Порванный «Регтайм»

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за октябрь 2023:

 

На чтение потребуется 18 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

18+

 

 

 

Два закона должен уяснить себе каждый: времени нет, а есть вечность. И сердце неспособно долго сопротивляться уму.

Есть в тебе вера или нет её, хочешь прожить с радостью в душе на фоне всеобщего безумия – вдолби в себя эти правила. Если нет времени, значит некуда спешить. В спешке всякая мысль скрадывается, в покое – расцветает. В спешке не замечаешь образов, потому что всё летит мимо тебя. А мимо – все мы знаем, что такое мимо. Главное – не унывай.

Только притворившись безумцем, можно оставаться в здравом уме в огромном сумасшедшем доме.

– Раздевайся. И трусы снимай, – говорит санитарка приёмного покоя. – Я тебя смотреть буду.

– Зачем меня смотреть? Я и без того весь на виду.

Санитарка молодая, весёлая, опытная. Улыбается в усики, которые покрывают верхнюю губу. Глаза чёрные, с искрой. Движения быстрые. Уверенные. В белом халате она красивая. Важно, как человек одет. Очень важно. Форма, влияющая на содержание.

– Ну, точно по адресу заехал, – смеётся она. – Мне до твоей души дела нет. Душой заниматься на отделении будут. Врачи. А у меня инструкция. Прежде чем оформить, я должна осмотреть тело. А вдруг у тебя инфекция? Тиф какой-нибудь или сифилис? Понял? Ты думаешь, мне приятно всех осматривать? Инструкция.

– Угу, – киваю я и медленно снимаю с себя одежду. И слегка краснею.

– Что «угу»? Думаешь, нравится?

– Нет, что ты. Я об инструкции. Знаю, что это. Очень хорошо знаю.

– Ладно, не обижайся.

Ванная комната – три на три. Белый кафель цветёт чернотой и зеленью. Ванна ржавая, у сливного отверстия сидит тёмный жук. Не обращает на нас внимания. Умывается, наверное? Усики раскинул – хорошо ему здесь. В стене пробоина с решёткой, как в казематах. Наверное, раньше в этих подвалах был острог. Застенки уж больно прочные. И жук такой старый и наглый – точно из поколения тех жуков, что были тут до сотворения мира. Ископаемое.

– Разделся? Теперь в ванну шагом марш!

– Я мылся, – пытаюсь протестовать. – Меня ж только из казармы привезли. И жук здесь.

– Ты что, жука боишься?

– Боюсь. Боюсь его испугать. Шагну в ванну, а он испугается.

– Не испугается. Он всякого навидался. Мне тебя удобнее осматривать будет. Залезь и плавно повернись во все стороны. Руки раскрой, покажи подмышки. – Голос ее певучий и ласковый. – Не стесняйся. Так-так-так. Повернись спиной. Теперь обратно. Так-так-так. Мошонку подними. Одевайся. Кожа чистая. Руки только все в шрамах. Наркотики? Кололся в руки?

– Нет. Кислыми щами в пятку.

– Артист, – смеётся девушка, и от её смеха и абсурда происходящего мне становится спокойно и хорошо. Когда находишься внутри абсурда, нельзя протестовать здравой мыслью – будет больно. Так же, как биться головой в закрытую дверь. А вот когда голова пролетает в воздух, абсурд внутренний сопрягается с абсурдом внешним, и тогда легко. Мне стало легко от собственных шуток, жука в ванне и девушки в метре от меня. В иных обстоятельствах мне бы, возможно, стало «больно» – стыдно, то есть, – и я поспешил бы выпрыгнуть из своей кожи и убежать – а это, ей-богу, больно. В сумасшедшем доме стыд – нелепость.

Теперь между нами какая-то особенная связь – она меня рассмотрела под микроскопом инструкции. И рассмеялась. А я вертелся перед ней, как барашек на вертеле. Психологи, наверное, знают, в чём тут фишка. Она меня видела со всех сторон в мельчайших деталях. Я смог узреть только её весёлые глаза и губы с пушком. Несопоставимость актов познания. Мне остаётся мысленно дорисовать то, что ушло за кадр. В жизни много таких недоделок. В этом особая прелесть странных минут.

– Надевай больничное. Твои вещи на склад пойдут. Ты не шути, когда тебя психолог расспрашивать будет. Вопросы глупые задавать начнёт. Типа, чем луна от денег отличается? Или дерево от полена. Отвечай серьёзно. А то поставит тебе слабоумие. Тебе это надо?

– Не знаю, – отвечаю я, облачаясь в выцветшую вельветовую пижаму. – Трусы свои оставить можно?

