HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Игорь Литвиненко

Похищение метафоры. Счастье и несчастье Юрия Олеши

Обсудить

Эссе

 

Купить в журнале за январь 2018 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за январь 2018 года

 

На чтение потребуется 13 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 14.01.2018
Иллюстрация. Название: «Автопортрет Юрия Олеши». Источник: http://newlit.ru/

 

 

 

В школьных учебниках по литературе я бы запретил печатать краткие биографии писателей. Путь там будут только отрывки из текстов – самые лучшие, самые яркие. Не преподаватели и комментаторы, а именно тексты способны дать безошибочное и беспристрастное представление о литературе и литераторе. Собственно, преподавание литературы (и вообще искусства) по большому счёту невозможно. Искусство и литература преподают сами себя. Кому надо, тому и преподают. А кому не преподают – тому, значит, не надо. Когда станет надо – люди сами придут в музей, в театр, в филармонию, в библиотеку.

«Я уважаю шершавых, недоделанных неудачников, бормотателей, за которых нужно договаривать, в которых неуклюже пластуется история...» – писал Юрий Тынянов. Это было сказано не об Олеше, но имеет самое верное отношение к его судьбе – творческой и человеческой.

Можно ли назвать его неудачником? Шершавым, недоделанным бормотателем? Плодотворная дискуссия на эту тему вряд ли получится. Тема скользкая, многосложная. Если озаглавить её словами «Уроки Олеши», тут же окажемся на распутье. О чём говорить? О творчестве? Или о судьбе?

 

Творческая судьба Юрия Олеши началась и сложилась удачно. Его первые книги – «Зависть» и «Три толстяка» – предъявили миру яркого, самобытного мастера. Его имя сразу вошло в список советских литературных талантов и надолго закрепилось в нём. Поначалу это был в основном список «попутчиков» – тех, кто пришёл как бы со стороны, не имея правильного пролетарского происхождения. В двадцатые годы двадцатого века идеологическое единомыслие ещё представляло собой не застывший бетон, а цементный раствор. По мере кристаллизации раствора из него были выдавлены и выброшены некоторые из «попутчиков» – как посторонние, ненужные ингредиенты, не сумевшие или не захотевшие раствориться в общей застывающей массе. Юрий Олеша не хотел растворяться, но сумел раствориться. Поэтому не был выброшен и уцелел. Такова основная причина его внешнего счастья и внутреннего несчастья.

Что важнее – первое или второе? Смотря для кого и смотря для чего. И смотря что понимать под несчастьем и счастьем.

Молодой сотрудник пролетарской газеты «Гудок» ночью, после трудного рабочего дня, лежал в редакционной комнате на полу. И вот так, лёжа, писал на рулоне газетной бумаги свой первый роман, сказку о Трёх Толстяках. Сюжет летел, разворачивался, рождались образы и метафоры, ложились в текст, автор тщательно их отделывал, восхищался ими, наполнялся их светом и цветом, был счастлив. Рулон газетной бумаги накатывался, автор придерживал его левой рукой, правой писал... Даже спустя много лет, вспоминая те счастливые ночи, тот рулон газетной бумаги – тяжёлый, накатывающийся – автор не догадался увидеть в нём самую красноречивую метафору собственной судьбы.

Художнику важно не заблудиться в собственном лабиринте. Не выпускать из рук нить, ведущую к выходу. Не слышать ложных призывных слов, не видеть ложных путеводных огней. Особенно в самом начале, когда выход ещё так далеко и хочется двигаться побыстрее, а нить в руке натягивается, мешает, придерживает...

 

Оружейник Просперо и гимнаст Тибул повели народ на штурм дворца Трёх Толстяков. Восстание захлебнулось, оружейника посадили в клетку. Потом восстание вспыхнуло с новой силой. Кончилось тем, что оружейника выпустили из клетки и загнали в неё Трёх Толстяков... Все эти вымышленные события очень хорошо, просто сказочно улеглись в контур событий реальных, совсем недавних, революционных. Романтическая сказка искрилась, оптимистически блистала, и даже самому автору казалась – вопреки определению «сказка ложь, да в ней намёк» – неложной, без всяких там намёков, уроков...

Но хорошая метафора – это всегда намёк, иногда очень тонкий, подобный той самой нити, что выводит из лабиринта. Когда «Три Толстяка» были закончены, автор ещё не выпустил нить. Он отложил готовую рукопись и немедленно начал новую. Роман «Зависть» написан и опубликован, когда советской читающей публике были ещё не знакомы ни Толстяки, ни Просперо с Тибулом. Но автор-то уже был с ними знаком. И не могло быть случайностью внешнее сходство основных персонажей двух книг.

Победительная самоуверенность новой эпохи блестяще отразилась в образе нового Толстяка – Андрея Бабичева, наркома колбасных дел, руководителя всенародной жратвы. Оружейник превратился из талантливого ремесленника в изобретательного мечтателя, совершенно не нужного на этом празднике жизни, как и гимнаст, сделавшийся «строгим юношей», советским спортсменом, воспитанным в духе всепобеждающей идеологии. Однако самый главный, самый метафорический персонаж «Зависти» – Николай Кавалеров, нищенствующий поэт, изгой и оппонент новой эпохи. В этом персонаже несомненны черты самого автора – настолько явные, что в иллюстрациях к «Зависти» поэт Кавалеров изображается в длиннополом пальто, или в таком же плаще, или в мятом пиджаке, но с неизменным «интеллигентским» кашне, обвивающим, словно удав, его шею (самый характерный и памятный облик писателя Олеши).

 

Наедине с недописанной рукописью (то есть с самим собой) автор делал с героями и сюжетом всё что хотел. Создатель собственной «лавки метафор», он кропотливо приумножал свои ценности. Полнокровные, сильные образы сами вели его, водили его пером. Когда Николай Кавалеров впервые увидел девушку Валю, в его поэтической голове родился великолепный, неподражаемый комплимент: «Вы прошумели мимо меня, как ветвь, полная цветов и листьев». Красивое тёплое слово – как мало нужно, чтобы задеть девичье сердце... Валя уже почти влюблена в красноречивого незнакомца, и это нормально: красота отзывается красоте. Ну зачем она рассказала по телефону об этой красивой встрече своему близкому родственнику, тому самому Андрею Бабичеву, который «заведует всем, что касается жранья»? Советский Толстяк долго слушал, ничего не понимал и переспрашивал: «Ветвь? Как? Какая ветвь? Цветов и листьев? Что? Это, наверное, какой-нибудь алкоголик...».

Нормальный читатель, если бы ему было позволено прочесть книгу наедине с автором, понял бы и оценил эту коллизию очень просто и правильно – как выражение вечной вражды между бездуховностью и духовностью, как современное, сегодняшнее воплощение этой вражды. Если бы ему было позволено... Если бы он, нормальный читатель, вообще мог тогда быть.

 

Впрочем, пролетарская литературная критика тогда ещё не успела окончательно забетонировать свои идейно-теоретические фундаменты, а книга Олеши была так хороша, так свежа, что первые её комментаторы пустились наперебой восхищаться новорождённым текстом («Сила романа в его исключительной образности... Юрий Олеша образно видит мир... Он умеет так показать качество вещи, её фактуру, шершавую поверхность, что восприятие наше становится как бы материализованным, видимым на ощупь, до осязательности реальным»... и т. п.). Этому безответственному удовольствованию, совершенно не льющему воду на мельницу революции, вскоре был положен предел в строгих речах активистов и руководителей советской литературы. Сам Горький и сам Луначарский, отдав должное изысканному метафоризму Олеши, упрекнули его в «идейной неубедительности», в «колеблющихся позициях».

