Вставай, пора домой...

 

Купить в журнале за сентябрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Виктор приехал на электричке, вышел из вагона, увидел брата, заулыбался и медленной танцующей походкой пошёл по перрону навстречу, таща за собой неподъёмный чёрный баул на колёсах. Он погрузнел, живот еле умещался под трико на двойной резинке. Обнялись, расцеловались, он сказал:

– К твоим не заходил, только позвонил, извинился перед Наташей и заспешил на электричку, – улыбается, рот сверкает белизной вставных челюстей.

«Вот и зубы выпали, вроде давно ли были свои», – подумал Всеволод, младший из братьев, направляясь на импровизированную стоянку у забытой богом пригородной станции без названия – «... км». Посмотрел на серебристую «Нексию» узбекской сборки, стоящую на краю оврага, показалось, что его машина раздумывает: сразу бухнуться с откоса или всё-таки пощадить хозяина, выползти по глинистой, раскисшей от ночного дождя дороге до двухсторонней деревенской колеи. Открыл багажник, вдвоём затащили баул, попросил Виктора сесть на заднее сиденье, справа, боясь, что от его ста пятидесяти килограммов живого веса они точно сползут в овраг. Опять подумал: – «Вот, улыбается, а вид потасканный: или бухал всю дорогу, или не спал, может быть, опять в карты резался, не дай бог, всё проиграл... А у меня у самого с деньгами – швах. С голоду не помрём, конечно, но разносолов не жди, братишка».

 

Всеволод, купив дачу, вложил все семейные сбережения, а надо было ещё пробурить воду, оборудовать кессон, провести трубы по дому и установить сантехнику. Отпуск он решил полностью отдать даче. Куратор его департамента, молодой, брызжущий здоровьем генерал-полковник юстиции, то ли сын, то ли зять большого начальника из минобороны, прочитав заявление, с лукавинкой пошутил:

– С последующим уходом на пенсию, уважаемый Всеволод Иваныч?

– Спешите освободить местечко корешам? Не советую, шеф не одобрит и не отпустит меня, пока не выполним поручения верховного... А подумать – я подумаю на природе, с одним условием: готовьте проект указа на присвоение очередного звания и чина госсоветника.

– Ловлю на слове! Это был бы оптимальный вариант для вас, уверяю... – Всеволод Иванович вышел из кабинета, не прощаясь, боясь, что сейчас такое наговорит мальчишке, всех святых надо будет выносить.

Жена отпуск не брала, работала, к мужу на дачу не приезжала, чем бесконечно радовала его. Она не то чтобы постарела, всем своим видом напоминала анемичных героинь начала прошлого столетия: с обмороками, скачками давления и приступами мигрени, повторяющимися через день. Они так отдалились друг от друга, что Всеволод частенько ловил себя на мысли: а не проще ли разъехаться насовсем. Удерживали только внуки – мама, жившая с ним, давно умерла, оставив долю в квартире, два сына выросли, завели свои семьи. Но дети младшего были прописаны на этой жилплощади, и своими семейными дрязгами не хотелось создавать им какие-то проблемы.

Всё хозяйство с доводкой дачи до ума, по самым скромным подсчётам, тянуло на полмиллиона рублей. Благо, толковый сантехник из школьных друзей одного из сыновей, друживший с ним до сих пор, почти всё необходимое закупил ещё в конце прошлого года, сложил коробки и пакеты во вместительный сарай, обещая со дня на день заменить на двери замок, демонстративно сбив молотком «фитюльку от ящика письменного стола». Правда, донельзя любопытный сосед, высматривающий из-за забора любые движения на смежном дворе, заверил при встрече:

– Не беспокойся, Сева! И пригляжу, и отпор дам любому посягательству на твоё имущество. Только не вороти морду, хоть пригубь стопочку, когда тебе предлагают. Не смотри, что это самогоночка, она чиста, как слеза...

 

Виктор подвинул вперёд сиденье у ног, почти полулежал на заднем, наблюдая, как нервно и даже неумело водит машину младший брат, думал: «Упорный, только в пятьдесят получил права, агрегат – говно, конечно, но вся атрибутика имеется, даже кондиционер... Вот и дачку его щас посмотрим, может, помогу чем-то, времени у меня теперь навалом: бессрочно, навсегда вылетел в отставку. Эх, Миша-Миша, наш «застенчивый воришка – Альхен», большой говнюк ты оказался. В ногах валялся, горы золотые сулил за молчание о воровстве госбюджета у тебя в объединении. Горы! Только чтобы я, хотя бы на время выборной компании, не говорил об итогах проверки госконтролем. Где б ты был, Миша? Уж под следствием – точно, с подпиской о невыезде, в лучшем случае. А он, став главой региона, в знак благодарности, тут же убрал меня из госконтроля, чтобы вскоре раздавить как живого свидетеля его делишек. И никто мне не помог, в том числе, и ты – брат. А ещё в юстиции... Хреновый ты, братишка, генерал, если для меня ничего не смог сделать!»

Проехав несколько садовых товариществ со скромными домиками и участками земли не больше восьми соток, Всеволод вдруг остановил машину, обошёл её, у Виктора открыл дверцу со словами:

– Вот смотри: за поворотом – река Паустовского и Поленова, Бродского и Цветаевой, Рихтера и Ахмадулиной. Я говорю о...

– Сев, да знаю я: о Тарусе разве что глухой не слышал... – перебил его брат. – Вот отдохну у тебя, подлечу душевные и физические раны, и махнём в этот райский уголок. Поехали давай, жрать хочется, как из пушки!

 

На тёплой веранде сначала ели пельмени в бульоне, потом на гигантской сковороде разогрели три банки голубцов, они получились немножко кисловатые, но зато их было много, острых, вкусных, со сметаной, что сильно влияло на количество выпитой водки. Вопреки первоначальному желанию зажать разносолы Всеволод выставил на стол всё, что хранил в холодильнике и кладовках дома, который потянул почти на сто пятьдесят квадратных метров, с шикарной лестницей из дуба, ведущей на второй этаж и выкрашенной модной финской краской «тёмная слоновая кость».

Сева искренне был рад приезду брата, хотя и не знал толком, что у того произошло и почему он одним звонком решил такую непростую для себя задачу: приехать без машины, электричкой, на берег неизвестной ему реки Оки. Ноги у него опухали, к вечеру еле передвигались, вес зашкаливал, живот выпирал настолько сильно, что он стеснялся своей полноты. Но он ещё весь продолжал оставаться в политической жизни большого региона, где лет десять назад вполне мог стать его главой, но не стал, в последний момент отказался от борьбы. Что-то нашли на него дотошные органы, передали материалы репортёрам, и те быстро выполнили заказ соперников, приоткрыв не уголовный, а скорее морально-этический грех, связанный с женщинами, охотничьими загулами и увлечением казино. После его решения снять свою кандидатуру с выборов тут же прекратились все публикации, но репутации был нанесён непоправимый урон.

Хотя братья допивали вторую бутылку водки, Всеволод чётко контролировал ситуацию, на звонок соседа вышел к воротам, поблагодарил того за предложенную за полцены литровую бутыль самогона, к столу не позвал, сказав, что идёт семейный разговор, им надо побыть одним. Сосед успокоил:

– Если что, свистни: мы в раз укоротим твоего громилу, хоть и весит он пудов десять...

– Васёк, ты оборзел, что ли? Это же мой старший брат. Ну, Гаврила, ты даёшь!

– Какой я тебе Гаврила, я Василий Владимирыч, инженер-электрик в отставке, временно проживающий в сельской местности...

– Хорошо-хорошо, это поговорка такая, про Гаврилу, извини, я думал, ты знаешь... Самогон куплю завтра, на похмелку, лады?

– Гаврила-нудила, – ворчал сосед, возвращаясь домой, – даже компании не могут поддержать, генералы вонючие...

 

– Кто это? – крикнул Виктор, перебравшись в просторную комнату и развалившись на диване. – Давай перейдём сюда, тяжело мне на стуле, чувствую себя, как вошь на гребешке...

– Сосед, принёс самогон за полцены, – рассмеялся Всеволод, притягивая к дивану журнальный столик и расставляя на нём самое необходимое из закусок. – Ты мне расскажешь, что у тебя произошло? И как ты жил эти последние годы?

– Давай выпьем, брат, за маму, за отца, которого ты, наверное, и не помнишь... У нас будет время поговорить по душам, и я расскажу, как мы жили, кем для нас был отец, почему он рано умер, и я для тебя остался за него, и как случилось, что мама – первая красавица в посёлке – больше не вышла замуж.

Он открыл рот, одним махом опрокинул стопку водки, захватил банку горбуши и толстыми негнущимися пальцами стал поедать красную рыбу. Потом налил ещё водки, не чокаясь и без тоста выпил, посмотрел на брата, сказал чётко и внятно:

– Я – вор! Нет, ты не подумай: я ничего, ни копейки не украл у народа и государства, но я обокрал свою семью... Ты знаешь, что я развёлся с Татьяной, а эта буханка – тут как тут, уже ждала меня. Больше трёх лет надо мной покатывался от смеха весь совмин: только ленивый не имел её. И лишь я оказался такой совестливый, что предложил ей руку и сердце. Она взяла их, прогнала мужа-шофёра из мэрии, дочь отправила на платную учёбу в другой город, из хрущобы, в которой оставила мать-алкоголичку, переехала в мою новую квартиру, купленную в кирпичном доме, – он хотел ещё налить себе водки, но брат перехватил руку, попросил:

– Подожди, расскажешь, и тогда выпьем за то, чтобы все беды и невзгоды ушли, а мы – в мире и согласии тихо закончили свой жизненный путь...

 

– Грустно говоришь, но верно: в мире и согласии... Только у меня не получится так, моя Татьяна никогда не простит мне эту подлость. Я профурсетке оставил всё: жильё, мебель, коттедж с двадцатью сотками земли, две иномарки, своё доброе имя умного человека и хорошего семьянина... Всё! – Виктор плакал, но слёз на глазах не было видно, – я взял каюту на пароходе, спустился по Волге до святых мест, где известный монастырь стоит на холме... Хотел замолить у господа свои грехи, но пройдя сотню метров, понял, что не поднимусь даже на такую мизерную горку. Остановил паломницу – монашку, попросил её привести ко мне любого служителя в духовном сане и, присев на траву в тени деревьев, стал ждать. Мне казалось, что я сумею докричаться до бога. Вскоре ко мне подошёл монах, старый, с неопрятной бородой и беззубым ртом, спросил:

– Ты хотел меня видеть?

– А кто ты? – спросил я.

– Монах, служу здесь Господу, – он перекрестился. – Болен, что ли, не можешь до обители дойти? Что ты хотел сказать мне?

– Не тебе, монах, Господу хотел передать вот это, – Виктор отдал в руки служителя увесистый пакет, – там деньги... И попроси у Бога прощения за меня, Виктора, раба его, чтобы он простил грехи мои по отношению к семье, к жене и детям, девочкам моим и внукам...

Монах долго смотрел на Виктора, пытавшегося подняться с земли без посторонней помощи, вдруг развернулся и пошёл по дороге к монастырским воротам. Пакет с деньгами лежал на земле.

– Не взял деньги монах, не захотел молиться за меня, просить у Господа прощения. Понял, что мне конец приходит... Надо спешить, подумал, успеть кое-какие дела закончить: бросил пароход, в тот же день самолётом полетел домой. Суды начали тянуть волынку с разводом, я тебе не зря тогда звонил, ты – юрист, думал, сможешь помочь. Она ведь, профурсетка эта, стала уважаемым человеком, я, идиот, сделал её начальницей налоговой инспекции. Естественно, теперь уже лучшие адвокаты обслуживали её. Они и предложили мировую: мне передаётся квартира её матери в хрущобе, половина коттеджа и земли (для продажи) и её садовый участок на окраине города без строений.

Я пошёл к старшей дочери, Светлане, просил прощения и совета. Она обрадовалась, сказав, что давно ждала и что это затмение нашло на меня, порчу навели, и что она без этих позорных делёжек примет отца в любое время дня и ночи. А с мамой просила не спешить: с сестрой, потихоньку, исподволь они подготовят её к нашей встрече. Но я сказал, в монастыре понял, что скоро умру и что с прощением у мамы надо спешить. Дочь долго плакала, я еле успокоил её.

Получив развод, я с зятьями сделал ремонт в хрущобе, там и живу теперь, прописал к себе по одному внуку от обеих дочерей, так, на всякий случай... Живу тихо, не высовываясь. Но жена меня так и не простила. Не мог я больше оставаться там: словно прокажённый, будто пальцем в меня все тычут... Вот прошу у тебя разрешения пожить здесь до осени.

Всеволод залез на диван с ногами, обхватил руками голову и плечи брата, гладил его по волосам и молчал. «Что тут скажешь? – думал он, – вот так же, обнявшись, мы спали с ним в шалаше на болоте, когда ходили за голубикой и когда осы напали на меня, искусав до полусмерти. Избитый, весь в крови, он защищал наших пацанов на свалке мясокомбината, когда местные пытались наказать воришек их собственности – костей животных. За них утильсырьё платило хорошие деньги. Это он бросил техникум и пошёл работать, чтобы я смог учился в институте... Пусть живёт, сколько ему надо, я отлажу его быт, снабжу продуктами и т. д., когда выйду на работу, а он останется здесь. Жалко-то как: жизнь сломала такого большого и сильного человека. Да, никогда не зарекайся...»

 

Виктор прожил один в недостроенной даче до ноября. Он помогал узбекам копать траншею, следил за проводкой труб в доме, с хохлами бурил землю на воду и следил за пьяным кессонщиком, неделю не могущим выйти из запоя, изолировал его от корешей, сам отпаивал щадящими дозами. Поднял мужика на ноги, к тому приезжала из деревни жена с четырьмя детьми, благодарила хозяина за спасение семьи.

Всеволод выбрался к нему аккурат на 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции. На веранде стояли... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за сентябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению сентября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.