HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Евгения Бильченко

В шорохе полета

Обсудить

Сборник стихотворений

 

Человек подобен дуновению;
дни его – как уклоняющаяся тень [Псалом 143:4].

 

Отсутствие довесков: Кость и Дух –
И есть Ответ на все Вопросы Гете.
Оркестр Бога – в шорохе полета,
Почти не различимого на слух.

 

 
Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 14.03.2008
Иллюстрация. Автор: ZuboFF_Fam. Название: "Церемония". Источник: imageserver.ru

Оглавление

  1. Exsistentia
  2. Кардиограмма
  3. Мария Магдалина
  4. Маргарита


Exsistentia

 

 

 

                                                Жизнь есть страдание.

                                                Источником страдания есть наши желания.

                                                из «золотых истин» Будды

 

 

Exsistentia

 

Червонным золотом объяты

Края небес.

Проверила: и у закатов

Свой тяжкий крест.

 

Такой, что и не на караты:

Как у Христа.

Проверила: и у закатов

Свои счета.

 

Багряная, как накипь века,

Моя щека.

Проверила: и у рассветов

Свои века.

 

Но и рассветы, и закаты –

Всего лишь я.

Червонным золотом объяты

Мои края.

 

 

 

Существование

 

Еще жива. Едва-едва.

Теряю вечные права.

Но вижу: за окном трава,

А над травою синева;

И эти чудные слова:

Жива, жива, жива, жива!

 

 

 

Одиночество

 

По городам и по окраинам

Ищу упрямо и отчаянно,

О каменную грудь бессонницы –

Так ивы перед гладью клонятся –

Клонюсь, слоняюсь по случайностям,

Ищу склонением нечаянным,

Как Богом данного посредника, –

Божественного собеседника.

 

 

 

Соблазн

 

Утро. Ребенок плачет.

Стоны из-за стены.

Утро, и это значит:

Люди обречены.

 

«В девять часов у входа».

Сумка – и будь готов.

Странная блажь – свобода –

Среди таких оков.

 

Стоны и стены. Тенью

Вырваться бы вовне!

...Чувствую искушенье,

Думая об окне.

 

 

 

Притяжение

 

Хочу в окно, да не хватает сил:

Нет мужества и жизненный инстинкт.

Меня осудят те, кто просто жил

И не стремился никуда уйти.

 

Инстинкт мне говорит: «Живи, браток».

О, самосохранение мое!

Шарахаюсь от рельсов, видит Бог,

Хотя какое, к черту, тут житье.

 

По тайному велению его

Я двигаюсь – железом на магнит –

По вечной траектории кривой:

«Браток, живи!» – инстинкт мне говорит.

 

Он знает только слово «потерпи»,

И дела ему нет, что по края!

...А ковыли колышутся в степи

По тайному веленью бытия.

 

 

 

Отдаление

 

Понимание – это случай

(Так же редко, как ствол – в дугу).

Бесконечная боль созвучий.

Бесконечное «не могу».

 

Понимание – это лепет,

Трепет космоса в проводах.

Понимание – это степень

Погружения в никуда.

 

Понимание – это пропасть,

Пропасть мира – и вдруг в груди.

Понимание – это робость:

Бесконечное «отойди».

 

Что вопросы и что ответы?

Прах – Прокрустово ложе тем.

Понимание – это... это...

Это... Господи, ну зачем

 

Отдаляемся?!..

 

 

Определение

 

Уйти от ощущения родства?

Скорей – в пламя.

Родства, в котором режутся слова,

Как мат в храме;

 

В котором пробивается трава

Из недр муки...

Любовь – есть попадание родства

В твои руки.

 

 

 

Хотение (цикл)

                                     Хотеть – это дело тел...

                                                     М. Цветаева

1–

 

Рев «Мерседесов».

Пуль – сто.

Стоп. Стоп!

Хочется леса.

Хочется поля.

Лбом – в дно

Хочется. Воли

Одной

Хочется. Ноготь –

К окну.

Бросьте – не трогать! –

Одну.

Уединенья,

Как пить,

Хочется, тенью

Уплыть

Хочется. В волны –

Как в гроб.

Полно. О полно!

Хочу, чтоб

Не было рядом:

Лишь ряд

Тихого сада.

Лбом – в сад.

В сад! В тот, в котором

Бред – свет.

В сад! О, в соборы

В сто лет...

 

...В сад? В сад? В безрукий

Сон-сад?

В этот? В разлуку?

В сто крат,

Значит, мертвее,

Чем в гроб?

Стоп. Стоп!

Не одолею:

Поля и леса.

Нет. Как?

К собственным бесам

В барак?

К собственным болям

В забой?

Воли? – Неволи

С тобой

Хочется – в койку,

В тиф, в СПИД,

Рядом бы только,

В: болит.

Только б не тленья.

Рай мой:

Там, на сиденье

С тобой

             Заднем...

 

 

–2–

 

... Поспать... Хотя бы полчаса.

Шалфей, ромашка полевая,

Шелка и травы – чудеса

Бывают.

 

Я уведу тебя в луга, –

Вчерашний день – архив абстракций, –

В луга, где ни одна нога...

Расслабься.

 

Я покажу тебе места,

Не обозначенные мелом.

 

Где даже красота и та

Немеет.

 

Я разыщу бесценный клад

За ночь одну, коль надо скоро,

В тех, вне оси координат,

Просторах.

 

 

Там около плеча леса

Стоят, как сонные тетери.

Поспать! Хотя бы полчаса

В постели...

 

 

–3–

 

Хочу тебя! Не выскажешь грубей.

Мой родный.

Я сделаюсь такою, как Тебе

Угодно.

 

Хочу тебя! Сто тысяч раз на дню

И чаще.

Так свежему еще неймется пню

Под чащей.

 

Хочу тебя! Вбит кол в моей судьбе

Голодной.

Я сделаюсь такою, как Тебе

Угодно.

 

Хочу тебя! ... Мы бродим по земле,

Мы ищем...

«Хочу тебя!» – не высказать светлей

И чище.

 

 

4–

 

Свечение седого октября,

Подернутого паволокой сада,

Где на ветвях застывшая заря

Свисает на притихшие ограды.

 

Сад в золоте блаженных покрывал

Несбыточного ласкового чуда.

И голос бы. И чтобы он сказал:

«Я был. Я есмь. Я не уйду. Я буду».

 

 

 

Небытие

 

Сама – рай:

Не надо второго рая.

Родной, знай,

Что все о тебе знаю.

 

Сама – храм:

Не надо второго храма.

Вдвоем нам

И через сто лет – рано.

 

Сама – ад:

Не надо второго ада.

Родной взгляд

Родного не чтит взгляда.

 

Сама – свет

И сумрак: мы не-люди.

Родной, нет!

Родной мой, мы не-будем.

 

 

 

Чтение

 

Что за странная секта

Новоявленных слуг?

Суррогат интеллекта

Вместо истины рук.

 

 

 

Созерцание

 

Сосредоточенность дерева –

Перед озером.

Сосредоточенность рубщика –

Перед деревом.

 

Сосредоточенность юноши –

Перед женщиной.

Сосредоточенность женщины –

Перед зеркалом.

 

О заколдованность сонная!

О торжественность!

Завороженность влюбленного

Перед жестами.

 

 

Сосредоточенность слога –

В стихотворении.

                _

 

Сосредоточенность Бога

Перед творением.

 

 

 

Обитание

 

Небо опрокинуто вверх дном.

Небо, опрокинутое в дом –

Странный дом: Собор или Содом –

Бесприютный и бездомный дом.

 

Перекати-поле, горе-дом,

Море-дом; дом, списанный на слом;

Дом, в который ударяет гром,

Дом-разгром. Дом-омут. Дом вверх дном.

 

Небо в дом – и вдребезги стекло.

Широко гляжу: кругом светло.

Всем столетним сумракам назло

Дом, как снегом, светом замело.

 

Залило по самые края;

Дом, отвергший правду короля

Ради полуправды в три стиха

(дом, в котором ждали пастуха).

 

Небо в доме. Дом на небесах.

Дом, в котором воскресает прах

(Тот, шепнувший Лазарю: «Дыши» –

Парусным дыханием души).

 

Сумасшедший дом: сошел с ума.

Что ему соседние дома?

Дом, в котором даже я сама,

Как в тюрьме, – прекрасная тюрьма.

 

Правды две. Две истины из двух:

То, что Дух есть Дом, а Дом есть Дух.

Дом без камня – только внутрь и вглубь

Небо, опрокинутое в грудь.

 

 

 

Биография Будды

 

Хохоча гулять по большой земле,

Где настроено магазинов;

Искать иголку в кромешной мгле,

Опровергать зимы.

 

И задачку с ходу решать нередко:

Просветление или бублики.

Танцевать на столе, опрокидывая тарелки,

На глазах изумленной публики.

 

Выпадать из Прокрустова ложа тем,

Дразниться, перебегать на красный

И точно знать, что закончишь тем,

Что среди этих больших и разных,

 

Устремленных прямо на виражи,

Не садящихся под шелковицу,

Однажды когда-то найдется джип,

Который не остановится.

 

 

 

 

 


Кардиограмма

 

 

 

                *   *   *

 

Удар – еще удар – подъем – и спад.

Артерии американских горок.

На белом-белом, безупречно голом

Листе бумаги – разом рай и ад.

 

Вся суть – в руке. Весь маятник души –

Под крохотной извилиной запястья.

Страдание так сильно любит счастье,

Что может, обнимая, задушить.

 

Ни капли лжи. Взнуздали проводки.

Они от нетерпенья бьют копытом

О землю, полоумную от пыток

Кромешной, кисти Байрона, тоски.

 

Назад – нельзя. И медленно – рысцой.

Удушливо от собственного веса.

И Творчество – большое, как профессор, –

Снимает мерки с вежливым лицом...

 

 

 

Бумага (микропоэма)

 

Села: чисто – бело – светло.

Словно тополем замело

Землю. Девственный пух июня.

Подвенечное платье. Юность.

 

Даже хуже, чем сканнер лет, –

Бег чернил за душою вслед.

Я пытаюсь остаться возле:

Это лишнее. Это возраст.

 

Дух от кафедры. Седовлас,

Он, как mater, лелеет власть

И, конечно, меня осудит –

Истощенный и злой рассудок.

 

Сгинь навеки! Не порть письмо.

Начинаю. Под бахромой

Штор, смутившись, таится город.

Лист бумаги, как Ева, голый.

 

Все постыдно – что ни скажи.

Голый – значит, ни капли лжи.

Голый – значит, ничем не занят:

Древо райское до познанья.

 

Слово первое. Первый шаг.

Так – невеста. Ребенок – так.

Ранним снегом по сгусткам крови:

Краски свежие, след неровен.

 

... Умирала. Рвала траву.

Зарекалась, что проживу.

Этой жизни брала у Бога.

Обещала уйти без боя.

 

Щеки, гордые от тоски,

Подставляла под две руки.

Отдавала – всегда задаром.

Не досчитывалась ударов.

 

Мстила (именем алтаря:

В нем иллюзия, что не зря).

Вспоминала о самом разном.

Понимала, что все напрасно.

 

Город жаден, как жаркий пляж.

Соучастник. Борец за блажь.

Со-преступник или со-ратник?

В безысходности – та же радость.

 

Так в беспамятстве черных дней

Прорастает сквозной, как снег,

Луч, отпугивающий копоть:

Слово вымученное – «опыт».

 

Бесконечное, как стекло,

Слово в окнах произросло.

Бродит воздух в больных глазницах.

Бьюсь о стенки. Крошусь о лица.

 

По ромашке («рай – ад – рай – ад»)

Лист бумаги пошел на спад.

Город, вымученный любовью,

Примостился у изголовья.

 

Все закончилось. Как пари.

Бесконечность – на счете «три».

Ломота просочилась в вены.

Есть усталость. И есть, наверно,

 

Что-то от белизны огня;

Что-то, бывшее до меня, –

Древний гений со стен Китая –

Лист бумаги – и он не тает.

 

 

 

Как невеста, он жаждет рук.

Все сначала – сомкнулся круг.

Воскресаю и снова гибну...

Боже праведный, помоги мне!

 

                 ***

Села: чисто – бело – светло.

Землю тополем замело.

Мир за шкирку схватила юность...

Делать нечего – повоюем.

 

 

 

Моя революция (цикл)

 

Стихотворения о Нашей Юности

 

Первое

 

Как странно: впервые за много лет

Я чувствую запах сливок;

С эспрессо смакую зиму,

Тупею от магазинов,

Подмигиваю счастливым

Глазам на большом Майдане,

Гадаю...

Как странно: впервые за много лет.

 

Как странно: я думала никогда

Уже не надену красного;

И рифма простая: «страстные»

Для рук и для слов – «прекрасные»,

И девочки в ярких шарфиках,

И эти цветные шарики...

Как странно, я думала – никогда...

 

Как странно, что снега на Новый год

За неким как будто сговором

Осталось на самом дне...

Как это все-таки здорово:

Верить своей стране!

 

Как странно: впервые за много лет

Не чувствую тяжесть боли,

Не прячусь от телефона,

Поддакиваю влюбленным,

Подъезды беру без боя;

Считая чужую сдачу,

Не плачу...

Как странно: впервые за много лет.

 

 

Не зная вопроса, ищу ответ,

И он сам собой находится;

За вечером ночь охотится,

За ночью приходит день,

И топит ночную тень,

И белым по белому красит свет...

Как странно: впервые за много лет.

                                   7 января 2005 г.

 

 

 

Второе: «Здравствуйте!»

 

Привет, народ. «Народ» – пустое слово

Из области архивных умозрений.

Не так рука, когда ее – по локоть;

Не так виски, когда дежурит время.

 

 

Не так весна: вся кровь срасталась с нею;

По желобам артерий – ток капели;

«Народ» – не важно: «индивид» важнее.

А в Лавре до сих пор поют, как пели,

 

Заутреню о предстоящем чуде

И никогда не поминают имя;

И странное в душе такое чувство

Присутствия в большом и древнем Риме

 

Безумно юного из Назарета,

И нематерого среди матерых;

«Народ», «народ», «народ» – при чем тут это?

Он был один за всех, как мушкетеры.

 

... Когда сегодня мы стояли рядом:

 Дурной улыбкой бросив вызов власти,

Глаза Христа, как старая отрада,

Из каждых глаз нам говорили «Здрасьте».

                                            24 ноября 2006 г.

 

 

 

Третье: «Улыбка»

 

И снова вдоль Большой Подвальной

На мостовую снег ложится

И взгляд хрустальный и печальный

Бросает на стальные джипы.

И девочка стремглав несется,

Забыв про зонтик длинноногий;

Ей улицы – близки, как сестры,

Ей со столицей по дороге.

Кто без корней, тому крылатость

Даруется: ей трудно слишком

Устройство деревенской хаты

Представить только понаслышке

И разглядеть на огородах –

Из окон поезда – капусту!

Она из тех музеев родом,

Где Врубель спит и в залах пусто.

Под звуки городского вальса

В глаза бросается, как дура,

Ее мозоль нетрудовая

На среднем – от литературы.

Ее невинная влюбленность

Из старой-старой киноленты

В читающего Гумилева

Мальчишечку-интеллигента.

Ее привычка больше жизни

Ценить любви необходимость

И в ком-то бранном и мужицком

Все ту же узнавать ранимость –

Понятную для всех наречий

Прозрачную хрустальность взгляда:

Как будто снег пришел погреться

К ней на руки, под колоннады.

И сброшена была условность

Культур, сословий, расстояний;

Крещатик, позабыв про скромность,

Прозрел, что был – Крещатым Яром,

И с полем говорил на равных,

И с ветром маялся по миру;

И девочка, как Ярославна,

По-бабьи руки заломила.

И древние рыданья тихо

На землю выпали родную.

 

...В ботинках, купленных – в бутике (!) –

По Пушкинской на Прорезную

И дальше на Майдан, по кругу,

Вдоль столиков, сердец и баров,

Веду саму себя за руку –

И улыбаюсь...

                                  4 декабря 2005 г.

 

 

 

Четвертое: «Апельсины»

 

Шли по улице гурьбой

Ты да я да мы с тобой.

Было небу – радужно.

И летели апельсины,

Золотые апельсины,

Озорные апельсины,

Расписные апельсины, –

Как на Пасху крашанки.

 

К нам за шкирку, к нам на грудь

И еще куда-нибудь,

Где душа, наверное.

Было дереву – красиво,

Было облаку – красиво,

Было улице – красиво,

Было бабушке – красиво

На скамейке в скверике.

Мускулистый мой собор

Замер, опуская взор,

Как воришка с выручкой.

И тебя так было много,

Так тебя смеялось много,

Так тебя шутило много,

Так тебя грустило много...

«Златоглавый, выручи!»

 

Прыг – и чудо тут как тут.

Шел оранжевый верблюд,

Дерзкий и отчаянный.

И так много было Бога,

Так смеялось много Бога,

Так шутило много Бога,

Так грустило много Бога ...

Знаю, чем кончается.

                      25 января 2007 г.

 

  

 

Пятое: «Друзья»

 

Еще – не больно. Еще – мы рядом.

Еще идем Гефсиманским садом.

Еще нам ветер щекочет веки.

Еще никто не сказал «навеки».

 

И привкус розы. И хруст сандалий.

Еще – не утро. Еще не сдали.

Еще не время платить по счету.

Глядишь под ноги. Целуешь в щеку.

 

Приказ услышан. Блеснули ружья.

Рассвет на небе бледнее кружев.

Потом отправят судью на мыло...

Прости мне, Боже! Прости мне, милый!

 

Любой ответ наш – вопросу равен.

Уже – не страшно. Уже без правил.

За все на свете нас Бог рассудит:

За то, что было. Зато, что будет.

 

За привкус розы. За хруст сандалий.

За то, что утро откроет дали;

За то, что ночью дышалось садом;

За то, что шли мы с тобою рядом...

 

 

 

Шестое: «Гусарская баллада»

                                                  

                                                   Было, конечно, в ней что-то от Бога,

                                                   но, к сожалению, очень немного

                                                                             О. Соловьяненко

 

Он был дикий. Он был с гор:

Я его не знала.

Он пришел ко мне, как вор,

И украл кораллы.

 

Мы неслись рука в руке

Мимо магазинов

И на малом огоньке

Поджигали зиму.

 

Мы взахлеб ругали власть,

Слушали гитары;

Мы поэтничали всласть,

Пили, как гусары,

 

Полутеплое вино

И больную память....

Он мне Родину одной

Доверял, как знамя.

 

Нам был гадок всякий царь

По рублю за штуку;

Мы от Божия лица

Не смывали руки.

 

Нынче год совсем не тот:

Друг мой, горд и знатен,

С царской дочкою живет

В каменных палатах.

                      23 декабря 2006 г.

 

 

 

Седьмое: «Оранжевое небо».

 

Вроде, все у меня есть: и пища, и кров,

И книги: Верлен («Романсы без слов»),

Ахматова («Реквием»), Пастернак...

А что-то не так, а что-то не так.

 

Телевизор включаю: сериал, футбол.

Рокер скулит: «Какая боль!

Аргентина-Ямайка: пять-ноль».

Честно говоря, мне все равно.

 

Дошли стрелки до нужной точки.

Позвонила мама: как дела у дочки.

Подруга из дальнего далека...

«Все отлично. Пока-пока».

 

На углу Прорезной – политический сбор:

Сошлись граждане на ответственный разговор,

Чтобы решить, кто из них вор:

Кого на алтарь, на плаху кого.

 

Бабочка села – ловлю момент,

Пестрый, как сказочный континент.

Неужели Атлантида все-таки была?

В воздухе тают колокола.

 

Апельсины, мандарины помню, радость...

Помню, что руки... Помню, что рядом...

Помню, гадали:

                      Орел да решка...

Небесный Царю!

                      Прости нас грешных!                      

                                               12 июля 2006 г.

 

 

 

Восьмое: «... Не знаю».

 

                                                      ...Сколько еще нас таких...

                                           Меры, веса не зрящих... Скажи! (из частной поэтической переписки).

 

Я не скажу: не знаю,

Сколько еще терпеть.

То, что случилось с нами, –

Это способность петь.

 

Это случилось раньше.

Может, седьмого дня...

Тупость меня не ранит.

Бред не страшит меня.

 

Слово «несправедливость»

Не будоражит кровь.

Все, что осталось, – ливень...

(Рифма ясна: «любовь»).

 

Помню, мечталось в детстве:

Слава, признанье, шик...

Все, что осталось, – делать

Фантики для души.

 

Может, еще не поздно.

Может быть, нам дано

Не становиться в позу

И не играть в кино.

 

 

Вычеркнуть комментарий:

Сущность поймем и так.

Все остальное – старый,

Фаустовский пустяк.

 

Сердце, конечно, сразу...

Чуточку позже – взгляд.

Боже, зачем нам разум?

Чтобы постигли ад?!

 

... Я не скажу, не знаю.

Главное, не тужи.

Все, что случилось с нами –

Это способность жить.

                              8 марта 2007 г.

 

 

 

Девятое: «Сплетни».

 

Говорять, на площади светло:

Там мечты лучами заметает,

И в лучах, как сахар, льдинки тают –

Говорят, на площади светло.

 

Говорят, на площади темно:

Там костры проветривают небо,

Все пропахшее навылет снегом, –

Говорят, на площади темно.

 

И народу тысячи пришло

На Крещение огнем и светом;

Что потом – не нам судить об этом:

 Говорят, на площади светло.

                                        2 декабря 2006 г.

 

 

 

 

Десятое: «Легкость»

Ибо, кто из вас меньше всех, тот будет велик [Лк. 9:18]

 

Отсутствие довесков: кость и дух –

И есть ответ на все вопросы Гете.

Оркестр Бога – в шорохе полета,

Почти не различимого на слух.

 

Друзья полнеют – видимо, к добру:

Их капитал стабильно нарастает;

Лишь я, как невесомая, летаю

И невесомых в спутники беру.

 

Мне нравятся и даль, и высота,

И ребра, что не тяжелее пара,

 И этот мой безбожник Че Гевара

С глазами православного Христа.

                                23 июня 2007 г.

 

 

 

Последнее: «Наше время, или Привет, детка»

 

Зрачков не выведать: черт-те что

Под солнцезащитной ложью.

Я старше тебя лет эдак на сто

И лет на десять моложе.

 

Привет, детка. Привет, Эпоха.

Кокотка. Постмодернисточка.

Явилась, чтоб сердце какого-то лоха

За день размотать на ниточки.

 

Пока в экзистенциальном подвальчике

Я пью саперави прошлого,

Ты в парке на лавочке с Божьим мальчиком

Облизываешь мороженое.

 

Не серчай на меня, мамуля: я с горя, а не со зла.

Кто не видится, тот не ссорится.

Мы не видимся: я – философ, и я ушла,

А ты так и останешься – преподавателем философии.

 

Моя революция – брак во сне,

А после – обет безбрачия...

И только твои сыновья по мне

Тоскуют, как по утраченной

 

Юности...

                                 26 июня 2007 г.

 

 

 

Послесловие.

 

Как давеча в Риме, спазмами

За горло хватает тишь.

Сижу у Христа за пазухой –

Ты рядом со мной сидишь.

 

Я слышу, речей не слушая;

Я снюсь небесам без сна:

Туда, в эскадрилью с душами

Взойдет и моя одна.

 

Не креслами и не люстрами

Обставится зал Суда.

Любовь – моя революция,

Которая никогда

 

Не выиграет истории

На фронте войны людской;

Ты помнишь, нам уготовили

Не рай и не ад – покой.

 

В Конечное время Выбора

В Последнем из всех строю

Стою у Христа на выданье, –

Как дурочка, и пою.

                        30 июня 2007 г.   

 

 

 

Лики (цикл)

 

1. Иешуа.

 

Казалось, мир не будет краше,

Чего бы там ни предсказали

По небу, вспухшему от слез;

Но в это яму, в эту кашу

Пришел с лазурными глазами

Иешуа. Иисус Христос.

 

И там, где билось море крови

(Оно, по сути, и осталось,

 И даже больше пролилось),

Там появилось что-то кроме:

И это не была усталость,

Непримиримость или злость,

 

 И уж тем более не жалость,

Разбрызганная из кадила

Поповского за упокой;

Но ... дерево к земле прижалось –

И стала чаща проходимой,

 И мостик прыгнул над рекой.

 

И небо, чуть ли не присвистнув

От удивления и боли,

Расплакалось само собой;

И стали голубыми выси,

Как взгляд, наполненный любовью,

Постигшей, что она – Любовь.

 

 

 

2. Левий Матвей.

 

Сном промеж век

Плыл рассвет.

Жил человек.

Искал свет.

 

Гуляли дети.

Паслись клячи.

Считал деньги.

Копил сдачу.

 

И вот однажды

Ознобом кожи

Учуял: «Важно» –

Забросил кошель.

 

Сеть у судьбы

Вырвал с рукой.

Встал, чтобы быть

Учеником.

 

 

 

3. Понтий Пилат.

 

Напрасная блажь – свобода.

Рабы не привыкли к роли.

В глазищах у небосвода –

Оскомина светлой боли.

 

Вода пробивает камень:

Осталось еще немножко.

Щенок танцевал с волками

И думал, что – понарошку.

 

Евангельское «любите»

Негромким каким-то вышло:

За плотной стеной событий

Уже ничего не слышно.

 

Коль трусость тебя ужалит,

То подлость – в крови утопит.

Себя почему-то жалко,

Хоть знаешь, что не достоин.

 

Петух прокричит с окраин.

В Сикстинской капелле мама

Молиться начнет о рае,

Которого будет мало:

 

Так много людей у дверцы

По скидкам хотят повыше...

Еще остается – вера:

Иначе совсем не выжить.

 

 

 

4. Иоанн Богослов

 

И будет нежданно ярок

Рассвет в изумленном небе;

Великий град воссияет

На этой больной планете,

Где столько сердец разбитых,

Что даже не держат цепи;

И будут все волки сыты,

И будут все овцы целы.

Предательства и расплаты,

Как в детстве, легко простятся;

И снова кто-то крылатый

Напишет, что мир – театр.

И скрипнет под половицей,

И снова откроют двери.

И снова любимым лицам,

Рукам и глазам поверят.

Ведь каждое слово – омут.

Ведь каждое слово – обух.

Как перед большим приемом,

Речь требует чистить обувь

И мир, что творим словесно,

Опять смастерят – дней за шесть;

И станет воздушней песни

Любая большая тяжесть.

... А после рассвет растает,

И город сдадут – без боя.

Но люди еще мечтают

И верят. И слава Богу.

 

 

 

Лица (цикл)

 

1. Африканка

                            И как – спать хотелось!

                            Над цветком любви –

                            Знаю, как скрипелось

                            Негрскими зубьми!

 

                            М. Цветаева (из цикла “Стихи к Пушкину”)

 

Как спелый зной, созревший в Гане, –

Слова лихи.

Вы все хвалили и ругали

Ее стихи.

 

Вы зарывались в эту душу –

В песок и тень.

А после – шли с кудрявой Дуней

Делить постель.

 

Оправдывались, что боялись,

Что – буерак,

Что суть – отнюдь не в одеяле,

Что грубо – так;

 

Что жизнь у негра есть кривая,

Что – из сестер...

Как близорукий взгляд бывает

Подчас остер!

 

Как пот стекается под пальцы

С колец и свеч;

И как рука, длиннее пальмы,

Дрожит от плеч.

 

Все слушали. Все восхищались –

Помилуй Бог!

А в рот вложить простое счастье

Никто не смог.

 

 

2. Есенин

 

Выйду я в чисто поле,

Солнышку усмехнуся;

И улетят на волю

Лебеди мои гуси.

 

Выпорхнут василечки,

Утро раскроет ставни;

Облачко – мой начетчик,

Небушко – мой наставник.

 

В поле теку, как в море:

Реченька – в моих жилах.

Радость моя и горе –

Сладкое чувство жизни.

 

 

3. Письмо к Бениславской.

 

В московских трактирах воняет мещанством,

По жизни гуляет НЭП;

Хозяева жизни насилуют счастье,

На сцене танцуют степ.

 

Комфорт расползается, сладкий и сытый,

С прической «а-ля покой»;

И вспомнится в травах крепленая сырость,

И церковка над рекой,

 

И вечер, подернутый нежной лазурью,

И ласточек болеро...

И сразу кому-то захочется в зубы,

Засаленные икрой,

 

Так въехать... Пошел ты! Напиться – и ладно.

И знать: за его пути

Ей выпало вечно молиться и плакать

И в ад по следам идти.

 

Пусть водка Христа разъедает под кожей –

Душа неподвластна дну.

... Ах, Галочка, Галя, Галина: Сережа

Любил только Вас одну.

 

 

4. Литературный вечер Е. Евтушенко

 

Искусство – внерасовое.

У зала – улыбка Штрауса.

Билеты – по разной цене.

Копейки – на самом дне

Кошелька,

             А пока

Заходи, у кого есть голод

Поддаваться на этот голос:

Так потрескивает хворостинка

У ночного костра;

Так – по-озорному тихо –

Шепчется детвора

В предвкушении громового: «Урра!..»

 

Так солнце, – когда в зените.

Так ливень, – когда в саду.

Маэстро Штраус, простите,

Что я в первом ряду,

 

Где кольца, и шубы, и белые зубы,

И сладкий запах мартини:

Я – не обитатель, я – лазутчик:

Маэстро Штраус, простите!

 

 

Но поздно. Ритмы уже подброшены.

Потолком просочилась легкость.

Тает, как луг некошеный, –

                       Галерка.

 

Студенту пяти гривен

Достаточно – до Синая.

Жар-птицу свою за гриву

Седлая,

 

Он скачет куда-то в выси,

В VIP-ложах царит нокаут...

Маэстро Штраус, я Вас не выдам,

Только не умолкайте!

 

 

 

Песни (цикл)

 

1. Застольная.

 

Мы будем каждый о своем.

Окурки.

Бутылка выпита. Споем

Про Мурку?

 

Подруга, как ты хороша,

Нет, правда!

Сегодня у меня душа

В парадном.

 

... Ему пол-ложки надо класть,

Чтоб горько.

А руки задрожат, погладь

Легонько.

 

Он любит водопады, рок

И клумбы.

Скажи ему, что он – второй

С Колумбом.

 

Иди по краешку судьбы.

Не бойся:

Ему отныне надо быть

С тобою.

 

 

 

2. Прощальная

 

Оттанцевала. Выдохлась.

Поздно: сентябрь на выданье.

Ласточки с неба падают.

Ветер шумит за пазухой.

 

Тучи от листьев маются.

Клен, как осипший маятник,

Взад и вперед качается...

Пуля в висок? – Нечаянно.

 

Хочешь – пойду под следствие.

Ты же – мой крест наследственный,

Ты же – мой сын болезненный,

Хочешь – пойду под лезвие.

 

Знала до сотворения.

В очи духовным зрением

Втискивалась, прилаживалась,

Милый, желанный, радужный!

 

Перстнем библейским – на руку.

Древней печатью – на душу.

Баянье Соломоново –

Как же мы были молоды!

 

В джинсах, кроеных тогами.

“Осень» – звучит итогово.

Все тобой испытание –

Все за спиной оставила.

 

Боже! Прости, возлюбленный.

Ты же – мой дар загубленный.

Вечная жажда поиска...

Ты же – мой вальс Чайковского.

 

Оттанцевала. Выдохлась.

Поздно: сентябрь на выданье.

Всю оторвала – с жилами –

Всю, без тебя не жившую

Жизнь.

 

 

 

3. Подорожная.

 

Всякий голодный

В хлебе души не чает.

Всякая лодка

Жаждет припасть к причалу.

 

...Счастье над дверцей

Вывешено подковой:

Женское сердце

Жалостливей мужского.

 

Нищих, гонимых,

Горе во тьме носивших

Баба обнимет,

Имени не спросивши.

 

Злых, обгорелых,

В стуже навек пропавших

Баба согреет,

Счастье с крючка сорвавши.

 

«Только б не ранил –

Руки, как на иконе!»