Дальше – больше. Не успел автор и глазом моргнуть, как его книга была представлена массовому читателю в виде этакого агитационно-художественного сочинения, запечатлевшего борьбу нового, созидающего человека с бесполезной и бесхребетной «кавалеровщиной». Легко представить себе недоумение автора, которому объяснили, что его Андрей Бабичев герой положительный, а Николай Кавалеров – отрицательный, и что конфликт между ними автор хоть и не смог вразумительно разрешить, но правда пролетарского искусства сама, без помощи автора, разрешает этот конфликт в пользу бабичевых, а кавалеровым предлагает добровольно покинуть борт корабля современности.

Молодой писатель попал в сложное (и ложное) положение. Он должен был содрогнуться и похолодеть, когда впервые поймал на себе пристальный взгляд откуда-то сверху: «Юрий Олеша слишком заметная величина в истории советской литературы, чтобы не задаться вопросом: как соотносится его творчество с методом социалистического реализма?». Не содрогнулся, не похолодел. Принял как должное. И поступил в услужение. «Я себя считаю пролетарским писателем... Возможно, это гордое заявление, возможно, чрезвычайно заносчиво говорю. Но я делаю это вполне сознательно: я всё-таки чувствую, что работаю для пролетариата».

 

Нет, он не устал. Мог бы и дальше писать, придерживая рукой накатывающийся рулон газетной бумаги. Просто ему показалось, что в этом больше нет надобности, и перестал придерживать. Тяжёлый рулон прокатился по написанным текстам, размазывая чернила уже готовых метафор. Раздавленные, они представляли собой жалкое зрелище.

Автор «Зависти» и «Трёх Толстяков» отдался на волю умелых, идейно тренированных интерпретаторов своего творчества. Ему казалось, что так будет лучше. Наступило время обострения классовой борьбы, и самый главный советский писатель, опытный инженер человеческих душ, уже сформулировал убийственный принцип: «Кто не с нами, тот против нас. Когда враг не сдаётся, его уничтожают». Юрий Олеша не хотел обострения классовой борьбы. Будучи тонким лириком, он избегал вида крови, прежде всего своей собственной. Писатель хотел одного: быть уместным, востребованным. Если бы ему повезло родиться пораньше, лет хотя бы на тридцать, он попал бы к своим, в самую середину аполитичного и безыдейного Серебряного века. Там его темы, сюжеты, метафоры никто не стал бы выворачивать наизнанку и перекрашивать в красный цвет.

До полного духовного коллаборационизма оставался один шаг. В 1934 году на I съезде советских писателей Юрию Карловичу доверили зачесть приветствие делегатов, адресованное на самый верх, в ЦК ВКП(б). Почему именно он удостоился такого доверия? Ну, по-видимому, у него была хорошая дикция и достаточно громкий голос. «Под знаменем социалистического реализма шла и будет идти дальше наша работа... Под руководством партии Ленина-Сталина мы идём на идейный штурм старого мира...» Но этим дело не ограничилось. Закончив приветствие, Юрий Карлович задержался на высокой трибуне и произнёс исповедальную речь, содержательную и красивую, в привычном своём стиле. Он продемонстрировал искреннюю самокритику и умение политически мыслить, призвал товарищей по литературному ремеслу дружно изображать красоту нового человека.

 

Через пару лет ему поручили высказаться по поводу статьи «Сумбур вместо музыки», опубликованной в газете «Правда». И он произнёс ещё одну красивую речь, в которой признался, что ему всегда нравилась музыка Шостаковича, но теперь, после статьи в «Правде», она ему нравится меньше, потому что эта музыка мешает «получать патриотическое удовольствие», так как она расходится с линией партии, а эта линия правильная, ибо она есть «забота и неусыпная, страстная мысль о пользе народа, о том, чтобы народу было хорошо».