– Можно. Только дай-ка, проверю я резинку. Не сунул ли туда что-нибудь запрещённое?

– Угу, бутылку водки и две гранаты. А ещё предмет интимного назначения.

– Артист, – хохочет санитарка. – Ладно, трусам твоим верю. Одевайся. Пойдём со мной на первое отделение.

– Спасибо, – неожиданно вырывается у меня. – За трусы спасибо.

– Спасибо? Хм… Странный. И зачем к нам? На первое отделение сумасшедших привозят. Спасибо сказал… зачем-то. За трусы. Странный какой-то.

Я улавливаю, как девушка краснеет.

Значит, не всё так просто, как кажется.

 

Пока санитарка сопровождала меня на первое отделение, мы познакомились. Любопытно. В приёмном покое такого добра, как моя персона, хватает. Я не о предметности. Я о минутах. Интересно, что бы я испытал на её месте? Инструкция. Теплоту в районе солнечного сплетения? Или брезгливость? Точно не брезгливость. Работа изменяет существо времени, наполняет минуты эмоциональным напряжением. Чем сложнее человек, тем тоньше переживания. Жалость вплеталась бы в каждое подобное мгновение. А жалость – это минное поле для любых страстей. Вспыхнуть, взорваться можно в секунду.

Тишина. Только сверчки где-то поскрипывают.

Шли долго по коридорам внутреннего лабиринта. Из приёмного покоя через потайную дверь. Потом какая-то арка, снова переход, как в московском метро, только без людей, и наконец предбанник. Звонок в дверь. Появляется медсестра – крепкая, круглолицая, с перманентной улыбкой – как будто где-то в районе ушей зацепили кожу прищепками. Глаза узкие, губы надутые. Либо красавица, либо чудовище. Одно из двух. В полутьме не различить. Пластика лица грубая, в атмосфере абсурда можно принять за проявленный диагноз душевной болезни и за красоту из-под скальпеля пластического хирурга. Предпочитаю последнее. А там станет ясно.

– Кого привела, Светка? – глазки становятся узенькими, как лезвия бритвы.

– Вроде, армейский. Новичок. Наркотики под вопросом.

– Зовут как?

– Андрей Соловьёв.

– Ну, пойдём, Андрей, в наши пенаты. Дурно станет – постучи ко мне в сестринскую. Успокоительное дам.

Света передаёт сначала папку с историей болезни – французский бутерброд – насквозь просвечивается. Потом из рук в руки – меня, такого же худого, как история болезни. Худого и лысого. Вельветовая пижама болтается на мне как колокол. Я, стало быть, язычок музыкального инструмента. Забавно всё. Могу подавать невидимые сигналы миру.

Девушка, рассмотревшая меня под микроскопом инструкций, растворилась.

И вот я внутри новой жизни – странной, немного страшной, таинственной. Медсестра показывает койку в палате, уходит. Сосед слева что-то бормочет и выгибается на спине, справа бородатый человек раскачивается маятником. Дверей нет. В коридоре шумно. На меня никто не обращает внимания. Вечер. Фиолетовая лампа под потолком окрашивает безумие в акварельные тона.

Расправляю койку – на матрасе жук. Чувствует себя старожилом. Может быть, он выполняет функцию тайного наблюдателя и слушателя? Вот было бы классно общаться через него с внешним миром. «Веду трансляцию из сумасшедшего дома. Меня исследовала снаружи молодая девушка по имени Света, заглянула под мошонку, спросила, не прячу ли я там ядерное оружие. Ха-ха-ха! Конечно, прячу. Все мы маленькие ядерные станции. Не знаем только собственного ключа активаций. Может быть, ключ в мошонке? В этом что-то есть. Приём! Приём!»

 

Чувствую, что за спиной моей кто-то стоит. Резко поворачиваюсь. Лысый жилистый темнокожий человек с татуировкой на лбу в виде трёх шестёрок. Рисунки на теле повсюду, но в глаза бросается узкая лобная доля. Скорее всего, он тут главный. Потому что без пижамы, в спортивных штанах и майке без рукавов. Лицо бурое как у покойника. Белки глаз жёлтые. Зубы через один гнилые.

– Ты кто? – спрашивает носитель знака антихриста.

– Человек, – выдыхаю я не без страха.

Очевидно, мой ответ его удовлетворяет.

– Не на судебке?

– На комиссии из военно-окружной.

– Колёса есть? Сигареты? Хавчик?

– Ничего нет, кроме пижамы и желания свалить отсюда поскорее.

– Ладно. Вопросы будут, ко мне. Кликнешь Витьку Тамбовского. Это я.

После всех потрясений сегодняшнего дня хочется спать. Но знаю, что спать не буду. Потому что выдернули меня из привычного распорядка, из месяца ежедневных пайков опиумного раствора, из радости предвкушаемого расставания с училищем. Потому как рапорт об увольнении давно написан. Но просто так «уходить» меня не хотели. Выдернули, чтобы отравить мою жизнь. Чтобы узнал я, что есть места хуже казарменной неволи. Однако я спокоен – мир катится в пропасть. Остановить поезд всеобщего безумия невозможно. Хочу выпрыгнуть из состава на ходу и погулять на свободе, вдоволь надышаться. Нетрудно пережить двадцать один день в аду, зная, что времени нет, а есть вечность. Понимая, что сердце не может долго противиться уму. К умным приказам хочется добавить какой-нибудь химии. Стучу в медсестринскую, получаю обещанные пилюли. В ярком свете ламп старшая медсестра кажется красавицей. Вероятно, от природы такая – с полными губами и глазами раскосыми. Никакой пластики.

Пилюли вошли хорошо, плавно, не заметил, как погрузился в сон.

И какое мне дело до жука на матрасе? Главное – отрешиться от соседа, который выгибается все сильнее и тревожнее. Койка лязгает, а я тихо уплываю в мир сновидений.

 

Санитарка приёмного покоя молодец. Предупредила о вопросах, которые задаёт психолог. Иначе я потерялся бы. В сумасшедшем доме теряться нельзя – можно нарваться на диагноз, который станет сопровождать пожизненно.

Утром санитар ведёт меня теми же потайными ходами в кабинет психолога. Слева двери приёмного покоя.

За столом сидит женщина лет сорока в белом халате. Красивые очки, тонкая шея, стрижка под мальчика, голос грубоватый, прокуренный. Нравятся мне такие психологи. Есть в них что-то помимо инструкций.

– Почему наркотики? Третий курс училища. Через два года выпуск. Моря. Романтика. Почему?

– Наркотики? Понятия не имею. Никогда не употреблял и не буду. Они же мозги выедают и печень. Вы разве не знаете? А я не хочу стать инвалидом в двадцать лет. Следы от уколов витаминами. Качались в спортивном зале с курсантами.

Психолог не может сдержать улыбку, глядя на мой худосочный вид.

– Понятно. Врать умеешь. Теперь речь о тебе. О будущем твоём. Ответишь на некоторые вопросы теста?

Приятно, что психолог легко перешла на «ты».

– Готов.

– На ответ даётся две-три секунды. Отвечаем чётко, уверенно, односложно. Встречных вопросов не задаём. Понятно?

– Да.

– Чем дерево отличается от полена?

– Живая-неживая природа.

– Чем луна – от сапога прапорщика?

– Ничем. Оба сверкают.

– Чем трактор отличается от лошади?

– Живая-неживая природа.

– Чем мужчина отличается от женщины?

– Мужчина глупее и рожать не может.

– Что такое красота?

– Свойство материи.

– Что такое безобразие?

– Свойство красоты.

– Столица Африки?

– Африка – континент.

– Столица Бразилии?

– Буэнос-Айрес.

– Кем ты хочешь стать в будущем?

– Человеком.

Психолог взяла со стола картинку с какими-то кляксами и попросила сказать, что я вижу.

– Женщина с распущенными волосами. Две женщины. Мужчина. Женщина в лодке. Женщина на лошади. Ёжик. Ёжик. Большой ёжик. Обнажённая женщина.

– Достаточно. Сейчас на отделение. Нарушений психики я не нахожу. Но двадцать один день провести у нас придётся. Родители знают, где ты находишься?

– Они думают, что я в казарме.

– Можешь написать им письмо и рассказать то, что посчитаешь нужным. Письмо я отправлю сама. Обещаю. Жалобы на обстановку есть?

– Только на жука в постели.

– Какого жука?

– Большого, чёрного, наглого.

– Это не жук. У нас такие тараканы. А наглые они, потому что находятся под воздействием препаратов, с помощью которых их пытались вывести.

– Как пациенты?

Психолог отрывается от бумаг и смотрит на меня пристально. И снова улыбается.

– А ты шутник. Это хорошо.

