Ich will! (№25)

Рассказ Павла Косова «Желание» сейчас как раз ко времени – там и Дед Мороз, и ёлка, и чудеса. Точнее, одно чудо – Зайцеву предлагают загадать желание (которое сбудется, конечно, иначе в чём же чудо). А он так намучился, так устал от советчиков, что же ему загадать (да и советчиков, как же ему жить, по всему видно), что…

«…Часы начали отбивать последние секунды старого года. Наступила тишина. С последним ударом часов седые брови деда Мороза удивлённо взметнулись вверх, и он щёлкнул пальцами. В то же мгновение в руках Зайцева оказался обыкновенный надувной шар с синими полосами».

Написано просто – даже слишком просто, мне буквально миллиметра не хватило понять, что эти «На улице по-волшебному сверкал снег», «На столах появились еда и напитки» – не банальщина с примитивщиной, а намеренное стилевое понижение, такая вот… сознательная безыскусность. Но этот миллиметр мы прошли редколлегиально, так сказать. Рассказ отвоевал Игорь Якушко, и, может быть, не зря, хотя… Хотя:

Всё-таки он длинноват. Концовка неплохая, но этот «хвостик» был бы куда больше к лицу животинке поминиатюрнее. Простота почему-то не привела к краткости. Получилось «нагромождение простот» (это, кстати, и в других присланных вещах заметно). А иногда эта простота какой-то приторно иллюстративной становится, прямо театр музкомедии («Галина Степановна удалилась, стараясь молодцевато щёлкать каблуками»)…

Но бывает и просто, и кратко, и остроумно. Удачные моменты текста просто в крылатые фразы просятся. Я бы так сказала: Косов – мастер афоризма, только он об этом ещё не догадался. А догадаться – можно:

« – Зайцев, – говорила она, – никого не слушай. Слушай только меня. Я тебе плохого не пожелаю. Я точно знаю, чего тебе хочется»;

« – У нас всё готово, – Светлана Анатольевна протянула листок.

– Погодите, – прервал её гость. – Я хочу исполнить его желание, а не ваше.

– Разницы практически никакой, – парировала тёща»;

« – Зайцев, – раздался с пола разбитый голос Галины Степановны, – у тебя есть наш отдел, где тебя безумно любят».

Да, и к вопросу о безыскусности. Искусность всё равно нужна, даже самому «прямому» стилю. Рассказ ведь художественная проза, не может он быть совсем уж не-рисованием. У автора твёрдая рука на линии, на силуэты, но вот на прорисовываниях, на «завитках» она заметно дрожит…

«Под Новый Год, как известно, приключаются самые невероятные истории, которые ни за что на свете не произойдут в обыкновенный день. И иногда жизнь так закручивает сюжет, что романист бессильно опускает руки и покорно отступает перед узористой фантазией случая, способной до неузнаваемости изменить всё вокруг. И вот одна из таких невероятных историй произошла на одном предприятии по выпуску неизвестно чего, а точнее в отделе, где занимались неизвестно чем», – так начинается рассказ. Так, УВЫ, начинается рассказ. Слишком «мудрёно», очень «утомительно-предварительно» (как если бы под вывеской «МУЗЕЙ» было подписано: «Сейчас вы войдёте в музей, готовьтесь войти в музей, именно туда вы сейчас и войдёте»). Тем более что предварения эти неверны. Не думаю, что «жизнь так закручивает сюжет» здесь уместно – сюжет-то как раз нас ожидает простой, ничуть не закрученный – не заверченный. Зачем здесь этот «романист»? Зачем эту «фантазию случая» делать ещё и «узористой»? О каких таких изменениях до неузнаваемости предупреждается? Как раз изменений тут (кроме того, что шара у героя не было, а теперь есть) и не произошло. Даже то, что ушла жена Катя – не изменение, в общем-то. Она давно уже ушла, раньше («С женой он давно не находил общего языка и всё чаще удивлялся, что вообще интересного он в ней когда-то нашёл»)… Здесь, пожалуй, как раз весь смысл, вся грусть, весь груз в том, что не изменилось ничего, чуда не произошло – даже благодаря чуду. Хапуги остались хапугами, дураки дураками, а «Зайцев остался один с шаром»...

Кстати, а что загадала бы я чудесному Деду Морозу?

Чтоб хотелось и моглось.

Хочется, чтобы журнал был интересным, но не всегда можется. Это, конечно, закон, что 80 % чего угодно – ерундистика, но если с этим окончательно смириться, то таковой могут стать и все 100.

Хочется, чтобы журнал был грамотным, но не всегда, далеко не всегда можется. Авторы, сколько ни проси, озаботиться этим, как правило, не хотят, а своих «редколлежьих» сил (главное – времени, конечно) на корректуру-редактуру не хватает.

Хочется работать лучше, но не можется пока, не получается. Не можется, раз до сих пор не написала о Денисе Казакове (рассказ «Савита», обалденный «нейтральный» стиль), о Юрии Глазове (рассказы очень экзистенциальные; в «Опоздании» просто физически чувствуешь, как течёт время), об Игоре Кецельмане (его «Зоопарк» – вещь грустная, даже горькая, но какой красивый у неё тон – во всех смыслах, тон как интонация и тон как цвет, – текст акварельный, осенний), о Евгении Харитонове (стихи, которые интересно читать, стихи-идеи, стихи-кроссворды/лесенки/каламбуры, но НЕ ТОЛЬКО кроссворды, лесенки и каламбуры), об Алексее Самойлове (удивительные тексты, – как будто бредовые, «что-попаловые», но эта кучамала, эти, казалось бы, несуразицы каким-то чудесным образом складываются в настроение, в мысль, в стихи)…

Хочется всех поздравить с Новым Годом, и это, как видите, смоглось.

Отдельные поздравления – конечно, Павлу Косову.