Ещё через год, когда наступило наивысшее обострение классовой борьбы, ему предложили выступить по поводу очередного суда над «врагами народа», и он ещё раз доказал, что мастерски владеет образным языком. «Люди, которых сейчас судят, вызывают омерзение... Это не люди, а револьверы... Мерзавцы, жалкие люди, шпионы, честолюбцы, завистники хотели поднять руку на того, кому народ сказал: ты сделал меня счастливым, я тебя люблю. Это сказал народ! Отношение народа к Сталину рождает такое же волнение, какое рождает искусство! Это уже – песня...»

Аплодисменты, известность, успех, публикации, многотиражные переиздания книг, постановки пьес в популярных театрах, сценарии кинофильмов... Внешнее счастье было больше и длилось дольше, чем внутреннее несчастье (хотя бы в этом ему повезло). Лишь в последней четверти отведённого ему срока, без конца попадая в одни и те же тупики лабиринта, Юрий Олеша спрашивал себя: «Кто же я? Кто? Этот вопрос надо разрешить, ответить на него. Какое моё миросозерцание?». Разрешить этот вопрос он так и не смог. Оставалось прощально воскликнуть: «Да здравствует мир без меня!».

 

С ним вот что случилось: виртуозный солист, исполнитель собственного яркого репертуара, добровольно перешёл в состав хора. Может быть, ему верилось, что здесь его голос будет нужней и полезней? Или, напротив, хотел затеряться в толпе, надеялся выждать время? Чтобы потом, когда всё переменится и хору предложат новый репертуар, солист осмелится вновь решительно выйти к рампе, к свету и микрофону? А пока звучат современные советские песни, надо стоять в строю, видеть грудь четвёртого человека и терпеливо служить эту службу, скрывая от окружающих внутренний ужас и кутаясь в кашне, чтобы никто не заметил, как на чистой коже художника прорастает шерсть оборотня...

Наверное, так это и было. Иначе трудно понять, почему он замолчал в период наибольшего публичного успеха. Современники удивлялись, недоумевали, разводили руками. А он в это время втайне писал свою главную книгу, о самом себе. Это были отрывки, наброски, догадки, воспоминания, размышления – книга без конца и начала, которую он хотел озаглавить каким-нибудь классическим изречением – «Слова, слова, слова» или «Думаю – значит существую». Ни то ни другое название не состоялось. После смерти писателя разрозненные материалы были основательно перетасованы, тематически согласованы, книгу аккуратно составили, тщательно отредактировали и дали ей совсем не лирическое наименование – «Ни дня без строчки».

«Хочется писать лёгкое, а не трудное. Трудное – это когда пишешь, думая о том, что кто-то прочтёт». «Что за колдовство всё-таки! Почему, когда пишу для себя, пишу легко и хорошо – когда для печати, мусолю, вымучиваю?». «Иногда мне кажется, что исчезновение интереса к новому, отказ воспринимать это новое происходят от того, что я заинтересован сейчас только в том, чтобы создавать собственные вещи...»

Вот именно: собственные. Которые, может быть, никому не нужны, кроме автора. Ведь именно с этого он начинал – давно, в редакции газеты «Гудок», лёжа на полу и придерживая накатывающийся рулон газетной бумаги. То, что Олеша создал тогда, у него вырвали из рук, понесли куда-то, и в первую минуту он, вероятно, хотел побежать, догнать, потребовать назад свою законную собственность. Но не побежал, не потребовал. Стоял, потрясённый. Оцепенело смотрел, как страницы его текстов разбрасывают с балконов и аэропланов, словно агитационные листовки.

Его жизнь упала в ущелье между социалистическим реализмом и реалистическим социализмом. Не он один оказался на дне этой пропасти, и мало кому удалось из неё выбраться.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за январь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению января 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

заказать вешалки и плечики пластиковые. . Актуальные букмекерские конторы для профессионалов для ставок на спорт . Все новостройки москвы бизнес класса: новострои бизнес класса в москве.
Поддержите «Новую Литературу»!