Анатомия презрения. Размышление о бестселлере

На чтение потребуется 40 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск   18+

 

 

 

Бестселлер – это издательский продукт, достигающий рейтинга «лучших продаж». Таков и дословный перевод, и главное содержание этого феномена. Порой в эту категорию попадают книги высоких эстетических или этических свойств. Но исключительно редко. В подавляющем большинстве случаев бестселлер – это массовый ширпотреб весьма усреднённого уровня.

Пожалуй, не стоило бы ещё раз заводить разговор о конфликте между культурой высокой и масскультурой, разговор хронический, беспросветный, усталый, давно всем набивший оскомину, если бы не одно «но»: в современном культурном поле бестселлер не просто теснит всю другую литературу, но становится тотальным монополистом читательского внимания.

Поводом к данному дискурсу – дискурсу назревшему, наболевшему – послужил роман, написанный и изданный в 2011 году (обратите внимание на скорость письма и отсутствие зазора между написанием и изданием), выстреливший бестселлером в Великобритании и США, проданный в 37 странах мира в количестве 30 млн. копий, по скорости продаж обогнавший серию о Гарри Потере и вампирскую сагу «Сумерки», и в 2012 году хлынувший на просторы России с подачи флагмана отечественного книгоиздания – «Эксмо».

Речь идет о романе британской писательницы Э. Л. Джеймс «Пятьдесят оттенков серого».

 

Моя первая встреча с этим изделием состоялась в московском метро. Под случайный мой взгляд угодил рекламный стикер на стенке вагона. Завлекающий слоган о теме и содержании книги заставил поморщиться, вздохнуть о деградации книжного дела и мгновенно решить, что сию книжицу в руки я не возьму никогда. Так прошло с год или больше. Постепенно как-то так вышло, что уже известная мне обложка несколько раз лезла в глаза из витрин книжных палаток, а также со стенда приоритетной выкладки серьёзного книжного магазина, в который я всё еще иногда захожу по ностальгической слабости. Наконец, решающим знаком свыше, указующим мне на этот продукт, стал разговор с моей давней знакомой, хорошей, но малоуспешной писательницей, недавно посетившей семинар «Эксмо», на котором страждущим писательского успеха преподали успешную рецептуру, якобы дающую шанс – и в главный пример ставили всё те же «оттенки серого».

Это уже был вызов мне лично. Бестселлер так и лез ко мне на рожон. Уклоняться от встречи значило расписаться в согласии, что да, книга достойная. Не читав. Нет, так нельзя. Литературному критику приходится читать книги самые разные. Об удовольствии речь давно не идёт. Только – об осмыслении. Тем более – критику независимому, то есть делающему это не за деньги, а по любви.

 

Литературу, конечно, нужно поддерживать. И право же, автора поддерживать нужно рублём, не воруя его книгу, а с сознательной жертвенностью покупая. Рекламная аннотация, однако, не смогла меня убедить, что «оттенки серого» стоят моего раскошеливания. Материал для вдумчивого изучения, ничуть не задев моей совести, доставила мне халява формата «скачать бесплатно».

 

Вот с чего начинается доставшаяся мне публикация:

«"Пятьдесят оттенков серого" – первая часть трилогии Э. Л. Джеймс, которая сделала автора знаменитой и побила все рекорды продаж: 15 миллионов экземпляров за три месяца. По мнению Лисс Штерн, основательницы DivaMoms.com, "эти книги способны разжечь огонь любви между супругами с большим стажем. Прочитав их, вы вновь почувствуете себя сексуальной".

С ранних лет Э. Л. Джеймс мечтала сочинять истории, которые трогали бы сердца читателей, но долгое время на первом месте у неё были семья и карьера. И вот наконец она набралась смелости, взялась за перо – и проснулась знаменитой. Её первый опыт, трилогия "Пятьдесят оттенков серого", "На пятьдесят оттенков темнее" и "Пятьдесят оттенков свободы", произвёл эффект взорвавшейся бомбы. Сегодня продано 15 миллионов экземпляров, и, конечно же, это не предел. Книги переведены на тридцать языков, число их поклонников растёт с каждым днём, и теперь к ним могут присоединиться российские читатели».

Такое эйфорическое введение, будучи продолжением рекламного стикера, лишь раззадорило мою критическую ершистость. Передо мною был явный враг, с которым я сражаюсь всю свою литературную жизнь. Имя этого врага – ложь. Опиум для народа вообще, и дурман от издателей в частности.

Однако чтобы избежать голословия, бездоказательного обвинения, мне надлежало этот шедевр продаваемости прочитать. Прикинув объём (19,5 а. л.) и сколько будет уничтожено часов моей жизни, над смертной тоской возобладал литераторский долг. Ведь кто-то же должен…

 

Итак, сюжет. Незатейлив. Что, в данном случае, скорее характеристика положительная: претензия на бестселлер предполагает структурную ясность, отсекая излишества. С первых же строк понятен портрет героини, её психотип и прилагаемые обстоятельства, с первой главы – главный конфликт и направление всей истории.

Анастейша Стил, студентка литературного факультета, по просьбе подруги-сокурсницы, неожиданно приболевшей, за неделю до выпускных экзаменов отправляется взять интервью у известного миллиардера Кристиана Грея (по-английски «grey» значит «серый»). На интервью неожиданно оказывается, что известный миллиардер – двадцатисемилетний красавец, под взглядом которого Анастейша неожиданно «почему-то краснеет». Пересказывать дальше, пожалуй, и нет нужды, разве только добавить, что «краснеть», «заливаться краской», «вспыхивать» и т. п. ей придётся частенько; в некоторых местах, с лёгкой руки писательницы, – по нескольку раз за страницу повествования. Да и ещё, пожалуй, стоит добавить, чем же фабула этой истории слегка отличается от сотен подобных сентиментально-эротических досужих фантазий: красавчик Кристиан неожиданно оказывается любителем жесткого секса в спарринге «БДСМ», в роли так называемого «доминанта», ну а героине отводится роль «субмассива».

Кому интересно, что эти термины означают, могут справиться в «Википедии». Там же изложены и правила этой игры, и перечислен соответствующий антураж. Что до сюжетной канвы рассматриваемого сочинения, то никаких неожиданностей мне обнаружить не удалось, спустя несколько глав даже иронизировать о поворотах сюжета сделалось скучно. Все перипетии – от секса к сексу, с высосанной из пальца («палец», в данном случае, – мой эвфемизм) интригой, а, в общем, банально, тупо по логике нарастания стимуляции похоти целевого читателя, то бишь недолюбленных дам.

 

Под стать сюжету и стиль. Можно сказать, наличествует гармония формы и содержания, как на макро, так и на микроуровне всего текста. Данный роман предлагает читателю растянутые аж на полтыщи печатных страниц с полсотни писательских оттенков посредственности.

