Часовые пояса

Восемь плюс. И восемь минус…

Восемь плюс.

И восемь минус.

Горы.

Долы.

И – пролив.

Время вдруг остановилось.

И, дыханье затаив,
день годами длится.

В среднем
нам с тобой – по тридцать пять.

Бред цифири,
словно бредни,
поворачивает вспять
речь разливистую,
реки,
что бегут по венам рук.

Не обнять.

Свинцовы веки.

Не объять.

За кругом круг –
под глазами.

Хлеще дыбы
наказание –
иметь
еженощный плотский выбор,
но использовать не сметь.
Потому что восемь минус
умножать на восемь плюс
и делить на божью милость –
инквизиторский  искус.

Это – всё, что можно нынче.

Долы.

Горы

Сны без снов.

Время врёт.

Безмерно.

В клинче
не разрывном –
сотни слов.

Но – ни звука.

Часовые
пояса –
настороже
рубежей,
как часовые –
на границе.
И уже
разниц нет,
где – плюс, где – минус.

Восемь?

Ладно.

Подождём.

Не дают коньяк на вынос?

Ну, и бог с ним.

А вдвоём
с отражением зеркальным
пить и чокаться давно –
лет былых утеха.

Дальний
ост
не станет всё равно
ближним.

Восемь.

Плюс на минус.

Осень
бабьим летом вдруг
обернулась.

Покатилась.

Паутинки, что паук
мастерил так долго,
ветром
унесло в лазурный зев.

Триста тысяч километров
за секунду пролетев,
свет померк.

Ни зги – в тумане.

Всё – на ощупь.

Пелена
застилает взор и манит
неизбежностью.

Весна
начинается не в марте.

А – в апреле.

Под рукой
восемь треф – на этой карте,
червы восемь – на другой.

Итого – шестнадцать.

Значит –
недобор.

Ещё – одну.

Туз пикейный.

Незадача.

Всё, что было на кону,
проигралось в пух.

Колосья
обмолочены.

Часы
мне показывает восемь.

Стрелок чёрные усы –
набекрень.

В обнимку полночь
с утром ранним.

Солнца диск
ноготком луны подточен.

Серебрится вербы лист.

Время вновь остановилось.

Ни секунды не пролив.

Восемь плюс.

И – восемь минус.

Горы.

Долы.

И – пролив…

В сухом остатке…

Не валко.

И не скользко.

Не продувает ветром.

В сухом остатке – слёзки
на ветках старой ветлы.

Не снежно.

И не зябко.

А жалко – пчёлки в попке.

В сухом остатке – капли
девичьих вешних сопелек.

Не сытно.

Не скоромно.

Вольна волна речная.

В сухом остатке – омут.

С чертями.

А ночная
звезда
укрыта пеплом.

Истлела сигарета.

В сухом остатке – небо,
омытое рассветом…

Последний день лета

С размаху газетой
бью муху.

Нелепо.

Последний день лета.

Которого не было.

А были то пекло,
то ливни из пыли.

То – ярко.

То – блекло.

Забыли.

И вспомнили.

Бредом,
как будто свирепым.

Последний день лета.

Которого не было.

С апреля по август –
озноб и горячка.

Подмышку я градусник
прячу.

За окнами градусник вешаю.

Со взмыленной лошади спешиваюсь.

Беру под узду.

И ногами
я жизнь нарезаю.

Кругами.

Вопросы не стали ответами.

Но сталью заходится небо.

Последний день лета.

Которого не было.

С размаху газетой
бью муху.

Нелепо.

Последний день лета.

Которого не было.

Сердце

«Нормальные люди ночью спят!» –
сказал мне доктор медицинских наук.
Одетый в белое с головы до пят.

А я слышу стук.

Сердца.

Где-то – извне.

Около – полки с книгами.

Сердце давно уже – не во мне.

Оно выпрыгивает.

Шляется там и тут.

Бродит кровью венозной.

Ищу приют.

Для сердца.

Пока – не поздно.

Пусть даже – поздно,
этот мешок
мускульный
отыщу я.

В банке кофейной.

Между строк.

И, наконец, почую,
как все нормальные граждане –
пульс.

