Ким Ки Дук

На чтение потребуется 17 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск            18+

 

 

 

Сегодня у нас с вами вдвойне необычная передача. Мы будем говорить не только не об отечественном кинематографе, но даже и не о западном. О каком, спросите вы? О южнокорейском режиссёре со звучным именем Ким Ки Дук. Вот уже лет десять своими шокирующими фильмами, где любовь и насилие идут бок обок, он вызывает ажиотаж на всех международных кинофестивалях, никого не оставляя равнодушным. И те, кто в восторге от его фильмов и видят в них глубокую философию, и те, кто, не церемонясь, называет его маньяком и психопатом, сходятся в одном: Ким Ки Дук – явление в сегодняшнем кинематографе. Поводом к тому, чтобы поговорить о нём, служит, во-первых, выход его нового фильма «Мечта», а во-вторых, его сегодняшний показ в кинотеатре «Маски». И сложно себе представить, с кем, как не с Яном Юсимом, арт-директором кинотеатра «Маски», знатоком артхаусного кино, как европейского, так и азиатского, лучше всего поговорить о самом Ким Ки Дуке.

– Ян Григорьевич, вам, конечно, лучше меня известно, что Ким Ки Дук ворвался в европейский кинематограф со скандального фильма «Остров», который стал для многих, насколько я знаю, таким шоком, что когда его показывали на Венецианском фестивале, то даже приходилось останавливать показ, вызывать скорую – так на некоторых зрительниц действовали сцены насилия и садомазохистской жестокости. Мы сейчас покажем какой-нибудь фрагмент из этого фильма или из другого, вдруг кому-то тоже станет плохо. Как бы вы предупредили зрителей, как, может быть, объяснили, ради чего порой такая жестокость в его картинах?

– Давайте не пугать зрителей, телезрителей. Всё-таки кино с телеэкрана не так действует, как на большом экране. Вы сейчас очень правильно сказали, в Венеции женщина упала в обморок, приехала скорая помощь, это был двухтысячный год, женщину вынесли из зала. Она не перенесла тех кадров, тех эпизодов насилия, которые Ким Ки Дук привнёс в этот фильм.

 

 

Кадры из фильма «Остров» (эпизод с рыболовными крючками).

 

– Ким Ки Дук – имя культовое в мировом кино. Но тогда он только появился. Это двухтысячный год, это был тогда всего третий или четвёртый фильм, и своим фильмом он просто ошеломил публику, критиков, жюри и многих знатоков кино. Он считает, что есть насилие прекрасное. Он считает, что любовь без насилия быть не может. Вот тема Ким Ки Дука. Ким Ки Дук – это мир Ким Ки Дука. Есть такой кинематограф и такой жанр: Ким Ки Дук. И вот он этим фильмом «Остров», конечно, возмутил публику. Очень много насилия, но насилие уравновешивается там прекрасными кадрами, удивительно речным пейзажем. Это всё уравновешивается эротикой. Фильм очень многослоен. И говорить только о насилии – это значит неправильно понять фильм.

 

 

Кадры из фильма «Остров» (сцена любовных объятий на плоту).

 

– Ким Ки Дук, который некогда не учился кинематографу… Знаете, для зрителей, может быть, будет интересно, что этот человек родился в горной деревушке, его бил отец, он был хулиганским мальчиком, потом били его полицейские, а потом его били ещё в армии. Он пошёл служить в береговую охрану, пять лет служил. Его всё время били до двадцати пяти лет. И вот это насилие, которое было в детстве, оно в нём генетически. И он это насилие переносит на экран. Вы мне задали вопрос, я вам отвечу. У насилия эстетизация какая-то, тут насилие у него на одной чаше весов, на другой…

– Он даже считает насилие продолжением любви.

– Насилие – не продолжение любви, но насилие без любви не может быть. Иногда они уравновешивают друг друга.

– Или даже составной её частью. Но мысль, мне кажется, всё-таки спорная: «насилие – составная часть любви».

– «Насилие – составная часть любви». Я не считаю, что это спорно. Смотря какое насилие. Кстати, у него не все фильмы такие. Вот – буддийское кино, очень тонкое. О старике и юноше. О двух жизнях. Жизнь одна начинается, другая заканчивается. Очень тонкое крутится по кругу от весны к весне.

 

 

Кадры из фильма «Весна, лето, осень, зима и снова весна»:

 

– И снова весна. (Монах рисует портрет мальчика).

 

 

– У него много метафор, гротеска. Ким Ки Дук немножко лукавит, когда он говорит, что вся жизнь это трудная штука, что только насилие – это жизнь. Нет. Я с ним встречался. Вот я могу сейчас рассказать вам историю, которую вы не знаете. Было это на фестивале «Молодость». Это ежегодный фестиваль в Киеве, фестиваль, который показывает работы молодых кинематографистов. Пригласили Ким Ки Дука. Он председатель жюри, а я председатель жюри киноклубного, мы были параллельны. Я с ним десять дней общался, видел эту легкоранимую душу, незащищённого, тонкого человека, который подходит к тебе и кланяется, и кланяется, и кланяется. Детскости в нём много. Ему было тогда сорок лет – это было десять лет назад, – а можно было дать все двадцать или двадцать пять. Это легкоранимая душа, но вот за этой легкоранимой душой очень много накоплено. Он хочет это выплеснуть на экран.

 

 

Кадры из фильма «Вздох» (эпизод с удушением).

 

– Вы заметили, что каждая история, каждый фильм – это что-то новое? И когда люди, зрители, идут на Ким Ки Дука, они ждут такой закрутки, что им самим будет трудно разгадать, что в конце или что будет в середине. Он никогда не даёт  конец фильма в середине или в начале. Люди ждут конца. А конец всегда непредсказуем.

– Вы сказали, что каждый фильм новый, но, пожалуй, самоистязания всё объединяют. Вот это состояние взаимного истязания, оно объединяет все фильмы. И может быть, это даже ключевое слово. А вот когда, Ян Григорьевич, самоистязания становятся определённой метафорой в художественном языке кино? Ким Ки Дук первый привнёс эту эстетику садомазохизма, саморазрушения? Или это, в общем, всегда было, как вы говорите, в дальневосточном кино?

– Нет. В дальневосточном – всегда это было. Самурайский фильм.

– А в чём же новаторство тогда Ким Ки Дука?

– Он перенёс это на современную тему. Вы знаете, что Ким Ки Дук не сделал ни одного фильма о самураях? Не делал ни одного фильма на историческую тему. Он делает только о современности.

– И для Европы.

– И для Европы. Почему и откуда идёт насилие? Что интересно, он мне рассказал такую историю. Очень интересная история. Он сказал мне вот такую вещь. Почему японские фильмы до последнего времени не были в Корее? Корейцы их не принимали, они были запрещены. Почему? А потому что японцы, когда захватили Корею во время Второй мировой войны, очень, я мягко выражаюсь, плохо обращались с женщинами Кореи. Они все стали проститутками. Все до одной женщины. И этого Корея простить Японии не может. До сих пор. Вот, может, оттуда идёт эта тема насилия? Он тоже оттуда это берёт.

 

 

Кадры из фильма «Самаритянка»:

 

– Грязный ублюдок! Ты спишь с девочкой моложе своей дочери. Даже собаки не делают этого. Такие ублюдки, как ты, превратили этот мир в бардак!

– Вы что, с ума сошли? Убирайтесь отсюда! Сейчас же убирайтесь! (Персонаж уходит). Почему ты сидел и смотрел, как он бьёт тебя?

 

– Ну а как вам такие заявления режиссёра о том, что если бы не было жестокости, если бы никто никому не причинял боли, то мир был бы беднее, что жестокость чуть ли не двигатель истории? Он говорил такие даже слова, что плохого и хорошего в мире нет. И при этом он же говорит: «я совсем не злой человек, стремлюсь своими фильмами нести свет». Всё-таки философия достаточно парадоксальная.

– У Ким Ки Дука – да, совершенно парадоксальная. Вы правы, да. Он говорит одно и в жизни вроде один, а на экране по-другому.

– В жизни – ребёнок, где-то, действительно, глаза такие наивные, чистые. А посмотришь картину, какой-то фрагмент, по крайней мере, и можешь оказаться неготовым к такому.

– Тем не менее, он хороший режиссёр. Если он может сильно воздействовать на зрителя, и зритель это пропускает через себя, то это очень здорово. Даже насилием. Даже кровью. Главное, чтобы в этом не было педалирования, использования насилия во что-то плохое. Есть фильмы Ким Ки Дука очень тонкие и проницательные. Я могу назвать два тонких фильма.

– «Пустой дом», наверно, скажете…

– Вы вырываете у меня мысль. Это мой любимый. У него пятнадцать фильмов. И вот когда я посмотрел «Пустой дом», вот выслушайте меня… Я сидел в зале, здесь, в этом кинотеатре, и смотрел «Пустой дом». И был очарован этим фильмом. Ни единого слова. Парень, девушка. Фильм невербальный. Там любовь на кончиках пальцев. Она летает. Они даже не притрагиваются друг к другу. Любовь так летает. Никакого насилия. И не ждёшь этого насилия. Очень тонкий фильм. Когда фильм закончился, через полчаса позвонила какая-то девушка мне на мобильный. И говорит, Ян Григорьевич, а как дальше жить? Я говорю: наоборот! Жить, жить, и жить после этого фильма. Она говорит: «Он встряхнул все мои внутренние эмоции, выплеснул их». И что интересно, что это кино и «Весна, лето, осень, зима и снова весна» – это два исключения, два самых тонких, прекрасных фильма.

 

 

Кадры из фильма «Пустой дом» (эпизод с поцелуем на весах, показывающих «0»):

 

– Трудно сказать, реальность или сон – тот мир, в котором мы живём.

 

– Мы можем говорить долго о фильмах Ким Ки Дука. Но показывали «Самаритянку». Это такая… ну как вам сказать… душедробилка, я бы это назвал.

– Ну, я бы тоже отнёс его ближе бы к «Весне, лету…», чем к «Острову». Эта моральность, она чувствуется. Она прозрачна.

– Да, но это душедробилка. В ней насилие какое-то. Возьмём картину «Вздох», предыдущую. То же самое здесь. Насилие. Два человека кончают жизнь самоубийством. И дело ведь не в этом. Дело в том, что фильмы Ким Ки Дука надо рассматривать не как насилие. А как кино, которое показывает новый взгляд на какую-то азиатскую или дальневосточную действительность. Всё это придумано. Кино – это великая иллюзия. Никогда не будет кино жизнью. Это великая иллюзия. А он ещё и манипулирует этой иллюзией.

– То есть это метафора.

– Совершенно верно, метафора, гротеск. У него каждый персонаж – это какой-то вымысел. Каждый персонаж – это символ. там много символов. А символы разгадать европейцы могут не так. Но могут, потому что хотят.

– Но делает он это для Европы, по сути. И, кстати, любопытная вещь: он оправдывает жестокость в своих картинах тем, что в Европе сегодня очень холодно относятся друг к другу, и что вот это отсутствие насилия, оно может быть ещё более опасным, чем само насилие. Получается, что в Европе сегодня так всё запущено, что приходится таким шоковым методом говорить о взаимоотношениях между людьми.

– Да. Вот этим можно понять это всё. Но давайте будем честны. Его очень плохо принимают в Корее. В Корее его считают маргиналом. Он интуитивно чувствует картину. Он не учился кинематографу. А все европейские кинематографисты, режиссёры – это маститые режиссёры. Им по тридцать-сорок лет. Они заканчивали престижные вузы в Америке, в Европе. А он – ничего. А делает кино, востребованное в Европе и на фестивалях. Так вот, Ким Ки Дук основываясь на том «прекрасном», как он говорил, насилии, показывает взаимоотношения двух человек. У него всегда в фильме есть любовь. Во всех фильмах. Любовь, но какая любовь? Как он вытаскивает такие чувства, что они иногда шокирует, а иногда понятны. Иногда действует так сильно на человека, что человек уходит и задумывается: «Боже мой, такая любовь тоже бывает».

 

 

Кадры из фильма «Плохой парень» (эпизод с насильственным поцелуем на городской улице):

 

– Стой. Извинись передо мной. Извинись.

– Оставь его, нечего связываться с этим чокнутым.

– Нет! Он должен извиниться!

 

– Поэтому все фильмы Ким Ки Дука и интересны. Но я хочу о другом сейчас сказать. Вот мы с вами говорили о Кустурице, а я сейчас хочу поговорить о Ким Ки Дуке – как он тоже пошёл чуть-чуть по нисходящей. Тот накал, и то, что он шёл вверх, и каждый раз поднимал какую-то тему на новую высоту – сейчас спускается вниз. Он повторяется.

– Как в фильме «Мечта».

– Совершенно верно. Вот мы сейчас будем показывать в кинотеатре «Маски» «Мечту» – новый фильм. То есть, мечта как сон или сон как мечта. Ну, можно как определять: удивительная история, необыкновенная история начинается замечательно, идёт великолепно. Но конец будет шокировать многих. Просто удивительная вещь. Он может закрутить фильм так, что это может показаться нереальностью и слишком жестоко.

– Вы думаете, будет шокировать, потому что слишком жестоко?

– Ну да.

– Это, по-моему, не слишком жестоко. Взаимное самоубийство под конец фильма.

– Нет. А как главный герой себя, истязает? Какая кровь там льётся?

– Если сравнить с «Островом», то…

– «Остров» – это начало, «Островом» он должен был себя заявить. Он ушёл уже от того. От той жестокости в первых двух фильмах – «Реальный вымысел», «Остров». Он ушёл уже оттуда. Мне казалось, что Ким Ки Дук должен придти чему-то новому. Но он всё равно педалирует эту жестокость.

 

 

Кадры из фильма «Мечта» (эпизод с самоистязанием при помощи молотка).

 

– Ян Григорьевич, некоторые сейчас склонны называть его фильмы, видеть в них что-то вроде такой кровавой азиатской клюквы для европейских зрителей. Что вся эта жестокая азиатская экзотика очень хорошо продаётся на европейском рынке, как наши матрёшки, которые нам самим не нужны. Вы сказали, что в Корее его не ценят. Может быть, в таком случае, действительно такое вот сравнение с клюквой хотя бы отчасти справедливо?

– Давайте я вам скажу одну вещь. Он пришёл уже на смену тем корифеям жестокости, насилия и эротики – Гринуэю^[1], Квентину Тарантино^[2], – он после них уже начал снимать и он сделал это более совершенно, более стилизированно, чем они. Что интересно. Его учителя, как он сам сказал, Кустурица^[3], Манчевский^[4], Жулавский^[5] (во Франции поляк), Тео Ангелопулос^[6] (грек) и, конечно же, Тодоровский^[7]. Тодоровский – да, это известный режиссёр. Вот они же тоже воспевали жестокость, только у них даже была… Вот что интересно, я вам скажу одну вещь… У них было кровищи больше, и кровища эта разливалась. У Ким Ки Дука Этого нет.

– Почему же в Корее его всё-таки не ценят? Он слишком сложен, слишком силён?

– Нет. Его не ценят, потому что он маргинал. Он выскочка. Его называют выскочкой, маргиналом.

– Им не нравится то, что он просто непрофессионал?

– Да, это раз. Воспитание ужасное – это два. И, в-третьих, его не ценят, потому что он идёт с расчётом на европейского зрителя. Все фильмы у него с расчётом, и он так и просчитывает, как воспримут это в Венеции, в Каннах или Берлине. Поэтому не любят его корейцы. Может быть и так, но он такой. Вот такой Ким Ки Дук как есть, он будет таким, и он всегда будет нас радовать новыми своими работами. Так как он порадует нас и сейчас.

– А вы думаете, можно делать фильмы специально для какой-то аудитории, и при этом не лишаться искренности в нём? Например, вот так: «Я точно делаю кино для европейского зрителя».

– Нет, вы сейчас сказали слишком в лоб. Нет. Я с ним лично говорил на эту тему. Он не ставит себе такую задачу. Он говорит так: «Я хочу, чтобы мои фильмы были понятны и европейцам, и азиатам».

– Вы сравнили его с Кустурицей, вернее, не сравнили, а сказали, что есть такая отправная точка в его биографии – от Кустурицы. А вот что вы ведите общего между ними? Звучит ведь неожиданно: «Учитель для Ким Ки Дука это Кустурица».

– Я вижу общность Кустурицы с Ким Ки Дуком в том, что это насилие и любовь. У Кустурицы очень много этого. «Время цыган» помните?

– Да.

– Насилие и любовь. «Андеграунд». Я называю эти фильмы. Потом Кустурица пошёл уже без насилия. Когда пошли уже «Чёрная кошка…», там осталось только немножко фольклора, гротеска, экзотики. А Ким Ки Дук остаётся тем же Ким Ки Дуком. Он идёт по направлению. Если я снимаю фильм о любви, то точно будет жестокость и будет насилие. «Прекрасное» насилие.

– Мне кажется, их ещё объединяет внимание к социальным низам общества, а также этническая природа в их фильмах. И самое, может быть, любопытное с художественной точки зрения: они любят водную стихию. По крайней мере, несколько фильмов это объединяет.

– Великолепно! Совершенно верно, их объединяют именно пейзажи и водная среда.

– Почему, как вы думаете? Что такого загадочного, важного в воде, что жизнь героев развёртывается на её фоне?