 

Время текло бесконечно, но я об этом уже знал. На календарь не смотрел. Атмосфера сумасшедшего дома могла бы заморозить меня, превратить в ископаемое, похожее на жука, если бы не мысли. Единственная защита от хаоса и безумия – мысли. О чём я только не думал, забираясь после отбоя под грязное одеяло из верблюжьей шерсти. О ком не мечтал, просыпаясь рано утром от лязга кровати соседа, который, кажется, источал бешеную энергию из резких изгибов тела: не спал, не ел, не ходил в туалет, не говорил, – только вырабатывал энергию, уходящую на резкий запах зверя. И теплоту, конечно. Всё-таки энергия движения. Не знаю, что у соседа в голове – представляет себя вечным двигателем или маленькой электростанцией? Почему бы не подключать больных к динамо-машинам, чтобы вырабатывать электрический ток?

Я защищался мыслями. Они незаметны, но как эффективны! Без мыслей я впал бы в хандру. Тело болело. Отрываешься от наркотиков – тело начинает выздоравливать через ломку. Выздоровление начинается с грубых вещей: удовлетворение запросов тела. Думал о Светлане, которую несколько раз мельком видел на отделении. Не просто думал, а предавался мечтам. Наверное, энергией из реализации моих мечтаний можно было наполнить небольшой городок. Девушка улыбнулась. Потом принесла пачку сигарет и чай. И это обновило и раскрасило мои мысли.

Тяжелее было ночами.

– Ну что, курсантик, плохо тебе? – подходила ночью старшая медсестра и садилась на край кровати. – Ты скажи мне, я принесу снотворное.

И улыбалась ласково и фальшиво, а пахло от неё медикаментами и женщиной. В свете фиолетовой лампы она видела, что я не могу уснуть.

– Мне хорошо, – говорил я через силу и улыбался в ответ. Потому что знал, что если попрошу снотворное, то это будет означать косвенное признание ломки и штамп в военном билете при выписке: «Наркомания опийного ряда».

Нетрудно догадаться, что на первом отделении наблюдают за всеми, тем более – за первичными больными. Койку мою вынесли из палаты в коридор. Больница переполнена.

– Ну, если что, скажи, – снова ласково улыбалась медсестра и поглаживала меня по руке, истыканной иглами.

– Мне хорошо, – упрямо твердил я. – Колол витамины. Никаких наркотиков не было. И ломки нет.

Ночью и в нормальном состоянии заснуть невозможно. Лежащие на полу больные занимались самоудовлетворением, стоял треск и шёпот. Верблюжьи одеяла колыхались на полу волнами, как на море. Санитары смотрели на всё это снисходительно. Спали у выхода в виде двойных дверей.

Туалет просматривался через откидное окошко, поэтому покурить или попробовать выбросить «конёк» через решётку на волю, чтобы кто-то из знакомых привязал шприц, было рискованно.

Я терпел.

Днём спать не получалось. Пациенты тайком ели чай всухомятку и ходили цепью по узкому коридору взад-вперёд. Заводить знакомство с кем-то из них было рискованно. Медсестра тут же узнала бы, что мне нужно. А мне нужен был чистый военный билет.

 

Первую неделю я кое-как перетерпел. Притворялся здоровым. Хотя и холодный пот градом, и общая слабость, и зрачки величиной с океан.

И снова – ночное искушение: ласковая медсестра, поглаживающая руку.

– Ну, если тебе, курсантик, плохо, пойдём в процедурную. Я тебе вместо таблеток укол сделаю. Поспишь немного.

– Мне хорошо.

Наверное, в фиолетовом свете я выглядел ожившим мертвецом в морге.

Днём умер какой-то старик-шизофреник, и я стал проситься помочь вынести его в пакете на улицу. Хоть какое-то дело, свежий воздух, вольная жизнь. Пусть и на пять-десять минут.

Медсестра строго поджала губки.

– Тебе нельзя. Ты находишься на экспертизе. Вот если бы мы с тобой сели и поговорили… и ты рассказал правду, тогда…

Я отвернулся и влился в живую сумасшедшую цепь. В конце концов, силы можно израсходовать на пустое движение, подумал я. Скоро должен заснуть естественным образом.

 

Однажды ночью ко мне подослали шпиона, который предложил сильный препарат «ф-л». Молодой паренёк в татуировках не должен был вызвать недоверие. Тем более, предложил за деньги. Несколько сотенных купюр я успел припрятать в резинке трусов, когда просил санитарку приёмного покоя оставить на себе хоть нижнее бельё.

Договорились совершить сделку ночью.

Я держал в запотевших ладонях три сотни, ожидая торговца. И он пришёл. Сердце возликовало. Кажется, я смогу продержаться и выйти без статьи.

Во время обмена денег на «колёса» неожиданно... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в октябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: