HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Эдуард Тубакин

Сорок дней

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: Карина Романова, 17.10.2008
Иллюстрация. Автор: A.I. Название: "Забытая картина". Источник: http://www.photosight.ru/photos/411623/

 

 

 

Умер художник. При жизни слыл он человеком недоверчивым и замкнутым, был известен в нешироком кругу профессионалов и знатоков изобразительного искусства. Прославился, главным образом, своей оригинальной техникой рисунка.

Как и положено, на сорок дней поминали усопшего. Поминки проводились в скромной двухкомнатной квартире, где проживал безвременно ушедший художник со своей матерью, в прошлом, красивой женщиной, сейчас – с сеткой мелких приятных морщин, не портивших ее лица. Стол установили посредине большой комнаты, напоминавшей больше склад, чем жилое помещение. По углам комнаты выстроились рамы, свернутые в трубочку ватманы с набросками и эскизами. Отовсюду выглядывали натюрморты дорогих вин и апельсиновой кожуры, пейзажи средней полосы России. Везде – краски, какие-то холсты. В нескольких шагах от окна на трехногом штативе стояла прикрытая тканью, новая неоконченная работа художника, тут же, палитра красок, разведенная для этой картины. Все это перенесли из малой комнаты, где раньше была мастерская художника. Теперь там – спальня его матери. Хозяйка последнее время блажила. Почтить память умершего пришли человек двенадцать – тринадцать, одни мужчины без женщин. Собрались поздним вечером и провели так всю ночь. Среди собравшихся был знаменитый продюсер-шоумен с эстрадным певцом, маститый художник со своим другом, молодым художником, несколько бородатых писателей-почвенников. Остальные – поклонники и любители, люди, близкие к искусству, которые обычно любят крутиться в богемной среде.

Пришедшие хорошо знали хозяйку дома. Они помнили вкусные обеды, устраиваемые ею для нищей творческой братии. Эта женщина при небольшом достатке, умудрялась покупать экзотические дорогие продукты и готовить изысканные блюда. За столом завязывались нужные знакомства. Через них мать художника пыталась решить проблемы своего сына: устроить выставку, выгодно продать картину. В то время она была остроумной и веселой, за ней ухаживали мужчины. Сейчас – разбитая горем, мучилась сердцем и сидела за богатым столом неестественно чуждо, и ей не было никакого дела до собравшихся, до самой себя. Лицо женщины было темно от какой-то страшной тяжелой думы, не покидавшей ее со дня смерти сына. И над столом повисла напряженность, будто под куполом цирка чересчур туго натянули канат. Он скоро лопнет и захлестнет канатоходца. Мать сидела угрюмо, уронив голову на руки. Вскоре, сославшись на нездоровье, удалилась к себе в комнату, предоставив гостям право самим распоряжаться за столом.

 

– Подайте мне грибочков, пожалуйста, – попросил продюсер. – Рыжиков. Ага, спасибо! Люблю, знаете, как они похрустывают.

Продюсер выглядел человеком здоровым, упитанным с девичьим румянцем на щечках.

– Я уважаю больше грузинскую кухню, – снова заговорил шоумен.

– Значит, огурцы под водку не для вас? – с легкой иронией в голосе спросил писатель–почвенник.

– Отчего же, могу и водку.

– А мне китайская кухня больше по душе, – произнес один из любителей. – Там привычное мясо приобретает необычный вкус.

– Хитрецы, эти азиаты! – подал голос другой писатель. – Далеко шагнули. Но они недооценили роль России в общемировом политическом процессе.

Застолье постепенно разгоралось и из тихого поминального события превратилось в шумный пир.

– Азия, Азия! – пропел красивым баритоном эстрадный певец.

Продюсер улыбнулся, ослабил ремень на брюках, расстегнул пуговицу на пиджаке и вальяжно развалился на стуле.

– А мне, господа, интересно: куда пропали пейзажи Азии нашего покойного Виктора Андреевича? – спросил продюсер. – Я ведь одно время намеривался их купить.

– Отчего же не купили? – спросил молодой художник.

Внешностью он обладал самой обыкновенной, если бы не большие и печальные с серой поволокой глаза, которые, казалось, различали самую сущность вещей.

– Виктор отказал мне.

– Почему?

– Не знаю. Он только сказал мне, что я вам ничего не продам. Я был в недоумении. Я ему тогда здорово помог. Галина Федоровна знает, может подтвердить.

– Виктор всегда отличался экспрессивностью! – восторженно сказал один из поклонников.

– Если мне здесь никто не может сказать, куда подевались картины или скрывает что, то я все равно узнаю, а человеку, который скрыл правду не поздоровится. Я нащупаю болевые точки… с моими связями… – с плохо скрываемым раздражением проговорил шоумен.

Он уже довольно выпил водки и чувствовал себя здесь очень уверенно из-за больших денег и положения. Наступила неловкая тишина.

– Пейзажи Азии, – подал голос маститый художник, – были проданы одному западному коллекционеру.

И голос его при всеобщем молчании и трепете прозвучал, как смертный приговор самому себе. Маститый художник был человеком тщедушным, побитым жизнью и вид имел самый унылый.

– Признался, – удовлетворенно сказал продюсер. – Как же так, Сергеич?

– Извините меня, Абрам Васильевич, но Виктор Андреевич просил меня не говорить вам.

– Ясно! Творческая солидарность. Означает ли это, что покойный был тебе больше друг, чем я?

– Судари, милые мои! Хватит скандалить! – воскликнул бородатый славянофил. – Не забывайтесь! Лучше давайте припомним Виктора, ну, как его, Андреевича, в общем.

– Погоди, ты! И так уже пьян! А меня только что предали, никто и не заметил! – взвился Абрам Васильевич.

– Ты с ним имеешь дела, Александр? – тихо спросил молодой художник маститого. – Зачем?

– Я тебе потом все объясню.

– Пейзажи Азии растворились, как мираж, – продолжал говорить продюсер. – Сколько за них заплатили? Не молчи, Сергеич, я все равно узнаю.

– Не знаю, – опустив глаза, произнес маститый художник.

– Врешь! Ты, оказывается, хорошо знал Виктора Андреевича, а как про него что-нибудь не спросишь, ты молчишь.

– Я, правда, с покойным был плохо знаком, – начал оправдываться Сергеич. – Пересекались пару раз в основном по роду занятий.

– А мне говорили, ты приходил к нему, и вы довольно плотно общались, – продолжал допрашивать Абрам Васильевич. – Вот и вы говорили! – указал он пальцем на одного из любителя искусства.

– Я? Нет, нет! – принялся горячо протестовать тот. – Вы меня с кем-то спутали!

– Не мог, память у меня на лица хорошая.

– Говорю же вам, это был не я!

– Тогда вы, писатель. Без моей помощи не вышла бы ваша бездарная книжка!

– Ошибаетесь, дорогой Абрам Васильевич! – отрекся почвенник. – Вы же меня знаете, я за правду, за нравственность готов стоять на смерть. Я знавал покойного. Но, как-то сойдясь с ним поближе, узнав его в деле, которое к этому разговору не имеет никакого отношения, бросил с ним водить знакомство.

– В чем вы хотите обвинить Виктора? – подал голос молодой художник. – Это, это был добрый душевный человек, он не мог ничего такого...

– Какова же цена картин, скажите мне, раз вы так хорошо знали нашего Виктора Андреевича.

– Я не знаю.

– А мне говорили, что вы даже у него уроки брали, пророчили вас на роль приемника после Виктора.

– Это все домыслы дураков.

– Да, если бы не преждевременная и ужасная смерть Виктора… – оборвал фразу продюсер. – Все это было проверкой на вшивость. Я сам вам всем скажу сколько стоили пейзажи.

Он сказал. Над столом пронесся изумленный стон.

– Я предлагал вдвое больше. Он не продал.

– Да, – проговорил кто-то из поклонников, – Виктор Андреевич был человеком эксцентричным. Помню, про него такие вещи рассказывали…

– И правильно сделал, что не продал, – прервал поклонника молодой художник. – Я поступил бы точно так же.

– Прежде надо стать кем-то, чтобы говорить такие слова, – ехидно парировал шоумен. – А я, простите, уже и ваше имя забыл.

– Эрнест Жнецов.

– К сожалению, Эрнест, вы не останетесь в анналах истории.

– Зато вы, известны многим по своим деяниям.

– М-да, – самодовольно согласился продюсер, – я довольно знаменит и богат.

– Разбогатели на растлении нравов.

– Судари, судари! – ввязался в разговор писатель. – Хватит ссориться! Сейчас все богатеют разными способами, и это неплохо. Хотя по евразийской концепции…

– Брось, ты, свои старомодные словечки и идиотские идеи! – грубо оборвал его продюсер. – На вот, выпей лучше!

– Я, я оскорблений не прощаю, – начал возмущаться славянофил.

На него зашикали, толкнули локтем, он выпил и успокоился.

– В чем именно, вы меня обвиняете, дорогой мой, Эрнест? – спросил шоумен.

– В одном музыкальном проекте вы использовали подростков с посредственными вокальными данными. Поднимали их рейтинг тем, что рекламировали их нетрадиционные сексуальные наклонности.

– Ой, вспомнили! Им уже тогда было по четырнадцать лет. Паспорта на руках, все законно.

– Это все равно были дети, да хоть бы им и по шестнадцать лет было. Конечно, совесть – это не юридическая категория…

– Я сделал им имя, я сделал их богатыми!

– И приучили к наркотикам!

– Это не я, это они сами!

– Чтобы ими было легче управлять. А за это по закону можно привлечь.

– Я им давал полную свободу, я старался им не мешать, они сами…. А что я? Доказать попробуй!

– Прекратите! Завелись, в самом деле! – возмутились любители искусства. Дети! Эти дети с двенадцати лет курят, пьют и сексом занимаются. И никто не виноват.

– Потому что такие как вы позволяете им это делать, – возразил Эрнест.

– А вы? Можно подумать, вы ходите по улицам и грозите им пальчиком, – съерничал Абрам Васильевич.

– Что же, и я, – тихо согласился после некоторого молчания Эрнест. – Пусть и я виноват, но я хоть специально этим не занимаюсь.

– Вы просто бездельник! – сказал шоумен. – Вам мешает заниматься любым делом ваша гипертрофированная нравственность. Вы не умеете делать деньги. А вот ваш друг молодец, хотя сегодня и немного не прав, но вовремя извинился, поэтому я ему помогу. Да, Сергеич?

Продюсер шутливо подмигнул маститому художнику, тот отчего-то смутился. «Проснулся» один из писателей-почвенников и пробормотал:

– Разврат не приемлем. Россия всегда отличалась крепкими нравственными устоями…

– Я всего лишь помогаю людям и беру за это небольшое вознаграждение. Вам я тоже помогу. Если вы только пожелаете. Возьмите мою визитку.

И Абрам Васильевич протянул через стол руку с визиткой хмурому Эрнесту, сидящему напротив него.

– Возьмите, возьмите! Не бойтесь, не испачкаетесь.

– Давайте мне, Абрам Васильевич, – предложил маститый художник, – я ему позже сам отдам.

– Спасибо, Сергеич! Помог выйти из положения. Я же понимаю: ему неудобно при всех-то. Я же вижу. Эх, молодость, задор. А задатки, талант есть. Я видел его картину. Японский конверт называется.

– Корвет, – поправил его Эрнест.

– Ах, какая разница. Главное, чтобы желание работать было. Без этой угрюмой упертости, какая наблюдалась у Виктора Андреевича. О покойниках либо ничего, либо хорошее, а Виктора я уважал и уважаю, но я его не понимал, не понимаю и, боюсь, уже никогда не пойму.

– Что вы не понимаете? – зло спросил Эрнест.

Продюсер поднялся из-за стола и прошел к мольберту. Отбросил ткань с неоконченой картины.

– Например, это! Кто мне скажет, что это?

– Город, – ответил молодой художник.

– Что?

– Господи, ведь это так просто! Разве вы не видите, что это ночной город?

– Ночной, – хмыкнул продюсер. – Как догадались? Для меня лично здесь все свалено в одну кучу, написано кое-как…

– У Виктора было свое видение мира, – заступился Эрнест.

– Тогда у меня свой взгляд на некоторые вещи. И то, что вы называете развратом, я называю хорошим бизнесом. Полюбуйтесь на мое детище. Встань, Миша. Поднялся высокий с бычьей шеей эстрадный певец.

– Ему рукоплещут все залы Европы. И это, по-вашему, плохо? А вот чудаки, вроде Виктора Андреевича всегда бедны и безвестны. Школы он не создал, учеников не собрал. И умер рано.

Абрам Васильевич замолчал. Близоруко прищурился и взглянул на картину внимательнее.

– Очень неожиданно, гениально, – прошептал он. – Жаль, не успел. А что, может быть, кто-нибудь из присутствующих здесь художников блеснет мастерством, завершит сей шедевр? Ну, у кого хватит смелости? Обговорим условия, сроки. Я заплачу хорошие деньги. Молчите? Кто поднимет брошенное знамя, поддержит, так сказать честь коллеги трагически ушедшего из жизни. Мы все, естественно скорбим. Слабо? Эрнест, Александр Сергеевич?

– Боюсь, сделать это под силу только покойному, Виктору Андреевичу, – тихо произнес маститый художник.

Эрнест промолчал. Продюсер вернулся на свое место. Больше не спорили и не вспоминали погибшего художника. Пили и ели, разговаривали обо всем. Певец пел, раздавал автографы. Потом запели все вместе. Первыми покинули стол продюсер с певцом.

– Я на авто. Могу подкинуть! – крикнул он уже из коридора.

Три писателя и один любитель сорвались и рысцой выбежали вон. За столом стало тихо и скучно. Блины с киселем никто так и не тронул. Вскоре засобирались остальные и разошлись по домам.

На больших круглых часах в прихожей, стрелки показали шесть утра. В комнате остаются два художника.

– Как ты думаешь, – спрашивает маститый художник у молодого, – она что-нибудь слышала?

И скашивает глаза в сторону комнаты, где укрылась хозяйка дома.

– Выйдем в подъезд, – предлагает маститый молодому. – Покурим.

– Я ж не курю.

– Поговорить надо.

Они одеваются и выходят в холодный подъезд. За окнами – январь.

– Не ожидал от тебя, друг, – говорит Эрнест

– Я сам от себя не ожидал, – отвечает Александр Сергеевич. И тут его прорывает. – Мне уже под шестьдесят. Больше сорока лет я провел в нищете. Мотался по коммуналкам, общежитиям. Мне надоело, понимаешь? Меня тошнит, выворачивает! Пьяные соседи, грязь, чужая мебель. Пусть я не проживу долго. Немного, пусть, но достойно.

– И поэтому ты связался с этим, этим…– Эрнест мучительно подбирает слово.

– Да! И не говори, я знаю больше твоего, – возражает ему Александр Сергеевич. – И не осуждай меня. Ты не можешь. Ты не истерпел, не испытал всего, что пережил я. Я не проходимец, я всю жизнь положил. Я достоин. Скажешь, плохо пишу?

– Нет, ты отлично пишешь. То есть писал. Я тебе скажу, а ты не обижайся. Это началось около года назад, я угадал? Творческие поездки за границу, выставки, презентации, мелькания в модных глянцевых журналах. Я думал – у тебя кризис. Думал, пройдет. А в твоих новых картинах нет того настоящего чувства, от которого раньше дух захватывало. Многое там пустое. Оно может быть и сделано мастерски, но все равно пустое и глупое.

– Я тебя понимаю, ох, как понимаю! – с горечью в голосе сказал маститый художник. Я что-то потерял, я не жалею, зато у меня появились деньги на которые я могу создать что-нибудь стоящее. И я займусь этим в самое ближайшее время. Только развяжусь с шоуменом, как его, чертом!

– Не верю! Он выжмет тебя, как свежий апельсин. Ты истратишься понапрасну, испишишься. А когда сам поймешь – сопьешься или руки наложишь.

– Пусть я сгину, но я оставлю деньги, которые пригодятся моим детям и родным.

– Деньги, полученные от него, не принесут им счастья, – возражает Эрнест. – И вообще не это важно.

– А что?

– А то, что все это очень похоже на предательство.

– Если ты говоришь про Витю, то я в его смерти невиновен. Он сам не хотел жить по-человечески.

– Зачем же отказался от дружбы с ним?

– Я был последним, кто видел его перед смертью. Меня бы начали таскать по милициям, допрашивать. Мне не нужны неприятности.

– Я говорю про предательство самого себя, Саша. Ты одержим манией накопительства. Ведь у тебя все есть. Зачем тебе еще?

– А ты? Ты разве другой? Тебя демоны не мучают, твой дух не искушают грехами?

– Во мне очень много ужасного, – соглашается Эрнест. – Я сам себе боюсь признаться. Боюсь заглянуть себе в душу. Мне кажется – там бездна, и тайные грязные желания, словно грешники, карабкаются вверх и вот-вот вылезут наружу.

– Видишь! Ты Эрнест многого добьешься. Тебя не деньги погубят, а слава. Да, да! Поверь мне старому опытному художнику. А отчего же ты отрекся от Виктора?

– Не знаю. Испугался.

 

Наступило гнетущее молчание. Звуки прекратились. Гробовая тишина. Немое кино. Топер напился и лег грудью на крышку рояля. И тишины этой не выдержат стены. Дадут трещину, начнут неспешно падать как в замедленной съемке. Ничего не случилось. Все осталось, как прежде. Кто-то извне включил громкость. Снова зажужжала лампа дневного освещения, виновато мигая, где-то за соседней дверью напротив зацарапалась, засопела собака, почуяв чужих, на улице пьяный заорал песню, Александр Сергеевич выкурил еще одну сигарету.

Они поговорили некоторое время. Попрощались. Маститый художник уехал к себе домой, а Эрнест решил остаться, чтобы убраться в квартире. Он вернулся в комнату, где витал чад недавнего разгула. Стал было уносить со стола грязную посуду, но вдруг остановился возле неоконченной картины.

– Галина Федоровна! – позвал Эрнест хозяйку дома.

Она не откликнулась и не вышла. Художник долго и заворожено разглядывал полотно.

– Если бы я смог, – бормотал себе под нос художник. – Я попробую. Если получится, они никогда ничего не узнают, не получат, предатели! Я стану как он, нет, лучше его! Ведь и у самой глубокой бездны должно быть мягкое плодородное дно, и там обязательно что-нибудь со временем прорастет.

Эрнест снял пиджак и взял в руки кисть.

Короткий зимний день заканчивался. За стеклами толпились синие сумерки. Художник, поглощенной работой, не слышал, как отворилась дверь и появилась Галина Федоровна. Она подошла и встала за спиной у Эрнеста. Нахмурилась. Вскоре кожа на ее лице разгладилась. Женщина подняла руку, будто хотела прикоснуться к картине и опустила ее на плечо Эрнесту. Художник вздрогнул, но продолжал творить. И выражение печали, которое так долго искажало лицо матери, потерявшей сына, пропало, уступив место покою и умиротворенности. Лик ее просветлился и очистился.

 

 

 

 

Москва – Сызрань.
Ноябрь – май, 2005 – 2006 гг.

 

 

 

 

518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

https://bettingcafe.ru/bookmakers/
Поддержите «Новую Литературу»!