– Дело в том, что вода – это главный символ азиатского кино. Тайваньские режиссёры, гонконгские всегда показывают в своих фильмах водную стихию. Водная стихия даёт какие-то непредсказуемые эффекты. Говорить о водной стихии можно долго. У него это важно. Он сам говорил: «Для меня водная стихия – это очень важно».

 

 

Кадры из фильма «Остров» (пейзаж с плотом на водном просторе).

 

– Ему свойственна ещё, помимо жестокости и насилия, особая тишина в его картинах. Например, молчаливое поведение героев фильма «Пустой дом» мне даже чем-то напомнило поведение героев в фильмах Стеллинга. Молчание и…

– Это говорящая тишина. Она говорит больше, чем если бы они говорили. Если бы они заговорили, фильм бы разрушился. Но они молчали, и их молчаливое поведение удивительно. Да чего здорово он придумал это сделать! И он разный.

– Это связано, может быть, с буддийской традицией, или всё-таки чисто художественные цели преследуются?

– Нет. Это был такой художественной приём. Я могу сказать, что он Стерлинга даже не знает: они не пересекаются. Можно принять это и за шутку, но это совсем другое кино.

– Да, Стеллингу^[8] оно вряд ли понравилось бы.

– Да у Стеллинга юмор, ирония во всех фильмах. А у него нет юмора. Это серьёзно. И ты воспринимаешь всё это серьёзно. Но это воздушно. У Стерлинга не так воздушно, как в «Пустом доме». Там воздух.

– Да там всё на подсознании.

– Удивительно, да, необыкновенно, и точно не надо никакой музыки, а музыка там есть тонкая такая, не надо диалога. Вот если бы Ким Ки Дук снимал такое кино раз в пять лет, мы бы ему простили все его огрехи.

 

 

Кадры из фильма «Пустой дом» (сцена перед зеркалом, героиня с воображаемым возлюбленным и реальным мужем):

 

– Что ты здесь делаешь, а?

– Я тебя люблю.

– Что?.. Дорогая!

 

Мне кажется, что своего рода доказательство того, что его собственное любимое правило «бьёт, значит любит», не работает в этом фильме. То есть, ведь это единственный его фильм, где главные герои любят друг друга и обходятся без этих истязаний. Да, там главный герой мстит за девушку, но руки он не прикладывает к самой девушке, хотя это нетипично для режиссёра.

– Там только клюшка.

– Но он мстит.

– Совершенно верно. Это фильм особенный, я считаю.

– Самый, наверное, тонкий и загадочный.

– Самый тонкий, воздушный. Как я говорил, мне показалось, что там любовь не междутелесная, нет, она на кончиках пальцев. Она на том молчании, которое между ними. И вот что интересно: редкие прикосновения между ними волнуют зрителя, и каждый думает: «Ну будет что-то? Соитие будет?». Не было.

– А вот о религиозности Ким Ки Дука что вы бы сказали: он ближе к буддийской философии или же…

– Ну а какой же?

– Вот, например, фильм «Весна, лето…». У меня такое ощущение, что он как-то свободно обращается с такими духовными практиками Востока. Тот же эпизод самосожжения монаха. Ведь, насколько я знаю, в буддизме такой практики нет. То есть, скорее, это такая свободная вариация художника… А финал фильма, когда он втаскивает Будду? Это, скорее, уже христианское пересечение.

– Да, есть художественный вымысел там, очень большой. Но он показал всё-таки буддизм. Настоящий буддизм, то что есть на самом деле. Вот это отношение старика и мальчика, и то, что их окружает, и их взаимоотношения. И самое главное – начало жизни.

– Это где-то нравоучительное кино.

– Это не только нравоучительное, это очень философское кино.

 

 

Кадры из фильма «Весна, лето, осень, зима и снова весна» (эпизод, в котором герой втаскивает камень на гору).

 

– Ким Ки Дук. Это имя. Это такая скала, глыба, это жанр, это личность. Идти надо на Ким Ки Дука. Если в титрах вы видите: Ким Ки Дук, и не помните названия фильма – идите на этот фильм. И увидите нечто оригинальное, совершенно не похожее на другое кино, и на других режиссёров. Приходите, смотрите фильмы Ким Ки Дука и его последний фильм «Мечта».

 

 

 

 

 

 

23 марта 2009

 

 

Источник записи видео: сайт одесского телеканала «АТВ» (atv.odessa.ua, прекратил свою работу в октябре 2014 г.).