Вот, например, какое впечатление на разных этапах сближения производит главный герой на главную героиню (если вы не забыли – выпускницу литературного факультета):

 

«Он улыбается, обнажая ровные белые зубы. У меня перехватывает дыхание. Нельзя быть таким красивым»… «На мгновение Грей кладёт руки мне на плечи. У меня перехватывает дыхание»... «Он очень, очень красив»... «Я краснею, и моё сердце начинает отчаянно биться»... «Он необычайно целеустремлённый, собранный, высокомерный – даже страшно становится, но притом очень харизматичный. В нём есть своё очарование, тут не поспоришь»… «Челюсть у меня отваливается, и в голове не остаётся ни одной мысли»... «Сердце выстукивает бешеный ритм, от пристального взгляда серых глаз я почему-то краснею как маков цвет. В его присутствии у меня сразу отнимается язык. Мне казалось, что он просто симпатичный. Но это не так. Кристиан Грей просто потрясающе, умопомрачительно красив»… «Сердце бьётся у самого горла и вот-вот выскочит изо рта»… «Я краснею, и глаза мои почему-то сами опускаются на его облегающие джинсы»… «Он улыбается и широким шагом целеустремлённо идёт к выходу, оставив бурлить во мне массу обезумевших женских гормонов»… «Ух ты! На нём белая рубашка с распахнутым воротом и серые фланелевые брюки, сидящие на бёдрах. Непослушные волосы ещё влажные после душа. Я смотрю на него, и во рту у меня всё пересыхает. Он жутко сексуальный»… «Он высок, широк в плечах и строен, а как эти брюки обхватывают бёдра… О господи! Несколько раз он проводит длинными, изящными пальцами по уже высохшим, но по-прежнему непослушным волосам… Я бы сама с удовольствием провела по ним рукой», «Эта мысль застает меня врасплох, и щёки вновь наливаются румянцем»… «На какое-то мгновение он становится молодым, беззаботным, офигенно красивым»… «Широкие плечи, узкие бёдра… видно, как перекатываются мускулы у него на животе. Он потрясающий»... «Он невыразимо прекрасен»... «Мой взгляд задерживается на этом рте, губах, которые я чувствовала на своем теле… везде-везде. Я вспыхиваю»... «Ох, до чего же он сексуальный в коже!»… «Вздыхаю и украдкой смотрю на Пятьдесят Оттенков. Он такой красивый, я бы могла любоваться на него часами. У него на подбородке лёгкая щетина, и у меня сводит пальцы от желания прикоснуться к ней, почувствовать на своём лице, груди… между ног. Я смущенно вспыхиваю»…

 

Устали? Запаситесь терпением. Главные перлы ещё впереди. Анатомирование требует выдержки и дотошности. Если нам интересно понять, как устроен бестселлер, снискавший такую всемирную славу, нельзя ни брезговать, ни пренебрегать. Дело серьёзное. Кстати, смеяться тоже нельзя. Читаем с каменным выражением…

А вот как рисует мечтательница «сочинять истории, которые трогали бы сердца читателей» сцены эротики (её роман заявлен как эротический):

 

«Я чуть трогаю его рукой и наклоняюсь к уху; кончик моего носа касается его волос, я вдыхаю их чистый, свежий запах. О боже! Запретные, незнакомые чувства, которые я пыталась отрицать, поднимаются из глубин и доводят до исступления моё измученное тело. Я краснею, и где-то глубоко, глубоко внутри мои мышцы сладостно сжимаются»... «Он так близко, что я могу к нему прикоснуться, чувствую его запах. О господи… запах тела и геля для душа – пьянящий коктейль, гораздо сильней, чем Маргарита, теперь я это знаю на собственном опыте»... «Кристиан садится с другой стороны, берёт меня за руку, и его пожатие отзывается томительным чувством во всём теле»... «Его большой палец легко поглаживает костяшки моих пальцев, сердце даёт перебой, дыхание учащается. Как ему это удаётся? Он лишь слегка прикоснулся к моей руке, а гормоны уже устраивают свистопляску»... «Он ласково касается моей щеки, проводит длинным пальцем по подбородку и приподнимает его вверх. А потом, чуть наклонившись, запечатлевает у меня на губах краткий, целомудренный поцелуй, от которого у меня сводит все внутренности»... «Глядя из-под опущенных ресниц, я упиваюсь его чертами. Красивый профиль. Прямой нос, массивная челюсть… Я бы хотела провести по ней языком. Он не побрился, и поэтому перспектива вдвойне соблазнительна»… «Обалдеть. Он берёт мою левую ногу, сгибает её в колене и подносит ступню ко рту. Внимательно следя за моей реакцией, нежно целует каждый мой пальчик, мягко кусает их за подушечки. Дойдя до мизинца, кусает сильнее, и я вскрикиваю. Это слишком эротично. Никаких сил не хватает. Я закрываю глаза и стараюсь впитать свои ощущения. Кристиан целует щиколотку, затем поднимается по икре к колену и останавливается чуть выше. Потом повторяет то же самое с правой ногой, приводя меня в полное исступление»...

 

Надо заметить, у героини есть своя «внутренняя богиня», с каковой героиня периодически сверяет свои ощущения. Сверка всегда дает безошибочный результат. А как же иначе! Это – и барометр, и компас, и Фемида любой настоящей женщины (читай: любой целевой читательницы серых оттенков):

 

«Я стыдливо киваю. Моя внутренняя богиня отрешённо сидит в позе лотоса, и лишь на губах у неё хитрая, довольная улыбка»... «Моя внутренняя богиня подпрыгивает и хлопает в ладоши, как пятилетний ребёнок. "Ну пожалуйста, давай попробуем, иначе нас ждёт одинокая старость в компании нескольких кошек да твоих классических романов"»... «Хочу ли я от всего этого отказаться? "Нет! " – кричит моё подсознание… и моя внутренняя богиня задумчиво кивает в знак согласия»... «Моя внутренняя богиня подпрыгивает, машет чирлидерскими помпонами и кричит "да"»... «Моя внутренняя богиня сияет так ярко, что могла бы осветить весь Портленд»... «И моя маленькая внутренняя богиня, плавно покачивая бёдрами, танцует победную самбу»... «Кристиан не смотрит на меня, хотя я очень этого хочу. Моя внутренняя богиня недовольна»... «Лучше бы мы вообще не встречались… Моя внутренняя богиня укоризненно качает головой. Мы обе знаем, что это неправда. Никогда еще я не чувствовала себя такой живой, как сейчас»... «Я готова. Моя внутренняя богиня кружится, как балерина экстра-класса, выписывая пируэт за пируэтом»... «Моя внутренняя богиня крутит сальто назад, которое сделало бы честь гимнастке из российской олимпийской сборной»... «Смущённо ерзаю. Моя внутренняя богиня тяжело дышит»... «Моя внутренняя богиня облегчённо вздыхает. Я прихожу к мнению, что она в основном думает не мозгом, а другой важной частью своего тела, которая сейчас выставлена напоказ»… «Моя внутренняя богиня буквально пылает, и не в хорошем смысле»... «Подсознание знай себе посвистывает да прячет глаза, а внутренняя богиня всё ещё пребывает в эйфории после секса»...

 

Подождите, подождите, не спешите со своим «всё понятно»! Как говорится, но и это ещё не всё! Приближается самое главное, фокус прицела, квинтэссенция, кульминация, пик сочинительской мысли и писательского мастерства «набравшейся смелости» Э. Л. Джеймс:

 

«Почему он так дьявольски красив? Мне хочется встать и войти к нему в душ. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного. Гормоны бушуют… Что со мной? Хмм… Вожделение. Вот как, оказывается, это бывает»... «Жидкое мыло пахнет Кристианом. Обалденный запах! Я растираю его по телу, представляя, что это он – он своими длинными пальцами наносит чудесно пахнущее мыло мне на грудь, на живот и между ног. О господи. Сердце снова колотится, это так… так приятно»... «О господи. Сама не замечая, я машинально кусаю нижнюю губу. Челюсть у меня отваливается, я одновременно пытаюсь сглотнуть и втянуть воздух. Это самая сексуальная фраза, которую я когда-либо слышала. Сердце колотится в бешеном темпе, я задыхаюсь. Чёрт, я вся дрожу от возбуждения»... «Он набрасывается на меня и прижимает к стене лифта. Прежде чем я успеваю опомниться, он словно тисками сжимает рукой мои запястья и поднимает их мне над головой, при этом бёдрами прижимая меня к стене. О-о!.. Мои руки пригвождены к стене, голова запрокинута, его бёдра не дают мне пошевелиться. Я чувствую животом его эрекцию»... «О господи… Он хочет меня!»...

«Значит, сегодня вечером ты займёшься со мной любовью, Кристиан?..– Нет, Анастейша, не значит. Во-первых, я не занимаюсь любовью. Я трахаюсь… жёстко. – Ты садист? – Я – Доминант. – Его взгляд прожигает меня насквозь. – Что это значит? – Это значит, что ты добровольно признаешь мою власть над собой. Во всём»...

«Он медленно идёт ко мне. Уверенный, сексуальный, глаза сверкают, и моё сердце начинает колотиться. Кровь стучит в висках. Желание, густое и горячее, разливается по животу»… «Где-то внутри, в тёмной глубине, мои мышцы сжимаются от сладостного томления. Чувство такое приятное, что хочется закрыть глаза, но я словно загипнотизирована пылающим взглядом»… «Он обхватывает меня руками и привлекает к себе. Одна рука остаётся у меня в волосах, а другая опускается у меня по спине до талии, а потом ниже – на попу и мягко её сжимает. Кристиан удерживает меня на уровне своих бёдер, и я чувствую его эрекцию, которую он мягко толкает в меня»... «Он поднимает мою ногу за пятку и проводит ногтем большого пальца по подъёму. Мне почти больно, но я чувствую, как его прикосновение отзывается эхом у меня в паху. Не отрывая от меня взгляда, он проводит по моему подъёму языком, а потом зубами. О-о! Как я могу чувствовать это там?»…

«Я краснею всем телом, чувствуя, что близка к потере сознания, и закрываю глаза»… «Кристиан легонько дует по всей длине промежности. О господи»… «– А-а-а! – От прикосновений языка моё тело изгибается и бьётся в конвульсиях»... «Он крутит языком всё быстрее и быстрее, не ослабляя пытку. Я утрачиваю все чувства, кроме тех, что исходят из маленькой точки у меня на лобке. Мои ноги напрягаются, и в этот момент Кристиан засовывает палец мне во влагалище»... «– О-о, детка. У тебя тут мокро – ты ждёшь меня»… «Это уже слишком. Тело требует разрядки, я не могу больше сдерживаться. Я кончаю»...

«Кристиан наклоняется и медленно проводит наконечником стека по моему лбу, носу – пахнет дорогой, хорошо выделанной кожей… Он суёт хлыст мне в рот, и я чувствую его вкус. – Соси!»… «Кристиан взмахивает стеком, резкий удар обжигает моё сладостное местечко, и я, с криком облегчения, бурно кончаю»...

«Внезапно Кристиан сильно меня щиплет, и моё тело, прижатое к нему, судорожно корчится»... «Я ахаю от острой, утончённой боли, смешанной с наслаждением»… «Он снова начинает ласкать мои соски, его пальцы покручивают, тянут, пощипывают. Я извиваюсь и прижимаюсь к нему задом»... «Ох, ни фига себе. Его руки спускаются ещё ниже… и он медленно вводит в меня палец»… «Моя внутренняя богиня рычит от восторга, меня переполняют желание, неудовлетворённость и неудержимая отвага»... «Я толкаю Кристиана на кровать»… «Смотрю на него торжествующим взглядом, моя внутренняя богиня сейчас взорвётся от нетерпения»… «Его глаза блестят от удовольствия и желания. Какой же он… великолепный… и мой. Залезаю на кровать и сажусь на него верхом, чтобы расстегнуть джинсы, запускаю пальцы под пояс, трогаю… ох…»…

«Я прикасаюсь к нему, изучая взглядом его лицо. Он открывает рот и глубоко вдыхает. Кожа у него нежная и гладкая, но в то же время упругая – м-м-м, восхитительное сочетание! Наклоняюсь над Кристианом, волосы падают на лицо, и вот его член у меня во рту. Сосу изо всех сил. Кристиан закрывает глаза, его бёдра дёргаются под моим телом. – Ох, Ана, полегче»… «Чувствую себя могущественной как никогда. Я пробую его на вкус, дразню губами и языком, и это ощущение пьянит. Двигаю головой вверх-вниз, почти заглатывая член, губы плотно сжаты… ещё и ещё…»… «Он действительно прекрасный представитель человеческой породы, от одного взгляда на него возбуждаешься»... «Не могу сдержать стон, когда он проникает внутрь, растягивает меня, наполняет изнутри. Какое удивительное, сладостное, восхитительное ощущение полноты! О-о-о…»…

«Я хватаюсь за его руки, как утопающий за соломинку. Осторожно приподнимаюсь и опускаюсь… вот это да!»… «Мы находим нужный ритм – вверх-вниз, вверх-вниз – движемся в такт… и это… невыносимо… приятно»... «Я трахаю его. Я командую им. Он принадлежит мне, а я – ему. Эта мысль подталкивает меня, моё тело тяжелеет, я больше не могу сдерживаться и сжимаюсь вокруг него в сладкой судороге»... «Он хватает мои бёдра, закрывает глаза, откидывает голову, сжав челюсти, и тоже кончает»...

«Кристиан кладёт руку на мой обнажённый зад, ласкает, нежно гладит ладонью. А потом убирает руку… и сильно шлепает меня по ягодице. Ой! От боли у меня глаза лезут на лоб, я пытаюсь встать, но Кристиан не даёт – его рука лежит между моих лопаток. Он ласкает меня там, где только что ударил, его дыхание становится громким и хриплым. Он шлёпает меня ещё раз, потом ещё. Как же больно!»… «Он гладит меня, а потом следует шлепок. Возникает ритмический рисунок: ласка, поглаживание, резкий удар.– А-а-а! – я громко кричу на десятом шлепке – оказывается, я мысленно считала удары»… «Сочетание обжигающего удара и нежной ласки сводит меня с ума. Шлёпает ещё раз… невыносимо. Лицо болит – так сильно я его морщу. Снова кричу»... «Я кричу ещё шесть раз. Всего восемнадцать шлепков. Моё тело словно поёт от беспощадных побоев»... «Он гладит мои ягодицы, и кожа саднит от ласковых прикосновений, которые спускаются всё ниже и ниже. Неожиданно он вставляет в меня два пальца, и я ахаю, хватая ртом воздух. Это новое насилие проясняет мой затуманенный мозг. Я мычу»… «И вот он уже внутри, быстро наполняет меня, и я не могу сдержать громкий стон. Кристиан входит резкими, сильными толчками, его тело задевает мой отшлёпанный зад, который нестерпимо болит. Невыносимо острое ощущение – жгучее, стыдное и очень возбуждающее»… «НЕТ»… «Моё тело предаёт меня и взрывается сокрушительным оргазмом»...

«Я стою на коленях и жду. Куда он ушел? Что он будет со мной делать? Время идёт»... «Дыхание становится прерывистым, ожидание сжигает меня изнутри»... «Внезапно Кристиан возвращается, и я сразу успокаиваюсь, но вместе с тем возбуждаюсь ещё сильнее. Куда уж сильнее? Я вижу его ноги. Он надел другие джинсы. Эти явно старее, потёртые и рваные. Вот чёрт! Очень сексуально»... «Чёрт, мне не хватает дыхания. Откуда Кристиан знает, что я думаю? Он показывает мне стек. Он из коричневой плетёной кожи. Я вскидываю взгляд на Кристиана, и вижу, что его глаза горят от удовольствия.– Наша цель – угодить клиенту, мисс Стил, – произносит он»... «От прикосновения кожи я вздрагиваю и хватаю ртом воздух. Кристиан снова обходит вокруг меня, ведя стеком по моему телу. На втором круге он неожиданно взмахивает стеком, хлестнув меня сзади снизу… прямо между ног. Я кричу от неожиданности»… «Удар отзывается странным сладчайшим и изысканным ощущением. Дергаюсь, натягивая цепи»… «Ещё один круг, в этот раз удар обжигает сосок, и я откидываю голову назад, мои нервы звенят»… «С закрытыми глазами я пытаюсь справиться с мириадами ощущений, которые проносятся по моему телу. Очень медленно Кристиан осыпает лёгкими жалящими ударами мой живот, спускаясь ниже и ниже. Я знаю, куда он направляется, собираюсь с силами, но не выдерживаю и громко кричу, когда стек обжигает клитор»... «Не знала, что всё будет вот так… я словно потерялась. Потерялась в море ощущений. Неожиданно Кристиан ведет стеком у меня между ног, через волосы на лобке ко входу в вагину»... «– Я хочу больше, намного больше, – шепчет Кристиан мне в ухо»... «О боже»... «Кристиан ласкает мои ягодицы, потом его руки скользят вниз, и он проникает в меня двумя пальцами. – Как здесь влажно! Вы не разочаровываете меня, мисс Стил! – шепчет он»…«Он берёт меня за бедра, встает между моих ног, и я готовлюсь к резкому толчку, но Кристиан наклоняется и наматывает мою косу на руку, крепко удерживая мою голову. Очень медленно он входит в меня и одновременно тянет за волосы… о-о-о, какая наполненность!»…

«Его зрачки слегка расширяются, в глазах плещутся удивление и похоть. Пьянящая смесь. Я непроизвольно сглатываю. Руки Кристиана опускаются к моей заднице, он грубо притягивает меня к себе, и я чувствую его эрекцию. Вот это да»… «Стремительным движением Кристиан просовывает руку между моих ног, его палец медленно входит в меня»... «Он встаёт на колени, с силой раздвигает мои ноги и лезет во внутренний карман пиджака за презервативом, буравя меня мрачным взглядом. Дёрнув плечами, стряхивает пиджак на пол и раскатывает презерватив по своему внушительному члену»... «О… сладкое предвкушение»... «Он входит в меня одним быстрым толчком. У меня вырывается громкий гортанный стон»… «Кристиан движется быстро и яростно, хрипло дышит мне в ухо, моё тело отвечает и словно тает под ним»… «Я заливаюсь густой краской»...

«Кристиан бережно кладет ладонь на мою задницу и ласково гладит. У меня открыты глаза, но я вижу только его ноги. Я зажмуриваюсь, когда он осторожно сдвигает мои трусики в сторону и медленно водит пальцем вверх-вниз. Моё тело напрягается от исступлённого ожидания и возбуждения. Пьянящая смесь. Кристиан вводит в меня палец и восхитительно медленно вращает им внутри. До чего же приятно! Я не могу сдержать стон»... «Кристиан прерывисто дышит, ещё раз шевелит пальцем и сдавленно стонет. Он убирает руку и восхитительно медленно вводит в меня шарики, сначала один, потом другой. О-о-о»… «Не успеваю выйти из спальни, как более чем отчётливо понимаю, зачем Кристиан заставил меня ходить – от каждого движения шарики перекатываются, массируя меня изнутри… Вот это да… пожалуй, оставлю их себе. От них мне хочется секса»... «Кристиан поднимает ладонь и снова шлёпает меня по ягодицам. Я издаю стон от переизбытка ощущений… Между шлепками он ласково гладит и разминает мой зад. Потрясающее эротичное ощущение – меня массируют изнутри и снаружи»... «Кристиан перестаёт меня шлепать и медленно стягивает с меня трусы. Я извиваюсь у него на коленях, но не потому, что хочу вырваться. Я хочу… чего-то большего, разрядки. От прикосновений к ставшей сверхчувствительной коже по всему телу пробегает сладкая дрожь. Это потрясающе»… «О-о, эти шлепки снизу»… «Я снова издаю стон»... «Он шлёпает меня ещё два раза, потом тянет за нить, соединяющую шары, и выдергивает их из меня. Я едва не кончаю – неземное ощущение. Кристиан осторожно переворачивает меня»… «Он берет мои руки, закидывает мне за голову, медленно опускается на меня, и входит внутрь, заполняя то место, где были серебряные шарики. Я отвечаю громким стоном. – О, детка, – шепчет Кристиан»…

«Обхватив его бёдра ногами, я удерживаю его, а он не сводит с меня серых глаз, сияющих и властных. Кристиан начинает двигаться. Это не похоже на занятия любовью, Кристиан трахает меня – и мне это нравится»… «Боже правый. Я закрываю глаза, чувствуя, как медленно и постепенно нарастает блаженство, как я поднимаюсь выше и выше, к башне в небе. О да»… «Толчки все мощнее, я издаю громкий стон, отдаюсь ощущениям без остатка, растворяюсь в Кристиане. Я парю в вышине, наслаждаясь каждым движением. Он всё быстрее – и моё тело движется в его ритме, мышцы ног затвердевают, тело пронзает сладкая судорога»... «О… такого я не ожидала»...

«Он опускает мои руки ниже, от пояса к бёдрам и лобку. Раздвинув сзади бёдра коленом, он гладит моими пальцами мою киску»… «Я едва сдерживаюсь»… «Я упираюсь в край раковины, тяжело дыша, выгнув спину, ощущая Кристиана внутри. О, сладкая мука»… «Его руки сжимают мои бёдра. Движения становятся резкими, темп ускоряется, Кристиан наклоняется и рукой ласкает мой клитор… О боже»... «О!.. я громко кричу, отчаянно цепляясь за раковину. Меня сотрясает оргазм, внутри всё сжимается и разжимается. Кристиан не отстаёт. Припав ко мне, на последнем издыхании он выкрикивает моё имя, словно молитву. – О Ана! … О детка, тобой невозможно пресытиться!»…

«Он берёт моё лицо в ладони и с силой овладевает моим ртом. Запрокидывает голову назад. Я издаю сдавленный стон»… «Застонав, Кристиан поднимает меня и сажает верхом. Я ощущаю под собой его возбужденный член»… «Мы движемся вместе. Мой поцелуй все глубже, я скачу во весь опор, убыстряя ритм. Кристиан приподнимает меня, быстрее, ещё быстрее. Влажные рты, спутанные волосы, мокрые бёдра. Я близка к оргазму»… «Я уже начинаю узнавать это сладкое сжатие. И вода, вода плещется вокруг, воронка затягивает нас внутрь, наши движения становятся яростнее и неистовее, брызги летят во все стороны, и такой же водоворот бушует внутри меня»… «И я взрываюсь, оргазм сотрясает меня, бурный, неистовый, сокрушающий. Неожиданно Кристиан стискивает меня в объятиях – и кончает вслед за мной. – Ана, детка! – восклицает он»…

«Я стою на коленях у двери, на мне лишь трусики, сердце ушло в пятки. Боже, неужели ему мало? Кристиан ненасытен, но, возможно, все мужчины одинаковы?»… «Я вспоминаю о взгляде, которым он встретил меня, о его изменившемся лице, о том, как он бросился мне навстречу, словно путник к оазису в пустыне. Я всё отдам, чтобы снова увидеть на его лице этот страстный взгляд. Я невольно сжимаю бёдра, тут же вспомнив, что мне велели широко раздвинуть ноги. Я подчиняюсь. Скорей бы!»... «Дверь открывается, Кристиан входит, не взглянув на меня. Я быстро опускаю глаза на руки, лежащие на бедрах. Оставив что-то на большом комоде у двери, Кристиан подходит к кровати»... «О боже, каким возбуждённым он выглядит!»… «Что он собирается со мной делать?»... «Я поднимаю глаза и вижу тлеющий огонь в его серых глазах. Это взгляд доминанта – тяжёлый, холодный, невыносимо чувственный, семь оттенков греха в одном соблазняющем взоре. Во рту становится сухо, и я понимаю, что сделаю всё, что он мне велит. На его губах играет почти жестокая улыбка»... «К каждому столбику прикреплены наручники: блестящая металлическая цепочка и кожаные браслеты на фоне алого атласа»... «О господи, сердце готово выпрыгнуть из груди, внутри всё тает, тело ломит от желания. Никогда ещё я не была так возбуждена»… «О боже, моё тело жаждет его!»... «Он протягивает мне айпод с какой-то странной антенной и наушниками…– Эта штука передает музыку с айпода внешней стереосистеме, – отвечает он на мой незаданный вопрос. – Я буду слышать то же, что и ты, у меня есть пульт»… «Кристиан берёт меня за левое запястье и аккуратно пристёгивает его к столбику кровати. Длинные пальцы проводят линию по всей длине руки. Ах! Его прикосновение рождает во мне сладкую дрожь. Я слышу, как он заходит с другой стороны и пристегивает правое запястье. И снова его пальцы гладят мою кожу. Боже правый… Я готова взорваться. Ну почему это так эротично?»... «Трепет предвкушения и мучительный восторг сотрясают тело. Я чувствую влагу между ног. Разведя их в стороны, Кристиан поочередно пристегивает мои лодыжки к столбикам. Я лежу, распятая на кровати, полностью в его власти. Меня пугает, что я не вижу Кристиана, и вся обращаюсь в слух, но слышу лишь, как глухо колотится сердце»... «Неожиданно с тихим щелчком просыпается к жизни айпод. Одинокий ангельский голос заводит нежный мотив, его подхватывает другой, ещё один, и вскоре небесный хор выпевает внутри моей головы древний, древний гимн. Но что это? Никогда раньше я не слышала такой музыки»... «Рука Кристиана неспешно опускается ниже, обводит пупок, гладит бедра. Я предвкушаю продолжение… и эта музыка… эта небесная музыка в моей голове… мех скользит вдоль лобка… вот он уже между ног… вниз, вдоль бёдер… мне почти щекотно… А меховая перчатка движется вдоль рук, возвращаясь к груди. Соски твердеют под нежными прикосновениями. Я задыхаюсь, ожидая, что мех сменят пальцы Кристиана»... «Неожиданно мех уступает место замшевым волокнам. Флоггер повторяет путь меховой перчатки, и я снова разрываюсь между ласковым поглаживанием и пением. Сотни голосов у меня в голове свивают небесный гобелен из золотых и серебряных нитей, замша ласкает кожу… О боже… внезапно всё обрывается. Резкий удар обжигает живот. – Ааааа! – кричу я. – Ааааа!»… «Удары вдоль бёдер, короткие хлёсткие удары по лобку, по ногам, и снова по туловищу, снова вдоль бёдер. Удары не прекращаются, пока музыка не достигает кульминации. Неожиданно она обрывается. Замирает и плётка. Музыка вступает снова… и на меня обрушивается град ударов, заставляя стонать и корчиться от сладкой муки. И снова тишина… лишь моё прерывистое дыхание и неутоленная страсть»… «Я не могу совладать с возбуждением. Я там, где правят порок и похоть»... «Кристиан опускается ниже, его язык обводит мой пупок… вслед за мехом и плёткой. Я стону. Он целует, посасывает, покусывает мою кожу… двигаясь все ниже и ниже. И вот его язык добирается туда… Я запрокидываю голову назад и кричу, я зависаю на самом краю – и тут Кристиан останавливается»... «Нет!… Я выгибаю спину, плечами упираясь в кровать. И вот, стоя на коленях, одним мощным движением он входит в меня… о чёрт… я снова кричу. Я уже ощущаю содрогание оргазма, но внезапно Кристиан замирает. О нет! Сколько ещё продлится эта мука? – Пожалуйста! – умоляю я»... «Он стискивает меня сильнее… Его пальцы впиваются в мои ягодицы… я задыхаюсь»… «Очень медленно Кристиан начинает двигать бёдрами… мучительно медленно. О чёрт, когда же это закончится?»... «– Пожалуйста, – умоляю я на последнем издыхании. Кристиан резко опускает меня на кровать и сам опускается сверху, удерживая свой вес на руках, и с силой входит в меня. Музыка достигает кульминации, и меня накрывает сокрушающий оргазм, самый сильный из всех, мною испытанных. Кристиан кончает вслед за мной. Три мощных толчка, на миг он замирает и опускается на меня сверху»…

 

Ху-у!.. Наконец-то… Догадываюсь, как вы утомились, уважаемый читатель, от моей педантичной критической выборки, продираясь через все эти «О!», «А!», «О Боже!», «О чёрт!», «Пожалуйста!» и «Когда же это закончится!». Я даже догадываюсь, что всплески невольного смеха, которые сотрясали вашу серьёзность, – недостаточная награда за пережитые скуку и омерзение. Остаётся надеяться, вы догадаетесь, какого титанического труда стоило мне выпаривание этого концентрата из разжиженной писанины, наполнившей опус в полтыщи печатных страниц (19,5 а. л.).

Во всяком случае, вы теперь в курсе, каков художественный уровень сочинения, произведшего в целом мире, если верить рекламе, «эффект взорвавшейся бомбы». Что? Вам с трудом в это верится? В таком случае, уж вы извините, вы не понимаете ни черта в современной литературе вообще и в эротической в частности.

В ней нет ни Набокова, ни Фаулза, ни Г. Миллера, ни Д. Г. Лоуренса, ни Л. Даррелла, ни Дж. Балларда, ни С. Спенсера, ни П. Реаж. В ней даже нет приснопамятного маркиза по имени Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, прародителя узкого жанра в литературе и широкого направления в психопатии – человека, между прочим, трагичной судьбы, свои главные сочинения написавшего в тюремном застенке и закончившего свои дни изоляторе для умалишённых. Иными словами, в ней нет ни писательской жертвенности, ни аристократичности, ни таланта, ни долгого пути к мастерству, ни новаторства, ни традиции. А есть только пятидесятилетняя серая дама, наконец-то взявшаяся за перо – и вот, о чудо, она «просыпается знаменитой».

Да, и, кстати, вовсе не нужно всех этих, знаете ли, изощрённых излишеств – всякой там изобразительности, образности, тончайшей словесной игры. Зачем? Достаточно просто назвать вещи своими именами: красивое – красивым, приятное – приятным, попу – попой, зад – задом, лобок – лобком, промежность – промежностью, влагу – влагой, эрекцию – эрекцией, клитор – клитором, вагину – вагиной, член – членом, секс – сексом, оргазм – оргазмом. Всё гениальное – просто.

Что? Вы всё еще в скепсисе? Вы не находите в себе подтверждения, что «эти книги способны разжечь огонь любви между супругами с большим стажем», что вы «вновь почувствуете себя сексуальной»? Ну так в рекламе не уточняется ведь, чтó считать «большим стажем». Год? Два?.. Так что на публичную оферту это не тянет, да и вряд ли кто-то подаст на издателя в суд за циничный обман потребительских ожиданий. Опять-таки, всё гениальное – просто.

Ага. Вы почувствовали мошенничество. Которое невозможно за руку отловить. Вас облапошивают, одурачивают – и вы не в силах что-либо изменить в этом мóроке.

Что ж, приблизилась критическая черта, которую нам следует перейти.

Всё гениальное – просто.

Итак, я называю ложь – ложью...

 

Самый первый, фоновый уровень лжи, практически безобидный, заложен в основу сюжета, представляющего собой клишированный архетип, а именно: история выдуманной Анестейши Стил и выдуманного Кристиана Грея – не что иное как история Золушки и Прекрасного Принца. Да, эта ложь практически безобидна, ибо девицы во все времена только и делают, что предаются мечтам о превращении тыквы в карету. Ложь становится сокрушительной, когда сказочная фантазия, одурманивая фантазёрку, делается ориентиром для её реальных жизненных устремлений.

Следующий уровень лжи – в выдуманной личности красавца-миллиардера. Не потому что он выдуман как персонаж, а потому что персонаж этот с претензией на реальность. В ходе повествования выясняется, что его мать «была шлюхой и сидела на крэке», у него было трудное детство, он познал голод и зло пятидесяти оттенков, и выжил лишь благодаря сердобольным приёмным родителям, людям приличным, но отнюдь не богатым. Скажите на милость, каким же таким чудом «принц», чьё происхождение, образно говоря, родственно песне отверженных, которая в русском варианте, к примеру, начинается душещипательным «Я начал жизнь в трущобах городских…», мог сделаться главой корпорации, и уж тем более в сопливые 27 лет, и уж тем более в такой стране, как Америка ХХI века, где возможности реализации Американской Мечты для амбициозных выходцев из трущоб закончились ещё во времена Аль Капоне и Франклина Делано Рузвельта?

Наконец, ложь первого плана, буквально лежащая на поверхности, и при этом как бы остающаяся невидимой – ложь развития отношений между девицей, теряющей девственность, и развращенным маньяком, который ведёт её сквозь оттенки разврата. Ложь эта заключается в том, что по ходу развития развращения героиня продолжает вздыхать о настоящей любви – что, в общем-то, правда. И представьте себе, волею автора сюжет выгибается по дуге, прогибающей героя в сторону требуемого хеппи энда!

Здесь мы видим ещё один архетип: Красавица и Чудовище. Сказка милая, добрая, и право же, не стоит её развенчивать. Однако сказка, наложенная трафаретом на порнографическую фантазию (назовём вещи своими именами: данный роман не эротический, а именно порнографический), имеет свойство переноса морали на жизнь за пределами сказки: да, такое возможно – начать с порнографии, а кончить любовью.

Ложь.

Эта ложь тем чудовищней, что в современном культурном поле давно стёрты границы между нравственным и безнравственным, между свободой и вседозволенностью, между раскрепощением и прелюбодеянием, между творчеством созидающим и произведениями убийственными.

В данном романе – в бестселлере! – ложь кощунственно маскируется. Развратник заботлив: печётся о сексуальном здоровье партнёрши, её здоровом питании, достаточном сне, безопасном автомобиле. Со всех сторон всё обставлено так, чтоб ничто ей не угрожало. Полная обеспеченность, полный пакет гарантий физического сохранения.

Иными словами, целевому читателю представляют такую модель отношений, при которых можно всласть порезвиться и лапки не замочить.

И никто ведь толком не объяснит ей, дурёхе целевому читателю, что, очарованная подобного сорта заманчивыми симулякрами, она начинает свою взрослую жизнь с необузданных опытов, продолжает не сложившимся почему-то замужеством, а кончает женским алкоголизмом, сеансами психоанализа, клиникой неврозов, и, наконец, – финальной горстью таблеток, в разочарованиях ставящих точку.

 

В сравнении с этой чудовищной ложью, убивающей в женщине всё святое, и обрекающей её на безнадёжное одиночество задолго до старости, уже как-то не до мелочей вроде личного парка шикарных машин Кристиана Грея, представленных исключительно брендом «Ауди». Однако препараторская моя въедливость вынуждает задать вопрос: с чего бы это миллиардеру покупать машины единственной марки? А? Кстати, и чахлый «Фольксваген-жук» Анастейши он заменяет новенькой «Ауди-купе». Для несведущих даю справку: все эти марки входят в «Фольксваген-гроуп». Миллиардер подсел на корпоративную скидку? Не смешите меня.

Моя догадка, конечно, бездоказательна, и не стоит её развивать. Пожалуй, и Люк Бессон со своими «Такси» (1-2-3… или сколько их там у него ещё?) предпочитает помалкивать о спонсорской подоплёке продюсерских фильмов, изящно рекламирующих задействованные авто. Что уж говорить о каком-то жалком романишке для студенток и домохозяек, едва ли обладающих финансовой состоятельностью, на которую стоит рассчитывать – впрочем, проданном в 37 странах мира в количестве 30 млн. копий, и, как надеются продавцы, это ещё не предел.

