Письма с запахом яблок

Вместо предисловия

Молчать с тобой на одном языке:
Выпиты все слова.
Гладить впадинку на виске,
Касаясь едва-едва.

Палец прикладывая к губам,
Верить твоей тишине.
Целая вечность отпущена – нам –
И горсть алфавита – мне.

* * *

Любимого ощущать, как слепой – шрифт Брайля:
На ощупь, каждую выбоину души,
Так, чтобы всё существо достоверно знало
О том, что он – настоящий,
О том, что – жив.

Любимого узнавать по шрифтам и точкам,
По вкусу молчания, запаху тишины
И по обгоняющим мои мысли строчкам
За тысячу вёрст нашей продрогшей страны.

Читать его голос по нотам и ждать приближения –
Как кошка хозяина ждёт – у самой двери.

Любимого знать наизусть – как своё отражение –
И имя его выжигать, как молитву, внутри.

* * *

Обещаешь не умирать,
Обещаешь
Лечь в ладони мои
Снежинкой,
Каплей,
Бабочкой гиперборейской.

Обещаешь мне жить,
Отвечая на каждый взмах стрелок
Биением сердца,
На каждый мой выдох –
Вдохом,
Становясь бесконечным,
Существуя
В каждой точке меня,
Во всех направлениях ветра,
Во всех временах,
Во всех мировых алфавитах

Обещаешь дышать.

* * *

Засыпаю каждую ночь
В разных платьях,
Просыпаюсь – голая
И не мёрзну.
Я же яблоко, мне
Полагается кожица.
Я же вишенка, мне
Полагается косточка.
Я же ягода, мне
Полагается сердцевина.
Съешь меня – я сегодня
Предельно неядовита,
Выпей меня – я сегодня
Потяну на церковный Кагор,
Разрисуй мои платья следами
Птиц и лесных зверей.

Я сегодня почти ручная:
Я молчу и слушаю снег.

Письмо мальчику Каю

Здравствуй, Кай!
Ты запутался в своих буквах,
У тебя совсем ледяные губы,
У тебя уже коченеют пальцы,
И седеет иней твоих волос.

Здравствуй, Кай!
В этом доме светло и страшно,
Каждой льдинке есть дело до нас с тобою,
Каждый камень подслушивает наш шёпот,
Эхо катится громче иных колёс.

Здравствуй, Кай!
Посмотри, как ты весь изранен,
Как горит твой лоб и блестят зрачки,
Ледяные солдаты твои восстали
И подняли тебя на свои штыки.

Как бросает тебя то в озноб, то в бред,
И осколок врос в твою плоть давно.
Здравствуй, Кай!
Замерзай вместе с маленькой Гердой –
Ей уже не понять, как дышать одной.

* * *

Ночь оттирать,
точно чернила,
въевшиеся в ладонь.

Сумерек долгих
не замечать,
не зажигать огонь.

Из телефонной книжки
стирать
спящие номера.

Пепел вчерашний
снегом смывать
или скормить ветрам.

Бездомье

Не городом – акварелью,
этюдом, штрихом
рисую свое безземелье
и брошенный дом.

Увечу асфальт каблуками
на всю глубину,
здороваюсь с поездами,
в их маршах тону.

На радиоволнах гадаю,
на выплесках слов.
Бездомье своё принимаю
за сонм адресов,

За краски своих галерей и
за фазы луны...

а воздух всегда чуть свежее
с твоей стороны.

* * *

Я расскажу тебе
то, чего не было,
и то, чего больше не будет.

Я расскажу тебе,
как заворачивать нежность
в обрывки вчерашних газет.

Я расскажу тебе,
как ловят стрекоз,
выжигая ажурные крылья.

Я расскажу тебе,
как умерла
и какой была тёплой земля

этой осенью.

* * *

Все дороги ведут к тебе,
Все вопросы ведут ко мне,
Смерть – к прозрачному царству птиц,
Нежность – к ямочке меж ключиц.

Вдребезги

От перемены слагаемых
Сумма не изменяется.
От перемены статусов, мест,
Настроений
Близнецы остаются родными.
Все персонажи моих дневников – это ты,
Все любимые имена,
И форма запястий,
И полутона приветствий,
И орфографические ошибки,
И ненависть к многоточиям.

...И скорость, с которой мы разбиваемся
Вдребезги
О тишину.

Кофейный ангел

Я знаю точно, мой брат, что на дне каждой чашки
Живёт наш кофейный ангел и курит трубку,
А дым его табака отдаёт корицей
И немного – лесным орехом и имбирём.
Ангел носит шляпу оттенка осенних листьев,
Крепко чёрен, глаза смеются коньячной медью,
Набивает трубку свежим отборным блюзом –

Оттого ли, мой брат, твой кофе пахнет дождём?
Оттого ли мой кофе – со вкусом порванных струн?

Милостыня

Оставь мне свободное место
В сплошь исписанном твоём блокноте,
Эту милостыню пространства,
Которое ты так защищаешь
От незваных врагов
И ещё менее званых друзей.
Оставь мне свободное место
Для чернильных игр моих алфавитов,
И вычеркнутых за непослушание строк,
И ни о чём тебе не говорящих
Гибких, прозрачных набросков
По краю листа.
Оставь мне свободное место
В своём
Датированном,
Разлинованном
Ежедневнике.

* * *

Дождливый яблочный август, почти что осень.
Твоё слово всегда – закон, а моё – уже после,
Твоё слово всегда – «прощай», а моё – «прощаю»,
Твоё слово – «я смертен», моё – «воскресения чаю».

Воскресение к чаю приходит Медовым Спасом.
Ты набрал на дорожку моих молитв – да с запасом:
Будешь щёлкать их как орехи и пить как воду,
И не жадничай – одолжи родным и пилоту.

Указательным пальцем – по карте или по шрамам?
Будет страшно – зови меня, если вдруг нет мамы,
Будет ветер – не бегай на улицу в перемену…

…Держим паузу – да такую, что стонут вены,
Да такую, что самым оскароносным – на зависть,
В эту вязкую тишину до конца погружаясь,
Загружая blue screen of death – дабы неповадно…

Одевайся теплее: сказали, что завтра прохладно.

Точка ноль

Это как в новостях прочитать: «Началась война».
Это как календарь говорит: «Впереди зима».
Или врач посмотрит тоскливо: «Надежды нет».
Или в зимний застывший вечер выключат свет.
И когда циферблат стирается добела,
Пустота изнутри взрывает лицо стекла,
Кровоточит время, но донора не сыскать,
И кукушке в ответ – не пророчить, а умирать.

Aeternum

Имя твоё
Складываю
Из осенних яблок –
Точно Кай
Из льдин
Своё неразрешимое – «aeternum».
И мне столько же до тебя,
Сколько Каю – до ледяной вечности,
Сколько голодному –
До куска хлеба,
Мягкого, пахнущего домом,
Заботой и тёплыми руками,
С корочкой
(Как в детстве:
Не утерпеть, да попробовать!)
И имя твоё
с запахом хлеба
Съедать по кусочкам,
Стремясь угадать,
В какой букве –
Изюминка.
...А ладони
Всё поняли
Раньше:
Каждое яблоко – камень,
Которому стать
Не хлебом Причастным –
Авраамовым
Алтарём.

Послесловие

У выживших после вечности
Нет больше шансов на смерть,
Нет страха в ответ на вопрос «а дальше?»,
Нет робости, нет стыда.
Так падает с ветки яблоко,
Пугая ворон и синиц,
Касаясь твоей ладони –
При этой нечаянной встрече
Неизменно
Выстукивая
Твоё имя.
...а дальше?