Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

Если отложить интерпретации мифов и рассмотреть человека с позиции достоверных фактов, получается, что вся история человечества – это история непрерывного развития мысли. Не приходится сомневаться, именно мысль отличает человека от зверя. Именно мысль совершенствует орудия – и не только труда. Именно мысль толкает прогресс на ступенчатое восхождение.

Именно мысль стоит у порога любой трансгрессии.

Каждый переход от предыдущей эры к последующей есть преодоление достигнутого предела. Будь то в технике, естествознании или социальном устройстве, всякий переход – это всегда революция. Это нечто такое, что радикально меняет картину мира, сложившуюся на данный момент. Образно говоря, это шаг туда, куда не ступала нога человека. Цивилизованного человека.

Трансгрессор – это первооткрыватель.

Я говорю о Колумбе, Магеллане и Гагарине, – а не о Цезаре, Тамерлане или Наполеоне. Я говорю о Ньютоне, Лобачевском и Эйнштейне, – а не о Робеспьере, Ленине или Гитлере. Когда историю трактуют как изменения в политической карте, иными словами, как последовательность войн, перекройка границ государств, в общем, – тоже трансгрессия, но недолговременная и, в конце концов, обратимая. Другое дело – прорывы в познании мира. Именно они открывают новые горизонты и переводят человечество на действительно новую ступень Бытия. 

Политика ходит по кругу.

Наука – движет вперед.

На первый взгляд, и политика, и наука служат профанному – извлечению пользы. Как политики, так и ученые сегодня награждаются Нобелевской премией, что ненавязчиво намекает на их равноценность и содружественность. Однако сведение к экономическому знаменателю лишь маскирует глубинный конфликт. На самом деле, Настоящий Ученый – человек сакрального мира.

Ведь Настоящее Открытие преступает границу известного.

Сравнительно недавно, в эпоху средневековья, этот конфликт был вполне очевиден. Профессии «ученый» не существовало по определению, и научные изыскания проводились в порядке личного хобби. Нередко хобби вынуждено становилось тайным. Если изыскания касались совершенствования орудий, находивших применение в мирном труде или ратном деле, изобретатель мог рассчитывать на вознаграждение. Но если мысль фантазера пускалась в абстрактные сферы, в эзотерические или мистические опыты, да еще, не дай бог, подвергала сомнению доктрину мироустройства – такое увлечение напрямик вело к инквизиции. Вспомним Коперника. Вспомним Галилея и Бруно. Первый умер, так и не дождавшись признания. Второй, по слухам, отказался от своих взглядов. А третий – точно известно – взошел на костер. 

Такие костры пылали по всей Европе. Кстати, всесожжение предпочитала именно Церковь. Видимо, для надежного искоренения духовного преступления требовалось обратить в пепел и материальный носитель.* К нарушителям светских законов применялась казни «попроще»: к дворянам – декапитация, к простолюдинам – повешение.

Стоит ли уточнять, что и то, и другое, и третье – извращенная непрерывность языческой практики заклания жертвы?

Эпоха Средневековья является переходным этапом от древнейших времен к современной цивилизации. Век за веком постепенно убывает сакральное, и нарастает прагматичная диктатура профанного. Но как в архаических оргиях трансгрессия сексуального запрета едва ли отвечала только цели хорошего урожая, так и в средневековых площадных казнях кровавое представление едва ли служило только назидательной миссии.

Власть придержащие всегда строго блюдут сложившийся порядок вещей.

А толпа – всегда ждет Настоящего Праздника.

Для справки: последнюю «ведьму» сожгли в Испании в 1807 г., а прилюдное применение гильотины в последний раз было во Франции в 1939г.

Где и когда свершилась первая казнь, установить невозможно. Однако представляется достаточно вероятным, что предание человека смерти в форме прилюдно разыгрываемого действа совпадает по времени с возникновением обряда жертвоприношения. Я имею в виду казнь в виде классического спектакля, где актеры трансцендентны по отношению к зрителям. В жертвоприношении два главных «актера» – жрец и жертва. В казни те же «актеры» – палач и казнимый. Эта параллель мне представляется вполне убедительной, чтобы считать оба действа тождественными: и казнь и жертвоприношение – фактически один и тот же «спектакль», разыгрываемый в слегка разных трактовках. Между прочим, примерно в той же глубокой древности зародилась такая казнь как побивание камнями. Упоминание о ней есть в иудейских и греческих летописях, а кроме того, и сегодня она применяется в некоторых странах ислама. Но побивание камнями принципиально отличается от «спектакля». Побиваемый отдается на ярость озверелой толпе, в то время как «спектакль» толпу обращает в «зрителей», а практическое убийство исполняет один человек. Именно поединок между палачом и казнимым, тождественный связи между жрецом и жертвой, разыгрываемый в форме обряда и по отношению к толпе трансцендентный, придает казни сакральное содержание. Тем самым, «спектакль» обожествляет двух главных героев, гуманизирует звериные инстинкты толпы и, вопреки ужасной бесчеловечности жестокого шоу, демонстрирует священность человеческой жизни.

В наши дни все больше цивилизованных стран присоединяются к мораторию на смертную казнь. Государство, развивая гуманность закона, утверждает: человека нельзя убивать. Это правда, нельзя. По крайней мере, отмена смертной казни снижает вероятность случайной жертвы вследствие судебной ошибки. Но есть и оборотная сторона. Если представить, к примеру, отца изнасилованной и убитой дочери, я думаю, едва ли его утешит цивилизованная гуманность и едва ли ему не ближе ветхозаветное «око за око».

Научный взгляд предполагает открытие реальных законов, которые правят миром и, в частности, человеком. Эти законы далеко не всегда комфортны. Но только они – и есть истина. Закон единства и борьбы противоположностей – одна из таких непреложных истин. Любовь и смерть. Подвиг и преступление. Добро и зло. Они проявляются в диалектической непрерывности. Но цивилизация, идя по пути профанации, стремится разорвать сакральную непрерывность, внушая человеку прикрыть глаза на реальность существования, преподнося сложившийся порядок вещей как единственно верный. Однако во все времена находились пытливые души, которые не могли оставаться слепцами. Они теряли предложенный «рай», но двигали человечество в сторону истины. Кто эти души?

Те, кто идет Путем Мысли.

 

_____________________________

* В этой связи вспоминаются акции сожжения книг в нацистской Германии – и не только в Германии, и не только в ту пору, но и в более близкой к нашей сегодняшней жизни реальности.