Из раздела «Безысходность»

Геометрия истерики

Господи, только бы не разреветься на улице!
Ну же, терпеть, ну еще, ну хотя бы до лестницы!
Шаг от бедра, поворот головы, не сутулиться.
Губы дрожат отраженным в воде полумесяцем. 

Вот, говорят – королева. О, да! Королева я!
Пальцев марать о чужие грехи не придется мне.
Только ведь руки мои – одинаково левые,
Обе они не в ладах с обручальными кольцами.

Быть бы мне маленькой, слабой, – о, как бы любила я!
Всё отдала б, по частицам – берите задешево!
Ну же, скажите хоть кто-нибудь: «девочка, милая»,
Вместо громоздких речей. Лифт, этаж, ключ, прихожая. 

Пить в темноте – света нет. Телефон не работает.
Или не пить, а реветь до истомы в конечностях,
Новопассита и кофе набраться до рвоты бы,
И, зеркала обходя, замечтаться о вечности. 

Выйти на улицу – ну помогите хоть кто-нибудь!
Гордость заснула – и черт с ней, сведенной зевотою.
Сударь! Постойте! Желаете странствие по небу?
Ах, вы спешите... Нет-нет, телефон не работает...

Безысходность

Бродского начиталась.
Тоска да и только.
Плакать без смысла.
Только глаза неволить.
Там, наверху, в зимнего неба осколках
Ангелы, устаревшие, как радиолы... 

Ты и не знал, что оно раскололось, верно?
Ангелы, глупо хихикая, бьют посуду.
Осень закончилась. Стылые лужи. Скверно,
Этой зимою опять ничего не будет. 

Помню – смешная! – тебя ухватив за лацкан,
Что-то шептала взахлеб, наглотавшись снега.
Вспомнится – боязно. Не за что, вроде, драться.
Что-то внутри умирает, как будто – эго.

Соль рассыпаю. Да разве же дело в соли?
В зеркало глянула – тени легли синее.
Я и без Бродского кое-что смыслю в боли.
Бродский не пишет о том, что мне делать с нею.

Две с половиной минуты

Высоковольтные линии вроде хрустального
Купола делят на части пространство над городом.
Долгие проводы доброго гостя до дальнего
Поезда. Вот и увиделись. Выглядишь молодо. 

Высоковольтка и рельсы ползут параллелями,
Пересеченными шпалами или воронами.
Кем-то всеведущим там, наверху, было велено,
Чтоб расставания пересекались с перронами. 

Из семафоров, дождя и гудков пересортица,
Мир механизмами тикает, рвутся мгновения.
Две с половиной минуты –
И мир испортится.
Две с половиной минуты
До отправления.

Видимо...

Я придумала тебя видимо.
Для чего? Чертям одним ведомо.
Глядя в зеркало, тебя видела.
Наводила ворожбу – ведьмою. 

Где ты нынче? Листопад огненный,
Выдыхает город пыль осени –
По Фонтанке не плывут окуни,
Тротуар не прорастет озимью,

В тусклом небе не летят кречеты,
Лишь фонарь скрипит-поет кочетом.
Я иду – рука в карман клетчатый,
Непослушная, в кулак корчится. 

Я ведь все сама не так сделала,
Испугала ворожбой, словно я
Вправду сильная, всерьез смелая,
Да дождинки на щеках солоны. 

Где ты нынче? Листья жгут дворники,
С пеплом запахи летят дымные.
Сквозь асфальт растет травой-донником
Боль моя, до простоты длинная. 

Грусть – зверек голодный – ест за душу,
Осень небо залила заревом.
За тобой мне не бывать замужем,
Лишь выдумывать тебя заново.

Без названия

Я босыми ногами прошлёпаю в мамину комнату,
молоко недопитое выплеснув в зимнюю форточку.
Буду маленькой-маленькой. Сердце испугом нетронутым
будет в уши стучать. Опущусь у кровати на корточки
и нырну с головой в одеяло, лоскутьями сшитое –
никому ни о чем одеяло не станет рассказывать.
Буду плакать навзрыд, бормотать и отчаянно всхлипывать,
и ногтями в подушку впиваться, и слёзы размазывать.
Одеяльную тьму освещая карманным фонариком,
чтоб никто не увидел, стихи напишу без названия
о тебе, о весне, о воздушном подаренном шарике,
о больнице и боли, предательстве и расстоянии.
А потом – слёзы вытру и вынырну в улицу пыльную,
усмехнусь над недавними глупыми, злыми вопросами,
над слезами взахлёб. Я же взрослая, злая и сильная.
И не пью молока. И не плачу. И ноги не босые.

Татьянин день (между прочим)

                                 "Жить не хочешь?" – молчу от незнания. 
                                 "Хочешь яблоко?" – "Яблоко?.. Да." 

                                                             (Е.Исаева) 


Чашкой кофе недопитой
Вечер кончился кабацкий.
Дверцей хлопаю – закрыта,
В шубе путаюсь дурацкой.
У таксиста деловитый
Говор южно-азиатский.

Отвезти куда, подруга?
Разозлилась до икоты.
К горизонту и по кругу.
Удивленно смотрит. Что ты?
Не ломала б что ли руки,
Поревела б, коль охота. 

Господи, прости, помилуй.
Так реветь – добро бы спьяну.
Мама раму недомыла,
Мама хлещет валерьяну.
Брежу что ль? Видать, простыла.
Время – полночь. День – Татьянин. 

Ну, скажи, чего ты хочешь?
Умереть? Молчу. Не знаю.
В незакончившейся ночи
Фонарей огарки тают.
У таксиста, между прочим,
Счетчик тикает, считает.