Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

«Здесь нужна только беспощадная, то есть логическая мысль», – говорил Камю. Полностью согласен с его установкой. Исходя из этого принципа, у меня есть, что сказать людям – о жизни вообще и, в частности, – о литературе.

Считаю своим долгом сразу предупредить: я намерен сообщить циничную неприятность. Если читатель этих строк склонен литературу обожествлять, советую воздержаться от дальнейшего чтения моего эссе. Излагаемые ниже, сухие соображения могут изменить отношение к литературе. А возможно – и отвратить... Подумайте, стоит ли?..

Я знал. Вас это не остановит... Мысль притягательна...

Эффект запретного плода... Ну что ж...

Как я уже обмолвился, моя профессия – врач. Если вдуматься в абсурдную этимологию данного слова, получается, врач – это тот, кто врет; лгун, обманщик, фантазер, сочинитель. В этом есть некий неотчетливый силлогизм. Недаром многие писатели вышли именно из врачебной среды. Это дает мне моральное право судить о литературе как специалисту. И вот мой диагноз:

Литературное творчество есть болезнь...

Несколько определений для иллюстрации моей мысли:

«Патология (от греч. παθος – страдание, боль, болезнь и λογος – изучение)    – отклонение от нормального состояния или процесса развития. К патологиям относят процессы отклонения от нормы, процессы, нарушающие гомеостаз, болезни, дисфункции»;

«Норма – состояние динамического равновесия между био-психо-социальными параметрами индивидуума и аналогичными параметрами окружающей среды»;

«Болезнь (лат. morbus) – это возникшее в ответ на действие патогенных факторов нарушения нормальной жизнедеятельности, работоспособности, социально полезной деятельности, продолжительности жизни организма и его способности адаптироваться к постоянно изменяющимся условиям внешней и внутренней среды при одновременной активизации защитно-компенсаторных-приспособительных реакций и механизмов»;

«Здоровье – состояние любого живого организма, при котором он в целом и все его органы способны полностью выполнять свои функции; отсутствие недуга, болезни».

Все приведенные здесь дефиниции – от «Википедии». То есть, от энциклопедии популярной. Ну и, дабы сохранить мою преемственность с медицинской профессией, добавлю один нюанс от Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ):

«Здоровье – это состояние полного физического, психического и социального благополучия, а не только отсутствие болезней».

Еще раз повторю: полное физическое, психическое и социальное благополучие... Думаю, не будет открытием, что сие счастье не относится к литераторам.

Литература – не то занятие, которое способствует «нормальной жизнедеятельности». Литература в идеале стремится увести прочь от «социально полезной деятельности». «Продолжительность жизни организма» писателя далека от завидного долголетия, а его адаптация к «постоянно изменяющимся условиям внешней и внутренней среды при одновременной активизации защитно-компенсаторных-приспособительных реакций и механизмов» для абсолютного большинства литераторов сопряжена с куда большими трудностями, нежели для среднестатистического, нормального Обывателя.

Литературное творчество – это такое заболевание, когда обычное Бытие рождает духовную неудовлетворенность, а простое отражение реалий действительности замещается в человеке образным фантазированием. Последний аспект очень близок к тому, что возникает в голове у больного шизофренией. В психиатрии это называется «продуктивной симптоматикой», под которой подразумевают бред и галлюцинации. Если присовокупить к этим феноменам синдром депрессии, неизбежно возникающей вследствие раздумий о жизни всерьез, и логично ведущей к тенденции суицида – становится ясно, что писатели очень рискуют.

Но и это, как говорится, еще не все. Анализируя судьбы писателей – в том числе, автора этих строк, – я склоняюсь к выводу, что писательская судьба развивается по неумолимой и беспощадной логике, соответствующей одной весьма порочной болезни, которая связана со стремлением к эйфории – в противовес дисфоричному прозябанию вне порока.

Эта болезнь называется наркоманией.

«Творческий подъем», «вдохновение», «пульсация мысли», «воспарение над суетой», «летящая строка» – вот лишь несколько синонимов наркотической эйфории, что лежит в основе поэтического состояния. Однажды вкусив этот окрыляющий яд, человек стремится к нему снова и снова, все более удаляясь от дольнего мира, и не осознавая, как меняется его психика.

Вообще, наркотическая болезнь как парадигма мироустройства, как система координат и как вектор развития жизни, проецируется на очень многие проявления, казалось бы, нормального человеческого Бытия. Кому любопытна эта страшная аллегория – я отсылаю к не так давно вышедшей книге.* Здесь же я только хочу уточнить, что искусство, выступая антагонистом природного естества, обладает чарующей, если угодно – дьявольской, притягательностью именно вследствие своей наркотической сущности.

Литература – частный случай искусства. Притягательность Книги известна и читателям и писателям. Но если читательское увлечение редко достигает регистра библиомании, то для писателя графомания – только начало. На некотором этапе своего творческого пути всякий писатель начинает отчетливо чувствовать, как это дело его высасывает, истощает энергию, разрушает здоровье, портит отношения с близкими, а то и ломает личную жизнь. Я полагаю, не погрешу против истины, утверждая, что практически перед всяким писателем рано или поздно возникает решение вполне наркоманской формулировки.

Звучит это так: «Пора завязывать».

 

_________________________          

* Игорь Белисов «Хохот в пустоте», роман, 2010 г.