Окно в Энцелад

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за август 2023:

 

На чтение потребуется 10 часов | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Ночь прошла на удивление спокойно. Макс проспал беспробудно до самого утра без всяких сновидений. Проснулся свежий и бодрый, но хорошее настроение скоро улетучилось: Снежана хранила молчание, молчал и следователь.

Макс решил написать подруге первым. Поостерегся слать сообщение на ватсап, не уверенный, что она одна, а потому черкнул пару строк мейлом и сказал, что скучает, любит и ждет от нее с нетерпением хотя бы нескольких слов, а еще лучше – звонка. Но ответом было короткое бесстрастное «ок».

Лучше бы ничего не писала вовсе.

В этот день заказов с выездом на дом не поступило, и Макс все утро провел за своим рабочим столом. Кравченко так и не позвонил. Время тянулось как кисель и скоро доползло до обеденного. Тогда Макс взял в руки визитку следователя и телефон, принялся набирать номер. Насчитал двенадцать гудков, прежде чем на том конце ответил женский голос:

– Телефон Николая Кравченко, следователя третьего отдела полиции Петроградского района, у аппарата секретарь отдела Юлия Никодимова, чем могу помочь?

– Э-э… – Макс опешил, замялся, затем выдавил: – Добрый день, простите, но мне необходимо поговорить со следователем Кравченко, он сказал, чтобы я перезвонил в среду в обед.

На том конце повисла тишина. Молчали несколько секунд, затем голос сказал:

– А-а… по какому вопросу?

Макс нахмурился, хотел было поинтересоваться, с какой стати она отвечает за Кравченко, но решил не нарываться и просто объяснил:

– Я должен был получить обратно мою флешку… точнее, она моего брата… э-э… покойного брата. Кравченко забрал ее и сказал, что проверит и чтобы я в среду…

– Ах, флешку, – протянула Никодимова, и голос ее приобрел печальные нотки: – Вы Максим Смолов?

– Да, он самый!

Собеседница помолчала, потом скорбно проговорила:

– Николай Петрович погиб вчера…

– Что?!

– Как раз занимался делом лаборатории Института мозга, – продолжала Никодимова, словно не услышала восклицания, – в том числе работал с данными на флешке Александра Смолова, и вот…

У Макса похолодело внутри, в горле встал комок. Сглотнув, он выдавил:

– А… кхем… а что случилось-то?

– Нелепый случай, – ее голос дрогнул, – у нас в кабинете совсем недавно вымыли полы, было скользко, вот он и поскользнулся, когда торопился к своему компьютеру, и прямо на металлические картотечные шкафы, виском об угол.

– Блин!

– Скончался на месте. С флешкой в руках.

– Б-блин… – повторил Макс, не веря своим ушам; казалось, его троллят. – Ужас просто!

– Да, – вздохнула Никодимова, – такие дела.

– Соболезную. – Макс кашлянул. – Так что насчет моей флешки? Я могу ее забрать?

– Разумеется! Как только новый следователь примет дела покойного Кравченко, мы вас известим. Оставьте, пожалуйста, ваши контактные данные.

– А скоро это будет?

– Не знаю, – в голосе Никодимовой послышалось нетерпение, – на следующей неделе совещание, тогда и решат, наверное. Так что, оставляете данные?

Макс продиктовал номер своего телефона и распрощался. Побарабанив в задумчивости пальцами по столу, встал и подошел к окну, выглянул во двор.

В душе леденела пустота. На улице было ветрено, солнце то и дело пряталось за проплывающими по небу облаками, будто играло с людьми в прятки. Мысли бежали вскачь, перепрыгивая через барьеры логики и здравого смысла. Макс никогда в темные силы не верил, да и вообще был далек от всего потустороннего, но теперь, после того, что услышал и узнал, никак не мог избавиться от ощущения, что на флешку (или на ее содержимое?) наложено проклятье. Звучит, конечно, нелепо, смехотворно и напоминает дешевые ужастики, но в то же время думать о происшедших событиях, как о случайных совпадениях, тоже не получалось. Теперь он сомневался, что хочет как можно скорее получить флешку обратно. Мелькнула абсурдная мысль отмолить накопитель в церкви, когда его вернут. Но в следующую секунду он обсмеял собственную идею, даже стало стыдно. Несмотря на то что в душу медленно проползали ледяные щупальца страха, он знал, что любопытство не даст ему отступить.

Интересно, что об этом скажет Никита? Поржет, наверное, и отплюется. Решив не позориться, Макс отбросил тревожные мысли о сверхъестественном и отправился в кухню готовить себе ленч.

 

 

*   *   *

 

Кроме утреннего «ок», Снежана больше ничего не написала. Звонков от нее тоже не поступало. Макс решил проявить сдержанность, подождать и попробовать связаться ней завтра. А сегодня набрал Тамару и справился, как у нее дела и состоялось ли вскрытие. Невестка рассказала, что слегла с нервным истощением и депрессией, но родители – как ее, так и Сашины – помогают, а мама даже временно переехала к ней на квартиру, чтобы позаботиться о внучке, пока Тамара отходит от стресса. Макс предложил свою помощь, но она вежливо отказалась, заявив, что получает все необходимое. Затем сообщила, что похороны назначены на воскресенье в три часа, сбор без четверти у морга. Макс, естественно, пообещал явиться в срок. Под конец разговора осведомился об окончательном заключении патологоанатомов. Тамара рассказала, что врачи подтвердили предварительный диагноз внезапной аритмической смерти, обнаружив при вскрытии следы фибрилляции желудочков и желудочковой тахикардии. Что конкретно это означает, она не поняла (Макс не понял тоже), но таково было заключение врачей. Хоть оно и звучало странно с учетом здорового образа жизни Александра, но не принимать его не было никаких оснований, тем более что вскрытие все же провели, а значит, это – точные данные, а не предположения. Со словами: «До встречи в воскресенье!» Макс повесил трубку и отправился в душ.

Вечером улегся в постель в мрачном настроении. Как всегда, включил телик и тупо уставился в экран, для чтения книг не доставало подходящего настроения. Хотелось скоротать оставшиеся пару часов до сна, поскорее провалиться в забытье, чтобы наконец наступило завтра, – и позвонить Снежане.

В новостях не сказали ничего примечательного, кроме короткого интервью с тремя незадачливыми туристами, пропавшими и нашедшимися в Хакассии. Они подтвердили, что чувствуют себя превосходно и ни в какой помощи не нуждаются, а также поведали о своих планах продолжить путешествие по России и посетить достопримечательности в Санкт-Петербурге и Москве. Корреспондент велела им беречь себя, пожелала удачного пути и попрощалась с телезрителями.

Макс хмыкнул и покачал головой. И чего людям дома не сидится?

 

 

*   *   *

 

Страшно. Больно. Удары сыплются один за другим, обожженная спина горит огнем, в носу вонь расплавленной канифоли. Несколько пар рук держат крепко, заламывают локти до хруста в суставах. Удары, удары, удары. Дикий хохот, чей-то голос предлагает «пожарить яичницу», в ответ веселое нетерпеливое поддакивание. С него стаскивают штаны, раздвигают ему ноги. На каждую попытку вырваться – удар сильнее обычного. Что-то твердое, металлическое, бьет по подбородку, громко клацают зубы. Выкрик: «Давай, начинай!»

Чья-то ладонь дает оплеуху, шлепает по правой щеке, и это – словно последняя капля, а затем затмение, и мир меркнет, тонет в темной воде, но выныривает миг спустя совсем другим…

 

 

*   *   *

 

Макс проснулся от собственного крика, сел в постели, с опаской огляделся вокруг. По комнате ходили тени, слышались шорохи и вздохи, в темных углах мерцали огоньки. Он зажмурился, помотал головой, зажал ладонями уши. Затем медленно приоткрыл глаза. Спальня постепенно возвращала свой естественный вид, будто тоже просыпалась ото сна: тени исчезали, огни гасли, звуки затихали.

Макс взял в руки телефон, посмотрел на экран – без четверти четыре. За окном светало, но до восхода еще оставалось больше часа. Он рухнул на подушку, тяжело дыша. Перед внутренним взором по-прежнему плыли воспоминания и жгли мозг яростным огнем. Сон, явь – все едино. Чтобы хоть как-то отвлечься, Макс открыл на телефоне альбом с фотографиями Снежаны и принялся листать. На душе потеплело, ужас стал понемногу отступать обратно в глубины разума, словно кромка воды при отливе.

Милый сердцу образ рыжеволосой женщины замелькал перед глазами быстрым калейдоскопом: яркая солнечная улыбка и лицо крупным планом, горбатый нос в веснушках; дальний план – она на скамейке в парке с букетом цветов, в коротком пестром платье, ноги, закинутые одна на другую, кажутся ослепительно белыми в солнечном свете; следующую фотку делал не Макс, он выпросил ее у Снежаны: она на морском берегу, на фоне седых накатывающих волн, высокая и стройная, но в то же время чуть полноватая, выпуклые формы в откровенном купальнике соблазняют, дразнят; вот Снежана на кухне Макса с чашкой чая в руках, смотрит снизу вверх, на пухлых губах застыла укоризненная полуулыбка – мол, опять снимаешь, может хватит? А на этой она и не подозревает, что ее снимают, – в кафе за столиком, взгляд в сторону, выражение на лице задумчивое, чуть озабоченное, но глаза под этим углом удивительно красивые, серые, как осеннее небо над Питером, в руке вилка, которой ковыряется в пирожном…

Макс ощутил, что улыбается. Стало хорошо. Повалялся в постели еще, разглядывая фотки, старые и новые, но с дурными воспоминаниями так просто не совладать. Он встал и включил в комнате свет. Затем направился к письменному столу, скрежетнул ключом и, выдвинув ящик, стал ворошить содержимое. Из-под кучи бумаг достал на свет потертую красную папку старомодного вида, развороты которой завязывались на тесемки. Дернув за кончик, он распустил бант и открыл ее. По телу пробежала дрожь, когда взгляд упал на вырезку из газетной статьи многолетней давности. Узнал лицо Никиты на зернистой черно-белой фотографии, прочел страшный заголовок прямо под ней.

– Твою мать, твою мать, твою мать… – бормотал он, в сотый раз пробегая строки глазами.

В душе стало спокойно. Фотки Снежаны подарили тепло и нежность, а содержание газетной статьи – спокойствие. Когда кошмары мучали особенно сильно – так, что становилось совсем невмоготу, – он всегда доставал красную папку. Помогало.

Спать уже не хотелось, да и не моглось, но дикий голод дал о себе знать – вдруг и внезапно. Макс оставил папку на столе и поспешил в кухню. Решив сегодня не утомлять себя ЗОЖем, пожарил омлет с беконом и грибами, заварил огромную чашку кофе со сливками и принялся изгонять из души последние ошметки негатива.

Всю первую половину дня Макс провел в работе и в волнительном ожидании звонка или эсэмэски от Снежаны. Также не проходила и слабая надежда на то, что полиция вернет флешку, оперативно решив внутренние бюрократические вопросы. Теперь, когда иррациональные мысли и глупые страхи отпустили, любопытство вновь взяло верх. Возникло и некое упрямство: прочесть работу Саши стало теперь чуть ли не делом принципа, и неважно, что Макс был настолько же далек от нейробиологии, насколько и от любой другой дисциплины, кроме, разумеется, информатики. Следовало просто набраться терпения; не изводить себя суевериями (в жизни все-таки случаются невероятные совпадения), а дождаться, получить флешку и, наконец, прочесть то, чем так восторгался Володарский.

Макс успел до обеда позвонить родителям и справиться об их самочувствии. Понятное дело, и отец, и мать находились в подавленном состоянии и готовились к похоронам. Макс пообещал заехать к ним завтра после работы, надеясь облегчить их горе и отвлечь от страшных мыслей.

На часах начало второго, от Снежаны ни слуху ни духу. Макс отключил рабочий телефон и отправился в кухню, чтобы соорудить себе ленч, но небольшой – ощущение сытости после плотного завтрака едва начало проходить. Однако до кухни не дошел, остановил звонок в дверь. Он развернулся и направился в прихожую, размышляя по пути, кто бы это мог быть? Не она ли? Заглянул в окуляр глазка. Она!

Макс распахнул дверь и чуть было не зажмурился от яркого света, источаемого белоснежным лицом в обрамлении огненных волос.

– Ты… – пролепетал он, глупо улыбаясь.

Снежана молча приблизилась и приникла к его губам своими. Они целовались прямо на пороге несколько минут, пока не услышали чьи-то шаги на лестнице. Макс затащил подругу в квартиру и запер дверь.

– Наконец-то, – прохрипел он, сжимая ее в объятиях, – как же я скучал…

– Я тоже.

Наслаждаясь его поцелуями и крепкими горячими руками, прижимаясь к нему всем телом, Снежана сквозь частые придыхания зашептала:

– Милый, прости… но я… я решила…

Макс продолжал целовать ей шею и расстегивать пуговицы на блузке.

– Я сделаю… это… – проговорила женщина.

Он слегка отстранился, посмотрел ей в глаза. В них читались вина и сожаление, но в то же время некий вызов, которым она утверждала свое право на собственную трактовку этического равновесия. В ее взгляде Макс прочел даже толику недоуменного возмущения, какое могло бы возникнуть у циркача на канате, которому предложили упасть налево или направо.

Он смотрел на Снежану долго и пристально, прямо в глаза, будто пытался прочесть что-то еще, проникнуть в ее мозг и покопаться в нейронах, а может, переставить их в другом порядке, чтобы она сменила свое решение и заявила совсем об ином.

Наконец Макс отпустил ее, но не отдалился. Сказал ровным голосом:

– Ладно, будь по-твоему.

Она с облегчением закрыла глаза и прильнула к нему, прижалась щекой к крепкому жилистому плечу.

– Когда? – спросил он, устроив подбородок на ее макушке.

– На днях. Тянуть нельзя.

– Угу…

– Макс, знаю, что нарушаю собственные правила, но просто не могу молчать, скажу: я тебя очень люблю, никогда никого так не любила, как тебя. Это правда! Но поступить с беременностью иначе просто не могу. Пожалуйста, пойми!

Он молчал.

– Пожалуйста…

– Да понимаю я все, понимаю, не дурак же, просто… Ладно, говорили уже, и не раз.

Она вздохнула, соглашаясь.

– Чем-то помочь? Денег, может?

– Не надо, я все сделаю сама. Это мой выбор, мое решение.

– Да, но это же наше общее…

– Нет, Макс, я сама. Прошу, так надо.

Вместо ответа он обхватил ее крепче, она подняла к нему лицо. Они вновь сомкнули губы в страстном поцелуе.

 

 

*   *   *

 

Бессонная ночь и долгий бурный секс сделали свое дело. Наступившее расслабление плавно перетекло в дремоту, и Макс незаметно для себя забылся сном, обвитый руками и ногами любимой женщины, укрытый одеялом из ее роскошных локонов. Он не помнил, сколько времени так пролежал, но скоро сквозь сон ощутил, как Снежана выскользнула из-под его плеча и на цыпочках удалилась в ванную. Он задремал вновь, но вздрогнул от неожиданного всхлипа. С трудом разлепив веки, повернул голову и обнаружил подругу, обмотанную полотенцем, возле письменного стола. В руках ее подрагивала красная папка, на лице застыло выражение ужаса, губы беззвучно шевелились.

– Господи… – прошептала она и медленно обернулась к Максу, встретила его напряженный взгляд.

 Он приподнялся на локте, хмуро бросил:

– Теперь ты знаешь все.

– Макс… – промолвила она, всматриваясь в его лицо широко распахнутыми глазами, – Макс, это… это все ты?!

Он помотал головой. Снежана вернулась к папке, прочла заголовок:

– «Зверское убийство четырех подростков в новосибирском детском доме-интернате». – Она бросила короткий взгляд на Макса и вернулась к статье, принялась читать вслух, выделяя ключевые фразы: – «Один из детей забит до смерти… у другого выколоты глаза и отсечены половые органы…» Боже! Так, вот еще: «У мальчика множественные ножевые ранения… последней жертве в гортань вставлен…» о господи… «вставлен паяльник, ребенок скончался от ожогов и внутренних разрывов тканей… Убийства произошли в один день. В совершении преступления подозревается один из обителей интерната, у которого, по словам директора, не раз возникали конфликты с каждым из погибших». Боже, Макс, что это?!

Он вскочил с кровати, прошагал к столу и выхватил из ее рук папку. Сердце застучало, в мыслях всколыхнулись образы из ночных кошмаров. Снежана не сводила с него блестящих глаз, смотрела так, будто, ждала, что он скажет: «Это фейк, но ведь прикольно, правда?» Но миг спустя в ее взгляде стало медленно проступать понимание, как на фотобумаге при проявлении возникает изображение.

– Это Никита, – коротко объяснил Макс, но мог бы этого не делать. Подруга молча покивала и тихо проговорила:

– Он спас тебя, да. Но сотворить такое… – Она помолчала, затем задумчиво добавила: – Хотя кто я, чтобы судить.

– Как мог, так и спас, – хмуро пробурчал Макс, завязывая тесемки. – По-другому не получилось.

Снежана приблизилась к любимому, обняла, прижала к себе. Он бросил папку в ящик стола и сомкнул руки вокруг ее талии.

– Но, наверное, лучше так, чем никак, – сказала она.

Макс молчал, вдыхая аромат ее кожи. Сердце замедляло ритм, спокойствие возвращало соматику в норму, и в мозгу звучала радостная мысль: «Я спасен, опасности больше нет, ужас исчез, больно уже не будет».

Они простояли в обнимку несколько минут, затем Снежана спросила:

– Как он отмазался?

Макс дернул плечами.

– Кто что докажет? Свидетелей не было, Никита не дурак.

– Божечки, через что тебе пришлось пройти!

– Все позади.

Снежана поцеловала его и отпустила, выскользнула из нежных объятий. Сбросив полотенце, принялась собирать раскиданную по комнате одежду. Некоторое время Макс наблюдал за тем, как она одевается, но вскоре не выдержал, шагнул к ней, однако женщина помотала головой и виновато улыбнулась, постучав указательным пальцем по запястью.

Счастье всегда конечно, все остальное может длиться сколько угодно.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: