Я – террорист

 

Современный радикальный роман

 

 

 

 

Олегу было ясно, что для дальнейших акций Саша совершенно непригоден. Темы возмездия они не касались во время их последнего разговора. И это хорошо. Если Саша вдруг заговорит об этом, Олег скажет, что всё, хватит, в дальнейшем он участия не принимает и считает это слишком опасным и ненужным. Достаточно и пяти трупов. Так он скажет. А делать придётся всё одному. Без достаточной информационной обеспеченности. С запредельным риском. Олег чувствовал себя выпущенной из ствола пулей, которую уже невозможно остановить.

 

– Толя! Толик! – Толик услышал за спиной женский голос и стук каблучков. Обернувшись, он увидел руководителя одной из организаций, которой он поставлял медикаменты. Подбежав к нему, она остановилась. Возбуждённое лицо, румянец на щеках, улыбка, немного растерянный взгляд.

– Здравствуйте. Слушаю Вас, – сказал Толик, немного озадаченный таким бурным вниманием к себе обычно спокойной и сдержанной женщины.

– Толик! – повторила она. – Надо же, как глупо! Что-то хотела тебе сказать и забыла!

– Рад Вас видеть!

– Я тоже. Очень! Но что же я хотела тебе сказать? – она покусывала губы. – Как неловко!

– Ничего. Вспомните, позвоните.

– Конечно. Ты извини.

– О чём Вы! Звоните!

– Обязательно.

Они попрощались, и Толик пошёл дальше. «Что это? – думал он. – Никогда такого за ней не замечал. Как странно! Какая нелепая ситуация. Она вела себя просто глупо. И мило. Ничего не понимаю». И тут его осенило. «Стоп! Неужели это закон притяжения?! Я просто притянул её! Вот это да! Невероятно! Нужно быть осторожней с этим». Весь день ему улыбались продавщицы в магазинах и прохожие.

 

И вот Олег в электричке. Он бледен и держится за левый бок. На одежде крови не видно. Молодец Андрюха, хорошо перевязал. Яркий свет в вагоне слепит и превращает тёмные окна в двоящие тонированные зеркала. Олег смотрит на своё осунувшееся лицо, его тошнит, перед глазами проходят отрывки киноленты.

Он в подъезде, ждёт. Вот шум внизу. Шаги. Вызван лифт. Он гулко движется вниз. Олег прижимается спиной к стене рядом с лифтом, закрывая спиной кнопку вызова. В его руке – заточка. Лифт поднимается, останавливается, замирает на секунду в тишине, затем медленно разъезжаются двери. Олег вжимается в стену. В поле зрения Олега сначала появляется правая рука со связкой ключей, затем колено и нос. Когда вслед за носом выдвигается лицо, и становится видным ухо, Олег бросается, целя заточкой в ямочку пониже кадыка. Но мужчина реагирует на движение, и делает уклон влево. Заточка вонзается в шею под челюстью. Выдернув заточку, Олег успевает заметить в неровном отверстии белый жир и тёмную глубину, прежде чем хлынет красный поток. Падая, мужчина зажимает левой рукой рану, а правой судорожно пытается вынуть из-за пояса пистолет. Он ударяется спиной о стену и сползает вниз. В его глазах ужас. Он смотрит на Олега. Олег пантерой бросается на пистолет. По ушам звонко ударяет звук выстрела и дыхание перехватывает. Но Олег уже навалился на руку с пистолетом, подмял её и превратил шею мужчины в дуршлаг. Всё происходит мгновенно. Олег отступает, и пытается дышать. Его руки красны, а из левого бока струится горячая кровь.

Вот он в другом подъезде, в другом доме, на последнем, техническом этаже. Темно и тихо. Олег весь в крови. Он теряет силы. Ему нужна помощь. Кому звонить? Нет, не Саше. И не Веронике. Кому? Кому? Кому? Скользкими непослушными пальцами Олег разворачивает фольгу, вынимает мобильный телефон и звонит Андрею Ильину. Через двадцать минут по лестнице неуверенно поднимается пухлый парень с пакетом. В пакете – перевязочные материалы, влажные салфетки, одежда и бутылка кока-колы. Перед уходом Андрей складывает грязную одежду в пакет и выливает бутылку колы на место, где сидел Олег.

Муторное укачивающее такси, вокзал, электричка. Андрей помогает Олегу устроиться и уходит. Странный парень. Похоже, он победил своих призраков.

Олег едет к Толику. С пересадками. Доедет ли? Хватит ли сил? Но ехать больше некуда. Некуда. Некуда. Некуда. Ну да, ну да, да-да, да-да, да-да, да-да…

Вот маленький Олег на балконе, ему года три. Или два. Он осторожно подходит к балконной решётке. Внизу тополь шевелит зелёными лопухами. Страшно. Высоко. Олегу кажется, что его затянет в щель внизу решётки, он упадёт с балкона и разобьётся. Он боится взяться за решётку и испуганно смотрит на залитый жёлтым летним солнцем двор, на детей, возящихся в песочнице, на сплющенных смешных людей. Сверху они кажутся маленькими и сплющенными. Видны только причёски, носы и туфли. Пахнет летом. Сверху точки птиц на голубом куполе. Вот он, мир, пугающий и манящий.

Яркий свет вагона. Слепит. Теперь снова темно. Темно. Темно. Темно. Где я? Где? Снова свет. Вдали. Я лечу. Наверное, я умираю. Господи, я умираю…. Умираю. Умираю. Зачем я жил? Зачем я жил? Зачем я жил? Господи, зачем я жил?!

 

Из дневника Олега Иванова: «Обычная человеческая нормальность является сегодня чем-то исключительным».

 

Принимая душ перед сном, Толик направил упругие струйки себе в лицо. Тёплая вода струилась по его телу, забирая все сомнения и даря ласковую радость. Толик вспомнил это ощущение. Когда-то давно, выйдя на улицу летним утром, он, мальчишка в коротеньких шортиках, зажмурился от яркого солнца, закрыл глаза и ощутил тёплые лучи на своих прозрачно-красных веках, на лице, на голых руках и ногах. Он подумал тогда, что солнце – это любовь, что мир – это любовь, что всё – это любовь. Как странно! И как хорошо! Только в детстве это ощущение было во сто крат сильнее. И реальнее, что ли.

Толик вспомнил нелепую встречу на улице и улыбнулся. «Я хочу, – подумал он, – чтобы у меня и у всех моих близких всё было идеально, чтобы они были здоровы и счастливы, чтобы прожили долгие полноценные жизни». Перед мысленным взором Толика вдруг возник Олег. Он имел печальный вид. «Я хочу, чтобы у Олега всё было идеально. Чтобы он был здоров, чтобы его жизнь была полна смысла и гармонии. Я верю, что это у меня и у него уже есть. Я принимаю это положение вещей. И я безмерно счастлив оттого, что всё обстоит именно так!»

 

– Послушай, Вероника! – говорила Алина с озадаченным видом. – Я сама ничего не понимаю, но Андрей просил меня передать, что он встретил Олега на улице и тот сказал ему, что срочно уезжает в длительную командировку. Он уже уехал.

– Кто уехал? – не поняла Вероника.

– Олег уехал. И когда вернётся, неизвестно. Он тебе ничего не говорил?

– Нет.

– Вот я и думаю, какая-то ерунда. Через Андрея сообщить тебе, что уезжает. Бред!

Вероника молчала. В её глазах застыла тревога.

– Может, он бросить тебя решил? – предположила Алина.

– Не знаю.

– Так глупо!

Вероника набрала номер Олега. Женщина-робот бесстрастно сообщила, что абонент находится вне зоны действия сети.

– Нет, – сказала Вероника решительно. Олег не мог так поступить. Что-то случилось! Мне нужно поговорить с Андреем!

 

– Андрей, мы знаем, что ты врёшь! – с порога заявила Алина.

– Откуда?! – опешил Андрей.

– Говори правду!

– Я всё уже сказал!

Вероника молча изучала Андрея.

– Что сказал? – продолжала допрос Алина.

– Что Олег уехал в командировку. Он сказал мне, что ему нужно срочно уехать, когда мы с ним случайно встретились на улице. И просил меня передать это Веронике. Всё!

– Почему он сам не сказал Веронике?

– Он не мог.

– Почему?

– Ему нужно было срочно, очень срочно нужно было уехать.

– Тогда почему не позвонил?

Андрей шумно вздохнул.

– Я не знаю. Не знаю, – он развел руками.

– Может, он решил бросить Веронику?

– Нет! Точно нет!

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– Но как ты можешь знать?

– Отстаньте от меня! Ничего я не знаю!

– Всё ясно! – заключила Алина. – Он врёт! И что-то от нас скрывает!

 

Олег очнулся от прикосновения чего-то тёплого к своим губам и от пряного горьковатого вкуса. Открыв глаза, он увидел лицо бородатого старика в толстых очках, который пытался его поить. Олег сжал губы.

– Ну вот, очнулся! Молодец! – обрадовался старик и поставил чашку на табуретку, стоявшую рядом с кроватью. Олег стал осматриваться, пытаясь понять, где он оказался. Железная кровать, бело выбеленные стены, часы с кукушкой, занавески на окне, а за ними – цветущая яблоня.

– Кто Вы? – спросил Олег.

– Не узнал меня? Хм. А мы знакомы, – и внезапно вспомнив, добавил. – Пуля у тебя под кожей на спине застряла. Наш фельдшер её извлёк. Но ты не беспокойся. Он – свой человек.

– Я не помню Вас.

– В поезде мы как-то ехали с тобой. Девочка там ещё была.

– Да, да… Припоминаю. Вы про историю Церкви рассказывали. Но не могу вспомнить, как Вас зовут.

– Александр Иванович.

Олег устал от разговора, замолчал и закрыл глаза.

– Травку допей. Поможет тебе. – Александр Иванович снова поднес к губам Олега фарфоровую чашку.

Олег выпил и опустил голову на подушку.

– Почему? – спросил Олег.

– Что «почему»?

– Почему Вы помогаете мне?

– Потому что ты – хороший человек.

– Откуда Вы знаете?

– Я вижу. Я чувствую. – И переводя разговор на другую тему, добавил. – Я в электричке заметил тебя. Я в том же вагоне ехал. Когда ты потерял сознание, я пытался привести тебя в чувства, но потом решил снять с поезда и забрать к себе. В гости. Погостишь, поправишься и поедешь дальше.

– Спасибо.

– И тебя спаси Бог! Отдыхай! Я скоро поесть принесу.

 

– Хорошо, я скажу вам, – сдался Андрей.

– Ну!

– Олег не в командировке.

– Мы так и знали! – переглянулись девушки. – Где он?

Андрей шумно вздохнул, опустил глаза и несколько раз в нерешительности из стороны в сторону качнул головой.

– Он… Он….

– Ну! Говори!

– Он в надёжном месте. Он подрался, был ранен, – обе девушки вскинули на Андрея свои глаза. – Легко ранен! В общем, побили его слегка, если можно так сказать.

– И что? Почему он скрывается? – спросила Алина.

– Как именно ранен? Что с ним? – почти одновременно с Алиной спросила Вероника.

– Как ранен? Да так, – махнул рукой Андрей, – ерунда. Синяки, ушибы. Ничего страшного. Ему нужно выждать, пока всё уляжется. И всё. Тогда он сам появится. Нужно просто подождать. Да, – он пожал плечами, глядя по очереди на девушек, – подождать!

 

«Как несправедливо устроена жизнь! – размышлял Алексей вечером, сидя на шишковатом диване перед чёрно-белым телевизором. Он сварил себе суп на два дня и поужинал. Хотя его бесцветные глаза смотрели в экран, видел он совсем другое. – Я отлично учился в школе, в институте. Я хотел и хочу работать. Я хочу приносить пользу обществу. Я честно делаю своё дело. Я стараюсь донести до студентов всё, что известно психологической науке на текущий момент. Я выкладываюсь весь! После рабочего дня у меня хватает сил только зайти в магазин, приготовить еду и лечь на диван. И что? Моя работа едва кормит меня. Зарплаты мне хватает только на аренду квартиры, продукты и проезд на общественном транспорте. На такси у меня денег нет. Никогда. Если я покупаю бутылку вина, я должен купить меньше мяса. Я нищ! И с каждым днём я всё больше похожу на нищего. Моя одежда заношена. Мне стыдно перед студентами».

Из телевизора сообщили, что инфляция за прошлый месяц составила один процент.

«Враньё! Масло и творог подорожали отнюдь не на один процент, а процентов на семь. И другие продукты тоже. Я стал беднее на эти семь процентов! Я нищ! И у меня нет никакой перспективы. Я никогда не накоплю на квартиру. У меня никогда не будет машины. Всю жизнь я буду преподавать студентам психологию, буду считать копейки, состарюсь на этой работе, и умру в одиночестве. Может быть, мой труд никому не нужен? Да нет, нужен, это я твёрдо знаю. Так в чём же дело? Почему на зарплату в России можно быть только нищим?»

 

Из дневника Олега Иванова: «Чем глубже я разочаровываюсь в человечестве, тем больше восхищаюсь отдельными людьми, сохранившими человеческое достоинство».