Старые сани –

Да у крылечка кони.

 

 

 

Зеркало (цикл)

 

1. В гриме

 

Сцена готова. Знать бы, какое

Место пустует, глаз беспокоя.

Холодно в ложах. Душно в партере.

Сцена оскалилась, как пантера.

 

Любишь? – Как будто. Больно? – не очень.

Каждый из жестов крут и отточен.

Сцена попыхивает сигареткой.

Помнишь? – Не очень. Думаешь? – Редко.

 

Руки рывком, как продление жизни

(Сцена от страха бывает двужильной),

К телу – там нет никого и жутко...

Сцена похожа на проститутку.

 

Ближе к финалу. Бис и нокаут.

Доски устали под каблуками.

Розы? Не надо, пройдет само:

Там, за кулисами есть трюмо...

 

 

 

2. Без грима.

 

...Там желанный, как сон, постой;

Лица, что по кровинке тают;

Губка, смоченная водой:

Жаль, вода не вполне святая,

 

Но зато вымывает тушь

И размазывает румяна.

У кого-то неверный муж,

У кого-то больная мама.

 

Знай цепляйся за этот край

Сцены, чтоб не обжечься адом.

Если где-то родился рай,

То, пожалуйста, дайте адрес!

 

Вечер. Тихо. Сопит трюмо.

Отражения, словно в вате.

Ламп не надо, пройдет само.

Сцена сложена под кроватью

До утра...

 

 

 

Перед иконой

 

Матерь Божья, Пресвятая моя Дева,

Кто здесь был передо мной еще вчера?

Что-то в воздухе Твоем меня задело:

Говорю тебе, она – моя сестра.

 

Мы делили с нею самый горький ломоть.

Одинаково боялись в тишине;

Она красит свои волосы в солому

И, наверное, не знает обо мне.

 

Я видала ее как-то мимоходом:

Он кивнул. «Твоя жена?» Ответил: «Да».

Значит, к пристаням причалят пароходы;

Значит, к станциям прибудут поезда.

 

Значит, кто-то с кем-то вечно будет рядом...

Матерь Божья, Ты не верь, что я могу

Разрушать Тобою созданий порядок

И топтать Твои травинки на бегу.

 

Говорят, мол, Абеляр и Элоиза...

Значит, браки совершает в небе Бог.

Я любила в нем – не прихоти каприза –

Все Евангелие вдоль и поперек.

 

Друг, отец, ребенок, брат –но не любовник:

Образ сердца неподвластно многолик.

Я любила в нем его и даже больше:

Если вечность существует, вечность – миг.

 

Златоструйный, колокольный, многозвонкий,

Миг – один, а все, что после – тишина...

Матерь Божья, береги мою сестренку:

Он – один, а значит и она – одна.

 

 

 

Молитва

 

Господи Всевышний, дай душе покоя,

Твердости – ладоням, остроты – уму;

Сделай так, чтоб сердце, бедное такое,

Обрело дорогу к сердцу Твоему.

 

Ты прости мне, Боже, суету исканий,

Жажду изменений, парус вдалеке...

Дай мне дом построить, если не на камне,

Так и быть: хотя бы, Боже, на песке.

 

Сделай так, чтоб люди – те, которым верю, –

Меньше предавали: тяжело простить.

Чтобы я прощала каждую потерю, –

Вот такою, Боже, я б хотела быть.

 

Сомневаться, мыслить, плыть, мечтать, работать,

Заново родиться, жить и умереть,

И опять воскреснуть, и искать чего-то,

Скрытого за морем, – нынче, завтра, впредь.

 

Ниспошли мне силу духа и способность

Удивляться жизни, даже мелочам;

Не бояться драки, перелазить сопки

И, дела закончив, новые начать.

 

Чтобы день грядущий приносил – не радость,

Нет! – хотя бы бодрость пополам с тоской;

Чтобы все догматы, чтобы все обряды,

Чтобы все молитвы сняли как рукой

 

Страхи и страданья. И в преддверьи чуда

Небо распахнуло двери в облака.

Пусть смеется Фауст, пусть живет Иуда:

Лишь бы не бомбили и текла река.

 

Лишь бы нам трактаты, статуи и лица

По привычке детской волновали кровь...

Дай воды напиться. Верой осениться.

Обрести Надежду. И сберечь Любовь.

 

 

 

Пасха

 

... Я вытащила всех цыплят

Из-под колес автомобиля:

Они сидели ровно в ряд,

Как будто бы живыми были.

 

Хваталось солнце за рукав,

И тучи висли не у дел;

И в память лез последний кадр:

Как на меня шофер глядел.

 

В природе, пойманной весной,

Творилось бешеное что-то;

И только у меня одной

От почек началась блевота.

 

И я плашмя упала в ров,

В сырую вспаханную землю:

Веками всасывая кровь,

Она убийства не приемлет.

 

Праматерь, сердце, ты во мгле!

Твои сады цветут в огне!

... Ходил Пресветлый по земле,

И вдруг приблизился ко мне,

 

И, бросив удивленный взгляд,

Сказал два слова и затих –

И я увидела цыплят,

Как одуванчики, – живых.

 

 

 

Сиротская

 

В кабаке – смрад.

В кабаке – смех.

Был у меня брат

Краше всех.

 

В кабаке – пыль.

В кабаке – грязь.

Был – значит, «быль».

Быль – значит, зря.

 

В кабаке – стон.

В кабаке – кровь.

На крест – коли он святой,

В бордель – раз она любовь;

 

В размен – коли жизнь цела

(Заткнитесь, колокола!);

А все, что еще не так, –

Известно куда – в кабак.

 

В кабаке – жулье.

В кабаке – вонь.

Там сердце мое –

Не – тронь!

 

А где-то над крышей,

                                   выше разврата,

Лебеди плачут в небе:

«Нет у тебя никакого брата –

                                   Слышишь? –

И не было».

 

 

 

Осень

 

Осень. Костры. Каштаны.                                

Дождь тормошит столицу.                                 

Легче уже не станет –                                          

Значит, не надо злиться.                                   

 

Тускло синеют выси.                                          

Облаку солнце снится.                                       

Бог из трамвая вышел,                                              

Вежливо извинившись.                                      

 

Радио: «Уматурман».                                       

Кошки гуляют сами.                                          

Девушка в черных туфлях

С рыжими волосами.

 

Крохотный желтый лучик

Медом залил аллеи.                                               

Нам бы могло быть лучше,                                                       

Если бы мы умели.                                       

 

Мы же совсем оглохли

В пошлом суетном гаме.

Если бы мы в оглобли                                   

Душу не запрягали. 

 

Строили бы не дачи –                                      

Строили бы соборы.                                     

В церковь ходить – не значит                                             

Жить по заветам Бога.

 

Сыростью сыплет сверху.

Все, что нам нужно: чары

Близкого человека

В сердце да чашка чая.

 

 

 

Зима

 

Мороз надел наручники из стали

На нежные и тонкие запястья

И свой узор затейливо-китайский –

На окна умершие, как на пяльцы.

 

И встало солнце, как всегда, с Востока

И вышло прогуляться на равнину;

Не надо слов – я жить хочу и только:

Разливы снега – как разливы Нила.

 

Я в них тону: не верю в то, что весны

Имеют свойство в циклы замыкаться;

И лодка по теченью, если весла

Забросить, устремится к устью. Каюсь.

 

 

 

Крещатик

 

Аннушка с маслом, голова под трамваем,

Упование чье-нибудь на мечту...

Крещатик гол и обозреваем,

Как будто бы он пригвожден – к кресту.

 

Две тысячи лет, Булгаков, Киев –

Ничего еще не прошло.

И люди ходят точно такие,

И такое же в них зло.

 

И такая же в них странная жажда

Встретиться по весне...

Царю Небесный, подумай о каждом,

Подумай и обо мне.

 

 

 

Отрицание отрицания

 

Флаги. Флаги. Флаги.

Облака. Вороны.

Предвыборный политлагерь –

Посреди города.

 

Ангелы ходят босые

Между палатками.

У веток глаза косые,

Задумчивые и ласковые.

 

Как так вышло, что Бог, сотворив белый свет,

Допустил в нем так много зла?

Наверное, чтобы на слово “нет»

Альтернатива была.

 

 

 

Весна от Пиросмани

 

В кромешной зелени – мостовая.

У сонных окон глаза зевают.

На небе солнце крутым желтком.

Я и не думала о таком.

 

Господь родился, и в люльке веток

Его, как птицу, качает ветер.

Застряло время в объятьях арок.

Оставил будущее в подарок.

 

Смотрел, не щурясь. Ушел, не глядя.

По жухлой шерсти собаку гладил.

У всех движений украл по ритму.

У всех прохожих – по Маргарите.

 

Верблюд с поклажей таранит дали.

Ребенку куклу на праздник дарят.

Весна сусальная режет глаз...

И где-то счастье живет без нас.

 

 

 

Любовь

 

Море дно свое сторожит.

Над сокровищем дремлет краб.

Среди тьмы кораблей чужих

Затерялся один корабль.

 

То ли земли так далеки,

То ли руль не туда рулил;

То ли нет у него руки,

То ли нет у него ветрил.

 

Или, может, не хочет он:

Милый Боже, не все ль равно,

Если остров в него влюблен

И мечтает о нем давно?!

 

Как потоп, нескончаем путь,

Много бед еще на пути.

Только если нельзя свернуть,

Надо просто вперед идти.

 

А пока из-под пут земли

Прямо в небо течет трава...

Прибывают не-корабли –

И встречают не-острова.

 

 

 

Дружба

                             А.И.Ш.

Дружить.

Гвоздями руки прибивать –

Дружить.

Ложиться вечером в кровать

И жить,

Как ночью без ребенка мать, –

Дружить.

 

Дружить.

На медленном костре живьем –

Дружить.

Забыть об имени своем,

Изжить

Навеки вечное «вдвоем» –

Дружить.

 

Дружить.

Забыть о нежности своей –

Дружить.

Треклятой нежности твоей

Служить

И слушать россказни о ней –

Дружить.

 

Дружить.

Дружить: ты этого хотел –

Дружить.

Забыть о снах крылатых тел;

Прожить

Без тел – старушечий удел –

Дружить.

 

Дружить.

Дружить: ты это так любил –

Дружить.

Сложить пеленочки для крыл

И сшить,

Чтоб в них запеленать мой пыл, –

Дружить.

 

Дружить.

Растить свою природу вспять –

Дружить.

На Бога пяткой наступать.

Жить, жить,

Жить – с худшей, а со мной – опять! –

Дружить.

 

 

 

Женское счастье

 

Просто – повариха. Просто – мама.

Съежившись у старенькой плиты,

Солит суп щепотками мечты:

Бога тоже на иконе мало.

 

Как заноза лука, – боль в зрачке,

По-девичьи жарком и бессонном.

Телевизор: Алла, тетя Соня,

Девочка с флакончиком в руке –

 

С волосами, яркими, как небо,

С безупречно нежными губами,

С бедрами, похожими на небыль,–

Вся такая светло-голубая.

 

В зеркало вздыхает: было, было!

Краткая, прекрасная пора.

Зря соседка, стерва, ей с утра

Сообщила, что она – кобыла.

 

Муж пришел с работы. Словно вызов,

На щеке – следы тех самых губ...

Съел ее от слез соленый суп

И уткнулся молча в телевизор.

 

Дождь вскарабкался на подоконник

Спел артист: «Люби, не забывай!..»

А девчонка, что несла флакончик,

Угодила – с горя – под трамвай.

 

 

 

Женщина

 

Тысячу масок выбросит по пути.

Тысячу раз у черта будет в чести.

Тысячей залюбуется синих глаз.

Тысячу раз подумает: «Этот спас».

 

Будет ей день, за которым ей будет ночь.

Будет ей сын, за которым ей будет дочь.

Будет костер, разведенный на кромке льда.

Будут судачить, как она молода.

 

Тысячу раз весна сходит с ума.

Тысячу раз сплетничает зима.

Сердце размером с Божий диапазон:

Разве на это требуется резон?

 

Солнце восходит – радуется трава.

Разве на это требуются права?

Море, что пешей меряется ходьбой:

Право одно-единственное – Любовь.

 

С шеи на землю – тысяча алых бус.

Каждая ее бисеринка – табу.

Как же, Создатель, как она хороша:

Жизнь. Свобода. Истина. И Душа.

 

 

 

Чудо

 

Любовь, как боль, дается свыше.

Недаром сказано в Завете,

Что тысячу созреет вишен

На тонких обнаженных ветках.

 

И станет весело аллеям

От птиц, слетевшихся на запах;

И летний день, устав от лени,

Отправится вздремнуть на Запад.

 

И будет ночь. И будет утро.

И возвратится день с Востока.

И мальчик будет страшно мудро

Копать совочком – да и только.

 

И старый плющ, как пальцы, цепкий,

Озябший приласкает ставень...

И мы с тобою сходим в церковь

И Богу свечечку поставим.

 

 

 

Музыка (1)

                       девочке Надечке

 

Малышка в платьице из ситца

За фортепьяно –

И ад от жалкого бессилья

Впадает в ярость.

 

В четыре года строить звуки –

Большое дело.

С каким томлением на руки

Она глядела!

 

Играем: утро в мире целом,

И дождик дивный,

И как с косичками принцесса

Гулять ходила.

 

И клавиши летят, как листья,

И знают даже,

Что убивают самых близких,

Чужим предавшись.

 

Давай, сыграй же, моя радость,

Еще немножко!

...А тетя плачет не взаправду,

А понарошку.

 

 

 

В ресторане

                            Нашему безумному времени посвящается...

 

Достатком (белой скатертью, крахмалом

И соусом) пропитано пространство.

За столиком, ухоженным, как мама,

Малюют на салфетках иностранцы.

 

Все это было где-то в прошлом веке

(Возможно, что еще древнее лямка):

Есенин грезил «Черным человеком»,

А здесь меню на завтра составляли.

 

И жир накапливался в складках кожи

По двести сотен лет духовной лени.

И сборщик податей метнул свой кошель

В песок, чтобы услышать зов Вселенной.

 

И петухи три раза прокричали,

И свежестью повеяло с окраин.

А тридцать тетрадрахм – это к чаю,

Чтоб искупить недостижимость рая.

 

И ты сказал: «Своя цена у ада.

Все остальное – соль от старой раны.

Она поэт – поэтов мне не надо:

Я буду жить с хозяйкой ресторана».

 

 

 

Крокодилы

 

За спиною осталось – лето.

Дождь, нахмуренный вдалеке.

И фотограф, в джинсу одетый,

С крокодильчиком на руке.

 

Милый! Микромодель страшилы

Из сказки про Айболита.

Отголосок голодного Нила

В городе нашем сытом.

 

За спиною остались – мы.

Как крокодилы голодные,

Как крокодилы свободные,

Вечные оппоненты зимы.

 

За спиною остались –души.

Джунгли. И шпили готики.

Кто-нибудь скажет: «Котик мой!»,

Искупает в душе,

 

Отогреет в джакузи,

Накормит икрой до отвала;

Замурлычешь, глаза не успеешь сузить –

И ты в эпицентре бала.

 

Когда-то в священном гневе –

Нам балы были не нужны.

Нет ничего ровнее

Уходящей спины.

 

 

 

Встреча

 

На минутку. Пошло-пошло.

«Здрасьте – здрасьте».

Изменился. Весь заросший.

На запястьях

 

Пульс стучит настолько громко:

В метре слышно.

Из-под век по самой кромке

Бродят вишни.

 

Опьяняют. Как в палате,

Воздух выжжен.

Слишком волосы на платье

Пахнут рыжим.

 

Миг – на ложе нужной темы–

У Прокруста.

Заорать бы так, чтоб стены

Содрогнулись:

 

«Как ты, мой мир человечий?!

Больно еще от увечий?

Стыдно еще перед Богом?

Как ты справляешься с болью?

Оком отмстили за око,

Сердцу от крови широко,

Тело родное – как вече:

Как ты, мой мир человечий?!»

 

Ни ответа. Ни привета.

Ни совета.

Окнам холодно от ветра

И от света.

 

Тишина, опившись прошлым,

Стала далью

На минутку. Пошло-пошло.

«До свиданья!».

 

 

 

Друзья

 

Мне никого из вас не надо:

Оставьте бедную меня

В таком покое, чтобы рядом

Ни ночи не было, ни дня.

 

Чтобы меня не беспокоил

Ночной звонок, дневной визит,

Оставьте же меня в покое!

Я чувствую, как старый кит,

 

Пучиной борошенный на берег,

Как будто на последний суд,

Лежит в песке, лежит и верит,

Что рыбаки его спасут.

 

В домах рыбачьих жгут свечу,

И жжет песком похлеще ада ...

Нет, я грешу, когда кричу:

«Мне никого из вас не надо!»

 

 

 

Образ жизни

                              Моим друзьям, когда

                            в парадном отключают электричество

Солнцем утренним дорожить.

Подходить иногда к иконе.

Простодушно поставить жизнь,

Как фиалку, на подоконник.

 

Не витая в тумане сфер,

Улыбнуться навстречу грядкам;

Посадить на большой софе

Всех друзей своих по порядку.

 

И для каждого сочинить

Пару строк, да таких, чтоб слушал;

Чтоб опять не порвалась нить

Телеграфная через души.

 

Научиться щадить цветы,

Гнезда, раковины, вершины;

Чтобы руки были чисты,

Чтобы злого не совершили.

 

И огни в стороне любой

Так зажечь, чтобы всем сияло;

Чтобы по вечерам любовь

Приходить домой не боялась...

 

 

 

До часа пик

 

Я жизнь, как символ, приняла на веру –

Иначе бы давно сошла с ума.

За старым университетским сквером –

Цветные красно-желтые дома.

 

Безлюдный город кажется красивым.

Джип без хозяев горд, как римский муж ...

Откуда только Бог черпает силы

Терпеть уродства наших бедных душ?

 

 

 

Дождь

 

И слышно было, как у Господа с глаз

Стремглав защебетали ручьи;

И это слышал любой из нас,

И все мы были тогда ничьи.

 

И видно было, как села земля

Ребенком, выспавшимся с утра;

И как расправились тополя,

И как зашлепала детвора

 

По лужам, среди небес самих,

И до смерти напугала грипп;

И странно было, что этот миг,

Едва родившись, уже погиб.

 

И радуга: в детстве такую мать

Рисует обычно во весь экран.

“Каждый Охотник Желает Знать,

Где же-таки Сидит Фазан».

 

И рыщут, и ждут, затерявшись во мгле,

И веруют явленному во сне...

И слезы мои текут по земле –

И слезы дождя текут по мне.

 

 

 

История (Собор)

 

Наш мир составлен из оттенков

И сочетаний разных красок;

И голуби, с церковной стенки

Слетая, думают о разном.

 

Наверное, такие птицы

Княгиням под ноги ложились...

Собор качнулся, тихо-тихо,

И древние расправил жилы.

 

И вдруг застывшая навеки,

Большая мерзлота столетий,

Оттаяв, заслезила веки –

И как-то сразу стало легче.

 

 

 

В Лавре

                            На мою лучшую Покрову

 

Плачет Лавра, как паломница святая.

По-над маковками голуби летают.

Старина, давай пройдем с тобою тропкой

Мимо бабушек с монетками в коробках.

 

Говорят, что их есть Царствие у Бога.

Вот такие на Руси, наверно, жили.

Я люблю тебя совсем простой любовью:

Трижды выверена крепость сухожилий.

 

Слышишь, вороны умолкли и не кружат?

Я дружу с тобой совсем простою дружбой.

Трижды выверена сеть рукопожатий.

Чувство самое простое – это жалость.

 

Слишком часто мы в кровать ложимся с ложью.

Тратим время на раздумия о сложном.

Видишь, истина с лица совсем простая?

По-над маковками голуби летают.

 

Старина, давай сегодня без разборок

Одуреем от Успенского собора.

Нам простится прегрешение любое,

Потому что я живу одним тобою...

 

 

 

Формы

                            Слишком пристальное внимание к сосуду, из которого

                            пьешь, – есть всегда снижение внимания к тому, что пьешь.

                                    Ф. Искандер

 

Стояла в храме без платка – грешна.

Перстом разоблачающим – не надо.

Струилось сердце солнцем из окна

В объятья Бога – из тисков обряда.

 

Смотрела милому в глаза. Жена –

У милого: их обвенчали в церкви.

Он выпил все глаза мои до дна

И с горя расстрелял меня, не целясь.

 

Ходила ночью по двору. С рукой

Не поданной и поданной браталась.

Я буду знать, что счастье – есть покой.

Я буду знать, что жизнь – есть усталость.

 

Я буду верить просиням руки

И проблескам Евангелий в апреле.

И обнимать за шейку васильки,

Пока они совсем не повзрослели ...

 

 

 

 Пилигрим

 

Остались только даль и крест –

Взлетай или срывайся долу.

Я обойду две сотни мест –

И ни в одном не буду дома.

 

Глядят усталые глаза

Смоковницы на горизонте.

Природа чувствует: гроза –

И спешно раскрывает зонтик.

 

А я всегда хожу ногой –

Одной своей, здоровой, левой.

Увидели, что я – другой

И осмеяли за нелепость.

 

Две рельсы двигают экспресс.

И две руки корову доят...

Мой брат – лишь одноногий крест

Да это небо молодое.

 

 

 

Цветы

                     Сергею Есенину

 

И день, и ночь под стать мне.

И яму, и молву –

Я все переживу:

Писать не перестать бы

И грезить наяву.

 

Как старая усадьба –

В деревьях и цветах,

Поэзия – в мечтах.

Писать не перестать бы:

Все остальное – прах.

 

Цветы стихам – собратья,

Стихи цветам – собратья:

И в зимний сад, как в стон,

Всей горловою ратью

Аукнется: вот он! –

Писать не перестать бы! –

Еще один бутон.

 

 

 

Письмо к читателю

 

Временем, которым мне странствовать

По пропастям – в целость,

Сквозь бесконечность пространства –

К воображаемой цели.

 

Именем, которым мне властвовать

В пределах своих возможностей:

Дотягиваясь до ласточек,

Сгибаясь до подорожников.

Пламенем, которым мне выгореть

В свечке перед иконой,

Выбори меня, выболи меня,

Милый мой незнакомый.

 

Выпеленай меня – маленькую,

Заплаканную, незлую –

Знаменем, которым мне смахивать

Слезы от поцелуев.

 

Бременем, которым меж душами

Кладется дорога к раю...

Жду тебя, навстречу идущего,

Кровинка моя вторая!

 

 

 

Послесловие

 

...Как-то сразу все стало просто:

Что по-прежнему я – жива.

И звезда мне теперь по росту,

И по нутру – трава.

 

И могу я пастись украдкой –

Всем на радость и на беду.

И нарвать, если надо, сладких

Яблок в чужом саду.

 

И ночами молиться Богу,

Чтоб послал хоть немного сил.

И взахлеб целовать дорогу,

Чтоб любимый по ней ходил.

 

И догадываться по щелям,

Что рассвет вытесняет мглу.

Полагаться на возвращенья.

Не доверяться злу.

 

Жить, как в обмороке, – красиво –

В вечном плену у лжи.

Даже если совсем не по силам –

Жить.

 

 

 

 

 


Мария Магдалина

 

 

 

Мария Магдалина

                         

Было много разного от века:

Приходили, уходили, жгли...

Я в тебе любила человека –

А не Человека всей земли.

 

Растерялась – косы распустила,

А хотела обтереть – душой.

Давеча я Господа просила:

«Обойди его!» – не обошел.

 

Понимаю: Будущность Планеты.

Не ропщу: недаром ведь – умна.

Спрашивала Бога: «Где ты? Где ты?» –

Мне в ответ молчала тишина.

 

Сколько у Тебя на свете вотчин?

Я Тебя любила в том году,

Когда дети у Тебя совочек

Отобрали на мою беду.

 

Я была тогда Твоею Мамой:

Быть – слюду сцеловывать со щек.

Обнимаешь – мне и горя мало:

Обними, пожалуйста, еще!

 

Обними – и выйди на дорогу.

За порогом – страшная верста.

Я в тебе одном любила Бога –

Потому и сделалась чиста.

                                      28 декабря 2006 г

 

 

 

Сон

 

Сегодня ночью мне приснился сад.

Обычный сад – таких полно в деревне;

В нем таяли огромные деревья

И ветер плыл, куда глаза глядят.

 

Невесты вишни в белый свой наряд

Меня укрыли ... Мне хотелось утром

Доверить всем немыслимую мудрость:

«Сегодня ночью мне приснился сад!»

 

Я всматривалась в каждый грустный взгляд:

Метались веки – становилось ясно.

И кто-то черный надо мной смеялся:

«Сегодня ночью ей приснился сад!»

 

О Господи, никто не виноват!

Прости меня за то, что я уснула

И заслоняю дерево от дула:

Сегодня ночью мне приснился сад...

                                       27 декабря 2006 г.

 

 

 

Взгляд

                            Я – голос и взгляд.

                            М. Цветаева.

Можно за пазухой спрятать –

бутон.

Можно дыханием выровнять –

стон.

Глубже под горло сглотнуть можно –

ком.

Слово крамольное –

под языком

Можно утаивать.

Ливень и град

Предотвращают – готовят парад.

Строится город –

и рубится сад.

Время –

и то возвращают назад...

Но невозможно удерживать –

взгляд.

                                25 декабря 2006 г.

 

 

 

Смех (цикл)

 

1. Утром.

 

Серебристый, грудной, баском –

Смех мой катится колобком.

Смех мой – кубарем, кувырком –

Ни о чем таком – ни о ком –

Прямо в душу ко всем тайком.

 

Унеслась, как по морю, злость:

Видно, мир отощал без ласк.

Растопила костры волос,

Расплескала озера глаз –

Вот и весь мой нехитрый сказ.

 

2. Вечером.

 

Смех мой, снег мой, мой белый грех!

Что мне делать сейчас с тобой?

Я тобой обнимала всех, –

А меня обнимала боль –

Боль-болезная, хворь-любовь,

 

И дарила мне свой покой...

Смех мой волнами унесло.

Оттого мне сейчас – легко.

Оттого мне сейчас – светло.

Смех мой – ангелам на весло.

Смех мой вечный – чертям назло.

                                  30 декабря 2006 г.

 

 

 

Плохой звонок

 

Не надо мне звонить под Новый год,

Сменив для безопасности SIM-карту.

Любая анонимность – это кара.

В любом из нас Иуда не умрет.

 

Не унижай меня бесстыдством ссор,

Которыми ты душу драпируешь:

Душа – одна, не выменять вторую –

Не унижай меня бесстыдством штор.

 

Я знаю, что такое «нет» и «без»:

Я слишком долго плакала тобою,

Как плачет дождь каемкой голубою

С утра раскрытых лепестков небес.

 

Наверное, никто не виноват,

Что мы кресты сменили на экраны

Мобильного – и он смертельно ранен:

Мы были юны, – значит, нам простят.

 

И мы еще войдем под гулкий свод

Старинного и умного собора,

Найдем кресты и с окон снимем шторы...

Не надо мне звонить под Новый год.

                                            31 декабря 2006 г.

 

 

 

Несовпадение, или Песня о 31 декабря

                            ...А ходят в праздной суете

                            разнообразные не те...

                                    Е. Евтушенко

 

Ты упадешь ко мне, в земные руки.

Я не звезда, я удержу тебя

К. Симонов

Поет артист. Сижу. Гляжу. Болею.

Моя семья – за праздничным столом.

Во мне гастрит, как Ленин в мавзолее,

И все мне соболезнуют тайком.

 

Какие-то смешные фигуристы

Выплясывают шалую кадриль.

...Я помню, было небо очень чистым

И очень тихо отражало штиль;

 

И купол неба рвался каждой жилкой

Порхнуть за голубые облака:

Тем временем по дну своею жизнью

Ходили раки, красные слегка.

 

Они ходили друг по другу в гости,

Клешни не отличая от руки...

Всей горстью СМС мечу, как кости,

И принимаю разные звонки.

 

Люблю всех тех, кто, знать, меня не любит:

Несовпаденья праздничная нить;

Люблю, что мне звонят другие люди,

Которые хотят меня любить.

 

Благодарю за сладкие разлуки!

Я буду жить прозрачно, как слеза,

Чтоб, опускаясь на Земные руки,

Заглядывать в Небесные глаза.

                                 1 января 2007 г.

 

 

 

 

Новогодняя елка

                            Блаженны плачущие, ибо они утешатся [Мт. 5:4]

Был елкин стволик кривоватым,

Хоть как ее ни наряжай.

Она глядела виновато

И всех мечтала обожать.

 

Сиянием огня лелеять

Искринки света и стекла...

Я эту елку так жалела,

Что все игрушки извела.

 

...Она была прекрасна в бальном,

Как инвалид, который зряч:

Так, сколько б мы не улыбались,

Сквозь смех еще заметней плач.

                                 1 января 2007 г.

 

 

 

Рождество.

 

Динь-дон,

Динь-дон:

Звон – в сон,

Бог – в дом.

 

Динь-дон,

Динь-дон:

Даль – синь –

Аминь.

 

Динь-дон,

Динь-дон:

– Спишь? – Сплю. –

Люб-лю.

 

Динь-дон,

Динь-дон:

Все – храм,

Храм – нам.

 

Динь-дон,

Динь-дон:

Все – в срок,

Все – Бог...

                6 января 2007 г.

 

 

 

Преодоление

 

Есть такое слово: «Никогда».

Не бывает: камень – и вода.

Не встречается с травой – звезда.

Не бывают вместе «нет» и «да».

 

Есть такое слово: «Почему?»

Смысла этой жизни не пойму.

Может, это мне не по уму:

Я за лето сватала зиму.

 

 

 

Есть такое слово: «Не нужна».

Зимушка моя сидит одна.

Лето бережет остатки сна,

Чтоб под осень в них спала она.

 

... Есть на камне трещинка – едва.

Серебрится – от звезды – трава.

Лето и зима – как дважды два...

И вообще, нам не нужны слова.

                                 9 января 2007 г.

 

 

 

Философ

 

О Господи, мой бедный ум

Смешон, должно быть, твоему.

Всю жизнь в обхват по зорким двум

Глазам прочту – и не пойму.

 

Весь век, не отводя глаза,

Я щурюсь в душные зрачки –

Туда, где летняя гроза

Закрыла детство на замки.

 

А детям хочется гулять

И пить из лужи облака...

О Господи, твоя земля

Еще вращается пока...

                             11 января 2007 г.

 

 

 

Больная зима

 

По извивам, по изгибам, по гримасам,

По волнистым, гибким линиям аллей

Я иду, бреду, бреду, иду и маюсь –

И от окон нараспашку мне светлей.

 

Город мой, с утра сезоны перепутав,

Второпях глотает воздуха рассол;

Старый клен стоит, как девочка, испуган

И, шатаясь, опирается о ствол.

 

Белый лучик косолапо гладит лужи:

И январь болеет гриппом иногда;

В пьяном небе мельтешат обрывки кружев

И, как скрипки, изнывают провода.

 

 

Ветер, солнцем истомившись, бьется в стекла

И, коверкая, пытается сказать...

И от этого рассказа страшно теплым

Наполняются предатели-глаза.

 

Третий день уже, как зиму лихорадит;

Третий день зиме опять пятнадцать лет...

Мой Творец, благодарю тебя за радость

Мыслить вслух и молча плакаться на свет.

                                                    19 января 2007 г.

 

 

 

Сказочник

 

Дружище, вот моя ладонь:

Пожми, покуда оба живы.

Лишь сердце бедное не тронь:

Оно едва висит на жилах.

 

Непоэтическая грусть –

Не сказка. Я другой не знала.

Не я одна – весь ты, вся Русь,

Пока грустила – умирала.

 

«В себе тщеславье задуши, –

Сказала Сказка, – жди покоя».

Тщеславье – маска для души,

Когда под ней течет рекою

 

Лавина горечи людской,

Сплошной поток кромешной боли;

Дружище, знал бы ты, какой!..

Не знай (дай, сплюну), Бог с тобою!

 

Я чую: вынырнут года

Из сутолоки ложных мнений –

Ты станешь будущим. Туда

(Я не хвалю) дойдет твой гений.

 

Храни тебя Господь. Молюсь

О Сказках, если сердце давит...

Непоэтическая грусть –

Одна! – Поэзию рождает.

                              20 января 2007 г.

 

 

 

Гордеев узел (цикл)

                           Посвящается воздушному шарику

                  –1–

Запеленали стекла. Дует. Сыро.

По горло в пледе, как сапог в снегу,

Сидит и ждет озябшая квартира.

Не знаю. Не мечтаю. Не могу.

 

Не слушаю (звон колокола разве...).

Посуду мою: старые дела.

Соседи наверху справляют праздник:

И режут «Підманула-підвела».

 

За окнами – решетка голых веток.

Как узник, небо грезит наяву.

Я думала, что утром встану с ветром

И землю, как веревку, оборву.

                     

                           –2–

Что нить, что цепь: и то, и то – веревка:

Не налететь, не сдуть, не оборвать.

Темнеет. Теплым снегом двор зареван.

И тщательно расстелена кровать.

 

У каждой вещи есть своя привязка:

Где страх, где долг, где свычка, где петля...

А то, что ветер веет – это сказка:

Такими вечно полнится земля.

           

                       –3–

Огромные, как ялтинские звезды,

Зрачки поэта – шарики, шары...

Христос родился – округлился воздух:

Кружатся сны и катятся дары.

 

...А шарики воздушные в пучочек

Потом смотали: штука за пятак.

А то, что ветер веял им о чем-то –

Ну, мало ли? Бывает. Это так...

 

                    –4–

Я не хочу и не могу ответа

На безысходность в крепости узла.

Светает. Снег. И дождь. И теплый ветер.

И зоркий воздух. И колокола.

 

                    –5–

Не я – так чья-то Девочка на шаре

Родится там, у Бога под луной,

И вырастет большая-пребольшая,

И выпустит на волю Шар земной.

                                    1, 4 февраля 2007 г.

 

 

 

Гость

 

Вдоволь навывшись, ветер

Всхлипнул, упал и стих.

Так родился на свете

Самый Правдивый Стих.

 

Правдивее, чем стена,

Правдивее, чем война,

Правдивей, чем тишина,

Исхоженная до дна.

 

Лежа в снегу, как мина,

Стих мой окреп к весне;

Вышел гулять по миру

И прибежал ко мне.

 

Правдивее, чем стена,

Правдивее, чем война,

Правдивей, чем тишина,

Исхоженная до дна.

 

«На вот, возьми с собою, –

Мучаясь и любя,

Плакал мой Стих, – без боя,

Так отдаю себя».

 

Правдивее, чем стена,

Правдивее, чем война,

Правдивей, чем тишина,

Исхоженная до дна.

 

Молча ему глядела

В праведные глаза:

Правда – такое дело,

Что написать нельзя.

 

Правдивее, чем стена,

Правдивее, чем война,

Правдивей, чем тишина,

Исхоженная до дна.

 

Слезы утер. Оделся.

Щелкнул замком. Ушел.

От фотографий детских

Стало нехорошо.

 

Комната весом с гирю

Спрыскивала с руки.

Скоро придут другие

Всяческие стихи.

 

Прогнала. Сижу одна.

Жду этого у окна:

Правдивее, чем стена,

Правдивее, чем война,

Правдивей, чем тишина,

В которой боимся дна.

                                     1 февраля 2007 г.

 

 

 

Влюбленная

 

Гляжу в окно. В ответ – зима и чудо.

Вытягиваю губы, как овца.

Целую воздух – и такое чувство,

Что снег зардел от моего лица.

                                   28 января 2007 г.

 

 

 

Цвета

                 Посвящается записной книжке

Зима. И снегом дом приручен.

Белеет серый небосвод.

А я пишу – зеленой ручкой

В зеленый с красненьким блокнот.

                                   29 января 2007 г.

                                                        

 

 

Страсть

 

Глаза – Болота. А Косы – Костер.

Тишина-Трусиха прячется в Разговор.

Душа – на Небе. А Руки – в Снегу:

Подниму, Отбелю, Утоплю, Сожгу.

                                           2 февраля 2007 г.

 

 

 

Василиса Премудрая

Руки тонкие – тоньше некуда.

Жилки – синие. Кисти – нежные.

 

Глазки – дерзкие. Пальцы – робкие.

Не ходи за ней! Не воротишься!

                                         3 февраля 2007 г.

 

 

 

Хоровод

 

Ну-кась, девоньки, подруженьки, голубоньки мои! 

Растрепай-ка по небу перышки да по морюшку да ладьи

Распусти-ка. Давай, пресветлые, чтобы охнули соловьи!

Ну-кась, девоньки, подруженьки, хорошие мои! 

 

 

Кабы я была, да кабы милаго, кабы за руку, кабы ох!..

Он бы, милый мой, окочурился да от глаз моих, да и сдох.

Да от глаз моих, да от уст моих, да от рук моих – все подвох.

Да кабы я была, да кабы ею бы, я б с миленочком – ох, видит Бог!..

 

Давай, девоньки, давай, красные, давай, невестушки, давай бери

Друга за пояс, да друга за полночь, да друга милаго до зари.

Видишь, зимушкой-любимушкой летают снегири?

Говори давай, давай ври, давай, давай ври, давай, говори!

 

Хороводами, небосводами хороводим – была погода бы!

Ворожением на Крещение – адом-раем да селом-городом.

Хошь, и в солнышко, хошь, и в бурюшку, хошь – могу и по снегу голая!

Хошь живая приду, хошь мертвая, хошь покорная, а хошь гордая!

 

Ну-кась, девоньки, подруженьки, дуренушки мои! 

Чу, как в небушке весеннем обалдели соловьи?

Чу, как охает любовница-красавица зима?

Круглый год – хоровод.

Хороводим, не уходим, красны девицы, заводим!..

 

 (Водят. Ухожу сама).

                                 28 января 2007 г.

 

 

 

Птицы

Еще – тоньше. Еще – нежней.

Еще – глубже: как дробь – в грудь.

Летит небо. А мы – на дне.

На том самом, где вся – суть.

 

Летит эхо. Саднит повтор.

Душа – в душу. И глаз – в глаз.

У нас заговор – разговор.

Еще – тише... И, чур – нас.

 

Летим. Слышно лишь взмахи рук.

Больной компас едва жив.

Еще шире мотаем круг,

Еще – дальше, а там – срыв.

 

На дне – неба. Прикрой! Пригнись:

Земля – сверху! С землей – бой.

Еще – ниже (читаем: ввысь).

Еще – выше, а там – Бог...

                            24 января 2007 г.

 

 

 

По телефону

 

...Спасибо, нормально. Устала немного.

Сижу и гляжу в окно.

...Работа? Отлично (спросила у Бога –

Ответил: «Предрешено»).

 

...Здоровье? Не очень. Тревожит желудок,

А в общем, тьфу-тьфу, пустяк

(Как сердце под кожей болезненно любит –

Никто не узнает как).

 

...Друзья? Потихоньку.

Постой, слышишь, снова

Мобильный?.. Да ну их всех!

(Я так испугалась сердечного Слова,

Что все обратила в смех).

 

...Когда мы увидимся?.. Лучше в субботу!

Бар, кофе, поговорим...

(О чем?! Я хочу говорить лишь о боли

И месте, где Третий Рим).

 

Ну, ладно, давай: у меня есть работа.

Я звякну, пока, держись...

(Очистив эфир для родного кого-то,

Жду. Плачу. И так – всю жизнь).

                                     28 января 2007 г.

 

 

 

Воспоминание

 

...И ты сидел, цедил коньяк и говорил:

«Ты нежный ангел. Ослепляют блики крыл.

Я – грязь и мрак. А ты светла, как Божий храм.

Ты так чиста и так желанна грешным нам!

Я знаю: я в твоей судьбе, как в горле ком.

Ты столько лет подряд мечтала о таком,

Который с дождиком и с радугой знаком,

А получила мою крепкую кровать.

Я не могу тебе ни звезд, ни неба дать...»

И лоб потел. И пальцы шли. Туда-сюда.

Ты думал, я тебя начну разубеждать? –

Напрасно...

                                         28 января 2007 г.

 

 

 

Возвращение Карениной

 

Ну, вот и все. Пришла домой.

Закрыла двери за собой.

Смеясь, подумала: «Отбой», –

И стала плакать.

 

Все бывшее казалось сном.

Смеркалось. Надо в гастроном.

Качался тополь за окном,

И стыла слякоть.

 

Хотелось лечь и полежать

И, может быть, Толстого взять,

Но обалдевшая кровать

Меня стыдилась.

 

Необходимо все забыть.

Необходимо с этим жить

И быть, как раньше – просто быть!

Необходимо.

 

Читаю: как он был хорош,

Как Анна не любила ложь,

А рядом общество, но все ж...

И понимаю:

 

Как важно – правду говорить.

Как страшно – правду говорить.

И, спицей ковыряя нить,

Сижу немая.

                  25 января 2007 г.

 

 

 

Разговор с писателем

 

– Барышня, барышня! Телефонистка! Будьте любезны: «Рай».

– «Рай»? – Ну, допустим. – Мне Льва бы, Толстого. – Он на косьбе с утра.

Да и вообще-то, здороваться надо. – Боже, да я... – Вот-вот.

Хоть именуют. – Так это... – Он Самый. – ... – Да, не боись: я свой.

– Мне бы... (дрожащим уже). – Знаю, знаю. Лева! Иди сюда!

(И, обмирая в беспамятство, слышу тихое в трубку «Да»).

– Здравствуйте! – Чем я могу быть полезен тем, кто еще живой?

– Я вам хотела... – На «ты» называйте! – Я бы... – Я тоже свой.

– Вы понимаете, Лев Николаич, как я его люблю?!

Знаю, нельзя мне, и мучусь, и муку, изнемогая, длю!

– Милая, милая, все совершенно так, как задумал Бог:

Все сумасшедшее, все, что блаженно, нынче полно тобой.

– Я не могу удержаться на грани. Помните: Анна, бал?..

– Помню. И помню, какие концовки пишет подчас судьба.

– Я ощущаю, что падаю в пропасть неба, как в день Суда...

– Падай, как хочешь, зови, признавайся, чувствуй укол стыда;

Чувствуй, как руки, ломаясь от боли, держат его покой;

Чувствуй, как ветер целуется с полем и говорит с рекой:

Так говори с ним, но, милая, слышишь, не говори – назло...          

– Как мне... (треск в трубке). Эй, барышня, что там? Разве уже?! Алло!..

                                                                   29 января 2007 г.

 

 

 

Влечение

 

Иду. Насмешливо. Очень мимо. Очень-преочень весело.

Вижу: стоит дерево – уши свои развесило.

 

Тронуло веточкой и, помедлив, бросилось наутек.

Сижу и выцеживаю из вены горький древесный сок.

 

Надоели мытарства, витийства, царства и фарисейства.

Надоел улыбчивый карьеризм. Надоели те, кто не сеет.

 

Надоели те, кто плотно сидит в тихом, как мышка, омуте.

Надоело бояться, что я расплачусь или упаду в обморок.

 

Ненавижу себя за то, что я делаю, и, особо, за то, что не делаю.

Хочется вон из сознания. Хочется к травам на грудь. Хочется к дереву.

 

Хочется, чтобы кто-то родной гладил по вспухшим векам.

Хочется до утра молчать с мыслящим человеком.

 

И снова мимо – парка, подарка, изможденного перестарка глаз – и опять весело.

Дерево, глядя в меня, покраснело и ничего не ответило...

                                                                             31 января 2007 г. 

 

 

 

Голос

 

Уже давно в Софии не поют.

На веках фресок – темные круги.

И я окаменевшая стою,

Гляжу во тьму, где не видать ни зги,

И слушаю...

                            –––

...Сквозным – от фа-мажор до ре-минор –

Движением весеннего ручья

В меня впадает расписной собор –

И я теку, как реченька, ничья.

 

Забыв о принадлежности имен,

Взахлеб преодолев земное дно,

Теку, как время, и теку, как сон –

Всей страстью сердца и всем горлом нот.

 

Ступенчато, певуче птичка «соль»

Взмывает ввысь, где ждет Пантакратор;

Протяжно, как собака или боль,

Ее пытается настигнуть хор...

                        –––

Уже давно в Софии не поют.

А я стою, улыбки не тая:

Я нынче всю прекрасную твою

Вечернюю, Премудрая моя,

Прослушала...

                      30 января 2007 г.

 

 

 

Скачки, или Рок-н-ролл

 

На всех оборотах, едва поспевая,

Качаясь, как по ветру ветка кривая,

Терзая педали: то левой, то правой, –

Смотрю ему в зубы и чувствую: «Нравлюсь».

По краю дрожит перепуганный клавиш,

Послушно кивая на «Baby, I love you!»

«Скажи мне, дружище, упрямую правду:

Ведь нравлюсь же, нравлюсь же, нравлюсь же, нравлюсь?!»

Рояль зол, как лошадь: ему не до смеха.

Он загнан по горло от рук моих смелых;

Он спит и мечтает, чтоб Моцарт, как раньше,

Но, так же, как я, он предчувствует: «Нравлюсь».

И музыка катит упруго и скоро,

Соскакивая на ходу с до-мажора;

Пускай мы подохнем, соседям на радость...

 

Теперь-то я знаю, что я тебе нравлюсь.

                                        31 января 2007 г.

 

 

 

Любовь

Спи, моя зая, спи:

Столько еще дорог;

Столько огней в степи;

Столько, помилуй Бог,

 

Полузакрытых век,

Полураскрытых глаз,

Полуразбитых вех,

Полуоглохших фраз.

 

Спи, мой цветок. Смахни

С ока золу забот;

Что тебе там они? –

Я же всегда с тобой.

 

Ветром– всегда с тобой;

Травкой – всегда с тобой;

Верой – всегда с тобой;

Правдой – всегда с тобой.

 

Заинька, засыпай:

Я за тебя молю

Господа. Баю-бай,

Я же тебя...

             31 января 2007 г.

 

 

 

Понимание

 

Хожу, как беременная с нутром,

В котором ютится Бог.

Метро. Бесконечное болеро

Вокзалов, людей, дорог.

 

Вопросом заглядываю в зрачки

(Просительное: «Ну, как?..»).

Те два миллиметра до той руки –

Длиной и ценой в века.

 

Желание узника на дыбе

(железа к магниту – вспять):

Все самое значимое в себе,

От сердца отняв, отдать.

 

Отдать (Приказующее: «Прими!». –

«Так страшно, а вдруг...» – «Молчи!»).

Отдать – тельце бабочки разломить,

Чтоб высвободить лучи.

 

Ключи. Животворные: всем пучком

Разбрызгивается свет...

Отдать – это значит понять. В такой

Отдаче – и есть ответ.

                      27 января 2007 г.

 

 

 

Взрослые игры

 

Зареванная, как ребенок...

 

Проснулся – и в кухню спросонок.

Придвинул кушетку к буфету

И съел с верхней полки конфеты.

И фантик Ей тащит упрямо...

 

«Мария! Прости меня, Мама!»

                                     7 февраля 2007 г.

                                          

 

 

 

Спасибо

 

К концу зимы похолодало

И, как обычно, снег пошел.

Спасибо, Небо, за подарок:

Мне так сегодня хорошо.

 

Я вижу солнца правый берег,

И левый берег хмурых туч,

И как посадкой черно-белой

Бесхитростно крадется луч.

 

Как мало человеку надо:

Таких вот пару новостей, –

Чтоб снова обрести отраду

В бесперебойной суете.

 

По дну души елозит чувства,

Как снег от ветра по окну...

Предчувствие весны – как чудо,

Превосходящее весну.

                                   28 февраля 2007 г.

 

 

 

Музыка (2)

 

Меня учили приходить не в срок.

Меня учились подбирать на слух.

Я видела любовь, когда рот в рот.

Я чувствую: любовь – когда дух в дух.

 

Так, дрогнув, пальцы запускают в пляс

Вдоль песни без начала и конца,

Пока не станет невтерпеж от глаз,

Цепляющихся за овал лица.

 

По черно-белым клавишам времен

Волочится дурацкой жизни блюз...

Не для рекламы: музыкант влюблен

За то одно, что я его люблю.

                                              28 февраля 2007 г.

 

 

 

                *   *   *

Она – поэт (читай «калека»).

Инакость жгучая в крови.

Ее лишили человека,

Его объятий и любви.

 

Ты видишь, Господи Всевышний,

Чтоб в слово претворить мечту,

Она ушла от цвета вишни,

Которая еще в цвету;

 

С обычным делом – ртом и телом,

С уютом, шорохом во мгле:

Наверное, сама хотела

Равняться по иной шкале.

 

Волна вздымается на гребень

И опускается на дно...

А я люблю – любовью неба

Наперекор любви земной.

                                         5 марта 2007 г.

 

 

 

Радость (Деревья)

 

Убрали мусор со двора.

Поправился соседский мальчик.

На карантине детвора:

Все в сборе. Все играют в мачо.

 

Как будто наступает срок.

Как будто бы сдвигают глыбу.

Пришли деревья на порог:

Стоят, смущаясь от улыбок.

 

Я их с разбегу обниму

И отпущу за дальней далью

И, может быть, тогда пойму

Уклад и смысл мирозданья.

                                     2 марта 2007 г.

 

 

 

Небо

 

Завтра встану – за окном весна.

Половина неба – в молоке.

Мысли, как подростки, налегке.

На душе, как в детстве, – тишина.

 

Отступает время трезвых слов.

Наступает время пьяных снов.

В голых ветках бродит Благодать –

Не могу ни думать, ни гадать.

 

Не мешает даже суета:

Я сегодня смирная почти.

Потому что на своем пути

Повстречала белого кота.

 

Он соседкину селедку жрал

И вполне доволен был собой.

На уме – божественный аврал

Под банальным именем «любовь».

 

Половина – в вечных голубях.

Половина – в быстротечных днях.

Половина неба – у тебя.

Половина неба – у меня.

                                    3 марта 2007 г.

 

 

 

Кукла (цикл)

                     Восьмому марта посвящается

1–

 

Давай, бери! У сердца хватит.

Кто покупатель, подходи!

У человеков сердце – в вате.

И только у меня – в груди.

 

–2–

 

... Я Вас любила, всей душою

И всеми бантами маня...

У вас – ежевоскресный шоппинг.

Богоявленье – у меня.

 

–3–

 

Я – дочка-мама. Я довольна.

Я – друг. Я – шлюха. Я – сестра.

Я из опилок. Мне не больно.

Вон мальчик у лотка... Ура!

                              20 февраля, 7 марта 2007 г.

 

 

 

Информация

 

Вперяюсь в плоский монитор иконы,

За оба глаза не неся ответ.

В основе всех вопросов – общий корень:

Его сейчас переплавляют в свет.

 

Вперяюсь в свет иконы монитора,

Не различая больше «там» и «здесь».

Я весь прочла: теперь я знаю точно,

Что в текст не может уместиться весь.

 

Весь белый цвет: снег, перелитый в ливень.

Решетка черных строчек поперек.

Весь лик экрана на экране лика.

Весь Бог, заархивированный в dok.

 

С клавиатурой спорить не стараясь,

Сижу со спазмом в горле и молчу.

И нежно глажу монитор по краю,

Как братика по острому плечу.

                                             22 февраля, 7 марта 2007 г.

 

 

 

Стилизация

                                     

Мой друг, мне подступает к горлу

Содом под стилем «постмодерн».

Стою, как столб – худой и голый –

Вдоль трассы псевдоперемен.

 

Я больше не могу по моде

Стрелять из окон с двух шагов;

Они мне отвечают: «Можешь,

Ведь это просто – бить ногой».

 

Поэзия – окурки в урне.

Навал экипировки фраз.

Шьют в консерваторы и дурни

За незатейливый рассказ.

 

Я больше не могу сражаться

В ущерб весеннему ручью.

Сижу, пытаюсь бить на жалость

(На, разумеется, твою).

 

Мой друг, пойми: мне страшно клево,

Что ты – «заядлый ретроград».

Старинный, как простое слово

И вечный, как тот самый град...

                                    З, 7 марта 2007 г.

 

 

 

Без продолжения

 

Ничто так не пугает, как загадка,

Страшащаяся собственной концовки.

Так больно от самой себя, так сладко,

Что даже забывается неловкость.

 

 

Боюсь, что сердце просочится горлом;

Боюсь, что кровью тишину ошпарит.

Боюсь, что крикнут: «А король-то голый!»

И засмеют, показывая пальцем.

 

И все ж не страшно ни стыда, ни крови:

Неразрешенность – от нее все беды.

Я все стерплю, все перемучу, кроме

Неуловимого, как небыль, недо...

                                             6, 7 марта 2007 г.

 

 

 

Проводы

 

Сердце, резвое не в меру,

От сосудов натиска,

Выпрыгнуло вслед за смехом

И упало на руки.

 

Я ору: «Пора до хаты!

Нечего кукожиться!»

А оно глядит нахально

И корячит рожицы.

 

Я ему теперь чужая,

Как тоска последняя...

Так сынишку провожают

На войну столетнюю...

                           2, 7 марта 2007 г.

 

 

 

Солдат Джейн

 

Веки. Ранние морщины.

Цвета хаки глаз большой.

Девочка с умом мужчины –

С чисто женскою душой.

 

Сантименты, трали-вали...

Пол глаголов. Ложь без врак.

То ли боевой товарищ,

То ли високосный брат.

 

Под контролем. Срывы? Дудки!

Не примазаться к числу...

Дует Боженька на дудке –

Плачет девочка в углу.

                                     5 марта 2007 г.

 

 

 

Татьяна Ларина

 

Семейство Лариных за чаем.

Вторая ходка анекдотов.

Степенно старики скучают,

Припомнив дело молодое.

 

Дух святости переиначен

В развязную банальность тоста.

«Я выдержу, я не заплачу:

Держаться – это, в общем, просто».

 

Всю юность маяться по вехам,

Кусок фольги приняв за знамя, –

И таки встретить человека,

Который ничего не знает.

 

До одури в зрачки глядеться.

Ладони теребить от боли.

Посадят в угол – так, как в детстве.

Поставят двойку – так, как в школе.

 

Я, средоточье красноречья,

Впервые мучаюсь со словом.

Мне сходки заменяют встречи

И лапти заменяют локти.

 

Сердечный ритм в корсет уложен.

В учебник вставлена планета.

«Я так люблю его, мой Боже!»

А значит, выдержу и это.

                               7 марта 2007 г.

 

 

 

Главное

 

Главное – потеплевший лес,

Главное – Иисус воскрес,

Главное – Магдалина плакала,

Главное, главное, главное...

                                        7 марта 2007 г.

 

 

 

Сказка об осиротевших автомобилях

 

По старой дороге за радугой вслед

Грохочут автомобили.

В гараж бы, вздремнуть бы – да выхода нет:

Хозяева их забыли.

 

У «Мазды» крикливый размазанный вид:

Ей хочется быть Лолитой;

«Тойота» устала (движок барахлит),

А «Джип» источает сытость.

                     

И «Хонда» шипит, отмахав виражи,

Чтоб «Ланусу» скорчить рожу;

Вприпрыжку за ним «Жигуленок» бежит

И дохленький «Запорожец».

 

Толпятся, пыхтят, норовят к полосе,

Жиреют, впадают в копоть;

Никто не считает, что хуже, чем все,

Никто не сбавляет скорость.

 

Давно над дорогою радуги нет,

И только тропинкой с краю

Виляет поджарый велосипед

С мальчишкой Христом на раме.

                                             18 мая 2006 г., 5 марта 2007 г.

 

 

 

Сказка о смелости

 

Он дождь любил. Но, как назло,

Погода дождь не предвещала.

И солнце, как чужое счастье,

Не согревая, только жгло.

 

Он весь иссох. Он так устал.

«Эй, небо, дай воды и града!» –

«Постой, а может быть, не надо?» –

Оттуда кто-то прошептал.

 

«Нет, надо! Так разбереди,

Чтоб треснули замки и окна,

И сердце, торопливо охнув,

Вон выскочило из груди!»

 

И грянул гром. И хлынул град.

И дождь, шипя, как первый скорый,

Ворвался в комнату сквозь шторы

И грохнулся на все подряд.

 

Поцеловался с потолком,

Расшевелил сервиз китайский,

Навылет взял диван и тапки

И под пол убежал тайком.

 

И, в страхе глядя на аврал,

Он дождь громил и чертыхался:

«Какой пассаж! Какое хамство!

Тебя вообще никто не звал!

 

Ты время не спросил меня!

Ты не представился у входа!» –

И благодушная природа

Послала чуточку огня.

 

За пять минут весь дождь сожгли.

И снова бодренькое солнце,

Шутя, поджаривало сосны

И стекла плавило в пыли.

 

А он, немного погодя,

Все чаще вспоминал об этом,

Читал синоптику в газетах

И, как обычно, ждал дождя.

                                    6 февраля 2007 г.

 

 

 

Сказка о сказочнике

                                Посвящается Гансу Христиану

 

Улочку с окнами льдом морозит.

Двое безумцев одной породы.

Улочка зябнет и ждет ответа.

Двое, которые суть поэты.

 

Двое, которые... «Ах, соринка!»

Двое, которые в группе риска.

Вьюга-бандитка с угла налево.

«Здравствуйте, милая Королева!»

 

Избранность это или увечность –

Снегом выкладывать слово «Вечность»?

«Славный мой мальчик, мой брат, мой гений!»

Кай, помяни за молитвой Герду.

 

Герду, которая любит розы.

Ту, что в Арктиде – костра не спросит.

С сердцем, что тверже небесной тверди...

Кай, позабудь за молитвой Герду.

 

Вечность загадки из царских льдинок.

«Ждут тебя розы в дому родимом!»

Взгляд – проповедника и вельможи.

«Кай, мой хороший, ну сколько можно?!»

 

«Ради тебя я сражалась с бурей,

Ради тебя я терпела будни».

Падают жаркие слезы Бога

В прорубь зрачков, пораженных болью.

 

Улочку с окнами тянет к ночи.

Ночь – средоточие одиночеств.

«Может быть, я в этот страшный вечер

Эту твою разгадаю вечность?..»

                                       17 февраля 2007 г.

 

 

 

Окно

          Ощутить Бога можно не иначе, как через душу Другого...

                                                                                            П. Флоренский

Душа, которая одна.

Душа, которая не знает.

Читает на страницах знаки.

Вдыхает воздух из Окна.

 

Следит, до судорог в руках

Вжимаясь грудью в подоконник,

Как небом, словно на иконе,

Плывут седые облака.

 

Ее соперник – ум больной:

Плетет свои дурные сети,

Переминает все на свете,

Натужно спорит с тишиной.

 

Родится вывод, как петля, –

Долг, безысходность, нервность, гордость.

Растает снег – и очень голой

Окажется внизу земля.

 

Но вырастет трава, поверь,

И вновь себя заставит слушать...

Душа вторую встретит душу –

И обе выйдут через Дверь.

                                        9 марта 2007

 

 

 

Айвазовский (цикл)

 

 

1. «Сцены из каирской жизни. Панорама города».

 

Всего-то ничего – картина.

Так девушка глядит в глаза.

Так мама провожает сына,

Которого вернуть нельзя.

 

Напрасно: Бога не обманешь.

Мы будем каждый о своем.

Мы, русские и мусульмане,

Одною жизнию живем.

 

Я больше не могу разборок.

Я больше не могу войны.

Понаворочены заборы.

Глаза и зубы учтены.

 

И в этом мире, словно в яме,

Куда забит последний цвях,

Сиренево мечеть сияет,

Как наша маковка в церквях.

                        16 марта 2007 г.

 

 

2. «Голубая марина».

 

Играю только на лире.

Мечтаю только о мире.

 

Страдаю только от горя.

Тоскую только по морю.

 

И маюсь только от мая.

И все про все понимаю...

                      16 марта 2007 г.

 

 

3. «Шторм».

 

Я не верю досужим сплетням,

Осуждениям за глаза...

Мне так надо тебе о летнем

Равноденствии рассказать.

 

Я уже ничего не знаю

И совсем не считаю дни...

Понимание – это знамя:

Ради Бога, не урони.

                   16 марта 2007 г.

 

 

4. Полотно № N

 

Полжизни битого стекла:

Разлуки, встречи, пересуды.

...Ничьею тенью не была

И никогда ничьей не буду.

                  16 марта 2007 г.

 

 

 

Другая весна (цикл)

 

1–

 

И все, как водится: студенты,

Скамейки, мини-юбки, пиво...

Дома стоят, как в раннем детстве,

И улыбаются счастливо.

 

Бессонница, с рассветом слабость,

И сумерки ванили слаще;

И старый-старый эскалатор,

Что на горбу печали тащит.

 

Заминка – ложная отрада:

Солжешь себе – не сможешь слогу.

В таких делах мгновенье страха

Приравнено к убийству Бога.

 

Был март задуман светло-синим,

Сквозным, ребяческим и ярким.

...Да, все как водится: бессилье,

Похожее порой на ярость.

 

И воздух, словно из пеленок,

И удивленные деревья.

Весна – детдомовский ребенок:

И мы его сейчас отвергли.

                             13 марта 2007 г.

 

–2–

 

Пришла весна – на этот раз ничья.

Не мудрено: предназначалась нам.

Текут лучи, как слезы, в три ручья

По истощенным за зиму домам.

 

Еще чуть-чуть – и вишни расцветут

И станут нас по лавочкам искать.

Им невдомек, что мы не сядем тут,

Как школьники, друг друга целовать.

 

А там и май, и выпускной звонок,

И белая сирень, и зелень глаз...

Все сбудется, всему наступит срок –

Все будет в этом мире, кроме нас.

                                              14-15 марта 2007 г.

 

–3–

 

Я помню все не-бывшее со мной.

Как бешеное сердце колотилось

От соприкосновения с весной,

Горячей, словно детская строптивость.

 

Я помню всех не-встреченных людей.

Как я подстерегала, замирая,

Очередной обыкновенный день

В надежде на осуществимость рая.

 

Я помню не-любимую любовь,

С которой еле-еле сочеталось

Созвучие истасканное «боль»

С не менее истасканным «усталость».

 

Да, я устала. Но пришла весна,

А значит, нам приходится бодриться

И память пить, как музыку, до дна

В надежде на возможность повториться.

                                         19 марта 2007 г.

 

 

 

Родина

                  Моему дорогому городу Станиславу

 

На вербе распустились – котики.

На майдане тишайшем – готика.

Притаившись, застыла ратуша.

Тает дождик каемкой радужной.

 

Мимо – зонтики. Мимо – дамочки.

Я к костелу прижмусь, как к мамочке.

Я такая ж – худая, голая

И с таким же поляцким гонором.

 

Говорочком гортанным улица

Над старинным крыльцом сутулится.

В ней Станислав Потоцкий – ропотом.

Кофе с медом стоит – нетронутый.

 

Небо низкое – ниже некуда –

На кавьярни спустило невод свой.

Кофе с медом стоит – нетронутый:

Я вернусь к тебе, моя Родина!

 

Только жди.

                         24 декабря 2006 г.

 

 

 

Стройка

 

Дней за шесть – не длиннее вышло –

Бог построил моря и выси.

 

Бог построил мечты и мысли,

Бог построил слова и смыслы.

А потом появились люди

(Вот уж кто совершенство любит!):

 

Эти строились по соседству

И лабали для целей средства.

 

Бог им дал шутки ради фору –

Люди смыслы вложили в формы.

 

Обтесали, что не вмещалось:

Получилось земное счастье.

 

С той поры повелось брататься

По законам людских инстанций.

 

Социальные институты

Подменили собой минуты.

 

Средства выросли, как слонихи:

Цели средствами заслонило.

 

Что прилично, что неприлично;

Что интимно, а что безлично...

 

Это все, что случилось с нами:

Я не жду никаких признаний.

 

Я не жду никаких открытий:

Никогда меня не хвалите.

 

Нынче мода, видать, другая:

Никогда меня не ругайте.

 

Мать родна – что любовь, что сводня...

Впрочем, что это я сегодня

 

Так расстроилась?..

                                       13 марта, 8 апреля 2007 г.

 

 

 

Позерство

 

Это здорово, что парком ходят люди,

Топчут снег и сквернословят на зиму.

Это здорово, что он меня не любит

(Слишком умная – наверно, потому).

                      ___

Развеселая веселость – это право.

Право тех, кого не балуют весной.

Вот такая я, такая я: не нравлюсь

(А не нравлюсь, так не стойте за спиной).

 

Обойдусь без объяснений спозаранку.

Несъедобная попалась – ну и что ж!

Х... теперь я покажу свою изнанку:

Коль привычнее, так получайте ложь.

 

Чересчур души – зашкаливает датчик.

Утомляют подношения волхвов.

Ничего, теперь я больше не поддамся

Даже самому прекрасному из слов.

 

Что мне ритмы, что мне рифмы, что мне лица?

Безразличия у вас себе займу...

                    ____

По Евангелию надобно молиться,

Глубоко, как в норке, спрятавшись в дому...

                                             13 марта, 8 апреля 2007 г

 

 

 

Аборт, или Песня о том, как убивают Любовь

 

Она еще не родилась.

Ее вынашивали с чуткостью.

Уже установилась связь,

Которую нельзя не чувствовать.

 

Небывшая, она жила

Предвосхищением сияния,

Как Бог за гранью мира зла

В невоплощенном состоянии.

 

Она могла бы подрасти

И сочинить стихотворение;

Она могла бы с полпути

Свернуть безумную Каренину.

 

Армагеддон уже пришел

Простой и гадкой операцией:

В ней не накладывают шов

И не везут в реанимацию.

                                18 марта, 8 апреля 2007 г.

 

 

 

Небыль

 

Это сумерки. Тихий час,

Когда слышится зов судьбы.

Расскажу вам старинный сказ

О таком, что не может быть.

 

«Мы сидели – звезда к звезде,

Ошарашенные слегка.

Синим небом, как по воде,

Плыли звезды к руке рука.

 

И такая была тоска –

Наша главная на двоих.

Мы писали – к руке рука –

Мы один сочиняли стих.

 

Рыбка огненная по дну

Проплывала вперед-назад.

Нас по блату на ночь одну

Засадили в Эдемский сад.

 

Чтобы нас не тревожил мир.

Чтобы нас не кидали в бой.

Нам по блату отмерян миг –

Миг, в котором есть мы с тобой.

 

Вечность, выданная взаймы

(Чтоб не ведали, что почем).

Бог увидел, что это мы, –

Усмехнулся через плечо...»

 

Свет рассвета увидел нас.

Небо сделалось голубым...

Так окончился мой рассказ

О таком, что не может быть.

                                           25 марта 2007 г.

 

 

 

Посвящение

                 Чистейшей прелести чистейший образец

                                                                 А.С. Пушкин.     

 

Шел дождь. С необычными жестами

Небеса прижимались к дому.

Я стану обычною женщиной,

Чтобы Вы

Называли меня Мадонной!

                                27 марта 2007 г.

 

 

 

Двустишия

 

Море имеет дно.

А вот Небо не имеет дна.

 

Тебе до такой, как я, – все равно.

Тебе такая, как я, – не нужна.

                                         30 марта 2007 г.

 

 

 

Симптомы

 

Мне все равно, чья побеждает прыть,

Почем добро и почему не сеяли.

Мне все равно, что станет говорить

Княгиня Марья Алексеевна.

 

Мне все равно, чем кончится кино

С финальным кадром, где вповалку лижутся;

И страшно, что бывает все равно,

Когда безвинно унижают ближнего.

 

Не дозовешься – сколько ни зови.

Иду вперед, как ослик по окружности;

Опознаю все признаки любви

По безответности и безоружности.

                                          30 марта 2007 г.

 

 

 

Развилка

 

Жизнь – высшая из всех инстанций

(А у любви какое право?..).

Мне надлежит с тобой расстаться

Вон там, у поворота справа.

 

«Ходить налево». А Есенин?

А Ганс со Снежной Королевой?

И Тот: от старых фарисеев

Он тоже уходил налево.

 

Налево – в глубь сердечной щели.

Налево – в векторе крещенья.

В стране, где в кубки льют отраву,

«Налево» – то же, что «направо».

 

Левацкий ветер – брат по пьяни, –

Он дует, не сдувая свечи

На обратимость расстояний

И относительность наречий.

                            29-30 марта 2007 г.

 

 

 

Промежуток

 

Насторожены, ошарашены –

Что Америка, что Россия.

То ли синие – на оранжевых,

То ли розовые – на синих.

 

 

Пуп – лощеный. Икорка – ложками.

Кто-то в секте, а кто-то в каске.

Я пойду погулять по площади

В промежутке между Луганском

 

И Тернополем. Одинаковы:

Любят бабки и водку любят.

Любят ярко разметить знаками,

Чтоб заметили: это люди!

 

Одинаково ночку майскую

Почитают Письма священней;

Одинаково ею маются,

Осеняя себя крещеньем.

 

То ли ветром каким повеяло:

Околесица, да и только!

У любимого – очи светлые:

Будь он с Запада, будь с Востока.

 

У любимого крылья сложены:

Распусти, разлетись на части!

Я пойду погулять по площади

В промежутке между несчастьем

 

И надеждою...

                           1 апреля 2007 г.

 

 

 

После боя

                    Посвящается Клавдии Шульженко

 

Мой брат по ангельскому чину!

Мой родич по другому тесту!

Не может женщина с мужчиной

Дружить без всякого подтекста.

 

Играть в войну на поле брани.

Маячить под обстрелом сути.

Я – твой солдат, я в сердце ранен.

Мой командир, не обессудьте!

 

Не применяю злые чары –

Не принимаю грешной страсти.

Любовь – духовное начало:

Ее не разложить на части.

 

Созвучие рождает дружбу,

А дружба музыку рождает:

Попытка песни – безоружна

И никого не побеждает.

 

Как та, о зареве пожарищ,

С окопов – в анфилады Рима...

«Давай закурим, мой товарищ!»

Давай закурим, мой любимый.

                                           2 апреля 2007 г.

 

 

 

На Благовещение

 

Вольно по широкому пути –

Я хочу по узкому идти.

 

Хорошо с любовником вдвоем –

Я хочу за ангелом в проем.

 

Власть мамоны или власть сохи –

Неподвластные мои стихи!

                                  2 апреля 2007 г.

 

 

 

До свидания

 

На порог – и в двери. И Бог – судья.

Ухожу в неведомые края;

Ухожу за клекотом журавля;

Ухожу туда, где круглей земля;

Ухожу туда, где свежей струя;

Где еще не я – и уже не я:

Ухожу туда, где любовь моя.

                              5 апреля 2007 г.

 

 

 

Всепрощение

 

Как тихое

«Счастливого пути»...

Прости меня!

                 Прости меня!

                                   Прости.

                                                          6 апреля 2007 г.

 

 

 

Прочерк

 

Есть графа в анкете – не заполнить.

Сердце тру, как лампу Алладин...

Папка! Я почти тебя не помню:

Говорят, что мы – один в один.

                               6 апреля 2007 г.

 

 

 

Письма Элоизы (цикл)

                              Я тебя люблю, значит, ты не умрешь (Элоиза).

 

 

Письмо первое, апологетическое.

 

Господину – а скорей отцу.

Другу сердца – а скорее брату.

Первосмыслу– а скорей концу.

Милый! Я ни в чем не виновата.

 

В обмороке на руки упасть,

Запах кожи ощущать, как данность...

Нет уж: мне привычней слово «страсть»

В изначальной сущности страданья.

 

Я не понимаю той любви,

О которой говорят в постели.

Запах ветра у меня в крови

И отметины дождя – на теле.

 

Напишу тебе – Господь судья.

Одиночество – моя расплата.

Я тебя люблю, а значит, я

С самого начала виновата.

                                         2 марта 2007 г.

 

 

Письмо второе, грешное.

                             

Мне теперь, любимый, не до вечности:

Вечность – схема, а живем лишь миг.

... Может быть, одним банальным вечером

Мы вино разделим на двоих?

 

У меня к Платону нет претензий:

Гении – особая графа.

То, что мы бессмертны, – это тезис,

То, что мы стареем, – это факт.

 

То, что Днепр подо льдом качается,

Толщи пробивая изнутри;

То, что звезды тщетно и отчаянно

Замедляют зарево зари.

 

То, что бабочки летят на пестики

И живут, бедняжечки, два дня;

То, что мир по горло залит песнями,

Спетыми задолго до меня.

 

То, что облака полны движения;

То, что солнце обнимает землю...

Все в природе жаждет продолжения,

Все в природе смерти не приемлет.

 

Миг и вечность шиты общей меркою:

Вслед за травами восходят травы.

Так и быть, дарю свое бессмертие –

Слава Богу, я имею право.

                                     5 марта 2006 г.

 

 

Письмо третье, еретическое.

 

Точеным пальцем богослова

Черкнул по слову грешной страсти.

... Но знай: «Вначале было Слово»,

И только после были части.

 

В творении – единство темы:

Душа и тело, дух и буква.

И то, что я тебя хотела.

И то, что ты меня не будешь.

 

Как свет и дождь, что льются сверху

На залежи семян под снегом...

И то, что существует – вера.

И то, что существует – нега.

 

Ни грунт, ни рот не станут суше:

Весь замысел сошелся в Боге...

Из всех Христовых из послушниц

Я, может быть, послушней многих.

                                   14 ноября 2006 г

 

 

Письмо четвертое, запретное.

 

Нельзя. На поводке слеза.

Ошибка смертная – дышать.

Твои глаза – мои глаза.

Моя душа – твоя душа.

 

Не вынести. Уже вот-вот

(Нельзя, сказала же, нельзя!)

Зрачки подымут волчий вой

В твоих глазах – в моих глазах

 

И, рявкнув, вырвутся... Назад!

Я знаю, что нельзя с поста.

Мои глаза – твои глаза.

Твои глаза – глаза Христа...

                                     6, 11 февраля 2007 г.

 

 

Письмо пятое, покаянное.

 

Зима пришла, как целебат.

Ах, Бог с тобою, я же знаю!..

Твой белый снег белей, чем знамя,

И он ни в чем не виноват.

 

Я чувствую себя черней.

Чернее самой черной ночи...

Неправда, я грешу не очень:

Мне просто не хватает дней.

 

В монашескую рясу лет

Укутаны мечты и мысли.

Остались только Высший смысл,

Моя Любовь и твой Обет.

                                17 февраля 2007 г.

 

 

Письмо шестое, ночное.

 

Вот видишь: ночь, а я пишу письмо.

Пишу – тебе. Ведь ты – один на свете.

Наверно, завтра все пройдет само,

А может, и сегодня на рассвете.

 

Вся спят кругом, лишь я одна не сплю.

Ты где-то там, за мировою дверцей.

Ты – недоступен. Я тебя – люблю.

Я – это ты. Я – это ночь и сердце.

 

Нельзя не слушать сердца по ночам,

Когда земная шелуха спадает,

Как талый воск, – и плавится свеча,

Горячая и вечно молодая.

 

Мне хочется так много рассказать –

И все в стихах. На все не хватит слова.

Мы разные: я – нежная слеза,

Ты – каменная горькая основа.

 

Нас мир земной и ранит, и манит;

Нам от него и сладостно, и больно.

Я, как вода, что пала на гранит,

И растекаюсь по нему невольно.

 

Да, я поила – не объять тоски! –

Таких, как ты, безудержных страдальцев.

Я их поила Библией с руки –

Они в ответ откусывали пальцы.

 

 

Имея тело, жарче, чем огонь,

Всегда во всех искала – только душу.

Свою обетованную ладонь

Ради тебя я тоже не нарушу.

 

Мы связаны духовно – вот мой крест.

Ночь бьет по нервам, будто град по жести.

Ты в прошлом обошел так много мест,

В которых целовал столь многих женщин,

 

Что я теряюсь в их сплошном ряду,

Как незаметный и ненужный лучик.

Я сто подобий среди них найду

И все-таки останусь самой лучшей.

 

Прости же мне тщеславие мое!

А за твое я помолилась Богу.

Поэты мы. Мы – странное зверье:

Мы не умеем жить в одной берлоге.

 

Но нас друг к другу тянет. Сотни лет

Мы пишем, чтобы справиться с руками...

Прими меня, как я сейчас – рассвет,

И знай: вода подтачивает камень.

                                           В ночь на 8 января 2007 г.

 

 

Письмо седьмое, вечное.

 

Наш вечный, наш духовный брак...

Шутя, одолеваю вехи.

Я в Господе твоя навеки,

А то, что в жизни, – это так...

 

Я разгребу две сотни рук –

И родственной руки не встречу.

Затисканная рифма – «вечер»,

Мой вечный, мой духовный друг.

 

Так плотно маскам на лице,

Что маски прилипают к коже.

Мой брат, мой Брут, мой бред, ты тоже?!

Ты тоже знаешь о конце?

 

Я бросила – скорей лови.

Не бойся соскочить с причала.

Я все концы свела к началам

За рукоделием любви.

                                  28 августа 2006 г.

 

 

P.S. Исповедание веры Элоизы

                                         Исповедание веры Элоизе (П. Абеляр).

Друг! Погаси свечу!

Видишь: сама свечу.

Светятся ночь и я.

Ночь по ночам ничья.

 

Друг мой! Всевышний Бог

Нас ради нас сберег.

В самый заветный час

Нас друг для друга спас.

 

Друг! Ни к чему слова,

Правила и права.

Все учтено вокруг.

Сказки – обман. А вдруг...

 

... Новозаветный град.

С неба на землю – сад.

Друг мой! Мой сад в цвету!

Ради тебя цвету.

 

Ради меня приди.

Ради – своей груди.

Друг! Не увянь! Не сгинь!

Жги и цвети. Аминь.

                                 20 февраля 2007 г.

 

 

Эпилог

 

Пора. Сижу, въедаясь в стол,

Ребром вжимаясь в переплет.

Еще один дописан том –

Еще один не сбылся взлет.

 

Еще раз – сердце пополам.

Еще раз – разум не у дел.

Порыв души – музейный хлам

На фоне порываний тел.

 

Все сказано. Пора кончать.

Как на вокзале, льнет к груди

Любовь. Скрип двери. Всхлип в свечах.

“Сестренка, Машенька, зайди!»

 

Изба моя – не кайф, не лоск,

Не секс, не загс, не барахло.

От Магдалиновых волос

И без манерщины тепло.

 

 

Однако же, мой друг, пора.

Оставь филологам слова.

А мне – дождаться бы утра...

“Господь! Спасибо, что жива».

                                    30 марта, 8 апреля 2007 г.

 

 

 


Маргарита

 

 

 

Расставание

                  Ты – мой друг в шестом чувстве,

четвертом измерении и пятом времени года.

М. Цветаева (из писем Б. Пастернаку).

      

Я встану – уже пустая –

С душой поперек пути.

Наверно, снега не тают

И поля не перейти.

 

Нас дальние дали манят,

Мерещатся острова...

Я встану – уже немая –

Со складкой у губ едва.

 

Вселенским размахом песен

Помечена сотня вех.

Наш мир – до смешного тесен

(Увидимся через век).

                            23 апреля 2007 г.

 

 

 

Походная

 

Аты-баты, шли солдаты

В самый главный свой поход.

Вехи превращались в даты –

В вечность шел за годом год.

 

Аты-баты, стерты латы,

Сапоги сданы на свал.

Шли солдаты, самый младший

Поскользнулся и упал.

 

Аты-баты, и пока я

Эту песню допою

В место вольное по краю

Сунут нового в строю.

                              26 апреля 2007 г.

 

 

 

Игра в бисер, или Исконно Русское

 

Тоска, как дети на продленке,

Сидит, соскучившись по дому.

Мой шаг упруг, упрям и ровен:

Известно, дело молодое.

 

Изношенную, в бисер, сумку

Несу как будто понарошку;

Я обещала Иисусу

Не заговаривать о прошлом.

 

Кто: ангел или демон – Русский?

Ни первое и ни второе.

На! Пусть твои Стихи о Грустном

Подавятся моей Хандрою.

                              19 мая 2007 г.

 

 

 

Еретичка

                               

                                Посвящается Олечке                   

 

                               Я знаю, что безумную надежду

                              Запишут мне со смертью в общий счет

                                                                                        Из моего

 

Живу в расколе, как любой схизматик,

Пророчествуя правду, а пока

Она, как спирт, витает в аромате

Изысканного сладкого цветка.

 

Живу в расколе, разрываясь между

Крутым «уже» и ласковым «еще».

«Я знаю, что безумную надежду

Запишут мне со смертью в общий счет».

 

Живу в расколе, заготовив с ходу

На лето – лыжи, на зиму – весло;

Саму себя сдаю в бюро находок

Как самое большое барахло.

 

Живу в расколе (с дня на день – в Распаде,

За коим следует Творенье вновь),

Чтоб старая моя больная память

Чужую юную впитала новь.

 

Торжественно, как государство в гимне,

Где даже трусость – это та же мощь,

Живу в расколе... Боже, помоги мне

Самой себе, как ближнему, помочь.

                                   8 июня 2007 г.

 

 

 

Родник

 

... А ты молодой, красивый,

Влюбленный и вдрызг худой –

С еще непочатой силой,

С целебной еще водой.

 

Мне снятся чужие люди –

Чужой меня гложет грех.

... А ты меня очень любишь –

Впервые! – за них за всех.

                    15 апреля 2007 г.

 

 

 

Аллея

 

Дерево глядит, как вор.

Ткется нитью разговор.

В ряд –

              шеренга тополей.

... Это было сколько лет

Подряд?..

            17 апреля 2007 г.

 

 

 

В парке

 

 

–1–

 

Звон раскрывающейся створки...

По ботаническому саду

Катиться за руки под горку –

И больше ничего не надо.

 

Великая причуда – юность:

Беспрекословная интимность.

Весна придерживает юмор,

Как взрослую неотвратимость.

 

Попытка рыцаря и замка,

Попытка игрока и биты;

Уверенность, что будет завтра

Ареной самых главных битв.

 

Звон на соседней колокольне –

Подъем, с которого не падать.

И взгляд старушки сердобольный

В свою застенчивую память.

                                        26 апреля 2007 г.

 

 

2–

 

Деревья звонят в большие–

                              большие колокола.

Изумленное солнце ходит

                              по длинной спине ствола.

Рождаются люди, умирают люди:

                               смертям и рождениям нет числа...

И такое странное ощущение,

                               словно в этом мире Добра и Зла

Ни ты не жил, ни я не жила.

                                        8-9 мая 2007 г.

 

 

 

Интеллигенты

 

Растерянность или дерзость?

Что церковь, что шапито.

Уверенность: «Надо делать

Хоть что-нибудь. Только что?»

 

Позерство вповалку с правдой.

Усталость от полудел.

Мы – ровные среди равных.

Мы – призраки среди тел.

                                  29 апреля, 9 мая 2007 г.

 

 

 

Ильинская церковь

В память о Римских каникулах

 

Позади – стена. Перед – нами вход.

Мы – на лавочке, словно в Скинии.

То ли наш уход, то ли наш приход –

Непонятно: спроси у Киева.

 

Позади – года: деготь и вода,

Волочение за химерами.

Не скажу, что «нет», не скажу, что «да» –

То ли силы нет, то ли меры нет.

 

Позаботился приходской дьячок

Об уюте с утра до вечера.

Входит бабушка – голубой платок –

Тихо крестится, ставит свечечку.

 

Говорят, что сей пресловутый храм

Был давно, еще до Владимира.

То ли это – с нас, то ли это – нам...

Не пойму ничего, родимый мой!

 

Помолилась всласть, выскочила в дверь –

Ты глядишь мне вслед ошарашенно.

Не страшись потерь – больше нет потерь –

Дергай солнце за хвост оранжевый.

 

Некуда назад – в никуда вперед.

Не с чего испить – пей с руки моей.

Позади – стена, перед нами – вход.

Мы – на лавочке, словно в Скинии.

                                   1-2 мая 2007 г.

 

 

 

Речка

 

Мой грех – опаска и оглядка,–

Змеей крадется мне под череп.

По небу, гладкому, как глянец,

Плывут вчерашние мученья.

 

А мы стоим в Господнем Доме,

Как два ведерка у водицы.

Сдави мою тоску в ладони:

Она уже не пригодится.

                                  6 мая 2007 г.

 

 

 

Адам

 

Когда-нибудь ты от меня уйдешь:

Уход из рая – это, видно, в генах, –

К такой, которая большую ложь

Преподает как малую богемность.

 

Терзает горло ревностью людской,

Пока божественность смежает веки...

Когда Господь изобретал покой,

Он не подумал лишь о человеке.

                              6, 9 мая 2007 г.

 

 

 

Кардиограмма (2)

 

У жизни свои потаенные ритмы...

Сидим и фиксируем пульс друг у друга;

И ты говоришь мне: «Моя Маргарита», –

И время впервые течет не по кругу:

Оно исподволь выпрямляется в вектор,

Направленный, смею надеяться, к Богу;

И ты говоришь, говоришь... А я верю

Любому биению в ритме с любовью.

                                  16 мая 2007 г.

 

 

 

Завтра

 

Просто пять часов утра.

С изумленного балкона

Вниз срывается «вчера» –

Свет струится от иконы.

 

Пляска жизни вдалеке,

Рай на самой грани ада...

Мы лежим щека к щеке,

Словно это так и надо.

                             26 мая 2007 г.

 

 

 

Присматриваясь

                “Надто вразлива пильність власного alter-ego

                                                                      В. Богуславская.

... А дальше будет жизнь – действительность:

Естественное испытание.

Я раньше ничего не видела,

И после – видит Бог – не стану я.

                            13 мая 2007 г.

 

 

 

Маргарита

 

Не вижу лиц и голосов не слышу;

Ни на один не откликаюсь зов;

Стараюсь говорить как можно тише,

Чтоб не глушило первосмыслы слов.

 

Булгаковское небо над майданом –

И воздуха ершалаимский вкус.

Дыханье Бога принимать как данность

Есть высочайшее из всех искусств.

 

Не помню дней и не считаю вехи:

Их целый строй вдоль Крестного пути...

Наверно, я существовала вечно –

Благой Господь! Помилуй и прости.

                                          6 мая 2007 г.

 

 

 

Прошлое, или Свеча.

 

Так искренно и больно так:

Струиться воском ямба в руки

И петь с ожогом на устах, –

Как исповедоваться в рупор.

 

Сражаться с тенью много лет,

Стоять в окне («А вдруг приедет?»).

Я Господу даю обет

Об окончательной победе.

 

Сгорать дотла, лелеять слог,

Соседкин дом сжигать зачем-то...

Я Господу даю в залог

Безоговорочную честность.

 

Меня, на штуки не дробя,

Вернули в древнюю утробу,

Чтоб я любила лишь тебя,

Как любят дураки,– до гроба.

                                    16 мая 2007 г.

 

 

 

Ева, или в Старом городе

 

Небо баюкает гулкие стены,

Облаком облокотившись о плиты;

С ходу бросаю пугливое тело

В теплые, словно объятия, липы.

 

Тихо в округе, как перед Твореньем;

В окнах опять зажигаются свечи;

Сумерки – это библейское время,

В дебрях которого прячется Вечность.

 

Стих затесался, лукавый и лишний,

В общие ребра, где место – покою;

Чувствую, как по затылку Всевышний

Гладит меня человечьей рукою.

                                      1 июня 2007 г.

 

 

 

Мирный договор

 

Жизнь прожить как можно проще:

Без участья зрителей,

Без дурных затей;

 

Отдыхать в дубовой роще,

Потакать родителям,

Баловать детей.

 

И того, кого ты любишь,

Не терзать причудами,

Требуя суда.

 

Просто помнить: все мы люди

Со своими чувствами

Здесь не навсегда.

                           1-2 июня 2007 г.

 

 

 

Сказки от Машеньки

                            Господь судит народы. Суди меня, Господи, по правде моей

                            и по непорочности моей во мне [Псалом 7: 10].

 

Жила-была девонька. Звали ее Машенькой.

Девонька – Красно Солнышко.

Девонька – Тонко Деревце.

Девонька – Теплое Молочко.

А и было у нашей Машеньки

Берестяное Лукошко.

А в том Лукошке –

Не грибы, не ягоды,

Не цветы, не яблоки:

Их собрать – умаешься,

А глотнуть – подавишься –

Сказки.

А любая сказка от Века –

Это Правда про человека.

 

Маша усмехнулась,

Рукавом махнула

И выронила Первую Сказку.

И была это Сказка про человека,

И звали того человека Мальчик.

Очи у него были светлые-пресветлые,

А шейка хрупкая-прехрупкая,

А нрав лукавый-прелукавый.

Пожалела Маша Мальчика –

Заплела ему Золотой Веночек.

Золотой Веночек да Серебряный –

Лучик Солнышка,

Капля Дождичка.

Надел Мальчик тот Веночек –

Возомнил себя Королевичем

Да и ушел от Маши.

 

И тогда выронила Маша Вторую Сказку.

И была это Сказка про человека,

И звали того человека Мужчина.

Очи у него были темные-претемные,

А скулы хищные-прехищные,

А жизнь голая-преголая.

Пожалела Маша Мужчину –

Прикрыла его своею белою юбкой.

Юбка белая да в жемчуга –

Вот и все Машино приданое.

Запачкал Мужчина ту белую юбку черною землицею

И продал ее на базаре задешево.

Как прознала о том Маша – так и ушла от него.

 

И тогда выронила Маша Третью Сказку.

И была это Сказка про человека,

И звали того человека Мужик.

Очи у него были ясные-преясные,

А губы грязные-прегрязные,

А больше ничего у него не было.

Пожалела Маша Мужика –

Обняла его собою, как Дерево Плющом.

Было Дерево – Сучок-Задоринка,

Да наша Маша была аж Больно Нежная.

Обняла его – исцарапалась в Кровь.

Не ушла уже – отползла уже.

 

И тогда выронила Маша Четвертую Сказку.

И была это Сказка про человека,

И звали того человека Певец.

Очи у него были грустные-прегрустные,

А песни нежные-пренежные,

Вот только сердце было порожнее.

Пожалела Маша Певца –

Наполнила его сердце своею Песнею.

Песня – Мудрость да песня – Молодость,

Песня – Баянье Соломоново.

Услыхал Певец Машенькину Песню –

Испужался не на шутку:

Вдруг его Песни уже не будут такими нежными?

Как распелися они с Машею

Так и разошлися.

 

И сделалось Машино Лукошко пустым-препустым.

И шел мимо человек –

Не Мальчик, не Мужчина,

Не Мужик, не Певец,

А просто – Человек:

Такой Человечный,

Что не нуждался в определениях.

И увидел он Машеньку,

Как сидит она с пустым Лукошком,

А вокруг лежат разбитые Сказки.

И пожалел Человек Машу,

И пошел он к ней босиком,

Прямо по осколкам бисера,

Себя раня да их давя,

И подошел к Машеньке,

И выдернул у нее из пугливых рук

Берестяное лукошко

И выбросил.

И молвил:

«Я люблю тебя, моя Машенька!

Мария моя! Магдалина моя!

Маргарита моя!

Моя Малютка!

Люблю!»

И с той поры стала Маша его женой.

 

Вот и Сказке Конец,

А кто слушал – молодец:

Ведь любая сказка от Века –

Это Правда про Человека. 

                                          1-2 июня 2007 г.

 

 

 

Символ веры, или Мое христианство.

                

Бельмом среди столичной суеты,

Наивным архаизмом из деревни

Стоят и ждут, как дети и кресты

Большие пучеглазые деревья.

 

И не постигнешь, сколько ни живи,

Всю мощь корней, заложенную в щепку –

И посему я верю в дар любви

Как в древнюю способность всепрощенья.

                        13 июня 2007 г.

 

 

 

Гендер

 

Женщины вечное рвение

Выйти за грани роста...

Если бы Анна Каренина

Меньше любила Вронского!

 

Жить, не сживаясь со временем,

Вечность цедить по жестам...

Если бы Анна Каренина

Меньше собою жертвовала!

 

Ах, маргаритки! Ах, лютики!

Ах, полуночные танцы!

Вы нас за тайны разлюбливаете

И за отсутствие тайны.

                        13 июня 2007 г.

 

 

 

Избранник

 

Всех любила, кроме Тебя.

Никого не любила, кроме Тебя.

 

Всех ждала, кроме Тебя.

Никого не ждала, кроме Тебя.

 

Всем лгала, кроме Тебя.

Никому не лгала, кроме Тебя.

 

Всех забыла, кроме Тебя.

Никого не забыла, кроме Тебя.

                                      17-18 июня 2007 г.

 

 

 

Родители

 

Стоим, как пара ненормальных

Подснежника в начале марта.

По коже, трепетной, как марля,

Стекают капельки Монмартра.

 

Подолу сон о НЭПе снится.

Цветы на окнах, как и раньше.

Манерные постмодернисты

Бредут в старинный ресторанчик.

 

Глядим, кичась едва заметно

Своей закваской философской,

На пестрый сброд, на  китч несметный

По киевским усталым сопкам.

 

А может, это мы – убогость

С больным излишком интеллекта.

Вся мудрость собрана у Бога,

Пока она не канет в Лету.

 

От Ratio – до простодушья

Бредем по вспаханному детству...

И словно дети, плачут души –

И никуда от них не деться.

                             15 июня 2007 г.

                       

 

 

Выходные (цикл)

 

 

1. Суббота.

 

Законы нашей жизни таковы,

Что учат даже малым восхищаться;

Сегодня небо зеленей травы,

И первый выходной – какое счастье!

                                            16 июня 2007 г.

 

 

2. Воскресенье.

 

Законы нашей жизни таковы,

Что их постичь едва ли нам по силам;

Сегодня небо зеленей травы,

И ты со мной, и я с тобой – спасибо!

                              17 июня 2007 г.

 

 

 

Бессонница (цикл)

 

 

1–

 

Как все философы, с Платона

Я постигала суть Идеи;

Дух взрослого – разумный стоик,

А в Царстве Божьем – только дети.

 

Как много зол страшат нам души:

Долги, болезни, сплетни, сводни;

В отчаянье перед грядущим

Всю ночь я не спала сегодня.

 

Потом увидела: светает.

Ночь жалко прибавляет возраст.

Я стала тоньше свечки: тают

Последние запасы воска.

 

Жизнь – испытание на дальность

Полета – по колено в жиже;

Еще одно в цепи предательств –

И мне, наверное, не выжить.

                                         1 июня 2007 г.

 

 

2–

 

Свободен – Дух, а Сердце – подневольное.

Призывники тревоги и тоски,

Лежат вразброс, как раненые воины,

На боевом столе черновики.

 

Во время перестрелки Сна и Творчества

Сто крат перезаряжены слова.

Уже четыре. Спать уже не хочется.

Десантом зорьки линии едва

 

Намечены. Испуганная комната,

Как мародер, хватает тряпки сил.

Опять бумаге наврано с три короба,

Чтоб Командир похлеще не спросил.

 

Гляжу в Его Икону (чур, не смаргивать!);

Как рапорт, ставлю свечку: все, отбой.

Бреду с утра среди людей, как в мареве,

С единственною выжившей – собой.

                                  17 июня 2007 г.

 

 

 

Приземление, или После сна.

 

Упругий ветер отскакивает к стене.

В проеме воздуха, спящего на окне,

Как чадо в люльке, качаюсь в земных руках;

Земля – мне мама: она и расскажет, как

 

Дремалось мне...

 

Упругий воздух отскакивает к стене.

В образовавшемся вакууме на дне,

Как чадо в люльке, качаюсь в Его руках;

Мой Отчим – Небо: Оно и расскажет, как

 

Леталось мне...

                                                 3 июня 2007 г.

 

 

 


517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Симпатичные конфеты цветные вешалки. . https://bettingcafe.ru/bookmakers/
Поддержите «Новую Литературу»!