В 2012 году журнал «Time» включил Э. Л. Джеймс в ежегодный список «100 самых влиятельных людей мира». Что конкретно жюри имело в виду? Влияние её книги? Или влияние автора книги на продвижение продукта сначала в англоязычных странах, а затем, в переводе, и по всем другим досягаемым рынкам сбыта?

Кажется, сквозь романную ложь начинает мерцать внероманная правда. Которая лишь подсвечивает, делает чуть контрастней феномен серой успешности...

И вот тут-то посредственный текст проявляет блистательную метафору, подобно купюре, которая под чуть иным углом прищуренного рассмотрения неожиданно расцветает оттенками неявных, но сочных цветов.

В этом – правда купюры.

И правда – бестселлера.

Итак, правда…

 

Прежде всего, признаюсь в собственном мелком коварстве. Правда так правда. Я говорю о романе, а романный жанр имеет свои нехитрые хитрости. В частности, повороты сюжета, те самые «неожиданности», призванные ошеломлять увлекающегося читателя. И коль скоро этот приём закладывается в структуру конструкции любого романа, и критикуемый здесь бестселлер – не исключение, не вижу причин, почему бы и мне не использовать эту тактику, дабы через поворот к «неожиданной» правде мой читатель смог получить полное удовлетворение.

Итак…

Вычлененные мной в самом начале фрагменты аутентичного текста могут создать впечатление, что данный роман примитивен как член. Это не так. На самом-то деле, как уже сказано, на фоне зауряднейшего сюжета, зауряднейшей интриги, зауряднейшего конфликта и зауряднейших стилистических средств, роман несёт в себе – не побоюсь этого слова – высокохудожественную метафору, многоуровневую, многосложную и многооттенчатую.

Метафора эта начинает сквозить с самых первых страниц. Вот, например, фрагменты того судьбоносного интервью, которое Кристиан Грей элегантно даёт незадачливой Анастейше, ещё не подозревающей, что она – субмассив, а он – доминант:

«Бизнес – это люди, мисс Стил, и я очень хорошо умею в них разбираться. Я знаю, что их интересует, чему они радуются, что их вдохновляет и как их стимулировать».

Вдумайтесь в эти слова…

«Величайшая задача, стоящая перед лидером, – это рост и развитие людей».

Неплохо?..

«– А вы, похоже, диктатор… – Да, я стараюсь всё держать под контролем… Кроме того, безграничной властью обладает лишь тот, кто в глубине души уверен, что рождён управлять другими… – Так значит, вам нравится владеть?.. – Я хочу заслужить обладание, но в целом – да, нравится. – Вы суперпотребитель? – Точно».

И наконец, священная формула любого успешного бизнеса, которая в романе будет повторяться несколько раз, пронзая рефреном гипнотизируемый целевой читательский мозг:

«Наша цель – угодить клиенту».

Перечитайте ещё раз эти магические заклинания. Перечитайте, отрешившись от повествовательной ткани романа, но зримо представив, как эти заклинания внедряет в роман его сочинительница.

Улыбнитесь: метафора начинает приоткрываться…

 

Следующий слой и особый оттенок правдивой метафоры являет нам эпизод с первым подарком от Кристиана Грея. На первом свидании с Анестейшей он выясняет круг её интересов. В центре оказывается литература. Он уточняет, кто её любимый писатель. Она называет. На следующий день ей доставляют домой анонимный подарок.

Анастейша читает записку: «Я узнаю цитату из "Тэсс". Удивительное совпадение: на экзамене я три часа подряд писала эссе о романах Томаса Гарди. А может, и не совпадение… может, это сделано нарочно. Я внимательно осматриваю книги: три тома "Тэсс из рода д’Эрбервиллей". На титульном листе старинным шрифтом напечатано:

Лондон. Джек Р. Осгуд, Макилвейн и Ко, 1891

Вот это да! Самое первое издание. Наверное, оно стоит безумных денег, и я сразу понимаю, кто его прислал».

Её подруга вскоре дает справку: «Я нашла первое издание "Тэсс", выставленное на продажу в Нью-Йорке. За него просят четырнадцать тысяч долларов. Но твоё в гораздо лучшем состоянии. Полагаю, оно стоит намного дороже».

Таким образом, начало ухаживаний демонстрирует щедрость красавца, что, разумеется, столь же приятно, сколь и банально. Но в этом жесте есть и банальность иного уровня, которую приятной не назовёшь: контроль над литературными предпочтениями будущей жертвы и циничная покупка её души…

 

И вот ещё один важный уровень, и ещё более яркий оттенок. Кристиан Грей приглашён главным гостем на торжественное собрание, посвящённое очередному выпуску из местного университета. Он курирует университет, он благотворитель. Он выступает с речью. Неся с высокой трибуны официозную околесицу о голодающих в странах третьего мира, о разрушении природного комплекса и социальной среды, он время от времени кидает взгляды на сидящую среди выпускников Анастейшу, отчего та (в полусотенный раз) заливается краской, ибо на миллиардере, курирующем её университет и произносящем требуемые по протоколу слова, повязан тот самый галстук, который недавно служил инструментом в их порочной сексуальной игре – и этот нюанс придаёт выступлению красавца-бизнесмена-благотворителя оттенок издевательского, кощунственного фарса.

Этот фарс, это кощунство, эта люциферовская ледяная усмешка, эта жесткая власть извращённого, беспощадного, абсолютного доминанта сквозит, зияет, сияет из каждой строки романа, делающего субмассивом потребителя подобного чтива. Чтобы не увидеть этой метафоры, надо обладать куриною слепотой, быть ограниченной, близорукой, всегда недолюбленной дамой, являющейся целевым читателем этого низкопробного, пошлого, серого, выдающегося, словно фаллос, произведения.

«Наша цель – угодить клиенту», – вот вам парадигма современных человеческих отношений. Но угодливость унизительна для того, кто вынужден угождать, поэтому угодник ожесточается. И коль современная Жизнь превратилась в Бизнес, а Бизнес упёрся в Кризис, ожесточение угождающего постепенно достигает того предела, за которым, к примеру, британская сочинительница, мечтавшая «трогать сердца читателей», но в куда большей степени вожделевшая с читателей поиметь, переходит почти незаметную критическую черту, за которой «I love you» трансформируется в «I fuck you».

«Ай фáк ю!» – фырчит сквозь зубы взявшаяся за перо Э. Л. Джеймс. «Ай фáк ю!» – плюёт она в сторону всех приличий. «Ай фáк ю!» – швыряет, краснея, на молчаливый укор вереницы имён, составивших классику Великой Литературы. Всем этим эстетам, интеллектуалам, живописцам и музыкантам высокохудожественного литературного текста, по мере того, как её собственная писанина расходится всё более прибыльным тиражом, она показывает всё более внушительный «фак» (Ф). Какая нá (Ф) любовь! Какое нá (Ф) разумное, доброе, вечное! Какие нá (Ф) гуманизм, социальная проблематика или нравственное воспитание! Деньги – вот та единственная актуальная ценность, о чём, ради чего и благодаря чему сегодня можно писать и выпустить книгу.