Давление: сто двадцать на восемьдесят.

Да чёрта с два.

Скорей загнусь.

Этой хлябистой осенью…

И в этот день…

…и в этот день –
немного зимний,
осенний чуть –
ушла.

Навек.

И трепетал на веках иней.

И серебрился первый снег.

И в этот день,
завоем тайным
едва подёрнутый,
в кино
как будто б,
очертания
свои
и ваза,
и окно
вдруг поменяли.

Стол не узнанный
стоял в углу.

И твой браслет,
что пунцовел на кисти узкой,
стал просто брошенный предмет.

И в старом зеркале комода
на бой иль, может, на убой
я, бормоча гнусаво что-то,
прошёл.

Не узнанный собой…

Я любил?

Люблю.

Однажды пыл
угаснет.

Я любил?

Степной повальный пал.

Мы были.

Но упал
нам под ноги овал
Луны не полной.

Спал
я час – за сутки.

Нет.

Не спал.

Забрезжил свет.

Опал – в оправе лет.

Я встал с дивана,
чуть
проглатывая муть
кофейной гущи.

Ты –
в пространстве пустоты.

В исходах тех, где час
столетья был для нас.

Где руки – так близки,
что, кажется, руки
коснуться можешь.

Лик
отлакирован.

Блик
зеркальный на виске –
века.

Невдалеке
журчит вода в трубе.

Ищу тебя в себе.

Ищу себя во тьме.

А тьма, как боль, во мне
растёт.

Уже – рассвет.

Мы были.

Нынче – нет?

Мы плыли по реке.
вдвоём.

А на песке –
ракушки да следы.

Весна ломает льды.

Апрель.

И до сих пор
шумит сосновый бор.

Закат, как прежде, – рыж
на черепице крыш.

Журавль.

Колодец.

Зов
с муравчатых лугов.

Стада коров.

Пастух.

Костёр,
что не потух.

Груди – внутри.

Смотри –
остались от зари
лишь пепел и зола.

Мы были.

Ты ушла.

На рынок.

Лет тому
назад
и не пойму –
уж сколько.

Одному
в ночи – невмочь.

Уму
и сердцу вечно, знать,
в разлуке быть.

Понять
не суждено давно –
зачем мы были.

Но.

Люблю.

Пусть даже пыл
угаснет.

Я любил?

А круг не замкнутый – не круг

А круг не замкнутый – не круг.

Скоба, быть может.

Иль – подкова.

Окружность, вроде бы, знакома.

Друзей круженье и подруг –
не окружение.

Не плен.

Всего лишь навсего – окрестность.

Я – в первом круге.

Ада.

Трезвость.

Шампанской резвости взамен.

Порука, стало быть, – вокруг.

Да.

Круговая.

Друг – за друга.

Я на поруки взят?

Поруган?

Но круг не замкнутый – не круг.

А брешь в окружности – как плешь
на голове.

Зачёс с пробором
меняешь.

Так.

И – сяк.

Упорно.

Среди седин.

Макушки меж.

И огибаешь лишний крюк
в предгорье.

В гору?

Кукиш – с маслом.

В квадрате скорость множу массой.

И стрелки глажу новых брюк.

Пройдусь, пожалуй.

Не вокруг.

Да и – не около.

По лугу.

И подтяну коня подпругу.

Проверю стрелы.

Нож.

И – лук.

И – остриё строки.

А вдруг
стрелять придётся.

Вдох.

И – выдох.

А поиск выхода есть выход.

И круг не замкнутый – не круг…

Не волнуйся. Дальше будет хуже…

Не волнуйся.

Дальше будет хуже.

Время испарится.

Навсегда.

Мы, босые, шлёпаем по лужам.

Из-под пяток брызгают года.

Не тревожься.

Завтра станет туго.

Воздух растворится.

Но – не зря.

Мы дышать научимся.

Друг другом.

Вопреки.

Потом – благодаря.

Не печалься.

Не наступит после.

А вчерашний вечер вышел.

Весь.

Локон твой моей ключицы – возле.

Мы живём.

Друг в друге.

Нынче.

Здесь…