Самое заветное

Лесное озеро

Не помню, где, когда, но страх меня сковал,
Когда в глухом лесу, нежданно предо мною,
Средь кочек и трясин, как вышитый овал,
Предстало озеро лесное.

Ни дрогнет. Ни дохнет. Как труп лежит оно,
Никем не меряно, как ночь сама глубоко.
Из под открытых век ко мне обращено
Его невидимое око.

Гроза ли земли седые вязы гнет,
Как леший по лесу ночами гром грохочет,
Чтоб выпад отразить, руки не отведет
И бровью повести не хочет.

Мне легче, кажется, на площади сгореть,
Упасть растерзанным штыками целой роты,
Чем там, средь духов тьмы, веками гнить и тлеть
На дне проклятого болота.

Январь 1967 г.

Василек

Твой отчий дом – густая рожь,
В нем, как в заброшенной мечети,
Ты так родишься и живешь,
Как будто нет тебя на свете.

Во ржи, как в роще под кустом,
Ты голубем порхаешь сизым,
Чтоб грустной осенью, потом,
Прощальным нас сразить сюрпризом.

Ты редкий гость в дому у нас,
В хрустальной вазе для показу,
Твоих, как небо синих, глаз
Я не встречал еще ни разу.

Зато каких сердечных мук
Взгляд на тебя единый стоит!
Он обострит любой недуг,
Любую боль души удвоит.

Я прикрываю неспроста
Перед тобою окна, двери:
Твои вещают мне уста
Лишь об утрате и потере. 

Июнь 1968 г.

Март

Вновь сплелись на почве шаткой
Два врага в жестокой схватке.
Вечно длится распря эта
Духов тьмы с сынами света.

Беспристрастный и нейтральный,
Старый март, с душой зеркальной,
Роль арбитра взял некстати.
Лучше лез бы на полати.

С каждым часом старцу хуже:
То, как лист дрожит от стужи,
То, как с гуся, под лучами
Пот со лба течет ручьями.

Иногда с трудом немалым
Ночь прикроет одеялом,
А к обеду зонтик нужен –
Босиком шагай по лужам.

Ждут весенней ласки клены,
Серый луг парчи зеленой,
А зима ткача и пряху
Снегом бьёт в лицо с размаху.

Но, увы, не впрок защита:
Прорван плащ, броня пробита,
И, бранясь, со всем отрядом
Отступает к речке задом.

А по небу, как кудели,
Кудри стелятся апреля.
Он в кулисах гримом занят,
Скоро нам на сцену грянет.

Март 1967 г.

* * *

Всё также вечер тих и запад ал,
Всё также, полный смысла и значенья,
Природа свой справляет карнавал,
И слышен вздох реки и трав цветенье.

Всё будто то-ж, но я уже не тот.
На рамена, согбённый утратой,
Надежды луч уже не упадёт,
А он светил и радовал когда-то.

Вот место, где я знал лишь скорбь одну,
Когда, утратив мачту и ветрило,
Я, охмелев от горя, шел ко дну,
Ты страннику улыбку подарила.

Чреватый болью, незабвенный час!
И нам еще не вымолить такого.
Нас случай свел и тут же рознял нас,
Не дав о чувствах вымолвить ни слова.

Смахнув слезу – печальных дней итог, –
Смотрю во след утраченному раю.
Твои слова – другие мне не впрок –
Как чётки, в памяти перебираю.

Март 1968 г.

* * *

Ты не смотрела мне в глаза упорно,
Чтоб бросить в сердце пылкой страсти зёрна,
Под звуки струн, как прочие бывало,
Романсов под луной не распевала.

Перед горячим юношеским оком
Не выставляла ножку ненароком,
На свет не выставляла для показа
Ни грации, ни форм своих ни разу.

Не поднимала скакуна на дыбы,
Чем восхищаться юноши могли бы.
Нет, не в твоём характере то было,
Ты лишь ждала, страдала и любила.

Всё в прошлом! Всё! Но ты, как сад в пустыне,
Тут, в этом сердце царствуешь доныне.
Простая, нежная – хоть и не пела –
Ты, как стрела в душе моей засела.

Март 1968 г.

* * *

Как хитрецы свой ум ни изощряли 
Две стороны доныне у медали,
И как природе дерзко ни перечь,
Огонь всё так же будет греть и жечь.

Вода, что холит тело благосклонно,
На дно вас тянет пропасти бездонной.
И, даже солнце, жизни всей оплот,
Сухие нивы беспощадно жжёт.

Одной твоей любви, о, друг прелестный,
Противоречий горечь неизвестна.
Как добрый гений, руша мрак и тьму,
Несёшь лишь радость сердцу моему.

Март 1966 г.

На озере

Каким теплом и ароматом
Здесь все насыщено кругом,
Одни с тобой в челне досчатом
Мы, как по зеркалу, плывем.

Ни соловья, ни струн далёких.
Лишь, счастьем полные своим,
Меж двух лазурных бездн глубоких
Мы словно в воздухе висим. 

1918 г.

* * *

Когда в судьбе крутые неполадки,
К чему, с глазами влажными от слез,
Ищу как бы сочувствия украдкой
У крепких стволов елей и берёз?

Когда судьба вас в сердце поразила,
Увы, такую музыку облегчить
Ничто под солнцем не имеет силы,
И небеса не в праве, может быть.

Декабрь 1966 г.

* * *

Любовь – загадка не простая.
Коль до конца секрет пойму,
Тебе открыть его мечтаю,
Тебе, и больше никому.

На скрипке занятый игрою,
Я равнодушен ко всему,
И если вдруг улыбку строю –
Тебе и больше – никому.

Гудок! И я в дороге дальной.
Сквозь говор, шум и кутерьму,
Шлю самый теплый знак прощальный –
Тебе и больше никому.

И вот я здесь. Ничем не связан,
Весёлый, бодрый, руку жму,
Великим счастьем я обязан
Тебе и больше никому.

Декабрь 1966 г.

* * *

Дружили в прошлом мы не мало,
Встречались в обществе не раз.
Я думал – дружба увлекала,
А не любовь сближала нас.

Моим стихам ты улыбалась,
Подчас весёлой быть могла,
И всё – ж, от наших встреч, казалось,
Чего-то большего ждала.

Тебе не знать, как грустно было
Твою мне тайну разгадать:
Ты ласк ждала, любви просила,
Чего я был не в праве дать.

Мы все надеждами богаты.
Я рад утешиться одной,
Что в новой встрече обрела ты
Всё, что утратила со мной.

Январь 1966 г.

* * *

Любуйся красотою летних зорь,
Морским прибоем, вишни платьем белым,
Мечтай с поэтом, об искусстве спорь,
Лишь долгом пренебречь не смей и делом.

С виолончелью, скрипкой плач навзрыд,
Рвись к храму мудрости во что ни стало,
Лишь был бы дом твой обогрет и сыт
И плоть твоя – дитя не голодало. 

 Сентябрь 1966 г.

Природа-Мать

В твоих глазах, доверчивых и милых,
Прочесть всего дитя твое не в силах.
Что это вдруг, о, любящая мать,
Могло тебя так сильно взволновать?

Был день твой ясен. Вдруг, чело нахмуря,
Обрушилась на землю точно буря,
Сверкнув очами, стукнула со зла,
Затем весь дол слезами облила.

Теперь слезой раскаянья омыты,
Алеют от стыда твои ланиты
И на душе, взволнованной до дна,
Вновь воцарились мир и тишина. 

Август 1966 г.

* * *

Больше нет мелодий в клавесине.
Поспешим открыть окошко в сад,
Где простер уж крылья вечер синий,
Как тогда, пятнадцать лет назад.

Сладко льнёт к подушке день усталый,
Лишь в лазури, что не знает сна,
Вновь с лица срывает покрывало
Нежных дум наперсница-луна.

А за горизонтом, там, далече,
В высоте, крестясь и не спеша,
Кое-где уж ставит Спасу свечи
Грузом лет согбённая душа.

Эта ширь!.. Её не смеришь взглядом!
Краткий миг – и эта глубь без дна,
Как по мановенью будет разом
Миллионом люстр озарена.

Свят тот час и место это свято,
Эта бездна вечно добрых глаз,
Где на веки вечные когда-то
Ты, любовь, соединила нас. 

Декабрь 1968 г.
         

Белая ночь

Опять, как ангел белокрылый,
Ночь наклонилася к окну.
Опять земли жилец унылый
Я до рассвета не усну.

Опять чредою бесконечной
Мечты и думы побегут,
Любви и юности беспечной
Отрадный вспомнится приют.

И грустно станет поневоле,
Когда вдали за тьмой и мглой,
Рыдая, пронесутся в поле
Аккорды песни удалой.

1917 г.

Луна

Царицею меж звезд ты выглядишь, луна!
И всё же исполнять служанки роль должна.
За грех какой, бессонными ночами,
Ты вынуждена бодрствовать над нами?

Холодное чело, невзрачное на вид,
Ларец волшебных чар под маскою таит.
Но что в твоих неясных мыслях бродит,
Живейший отклик на земле находит.

Движение ресниц, заметное едва,
Из тени мастерит ковры и кружева,
И заставляет ком оледенелый
От страсти трепетать в объятьях ночи белой.

Заглянешь в океан и в забытьи вздохнёшь –
Титана буйного бросает в пот и дрожь
И, старикашка, словно пёс прибитый,
От страсти ищет у тебя защиты.

А твой возлюбленный настолько горд и смел,
Что, стоя на земле, обнять тебя хотел
И, ослеплённый, все преграды руша,
По воздуху шагает как по суше.

Росинке ты властна блеск жемчуга придать,
С дворцом по красоте избёнку уравнять,
Рассыпанный с кудрей прозрачный иней
В ночи крестьянку делает богиней.

Мир осязаемый не ставишь ты ни в грош,
И всех в сады надежд несбыточных зовёшь.
Тень искусителя! О диск, с душой крылатой!
Из стран каких в наш терем забрела ты? 

Март 1966 г.

* * *

Когда один, в молчаньи ночи лунной,
Бредешь заглохшим садом в поздний час,
О, сколько грусти в сердце будят струны,
И звук рояля так волнует вас!

Единым махом в царство грёз уносит
Вас от земли волшебная ладья,
И тут не знаешь сам, чего же просит,
О чём грустит, что ждёт душа твоя?

И тягостно и вместе с тем отрадно
В молчаньи сладкой болью изнывать!
И хочется кого-то видеть жадно,
Кому-то что-то грустное сказать.

Каких лишь только грёз в душе не встанет,
Чего на ум и сердце не придёт!
Всё это сердце нежной грустью ранит
И тайно в душу сладкий яд прольёт.

Всё, что когда-то грезилось и снилось,
Всё, что вчера покоилось на дне,
Чего-то сердцу высказать просилось,
Чего постичь не в силах будет мне.

Кто объяснит, поймёт и кто опишет,
Что происходит с вами и со мной,
Когда вдруг ухо чуткое заслышит
Напевный звук рояля под луной? 

Декабрь 1965 г.

Котка

Спят, как под властью чар магнетизёра,
Лесистый склон, коттеджи и озёра.
Луна, земные страсти укротив,
Двоясь, вздремнуть отправилась в залив.

Над всем простёрты крылья ночи белой.
Не воздух, а хрусталь оледенелый!..
Он вид имеет слитка одного,
И всё же пить я вынужден его.

Фасады, точно заспанные лица,
Вперили в ночь усталые глазницы,
Где, членом двинуть не имея сил,
Рыбак, к челну прикованный, застыл.

Вот так и мне б, не думая о многом,
Покинуть берег на челне убогом,
И там лицом к лицу природу-мать
В её творящих недрах созерцать.

Ноябрь 1966 г.

Золотая осень

Там, где пел апрель и ландыш цвёл –
Грусть и ясность – осени приметы.
Как на пытку плоть свою привёл
На задворки сад полураздетый.

Бронза с жёлтой медью пополам
В шевелюре тополя и клёна.
Осень шарит в парке по углам
В поисках листвы ещё зелёной.

У старушки дела полон рот:
Мир велик, а ночь не за горами.
Так она приходит каждый год
Погрустить о светлом прошлом с нами.

Пышный юг от счастья изнемог.
Нам на радость с новыми плодами
Осень свой лазоревый платок
В воздухе раскинула над нами.

Солнце множит ласки с каждым днём.
Синь и блеск, невиданный доселе.
Точно мать, в экстазе неземном,
Первенца качает в колыбели.

Грусть и ясность в сердце и вокруг.
Дни и ночи точно по заказу.
Столько ласк из материнских рук
Я не получал еще ни разу.

Ноябрь 1967 г.

* * *

Вы всюду встретите в глазах у речки сонной
Два мира – мир действительный и отражённый.
Так царствуют в душе два мира у меня:
Один – в тиши ночей, другой при свете дня.

В душе, как в зеркале две голубые чаши,
Два неба встретились, один другого краше.
И то мне дорого, и это мило мне,
Обоим радуясь, я в жизни рад вдвойне.

И так, из двух миров, стеснённых у границы,
В глаза мне ласково родные смотрят лица,
Все ищут близости, и часто трудно знать,
Которым предпочтение отдать.

Февраль 1968 г.

* * *

Мир осязаемый и мир незримый,
Кто скажет, что они соизмеримы?!
Они в глазах у смертных почему-то
Не могут рядом жить одной минуты.

Виновники войны междуусобной,
Природою воде и льду подобны.
Тут нет ни компромисса, ни средины:
Чтоб жить воде, погибнуть надо льдине.

Вот почему, мой друг, земному глазу
Нельзя увидеть оба мира сразу,
Как под полуденными небесами
Нам не увидеть звезд вечерних с вами.

Отягощённые тщетой земною,
Направим парус к берегу со мною,
Где в тихой гавани, стряхнув усталость,
Передохнём для новых странствий малость.

Как дети двух миров, друзья обоим,
К ним чувство благодарности удвоим,
Неладно, если б кто на свете белом
Был одиноким и осиротелым.

Декабрь 1969 г.