Банный день

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за апрель 2022 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Он подходил к спящему дому далеко за полночь, и освещённых окон было немного. Артём поёжился и посмотрел машинально на окно своей кухни, оно светилось. Странно, неужели забыл выключить свет? Очень хотелось есть и спать после авральной вечерней работы. Глаза резало сухостью от недосыпа, а во рту в предвкушении пищи стояла слюна. А ещё этот лифт, будь он неладен, застрял на верхнем этаже, и море ему по колено. Ну вот, наконец-то тронулся. Дверь открылась, и из него вышла пожилая женщина с нависшим капюшоном. Глядя прямо перед собой, она, не обращая внимания на стоящего перед ней Артёма и задев его за плечо, прошла на спуск к лестнице.

Тёма зашёл в лифт и хотел было нажать на тринадцатый этаж, но услышал шум хлопнувшей подъездной двери и крик: «Подождите, молодой человек!». Он подождал. На свет вышла соседка Зинка из нижней квартиры.

– А, это ты, привет, Тём.

– Привет, Зин.

– Что-то Иван Никодимыч со своей собачкой поздно вышел гулять.

– Какой Иван Никодимыч?

– Нажимай давай. Ну, Никодимыч, из семьдесят второй.

– Хм…

Тёма нажал кнопку. «Какой Никодимыч? А, наверное, сутулый старикан с вечно тявкающей болонкой. Причём тут Никодимыч, ведь это бабка незнакомая прошла? Ладно, хрен с ним, Никодимычем. Жрать хочется. Что у меня там? Так, котлеты разогрею, сэндвич вчерашний…» Дверь открылась на Зинкином этаже. «Пока, Зин! Так, нажимаю на тринадцатый, свой. Вот блин, кнопка не работает как назло. Жму уже пятый раз! Почему это со мной? Ладно, пешком дойду». Он уже сделал движение в сторону площадки лифтового холла, как дверь стала закрываться. «Вот и славно, мой родной. Ну, давай», – подбадривал он лифт и в нетерпении переминался с ноги на ногу. Кнопки показывали одиннадцатый этаж, двенадцатый и вдруг… стоп. Лифт остановился. Артём, в меру страдающий клаустрофобией, тоскливо заныл, как его первый питбуль, когда тому отдавили лапу. Он нажал на кнопку вызова диспетчера.

– Аллё, – сказал скрипучий женский голос. – Чё на кнопки нажимаешь, мудила, сейчас тронешься. Терпежу нет, что ли? Разъездились тут разные охламоны, дома им не сидится! Вот ходют по ночам и ходют!

– Эй, это вы со мной говорите? – опешив, спросил Тёма.

– Нет, это я по ночам катаюсь и о котлетках мечтаю. Фантомов моих с ног тоже я сбиваю. Жалуются тут на тебя!

– Кк… каких фантомов? Не понял?

– Ладно, езжай уж.

Погас свет. Потом зажёгся, поморгал немного, и лифт тронулся. Он проехал тринадцатый этаж, четырнадцатый, последний… и стоявший в шоке Тёма считал про себя: «Двадцать второй… двадцать пятый… сорок восьмой…» Потеряв счёт, он схватился за голову и опять нажал на кнопку.

– Потерпи малёк, сейчас приедешь, – сказал знакомый скрипучий голос.

Действительно, лифт остановился, дверь долгожданно открылась. Перед ним была тёмная, слабо освещённая площадка лифтового холла. Справа и слева тянулись межквартирные коридоры, выкрашенные тёмной краской и освещённые тусклыми аварийными лампочками в конце каждого из них. Он машинально пошёл по направлению к своей квартире. «Так, интересно, какой этаж?» В дальнем конце коридора была единственная дверь, расположение которой походило на его квартиру, только немного дальше. Перед ней красовалась надпись, коряво отбитая белой краской по трафарету: «Приём грязного белья». Он открыл дверь и узнал свою квартиру. Точнее, не совсем свою. Во мраке квартиры он увидел чуть приоткрытую дальнюю дверь своей спальни. В самой квартире была та же обстановка, когда он жил здесь с родителями, до того времени, пока они не переехали на дачу. Вот старая чеканка отца, отблеском выступающих граней встретившая его в коридоре. Потом он увидел в приоткрытую дверь свой старый диван, который достался ему в наследство от родителей. В просвет двери он отчётливо увидел освещённую ногу в старых сандалиях и пижамной брючине. Отворив дверь, он увидел старуху в мужской пижаме. Лицо её и шея были укутаны в пуховый платок. Она выразительно посмотрела на него:

– Ну что, пришёл, родимый? – спросила она глухим голосом, в котором он узнал диспетчера.

– Вы кто?

– Банщица я, Раиса. Вот, бельишко постирываю, людишек полоскаю… Ну, то есть, мою. Хи-хи. Не обращайте внимания, это у меня нервное. Смешливая я по природе. Вы бельишко принесли?

– Да я и не собирался мыться. Так, зашёл вот…

«Бред какой-то, – думал он, – это сон. Я сплю. Или под кайфом. Или вообще, того... коньки отбросил».

– Не стесняйся, садись, – невозмутимо произнесла она и зашаркала из спальни, – я тебе сейчас банные принадлежности принесу. Мыло там, то да сё… Ты не обижайся, что я тебя мудаком назвала. Поначалу все, кто сюда приходят, не понимают того, что они мудаки. Да… Помыться тебе надо, помыться.

Она вышла, оставив перед ним колеблющуюся свечу. Он посмотрел в глубь комнаты, и вдруг на него из играющего тенями угла выплыла чья-то тень. Потом она сжалась в комок, и из этого комка начали быстро формироваться руки, голова, плечи. Сверкнули белки глаз, и на него уставилось лицо. Он протянул к нему руку. Это было его лицо, только мальчишеское. Он сидел на своём старом детском стуле, а напротив, на диване, сидел мальчишка и, хлопая глазами, смотрел на него.

– Тебя нашла Зина в лифте. Ты был без сознания, – тихо сказал он. – Я знаю, как тебе сейчас трудно. Ты должен понять, что если ты сейчас не помоешься, ты выйдешь в коридор обратно и уйдёшь… грязным.

– Что значит помыться? – спросил Тёма.

– Не знаю. У всех это по-разному. Просто сейчас старайся не врать себе, иначе… Иначе тебе будет плохо. Вот смотри, я – это ты, только чистый. Вспомни всё. Вспомни, как в детстве ты соврал первый раз. Помнишь мать? Она спросила, почему ты не вернул ей сдачу, когда послала тебя в магазин, а ты ответил, что кассирша недосчитала. Потом ты соврал Маринке на первом курсе, что женишься. А врать девчонке нехорошо, особенно когда она тебя любит. И так пошло… Ведь когда человек врёт, он надевает на себя оковы страха. Они тяжки, эти оковы. Они вдавливают человека в грязь. А сейчас ты врёшь самому себе, что ты финансовый аналитик. Торчишь до поздней ночи на работе, думаешь побольше денег заработать. А картины свои помнишь? Помнишь, как ты радовался каждому мазку, запаху краски? Маринка очень любила твои работы… и тебя, дурака. А сейчас она одна с матерью больной. Никто им не помогает, Маринка пашет с утра до ночи, матери на лекарство зарабатывает. Она до сих пор тебя ждёт, не замужем.

Дверь приоткрылась, и вошла старуха. Только сейчас она была другая. На её голове торжественно возвышался кокошник, русский сарафан до пола и заплетённая коса говорили о том, что сейчас начнётся торжественная процедура. Она докуривала сигарету.

– Ну что, голубчики, наворковались? Вставай, пошли, всё готово. – Она подмигнула Тёме и рукой показала на... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2022 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: