Саша

 

 

 

В маленьком городке ведь как заведено: лучшей девке – лучший парень, поэтому, когда Саша Пеплов стал встречаться с Маринкой Самохваловой, никто из старшеклассниц в средней школе номер 3, где Саша слыл самым завидным женихом, даже и не стал это оспаривать. Ещё бы: Маринка – красавица, отличница, единственная дочь главврача городской больницы. Саша – тоже единственный ребёнок в семье – сын первого заместителя председателя облисполкома.

Марина уже в восьмом классе делала ставку на свою красоту. Мальчишек презирала, девочкам только позволяла дружить с собой. Когда Мишка из 8-го «Б» под её окном на первом этаже написал мелом на асфальте аршинными печатными буквами «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!», Марина была ужасно возмущена его выходкой: всего-то разрешила проводить себя после школьного «Голубого огонька», а он возомнил чёрт- те что. И чтобы больше неповадно было, подговорила ребят в своём дворе Мишку поколотить. Те с радостью исполнили её поручение – Марина была как бы их талисманом. Мишка месяц ходил с фингалом под глазом и больше не пялил на Марину восторженных глаз.

После восьмилетки Марина поступила в музыкально-педагогическое училище по классу фортепиано и весной познакомилась с Сашей в городском парке на танцах. Он был чуть выше среднего роста, светло-русые волосы с прямой рассыпчатой чёлкой на лбу составляли яркий контраст с выразительными тёмно-карими глазами и такими же выразительными чёрными бровями. Одноклассники дали ему прозвище «Печорин» за внешность и за манеру строить из себя слегка разочарованного жизнью взрослого человека. Саша оканчивал десятый класс, увлекался журналистикой и печатался в областной комсомольской газете. Перо у него было бойкое, и его публикации не оставались незамеченными. А однажды Саша прогремел, спровоцировав скандал в прессе.

Решено было построить в городе Дворец спорта. И лучшего места не нашли, как в парке Победы, который был заложен ещё в 1945 году участниками Великой отечественной войны. С этой целью спилили более десятка вязов и лип и ещё осушили пруд, лишив горожан любимого воскресного развлечения – катания на водных велосипедах. Саша взял интервью у городского архитектора, который на все лады расхвалил свой проект, а потом не поленился сходить на объект поговорить с рабочими и их прорабом и грохнул статью, в которой привёл неопровержимые факты по части разбазаривания казённых средств. Главному редактору газеты очень хотелось отличиться – на дворе ещё не закончилась хрущёвская «оттепель» – и он пропустил Сашину публикацию почти без правки. Субботний выпуск горожане расхватали, как горячие пирожки. Статья имела резонанс ещё и потому, что по городу немедленно разнёсся слух, что написал её какой-то десятиклассник. А в понедельник Сашин отец, приехав домой обедать на служебной чёрной «Волге» с шофёром, застал сына, который только что вернулся из школы. Мрачный, как грозовая туча, он позвал Сашу на кухню и, хлопнув ладонью по столу так, что звякнула и свалилась на пол ложка, сказал: «Ты вот что, умерь пыл. Не забывай, кто я!» И Саша догадался: отец получил нахлобучку от начальства из-за этой статьи и его, вероятно, вызывали в горком партии. Отец очень дорожил своей репутацией, должностью и партбилетом.

Мать сильно баловала Сашу, и, вследствие этого, в его натуре развилась некоторая мягкотелость, граничащая с бесхарактерностью и безответственностью, но девчата эти его качества принимали за достоинства и находили Сашу очень интересным. Они соперничали друг с другом, чтобы понравиться ему и, конечно, когда Саша стал регулярно встречаться с Мариной, пали духом. У Марины среди сверстниц положение было непростое. С одной стороны, многие лебезили перед ней, с другой – откровенно завидовали её красоте. Марина была невысокого роста, но сложена настолько пропорционально, что производила впечатление совершенства. Девочки искали недостатки в её внешности и не находили. Большие карие глаза, брови, словно кисточкой наведённые, яркий рот с нижней пухлой губкой, ямочки на щеках, когда Марина улыбалась, и тёмно-русая толстая коса ниже пояса. А ресницы были такие густые и длинные, что отбрасывали тень на щёки. Девчата на переменках развлекались: усаживали Марину на стул, и, приказав не шевелиться и не моргать, накладывали ей на ресницы штабелями спички. Почти полкоробка умещалось, но Марина, не выдержав в конце концов экзекуции, моргала, и спички ворохом сыпались на пол.

После школы Саша хотел ехать в Москву поступать на журналистику. Но отец воспротивился: «Не лезь туда. Иди лучше в наш педагогический. Я позвоню декану…» Саша ждал зачисления в институт и бил баклуши пол-лета, проводя много времени с Мариной.

Вдруг – повестка из военкомата. Новость о том, что Саша уходит в армию, облетела город в одну секунду. Девчата всполошились, а ребята решили устроить пышные проводы. Как-никак, Саша входил в городскую сборную по волейболу и был в некотором роде местной спортивной гордостью. Пикник организовали на природе, за городом. Ребята купили вскладчину портативную магнитолу и подарили Саше, чтобы он не скучал и не забывал друзей, пока будет служить. Расставание было трогательным. Некоторые из девочек даже прослезились. Всем казалось, что без Саши в городе станет пусто. Каково же было их удивление, когда через неделю кто-то из ребят увидал Сашу, выходящего из кинотеатра в обнимку с Мариной. Оказалось, отец «отмазал» сынка от армии. Саша подаренную магнитолу не вернул и явно от всех прятался. Оскорблённые в лучших чувствах друзья тоже стали его избегать. А в конце августа Саша неожиданно исчез из города.

 

Накануне праздновали пятидесятилетие Сашиного отца. Гостей было много, а из Москвы приехала фронтовая подруга отца, медсестра Антонина, с двадцатилетней дочерью Таней. Гуляли три дня. А после их отъезда обнаружилась внезапная пропажа Саши. Дома поднялась паника. Матери сделалось плохо с сердцем, а отец всю ночь названивал в милицию и одноклассникам сына. Но те ничего не знали. Одной только Марине было известно, где Саша. Поздно вечером незнакомый мальчишка принёс от него записку: «Марина, прости меня! – писал Саша. – Я уехал в Москву. Так надо. Скоро напишу, жди!!!» На Москву ходил только один вечерний поезд, и когда Марина примчалась на вокзал, то уже опоздала. Домой она вернулась чуть живая и прорыдала в подушку до рассвета. А утром явился Сашин отец. Наконец-то он догадался, где искать следы сына. Марина показала ему записку. По городу поползли разные сплетни о Саше. Говорили, будто бы Саша должен был жениться на приезжей незнакомке, потому что отец поклялся медсестре, выходившей его в госпитале, что если у него после войны родится сын, а у нее будет дочь, то они породнятся друг с другом через детей. У Сашиного отца действительно было тяжёлое фронтовое ранение, он потерял правую ногу выше колена и ходил на протезе, поэтому эта сочинённая кем-то история многим пришлась по вкусу. Одно только было непонятно: почему Саша уехал тайком от родителей и что же теперь Марина?

Марина больше месяца ждала письма от Саши, но напрасно. Пойти к его родителям и расспросить о нём не позволяла гордость. Марина подурнела, осунулась, избегала подруг. Однажды на центральной улице города она столкнулась с Сашиной мамой, выходившей из универмага. Та делано обрадовалась Марине, скрывая смущение, стала расспрашивать об успехах в музыке, а потом скороговоркой сообщила, что Саша-то, мол, женился, и поспешила распрощаться. Ей было искренне жаль Марину, она видела в ней свою будущую невестку, и поступок сына её очень огорчал.

 

Однажды утром Марина не смогла пойти в училище. Ей стало плохо под душем. Мать заподозрила приступ аппендицита, вызвала участкового врача и велела остаться дома. Но Марина сразу догадалась, что с ней: она беременна. С того самого дня, когда она отдалась Саше, мысль о возможной беременности её не покидала. Это случилось накануне его ухода в армию. Весь день они загорали и купались. Марину мучило, что Саша завтра уедет, а не сказал, что любит её, никак не объяснился и вообще вёл себя так, словно разлука им не грозила. Они сидели на берегу. День клонился к вечеру. Марина прижалась губами к Сашиному плечу. От его загорелой, разогретой солнцем кожи вкусно пахло речкой, и Марина вдруг почувствовала непреодолимое влечение к нему как к мужчине. Влечение усиливалось ещё и тем, что Саша из-за короткой стрижки ёжиком казался повзрослевшим и немного чужим, и это странно волновало Марину. Волнение не покидало её и весь вечер, пока сидели на пикнике. Под утро они оторвались от компании и ушли. Чтобы сократить дорогу, пошли через заброшенное церковное кладбище, и там, в густой высокой траве, Марина соблазнила Сашу.

 

Марина держала себя в руках и старалась ничем не выдать своего состояния, когда пришла врач. Наплела всякой ерунды, что вчера, мол, в столовой съела несвежий винегрет. Врач, замученная вызовами, не слишком-то и вникала. Выписала рецепты, дала дежурные наставления и ушла. И тут Марину охватила паника. Что делать? Об аборте не могло быть и речи, ведь все в городе знали Маринину мать, главного врача областной больницы. Выход был только один: замуж, да поскорее, пока соседи и бабки во дворе, у которых просто нюх на сенсации, ничего не узнали и не разнесли эту новость по всему городу. И главное, чтобы мать ни о чём не догадалась. Марина судорожно перебирала в памяти имена знакомых ребят, за кого же из них выскочить замуж. Поклонников у неё было немало, но Саша давно всех распугал. На ум ничего не шло, а решать надо было немедленно. Марина слонялась по квартире до вечера, не находя себе места, и думала, думала. И вдруг её осенило. Мишка! Ну, конечно же, Мишка, тот самый, из восьмого «Б», который был когда-то безответно влюблён в неё. К счастью, он никуда не уехал учиться. Их трое росло в семье – мать давно развелась с пьяницей-отцом – и Мишка сразу после школы пошёл работать в таксомоторный парк механиком. Жил он в соседнем дворе.

– Хочешь на мне жениться? – прямо с порога, как только Мишка открыл дверь, выпалила Марина. Она вся дрожала при этом и была очень бледна.

А Мишка будто и не удивился вовсе…

…Бабки во дворе пришли к единодушному мнению, что парень не по себе сук срубил, когда невеста в маленьком облегающем платье из белого атласа с кружевной вставкой на груди, в пышной короткой фате и белых лаковых лодочках на высокой шпильке торжественно выплыла из дверей подъезда под руку с женихом, в окружении весёлых гостей, села в автомобиль и отправилась в загс. Стояло позднее бабье лето.

 

…Идея рвануть в Москву родилась у Саши внезапно. Накануне отцовского юбилея Саша четыре дня не видел Марину – мать запрягла по хозяйству: закупать продукты и спиртное к праздничному столу. А когда приехала Антонина с дочерью, отец поручил Саше Таню опекать, и у него не было ни одной свободной минутки, чтобы встретиться с Мариной. Сначала Таня казалось ему ужасной обузой, и он дулся на неё за это. Девушка была отчаянно некрасива – особенно портили её глубоко посаженные, словно изюм в булке, маленькие чёрные глаза, а короткая толстая шея, переходящая в могучие плечи, довершала её непривлекательный облик. Саша чуть сквозь землю не провалился, когда первый раз прошёл с Таней по двору под недоумевающие взгляды соседок. До сих пор его видели только с Мариной.

Чтобы быстрее скоротать скучные дни, которые ему пришлось проводить в обществе незваной гостьи, Саша пустил в ход всё своё обаяние и красноречие. Читал Тане стихи собственного сочинения – кстати, весьма неплохие, показывал подшивку своих публикаций в газете. Таня была потрясена Сашиными талантами и уже на другой день за столом пересела от своей матери к Саше и не сводила с него восторженных глаз. Саша морщился оттого, что Таня совершенно не умела скрыть свой восторг, и гости обратили на это внимание. Со всех сторон стали сыпаться шуточки да намёки насчёт стрел Амура. Отец был настроен благодушно. Он не видал Танину мать с самого окончания войны и теперь всячески окружал её вниманием. Целыми днями они предавались общим воспоминаниям о погибших и уцелевших на войне товарищах, пели за столом фронтовые песни, рассматривали фотографии. Отец прямо помолодел. И Сашу вдруг осенило: а что если жениться на этой глупой Таньке, прописаться в Москве, а через полгода расторгнуть брак и жениться уже на Марине? Саша в душе был честолюбив, успехи, достигнутые в журналистике, кружили ему голову. Ему тесно было в родном городе. Он мечтал, чтобы его имя мелькало на полосах центральных газет.

На другой день утром Саша сбегал на вокзал за билетом, а потом тихонько поманил Таню за дверь, сказав, что должен доверить ей один большой секрет. Они уединились в глубине двора под кустами акации, и Саша заявил, что не может жить без неё, что просто голову потерял и поедет с ней в Москву. Но только об этом пока никто не должен знать. Засидевшаяся в невестах и не избалованная поклонением Таня, не раздумывая, приняла Сашино предложение. Они условились, что Саша потихоньку соберёт вещи и отдаст свою спортивную сумку Тане, а сам приедет на вокзал один и спрячется в вагоне, чтобы отец, если вдруг поедет их с матерью провожать, не увидел его. Но отец провожать не поехал, и Саша благополучно отбыл в Москву. О Марине в тот момент он даже и не думал, настолько уверен был, что поступает как надо. Марина приедет в Москву на каникулы, они будут встречаться тайком от Тани, пока он не получит развод. А потом они с Мариной шикарно заживут в столице, и Саша сделается известным журналистом.

 

Саша так и не написал Марине. Приехав в Москву, он остановился у Тани. Она с матерью занимала комнату в 25 квадратных метров в трёхкомнатной квартире на Ленинском проспекте. Квартира была очень просторная. В коридоре и комнатах был настелен дубовый паркет, что очень поразило Сашу. Двустворчатые двери в их комнату были остеклены и задёрнуты накрахмаленными белыми занавесками в сборку. В десятиметровой кухне была встроенная мебель. Кроме одинокой соседки, в квартире проживала ещё младшая сестра Антонины, Сима, с мужем-милиционером и сыном Васей. Жили все дружно, секретов друг от друга не имели, по вечерам часто устраивали совместные чаепития, и Саша сразу попал в клан большой семьи, и каждый его шаг стал подконтрольным. Восьмиклассник Вася ходил за ним хвостом и всё расспрашивал про журналистику, а тётя Сима, если Тани и её матери не оказывалось дома, бесцеремонно заходила в их комнату и предлагала Саше то чайку попить, то супчику поесть. А если все были дома, то усаживались играть в лото и Сашу усаживали вместе с собой. У него не было ни минуты, чтобы остаться одному и сесть за письмо Марине. Да собственно и писать ещё было не о чем.

Таня очень гордилась женихом и каждый день водила его на смотрины к своим подружкам, которых у неё оказался полон двор. Потом надо было поехать познакомиться с дядей Серёжей и тётей Томой, с ещё к какими-то двоюродными родственниками, в общем, две недели, пока шли приготовления к свадьбе, Саша обязан был исправно исполнять роль жениха. Всё Танино окружение, включая и друзей, так искренне отнеслось к её выбору, что Саша сам почти уж поверил, что и взаправду женится по любви. Свадьбу сыграли в кафе поблизости, так как гостей набралось более ста человек. Молодых задарили деньгами, постельными принадлежностями, посудой, скатертями, столовым серебром на тот случай, если у них вскорости заведётся отдельная квартира.

 

Когда улеглась свадебная кутерьма и кончились хлопоты по поводу прописки Саши в Москве, Таня сразу поставила его перед фактом, что он должен устроиться на работу. Этого Саша никак не ожидал. В его планах было поступить на журналистику и начать сотрудничать в какой-нибудь центральной газете. Но Таня даже слышать об этом не могла. В её представлении муж – кормилец, и он должен ходить на работу каждый день. С её уст посыпались такие аргументы, как оклад, стаж, профсоюз, отпуск по графику – о существовании чего Саша даже и не подозревал. Таня с важностью показала ему свою трудовую книжку, где чёрным по белому было записано, что она числится инспектором канцелярии одного крупного министерства (то, что она является винтиком этой огромной государственной структуры, занимающей на Садовом кольце многоэтажное здание, до краёв переполняло её гордостью). В этом же здании, в хозяйственном управлении, работала Танина мать. И даже доводы о том, что Сашин отец будет высылать сто двадцать рублей в месяц, чтобы Саша мог учиться, не возымели нужного действия. Этим деньгам Таня сразу нашла применение. Она отвела Сашу в сберкассу, открыла счёт на его имя и заявила: «Будем копить на кооперативную квартиру». Казалось, жизнь свою Таня давно расписала в уме, как по нотам, и не доставало только Саши, чтобы запустить весь этот механизм. И вот он завертелся.

 

На первых порах устроили Сашу курьером в то же министерство, где работали его жена и тёща. Саша продержался там всего три месяца. Воспользовавшись тем, что приходилось много разъезжать по городу с разными поручениями, он нашёл дорогу в Университет на факультет журналистики, где ему посоветовали попробовать свои силы как корреспонденту в газете «Вечерняя Москва» (там стажировались начинающие журналисты). Саша, окрылённый надеждами, немедленно явился в редакцию. Но в редакции почему-то ему не обрадовались. Оказалось, он должен был самостоятельно находить тему и предлагать редактору, а тот будет принимать или отвергать его предложения. Но Саша совершенно не знал Москвы, не имел знакомств и положительно не представлял, о чём писать. Его спровадили в отдел культуры, где он получил небольшое задание: сходить в один самодеятельный коллектив, посмотреть репетицию спектакля и написать о своих впечатлениях. Впечатления Саши оказались настолько скудными, что текста он едва наскрёб на страничку. Его заметка в несколько строк была поставлена в полосу на подвёрстку и даже без подписи. А тут ещё на работе возникли неприятности. Все его самовольные отлучки то в редакцию, то на задание, были замечены начальником, и Саша получил строгое предупреждение о нарушении трудовой дисциплины. По вечерам Саша прочитывал московские газеты от корки до корки и пытался найти свою нишу. Но почему-то эти газеты казались ему совершенно непонятными, чужими, совсем не такими, как в его родном городе, и всё, что там писалось о московских проблемах, было тоже чуждо и непонятно ему. Он был растерян и подавлен.

Зимой Таня забеременела, и начались бесконечные хлопоты о здоровье, посещение женской консультации, разговоры о будущем младенце, суета по поводу приданого для него, звонки знакомым в поисках, кто из них отдаст ненужную кроватку и коляску. Скаредность Тани в деньгах приводила Сашу временами в отчаяние.

– Ты зачем купил такой дорогой батон, когда можно было взять за одиннадцать копеек?! – распекала она Сашу, обвиняя его в транжирстве.

А Саша совершенно не понимал разницы между батоном в одиннадцать копеек и батоном за двадцать две копейки. Разница была разве лишь в том, что последний был вкуснее. Сашу коробило, что Таня экономит и на себе, носит толстые чулки в резинку, а капрон бережёт до праздников. Таня вменила ему в обязанность, после того, как он остался не у дел, уволившись с должности курьера в министерстве, встречать её каждый день после работы. У него сердце сжималось от тупой тоски, когда толпа в час пик серой массой вываливалась из дверей метро, и его жену не отличить было в этой массе и приходилось искать её глазами, чтобы ненароком не пропустить. Но Таня видела его статную фигуру издали и сразу подходила к нему, на ходу распрощавшись с попутчицей. Отец приложил все свои старания и связи, чтобы перевести сына из местного вуза в московский педагогический институт на исторический факультет. Но удалось его утроить только на заочное отделение. Затем через десятые руки Сашу взяли на работу в один периодический журнал в отдел писем, вернее, в экспедицию. Его обязанностью было надписывать конверты, вкладывать туда ответы, подготовленные корреспондентами отдела, заклеивать и складывать в мешок для отправки.

Марина приснилась ему несколько раз подряд, и после этого у Саши весь день болела голова. Он не знал, что ей написать, но страдал оттого, что так и не объяснился с ней, что расстались они нелепо по его вине, что Марина, наверное, теперь его ненавидит. Ему стало немного легче, когда в начале лета из междугороднего разговора с матерью он случайно узнал, что Марина ещё прошлой осенью вышла замуж и на днях родила дочь. Оказывается, всё решилось само собой, и Саша стал постепенно забывать свою первую любовь.

 

В августе Таня родила сына. И потекли день за днем. Саша, в конце концов, привык и к Таниной жадности, и к её некрасивости, и к её приземлённости. Странно, но Гоша, сын, не взял от него ничего, а вышел весь в мать, с такой же бычьей шеей и маленькими глазками на толстощёкой физиономии. Таня души в нём не чаяла. Саша карьеры в журналистике не сделал, но сначала выбился в корреспонденты отдела писем, а потом дорос и до начальника отдела. Скупердяйство жены он стал со временем оправдывать, ведь, благодаря такой её щепетильности, в доме завелись деньги. Через десять лет они купили двухкомнатную кооперативную квартиру и отселились от Антонины. Таня вступила на работе в садоводческое товарищество, и у них появилась дачка по Ярославской дороге. Сашина жизнь шла как по расписанию. Три раза в неделю он должен был встречать Гошу из музыкальной школы. Один раз в неделю относить в прачечную бельё, выстаивая там очереди. По субботам нужно было ходить с женой за продуктами. Раз в месяц Саша встречался с друзьями в бане, в остальное время безраздельно принадлежал семье. Он даже не изменял Тане, хотя в редакции на первых порах многие из молодых женщин и девушек на него засматривались, и были даже такие, кто делал попытки увести его от жены. Но все эти попытки кончались ничем, потому что Саша жил по раз и навсегда установленному Таней порядку и собой мало располагал.

Правда, один раз, когда они переехали в новый дом, Саша завёл интрижку с одинокой соседкой этажом ниже. Она пришла, когда Саша днём оказался дома – иногда у него бывали так называемые библиотечные дни, предназначенные для творчества – и попросила отвёртку. Это был даже не роман, а так, одно название. Таня перенесла его измену как лёгкий щелчок. Раскрылось всё случайно. Саша, будучи у своей новой пассии таким же послушным и ручным, каким был дома, побежал с мусорным ведром на улицу, а вернулся по ошибке домой. Таня, открыв дверь и увидав испуганного мужа в чужих домашних тапочках и с чужим ведром в руке, сразу всё поняла, отвесила ему звонкую оплеуху и втащила за шкирку через порог. Соседка потом месяц ходила к ней, выпрашивала ведро назад. Никаких выяснений отношений и сцен со стороны Тани не было. А когда подруга, с которой она поделилась произошедшим, спросила, не думает ли она теперь «после такой измены» развестись, Таня в недоумении вытаращила на неё глаза: «Расторгать брак?! Лишать ребёнка отца?!» Когда подошла очередь на машину, они приобрели «Жигули» тёмно-вишнёвого цвета и летом, отправляясь на дачу, располневшая Таня выплывала из подъезда с таким важным видом и так картинно садилась в машину на заднее сиденье, что соседям было ясно: она просто лопается от самодовольства. Постепенно Саша и Таня сложились в пару, не разлей вода, и с годами даже стали похожи: оба располневшие и из-за этого казавшиеся меньше ростом, чем были на самом деле, словно два пня, крепко вросшие в землю.