке и красным жилкам на лице, изрядно пьющий. Долго беседовал с Тамми.

???

– Джерри построил цементный бункер и слушает музыку день и ночь, не мешая соседям. Меломан, в бункере и живет. Где женщина, готовая разделить любовь к серьезной музыке. Умение читать клавир обязательно…Беседую первые полчаса бесплатно, через час скидка и чем дольше, тем дешевле. Щадящий тариф.

– Тронусь умом на этом острове.

Отношения понятных друг другу людей вскоре объединили их. Сергей простил и не замечал обкусанные ногти. Ночами их разделяли восемнадцать непреодолимых для него ступеней винтовой лестницы. Бедная неприглядная Тамми, без шансов на Сергея.

Поехали высоко в горы, Тамми обещала роскошный вид, кровавый закат. Темнело в рощах канарской сосны. В предгорье дорогу обступили высокие кактусы, редко цвели на них одинокие карминные звезды. Солнце падало к горизонту, меняя цвет моря с голубого на темный. Оно коснулось грани воды и неба и на западе разлился зеленый тропический закат. К буре. Через минуты стемнело. Сергей сжал ее руку у плеча. Томми высвободилась.

– Поедем в Колониаль – клуб. Пошла к машине.

Клуб оказался обширным помещичьим домом в колониальном стиле. Пропахшие сигарами комнаты, шпаги и кружева, костюмы и мулеты тореадоров, винные погреба. Не музей, покинутое жильё. В рамках бело – коричневые фотографии дам в кринолинах и усатых грандов. Тоска по неге и блаженству невозвратных дней. Тамми подарила, старой ткани, пояс тореро. Тонко, созвучно настроению. Она оставила Сергея в кресле на галерее, и уходя таинственным жестом указала приоткрытое оконце в стене. Сергей выждал и заглянул. В полутемной спальне сидели на кровати вполне одетые норвежки Зигрид и Ирмгард, между ними юноша в черных плавках, прекрасный торс. Небольшого роста южный красавец. Он говорил, обращаясь к женщинам, и легко касался их колен, плеч, грудей. Наконец Зигрид положила руку на его тугие спереди плавки. Потом подержалась Ирмгард, потом обе вместе, вскоре ушли. Курортный сеанс сексуального раскрепощения, изумился Сергей. Противно, будто лягушку раздавил. Лицо Сергея не предвещало тихого вечера.

– Без московской агрессии, дорогой, появилась Тамми. – Пока ты на острове, наблюдай свою психику. На острове. Наблюдай.

 

Страх неживого

 

Он бродил в сумерках. Любовным напитком пахнут безвестные цветы, знакомые кусты, казалось, тихо светятся. Банановая плантация – черный провал. Ее отделяет от тропы брусчатая стена, как если бы каменная мостовая встала из земли. Две высокие тени на брусчатой стене.

– Меня зовут Ран, ее – Рун.

– Ты победил Клоуна, сказала Рун.

…В пионерском лагере на Каме ему было двенадцать лет. В пустом зале возле сцены висела примитивная картина маслом, клоун в полный рост. Говорили, ее сработал вернувшийся с войны цирковой актер, и вскоре умер. Сереже казалось, где бы он ни встал в зале, куда бы ни двинулся – Клоун наблюдает, смотрит в глаза. Он бежал не оглядываясь, не мог и при солнечном свете пройти через зал. Клоун приходил в его ночи, Сережа решился. Все спали. В комнате пионервожатых светилась лампа, играла радиола. В зале стояла тьма. Сергей на ощупь нашел картину и тронул шершавый холодный холст.

Никто в мире не знает о Клоуне. После виски не пей пива, тоскливо подумал Сергей.

– Тогда ты победил страх неживого. Не бойся и нас.

Он жестоко испугался. Никто не говорил, не шептал в тишине. Слова, но не голос, звучали в нем самом.

– Мы властны в сознании и времени. Подойди и смотри.

Он увидел будто на плоском экране холмы в голубоватых канарских соснах и, невозможно ошибиться, снежную вершину Тейде. (Тейде – спящий вулкан острова Тенерифе высотой почти четыре километра, высшая точка Испании). Тропинкой к морю хрупкий человек погонял осла, другой нес поклажу на голове.

– Последние из племени гуанчей, наши отдаленные и выродившиеся потомки. Сегодня и их нет. Было тихо и голос по-прежнему звучал в нем самом.

Сергей увидел очертания знакомой бухты, парусник. Матросы катят вверх по сходням бочки. – Запасают пресную воду – подумал он из иного, обыденного сознания. Это гавань Пуерто Санта Крус, Сергей иногда купался в бухте.

– Колумб, диктовал Ран. Горбоносый человек в камзоле прошел по палубе. – Мы рассказали ему: между Европой и «Индией» есть земля. Иначе бы он не решился.

Сергей почувствовал, что – то сгущается внутри сознания, я ли это? И хотел бежать от зловещей стены, его не удерживали. Он болезненно покорился происходящему.

– Я расскажу о вас всему миру!

– Тебе не поверят – ответила Рун. – В шестнадцатом веке, считая вашей мерой времени, мы видели здесь женщину из Сарагосы. Мы ошиблись, ее ум был темен. Испанка увидела в нас прародителей – Адама и Еву. Вернувшись в Сарагосу, она рассказывала о явлении Адама и Евы. Её объявили сумасшедшей. Любой мужчина мог придти и удовлетворить с ней самые низменные, темные желания. За это он выслушивал историю об Адаме и Еве. Она не отреклась от видений Тенерифе и сгорела в костре. Сжигают ли сейчас белых людей?

– Мы сделали бомбы и сжигаем себя сами. Ваш народ исчез?

– Большие люди жили в раю – начал Ран. – Первыми заболели обезьяны. Они вошли из лесов в деревни умерли. Обезьяны заразили людей. Болезнь передавалась любовью мужчин и женщин. Рождались больные дети.

СПИД– понял Сергей.

– Родичи на африканском берегу предупреждали нас, потом они не пускали к себе, топили лодки. Ни одна лодка не приходила на острова. Но они не могли запретить нам любить. Заболели все. Люди худели и становились как тени. Тени умерших больших черных людей. Кто выжил, в первую тысячу лет выродились в гуанчей. Ты видел, они взяли в руки луки и копья.

– Говори о нашей родине Африке – просит Рун. – Ты был там и рассказывал Тамми. (Бедная Тамми, мельком подумал Сергей, она уже прошла это. Наблюдай свою психику на острове!).

В нем ожило прошлое. Увидел красную, грубую, шероховатую африканскую землю. «Я плыл на корабле. Мы спустились к экватору. Я ждал увидеть Африку и заснул. На заре увидел узкую как нож лодку. Четверо мужчин гребли. Они в черных свитерах или рубахах. Я подумал, им будет жарко днем. И понял, они голые до пояса, Африка началась.

Ран: – Они еще раскрашивают лодки?

«Я видел лодки, вытащенные на песок. С носа на левой скуле нарисован белый и продолговатый человеческий глаз. Черный зрачок и черные редкие ресницы, как лучи». Сергей увидел, тень-Ран схватился за голову. Они плакали, если могут плакать тени.

«Рыбаки понесли улов, женщины закопали мелкую рыбу в горячий песок и скоро она была съедобна».

– Да, сказала Рун.

«Мужчины с утра жуют бетель. Он дурно влияет на психику и раздражает десны, вечером слюна бывает красной. Молодые женщины очень хороши в длинных пестрых платьях, но они хотят походить на европеек.

Ребенком я мечтал лежать под пальмой в Африке, подложив под голову пробковый шлем. Его у меня, конечно, нет. Я улегся под первой же пальмой на океанском берегу. Под пальмой сгнившие кокосовые орехи, их едят злобные большие муравьи. Они напали и я убежал». – Сергею казалось, тени на стене улыбались.

«На пляже нежились белые мужчины и женщины, и две – три негритянские семьи. Пожилой негр разносил холодную подслащенную воду, наливая в большие стаканы. Молодой негр взял стакан и выпил воду. Пожилой тут же вымыл стакан. Он показывал белым, как чисто вымыто после негра. Неприятно. И я ушел.

Местный торговец пригласил меня домой. На притолоке написано по-английски «Жизнь есть борьба». Это верно. Молодая жена торговца сидела в низком кресле, задрав огромно распухшую ногу на стул. Вчера ходила за водой к протоке и ее ужалил тарантул. Пища острая, хозяин сказал, так нужно при большой жаре. За обедом прислуживал работник, мне казалось, он голоден. Вечером в углу двора зажглась свеча. Там жила бедная семья. Пошел дождь и в углу забора натянули брезент.

Я был там давно. Люблю Африку и надеюсь, многое там изменилось».

Воспоминания, подробности наплывали, душили Сергея. «Тропическая страна называется Гана. Раньше она называлась Золотой Берег». – Сергею казалось, Рун и Ран переглянулись. – С приятелем мы пошли в Кокото – клуб. Там хорошее английское пиво Стар, холодное. По стене побежал красноголовый ящер. За что он цеплялся на гладкой стене. В ящера бросали пивными пробками, он смотрел тысячелетним мертвым глазом, сворачивал хвост спиралью. Большая женщина посмотрела на меня и жестом показала, будто двумя руками прижимает к груди мужчину. У меня было десять сэди и я занял у приятеля и пошел с ней».

– Расскажи, как спал с большой черной женщиной, спросила Рун. – Почему мы сейчас в тебе ничего не видим?

– Я не хочу. Есть что-то, как объяснить… нравственный закон.

Тени совещались. – «Закон» мы понимаем – передал Ран. – Представь в уме, вообрази «нравственный», мы поймем.

Сергей молчал.

– Все, что есть под Солнцем и Луной можно представить себе и передать другим. Чего нельзя представить, того нет. Мы устали. Прощай.

 

Поиски. Одурь

 

Старуха, едва сомкнув голые узловаты колени, закричала: – За то, что делал со мной, ты должен послушать! Я видела на Тенерифе прародителей Адама и Еву! Она хватала мужчину за полы длинного камзола, удерживая. – Ты не веришь?

Сергей очнулся в ужасе, увидя себя во сне встающим с грязной постели старухи из Сарагосы, скоро ее сожгут на костре.

– Что ты видел ночью? – спросила за утренним кофе Тамми. Дождило, они перешли с веранды в ее комнату.

– Ужасную чушь. Будто я в шестнадцатом веке: в камзоле, белых чулках и треуголке.

– Ты видел и старуху из Сарагосы? Рун и Ран не забыли о тебе.

Сергей не знает, когда возникла уверенность новой встречи. Сумасшествие минувшей ночи, или ее реальность, и величайшая его судьба.

Мало кто из людей, не побывавших на Тенерифе, знает о пустыне на нежном острове. Подымаешься к вершине Теиды и на высоте полутора километров резко, словно у черты, кончаются леса. Вскоре открывается долина красного песка и причудливо выветренных скал. Ничто не растет в пустыне, нет насекомых и птиц. Нет ветра в первозданной тиши. Кончилась дорога, Сергей бросил машину. Бездумно брел, опустошенный немым величием природы. В иной день он бы обычно и скептически, со стороны, наблюдал свои впечатления в красной пустыне. Сегодня он ждал ночи. В лачуге из жести и брезента хозяин дал воды. Вечером он показал – ложись, спи. Сергей попросил спальный мешок и лег на земле – ближе к Ран и Рун. Ночью веяла холодом снежная шапка Теиды. К вечеру третьего дня Сергей вышел на тропу, напугав туристок.

– В архипелаге шесть необитаемых островов, думал он, следовательно, Рун и Ран там.

Тамми любезно перевела из английского путеводителя: в северной части острова можно увидеть мегалит. «Тысячелетнее каменное сооружение, возведенное древними с ритуальной или астрономической целью». Место называлось Роке дель Эсте. Мегалит предстал каменной пирамидой в три человеческих роста, на пустынном плато, поросшем мелким колким недружелюбным кустарником. Сергей ощутил эхо древности и сделал несколько снимков. Взглянул на фотоэкран и убедился, что неудачно снимал против солнца. Но, прицеливаясь аппаратом, он стоял по солнцу и видел свою тень на земле. Снимки погибли. Наблюдай на острове. «Рун и Ран, ваш ли это знак!» – закричал он. Ночью, подсвечивая компас фонарем, пытался определить направление от вершины каменной пирамиды. Она смотрела в черную пустоту неба. С этого начались скитания по необитаемым островам архипелага. Он каждую ночь ждал Рун и Ран.

Сергей вернулся в Пуэрто Крус де Тенерифе.

– Поиски истинное сумасшествие – сказала Тамми. – Все что есть на Земле можно себе представить, а чего нельзя представить – того нет.

Они сидели без света на веранде. В доме напротив на такой же точно веранде собиралась вечеринка. Мужчины в вечерних узких шортах по колено, женщины сильно декольте. Сосед пришел пригласить, они отказались. Сосед усмехнулся, будто знал о них что–то скабрезное, и перешел через улицу. Дьявольский остров.

– Возвращайся в Россию, Сережа. Все забудется в Москве.

– Вместе с тобой.

– Так хотят Рун и Ран?– вырвалось у Тамми.

– Я не встретил их и не получил…знака.

… делаешь мне предложение?

– Дома ты спокойно родишь ребенка. Я стану стариком и напишу книгу о Ран и Рун. Ты не одобришь ее, потому что на самом деле их нет. Потом я умру. Ты будешь перечитывать книгу, и через время умрешь.

Это первое предложение в ее жизни. Есть чем гордиться, и хочется плакать. Тамми заплакала. – Я мечтала об этом. Но обречена жить у Стены.

Из Москвы Сергей несколько раз писал Тамми, просил приехать на испанское побережье у Малаги. Лететь на Канары он не хотел. Письма с острова не дождался.

 

Тамми

 

Она встретила Ран и Рун, еще не зная Сергея. Купалась в одиночестве по вечерам, дорога домой шла у Стены. Увидела их тени и услышала их мысли в себе и подумала о сумасшествии и своей бабке Клавдии, заговаривавшейся по временам. Тамми испугалась до зубной дрожи и не убежала. Ран был заботлив и сказал, что бабка Клавдия любит Тамару и ждет, а в Мончегорске выпал снег.

На Тенерифе в знакомой бухте стояли английские фрегаты. Рун показала адмирала Горацио Нельсона. Одного глаза у адмирала уже не было. – Сейчас выстрелит испанская пушка, и Нельсон лишится правой руки.

– Пожалейте меня, я не могу этого видеть!

– Но леди Гамильтон полюбит его. (Сражение на Тенерифе единственное, проигранное великим моряком. Рун и Ран рассказали Горацо Нельсону о будущей победе при Трафальгаре, он безумно рисковал и был убит).

Тамми успокоилась, когда Ран спросил об электричестве. Она успокоилась, потому что ничего в этом не помнила. И поймала себя пересказывающей учебник физики за девятый класс. Страницу за страницей, не понимая внятно, о чем говорит. Ран и Рун просили вообразить, создать в себе виденье электричества, и огорчились невозможностью.

Тамми смутно помнила возвращение домой. Выпила на кухне два двойных коньяка. Обычно она воздерживалась, помня свою тяжелую мончегорскую наследственность. Обдумала все с начала: электричество фантомам ни к чему. Они хотят им завладеть, следовательно, Ран и Рун (народ) существуют. Они позовут Томми к Стене, есть же другие учебники, химии, например. Тамми сможет спрашивать сама. Только не о собственной судьбе – завлекательно, но страшно. Узнает, есть ли средство от СПИДа и предложит мировое открытие. По обстоятельствам, может быть удастся выставить свои условия Рун и Ран. Послать к черту ночи в Колониаль – клубе. Присмотреть белую виллу и «бентли». Впрочем, думала Тамара, «бентли» велик для улочек Тенерифы, значит – «ягуар». И спокойно ждать, искать Ран и Рун она не намерена.

Достаточно погоняла Сергея.