Офелия

(Пьеса в пяти актах)


Действующие лица: 

Гертруда – королева Дании,
Клавдий – король,
Полоний – вельможа,
Офелия – его дочь,
Лаэрт – его сын,
Рейнальда, Корнелия – придворные дамы,
Марцелла – белошвейка,
Бернардо – садовник,
Актёры и режиссёр бродячего театра 

Акт пятый:

(Состоит из четырёх кратких картин, которые сменяют друг друга, поворотами сцены на глазах зрителей)

(дом Полония)

Корнелия (входит с Офелией):
И, вот, Марцелла, что с дурочки возьмёшь,
его впустила, как нянька говорит,
и он сомлел, конечно, но не так, чтобы жениться.
Голову терять мужчины норовят совместно с мыслью задней:
как избежать силка. Теряют на минуту,
а потом находят вместе с хитростью своею –
покрепче, чем была. И хитрость их растёт,
как сом на дне пруда: из года в год – скорей, чем ум и доблесть.

Офелия:
И что же, все мужчины таковы?
И мой отец, и брат Лаэрт, чьё благородство
всегда в пример возводят – идеал для мужа,
и… и Гамлет – принц? И он растит сома
холодной скользкой мысли, что в глубине – на дне его души?

Корнелия:
Ах, душенька, дитя, а в чём отличье? Что принц?
Так спрос другой с него как с мужа на престоле,
а так – как все, кого Господь создал из праха или глины –
что было там случайно под рукой…
Суди сама, ему уж скоро тридцать – не мальчик –
скажешь он не знал любви? Так где его избранница,
чьё имя, он поменял, скорей всего, на “киску” иль “птичку”,
или (хихикает) “перепёлку”, как названа садовником Марцелла,
когда и сам он перепел, не боле, зовущий самочку, а не Марцеллу…

Марцелла: (входит)
Меня вы звали? Я к услугам…

Корнелия:
Звали – примерки время. Это платье – прелесть,
и подошло б к венчанию иному, а так, для свадьбы нынешней,
пожалуй, оно немного… бело… здесь, Марцелла,
розу смени на что-нибудь поярче… и попестрей: на маргаритки;
шарф уместен темнее тоном, словно дымка на небесах –
не так уж ясно, как кажется на первый взгляд;
и ожерелье: кораллы лучше жемчуга на случай, что нынче…
(Офелия пошатнулась)
Что, милое дитя? Бледна… – устала?

Офелия:
Да, мне нехорошо… Вот здесь (прижимает руки к груди), вдруг,
тошно – не знаю, как сказать…
(Корнелия и Марцелла переглядываются)
ну, словно дымка затмила душу… вдруг, на миг, как будто…
сгустился воздух в тёмный плащ и голос, звучащий глухо –
так, что слов не слышно, но смысл их горький,
как полынь, что у пруда растёт в тени обрыва –
помнишь, Марцелла, …гуляли там?

Марцелла:
Да, помню... Омут там глубокий, на дне его, как говорят, спит сом –
огромный, старый: он – король пруда;
хитёр и правит царством, а в супруги берёт утопленниц…

Корнелия:
Ну, будет, сплетни бабские, их слушать,
в высоком нашем положенье глупо.
Мы избраны со слухом нашим и мыслями совместно,
и отпускать их за пределы не велено. Следить должны,
как пастухи за стадом, за мыслями своими и словами,
что норовят на волю убежать…

Офелия:
Мы гоним стадо глупых слов и мыслей,
что разбрестись готовы и отбиться от положения высокого?…
В том смысл? – в высоком положенье удержать всего себя –
совместно с телом…мысли?
И чувства? и слова?…
слова… слова…слова…
Но в чём же высота: неужто трон – вершина?

Корнелия:
Офелия, миледи, Вы напрасно гулять уходите так далеко:
пределы, нам, женщинам, живущим во дворце,
даны поуже, чем простолюдинкам,
зато свободы больше от забот о хлебе и… защита от невзгод.

Марцелла:
Уж это правда! Лучше в клетке из золота,
чем быть на ветке в лесу дремучем, страшном,
где невзгоды – обычные обличия природы.

Офелия:
Прошу помочь мне платье снять – довольно.
Подчас мне кажется, что высота, что троном обозначена, – не та…
и что мои пределы сжимают обручи на нижней юбке: тело – в плену…
и мысли… и слова – всё не моё… и я – не та, что с именем Офелия живёт…

(Остаётся одна…)