Своим текстом Э. Л. Джеймс рисует нам образ ненужности высокой художественности вследствие обескураживающей её никчемности и ничтожности – пред холодным оскалом восокооборотистого и высокоприбыльного проекта, продвигаемого высокопрофессиональными маркетологами. Её бестселлер блестяще доказывает, что вы можете написать откровенную порнографию, используя самый примитивный язык и самые пошлые литературные штампы – и при этом, посредством маркетинговых механизмов, при условии достаточного финансирования, выйти в лидеры продаж, и значит, общественного внимания.

И наоборот.

Вы можете хоть всю свою жизнь корпеть над единственной книгой, можете доводить её до небесных высот художественного совершенства, можете писать её собственной кровью, стоически принося себя в священную жертву во имя Искусства – но без заинтересованности в вас сильных мира сего с их административно-финансовым властным ресурсом ваша перспектива – пополнить братскую могилу безымянных талантов.

А посему – «фáк ю!», морализаторы. «Фáк ю!», литературные критики. «Фáк ю!», филологи, философы и всяческие филантропы. «Фáк ю!», собратья писатели, безнадёжно барахтающиеся за бортом современного окололитературного бизнеса.

Ну и, конечно, центральное «фáк ю» адресовано читательницам серых оттенков. Эта стадная человеческая порода не стоила бы и упоминания, если бы не была она целевым объектом выдáивания прибыли и, увы, причиной растущего унижения личности автора. А раз так, Э. Л. Джеймс объявляет заранее: «Ай вас фáк», мои дорогие; «Ай вас фáк», мои драгоценные, очарованные, облапошенные и обобранные; «Ай вас фáк!» – ФАК! ФАК! ФАК! – и так, и сяк, и наперекосяк, во все ваши анатомические, но главное – психологические, отверстия.

 

Извиняюсь за некоторую вольность лингвистической усреднённости в переводе на русский англоязычного сленга. Думаю, в эпоху глобализации такая калька вполне правомочна, хоть и грешит космополитизмом. Во всём остальном моя совесть чиста.

Более того, моя совесть только теперь и очистилась, ибо носить в себе груз помалкивания – значит предавать дело Великой Литературы. Предавать не только писателей. Прежде всего – читателей. Круговая порука помалкивания затягивает на шее читателя петлю удушливой лжи.

Но ведь кто-то же должен – должен этот круг разорвать…

Хотя бы пытаться…

 

Остаётся сказать несколько слов в адрес издателей беллетристики, и главным образом… ну да не будем ещё раз показывать пальцем («палец», опять-таки – мой эвфемизм), – хотя, как мы помним, это был флагман отечественного книгоиздания, подмявший под себя львиную долю книжного рынка. Не стану растекаться моралью, дескать, ребята, как вам не стыдно. Бизнес – за пределом морали. Примерно как анатомия – за пределом кощунства и мерзости.

Говоря усреднённо, и я, и издатель – за пределом социальных условностей, и стало быть, с глазу на глаз мы можем обменяться мыслями откровенно.

Итак…

Издатель мне скажет, вздохнув (он так тяжко вздыхает уже много лет): мы – коммерческое предприятие, и вынуждены зарабатывать.

Отвечу: нужда зарабатывать есть у всякого человека, но на чём зарабатывать – выбор его совести; можно ведь на цветах, а можно и на наркотиках.

Тогда издатель мне скажет, скривившись (и он так кривится тоже из года в год): всё не так просто, хорошие книги продаются всё хуже; единственное, на чем можно делать более-менее устойчивый бизнес – это попсá; вот и приходится держать ориентир на пошлятину.

Отвечу: а не потому ли хорошие книги продаются всё хуже, что ты вкладывался не в хороших писателей и не в развитие читательских вкусов – а в валовую рубку капусты, баблá, лавэ, денег, денег и многажды денег; и стоит ли удивляться, что хороший читатель от тебя отвернулся?

Тогда издатель заистерит (с начала Глобального Кризиса он только это и делает): раскрой глаза, литература гибнет, книге приходит конец! всё, что мы можем – это пытаться удерживаться на плаву, хватая губами исчезающий воздух, всё ещё поступающий от крупных инвесторов в массовые бестселлеры!

Отвечу: приходит конец книге, которая должна умереть; гибнет литература порочная; то есть дегенеративная, то есть вырожденческая; то есть выбракованная в процессе развития взрослеющей человеческой мысли, которая ищет, всегда будет искать другую литературу.

Она есть и сегодня, эта литература. Тебе это прекрасно известно. Земля не скудеет талантами – скудеет душа посредника между писателем и читателем. Ты развратился и неспособен к любви. Ты не любишь литературу подлинную, живую. Ты предпочитаешь проекты, созданные из фальшивки. Ты сам в неё превращаешься. Ты всё ещё пытаешься делать хорошую мину при давно уже проигрышной игре, и, ожидая инвесторов, спонсоров, грантов, откатов, манны небесной, не в состоянии сам прилагать душевных усилий для возрождения отечественной литературы, ты расписываешься в своей издательской импотенции.

Мне жаль тебя, современный издатель. Удавка, накинутая на целевого читателя, обратным концом, по закону порочной связи, впивается в твоё горло. И если, кроме удавки, ничего другого в активе у тебя не осталось, не обижайся, что с тобой мне не по пути. Не обижайся, что я отрицаю твоё жалкое «доминирование» и не принимаю участия в твоих жалких играх под покровом коммерческой тайны. Не обижайся, что я не пополню гарем твоих жалких «субмассивов», твой рабский штат подписавших договор профессионалов литературы (в свете романа для женщин не грех уточнить: в гендерном большинстве своём – профессионалок), то есть делающих это не по любви, а за деньги.

И когда ты несёшь с высокой трибуны официозную околесицу, и литературная аудитория, затаив дыхание, вслушивается в твою речь – не обижайся, что однажды аплодисментов не будет… И нервно поправляя тот самый галстук, тебе придется густо залиться краской.

Не обижайся, если найдётся один человек, который «неожиданно» разрушит твой мóрок, неподкупаемо назвав вещи своими именами.

Найдётся один глупый мальчик, который в тотально зачарованной тишине с детской безгрешностью сможет сказать:

«А король-то – голый»…

 

 

 

Надежда Залоцкая

2014 г.

 

 

 

Постскриптум

 

 

В понедельник 12 мая 2014 года, отправив эту статью в редакцию журнала «Новая литература», закрываю «е-mail», выключаю компьютер, запираю свой кабинет, спускаюсь в пустом лифте и выхожу с работы в тёплый московский вечер. Эскалатор метро, замедляется поезд, разъезжаются двери, шагаю в вагон, толкотня пассажиров, сажусь на свободное место в углу. Еду домой. Рядом едет девица... В руках у неё – раскрытая книга. Не «планшет», не «читалка», а именно книга. Добротная такая, бумажная, настоящая, весомая, вещественная. Из попутного любопытства скашиваю глаза. По верху книжного разворота – издательская строка:

«Э. Л. Джеймс "Пятьдесят оттенков свободы"»…