HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Дмитрий Аникин

Русский бунт

Обсудить

Цикл стихотворений

 

Купить в журнале за март 2020 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за март 2020 года

 

На чтение потребуется полчаса | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 7.03.2020
Иллюстрация. Название: «Русский бунт». Автор: Григорий Гукасов. Источник: https://www.ivory-art.com/gukasov-grigorij

* * *

 

 

 

            1

 

Скоморохи – ребята молодые,

а умно выговаривать умеют,

тары-бары там всякие, а ясно,

что о Боге они, о царской власти.

 

А не только голь слушает, смеётся,

а начальник вон давится, краснеет –

он, мучитель-то, не глупей народа,

больше нашего знает всякой правды.

 

 

            2

 

А при дворе моего отца псари были важные,

а похаживали псари в собольих шапочках,

а помахивали псари со свинчаткой плёточкой,

а и не делись никуда, все счётом туточки.

 

А я прикажу молодцам-псарям добро творить,

а я прикажу удалым дельцам собак кормить,

а натравить свору лютую в белом бешенстве

на большого боярина, на врага царского.

 

 

            3

 

Мать моя родимая,

омочи глаза,

к Богу невредимая

упадёт слеза.

 

Быстрой кровью прыскали

раны от ножа;

со следа кто рыскали,

добивать спеша,

 

сбились – Русь просторная

сберегла себе

воронёнка чёрного

на потех судьбе.

 

 

            *   *   *

 

Страшная, падучая,

смертная болезнь

вдоволь тело мучила –

а возьми исчезнь.

 

Все с меня глубокие

раны прочь сошли,

смертные, жестокие –

сгинули в земли.

 

Кличкою залатанной

обзовусь – моё

тайно имя, спрятано

в святцах, как ничьё.

 

Только люди божии –

вор да пилигрим –

знают, перехожие,

кто прибился к ним.

 

 

            *   *   *

 

Будет время малое,

да лихое страсть –

мне Господь пожалует

над Россией власть.

 

Будешь, самозваная,

милая страна,

скатерть самобраная

зелена вина.

 

 

            *   *   *

 

Запируем-пьянствуем,

растревожим глушь

русского пространства и

русских квёлых душ.

 

Недолго куражиться

праздником, игрой –

всем Россия скажется

суровой и злой.

 

 

            4

 

Звон колокольный, и бежит народ

на площадь, там затопчут все следы.

А тело что – примет в нём бывшей жизни

не сохранит.

            И рассуждай теперь:

царевич – нет, слуга, и непохожий.

Кто мог узнать, те – вон они, лежат

растерзаны. Сличай теперь доносы

заведомых врунов и дураков,

но преданных.

            Он покидает Углич,

становится разбойником, монахом,

крестьянином и воином, святым,

живым и мёртвым.

            Это всё и есть

народ. Так некий бес себе меняет

личины.

            В каждом мимо проходящем

мерещится он: то купец заморский

по-русски говорит не как чужак,

то слишком лихо сабелькой махает

стрелец – откуда в этом немужичьем

искусстве мастерство такое, а? –

то некий черноризец рассуждает

как о своей – политике московской.

 

 

            5

 

И долго будет он гадать:

который? тот, не тот?

Живой ли, мёртвый лёг лежать

у городских ворот?

 

Как страшно на чужом сидеть

на месте-высоте,

в тоскливую тьму-даль глядеть,

тревожных ждать вестей!

 

 

            *   *   *

 

А там, на Западе, пуста

и суетлива мысль

вздувает чёрту паруса,

чтоб чёрные неслись

 

в извивах молний тучи – к нам.

И что они несут?

Погибель Родине! Царям

суровый, правый суд.

 

 

            6

 

Хитрой отецкой науке

по письменам Книги Царств

выучился – сколько муки

выдумал, сколько коварств.

 

В долгой тюрьме кандалами

были молитва и пост –

пали, проржавели сами,

изгрызла вещая злость!

 

Я очутился далёко,

пёсьи вокруг языки;

нужен всем гость одинокий –

ластятся, щерят клыки.

 

Что им искать с езуитской

логикой против моих

мыслей и веры российской,

вещих снов и золотых?

 

 

            7. Колобок

 

У меня у бедного

плоть – платить долги,

гроша нету медного,

лаптя для ноги.

 

По сусекам метено

пыли и зерна;

некая отметина

на судьбу дана.

 

По дорогам хожено,

кочено путей,

столько растревожено

голодом зверей.

 

 

            *   *   *

 

Я верчусь – мне угол где,

луза для шара?

Я по синей Вологде

прокатил вчера.

 

Я по Туле праздничной,

пряничной, резной

скакивал, проказничал,

всех дразнил собой.

 

По Рязани-городу

косопузый сброд

гнал, задравши бороду,

меня взад-вперед.

 

Круг-дорожка стелется,

скок через межу –

сказками бездельными

всех заворожу.

 

 

            *   *   *

 

Приняла мила дружка

стольная Москва,

схарчила голубчика

с одного зевка.

 

 

            8

 

Хор (на разные голоса)

Ох и здорово ты шутил,

крутил,

вертел,

пел,

брат мой, большой брательник,

на сопели сопельник,

на ветрах мельник,

в трудах бездельник.

 

Научи меня своему мастерству,

многому ведовству,

почти колдовству,

научи,

как жизнь прошутить,

как полячку расшевелить,

как мать-Москву пропить.

 

А умирать придётся – я так же хочу,

как жил дураком,

лететь с ветерком!

Кто сказал, что не могут летать

скоморох и тать!

 

Солнцу на закат

отправит кат.

 

 

            9

 

Снова я смерть стряхнул с себя,

чёрную тень сбил,

голый-босый ушёл

от мученической Москвы,

от изменнической Литвы,

и краля моя со мной.

 

А в первом походе со мною был

всяческий беспокойный сброд,

а в Тушине вообще хорошо –

чистый бестиарий,

отверженный род,

изъязвлённый как нельзя ещё.

 

Значит, Бог помогает,

раз с этим войском

ещё раз сшучу с Россией –

будет мать помнить

сынка своего, выблядка

царских кровей ярых.

 

 

            10

 

А не так-то полымя

просто загасить –

в Тушине весёлыми

ночки могут быть.

 

Ночки, утры ранния,

все в чаду, в дыму.

Тот ли я? В тумане я?

Мёртвый? Не пойму.

 

 

            11

 

А людей не хуже мы сыграем

свадьбу – пир горой братве, народу,

здравицы такие возглашаем,

будто, правда, предстоят нам годы.

 

Кто в дверях

в рост возник?

Белый лях?

Рус мужик?

 

Лей ещё, ещё, венгерским током

сердце заливай! А было страшно,

а сбежала из Москвы жестокой

русская царица, отсмеявшись.

 

Командор,

камень-гость,

своруй, вор,

плоть и кость!

 

Ты – воскресший мой, любимый, мнимый –

в первый раз – заглазно, нынче – очно.

Себе облик подбирает имя

непохожий, некрасивый, срочный.

 

Юрк со мной

люб в постель –

мёртвый муж

жив отсель.

 

 

            12

 

Я воскресну в Тушине,

на Урале то ж,

я от Волги-матушки

пущу к росту грош

 

жребия, орляночки,

русской гон судьбе –

стонет персияночка

посреди зыбей.

 

 

            *   *   *

 

Там, где поднимаются

черни к топору, –

тень моя шатается,

весь я не умру.

 

Где костры горючие –

самопал – горят,

там мою везучую

суть они творят.

 

Где под ветром-голодом

клонится народ,

там червонным золотом

мне мостят приход.

 

 

            *   *   *

 

Сколько бы ни резали,

делали со мной

пулями, железами,

петелькой тугой –

 

косточки оденутся

плотью нов-новей,

перекинусь обликом

с малым из людей.

 

 

            *   *   *

 

Вечный Жид бессмертие

мыкает своё,

чёрное усердие

по Руси святой.

 

С каждым годом более

поддаётся Русь –

будет мне раздолие,

навсегда вернусь.

 

 

            13

 

Хор (на разные голоса)

Вора-ворона скогтили свои,

убили свои,

а душа его в воренке-вороненке

очнулась,

нагая над землёю,

нагая над родною

метнулась.

 

А душу не удержать –

будет над Русью летать,

Бога смущать,

плакать, роптать.

 

А её, душу, резали уже в Угличе,

а её в Москве на воротах вешали,

а её палачи рвали,

а её костры сожигали,

а ей, черенькой,

хоть бы хны –

живёхонька,

облетела она полстраны,

всё охала.

 

 

            *   *   *

 

Мертва Русь – болото тёплое, топкое,

мертва Русь – ветры дуют, вихри в ней беспрепятственно,

мертва Русь – мороз идёт, кость ломает, плоть костенит,

мертва Русь – что ль, оживит её душа моя блудная?

 

 

            14

 

И прокляли меня,

и нарекли святым,

молитесь, стон стеня,

ругательски кляня, –

я есть, как был, один.

 

На тридевять судеб

хватило б жизни мне –

отеческий есть хлеб,

изгнаннический герб

таская на спине.

 

И сколько дни мои –

лжи, только верь словам

о райском бытии,

в розы́скном житии

по всем моим следам.

 

 

            15

 

В многовластье нет ни блага,

ни какого даже смысла;

нет страны – то есть в полшаге

от тьмы родина повисла;

 

но нашлись такие люди,

к бедам тёмным присмотрелись

да на месте – будь что будет –

как законные уселись.

 

 

            16. Маринкина башня

 

Я сорокой обернусь,

полечу-спешу домой,

где я смерти не боюсь,

где престол мой золотой.

 

Проклята будь, чёрна Русь,

яма-чёртова-постель!

Даже тенью не вернусь,

улетевшая отсель,

 

уцелевшая в смертях,

в скудном голоде едва –

Уголино на костях,

мать-Гекуба, двум вдова.

 

 

            17

 

Будь проклята страна, призвавшая меня,

будь проклята!

Пусть тьма, и хлад, и глад одни тебя хранят,

враг хохотом

 

заходится, разбой поставит трон –

поклонишься,

на тысячи смертей, на тысячи сторон

разломишься.

 

Законного царя – уж я-то знаю, я

всё видела –

убила мать-страна, иудина змея –

твои дела…

 

 

            18. Скоморохи

 

А гонял нас поп,

протопоп – хлоп-хлоп –

мах дубиной,

хрясть осиной,

посинели наши спины.

 

По сусалам – ам! –

мажьте калом нам –

мы расскажем,

мы покажем,

тебя и себя уважим.

 

На Москве златой

сидел царь младой,

славно правил,

тихо да́вил,

жива места не оставил.

 

Протопоп умён,

упрям, не учён,

заморочил

царю очи,

только ненадолго очень.

 

Царь и в ус не дул,

а упрямцев гнул –

дунул, плюнул,

щепоть сунул,

загнал в самый дальний угол.

 

Ты рычи теперь,

будто дикий зверь;

ты кривляйся,

избавляйся

от гордыни, будто кайся.

 

Потешать народ

теперь чей черёд?

Поп на казни,

при соблазне

нам не родственничек разве?

 

Скоморох и поп

задружились чтоб,

нужно время –

гинет племя!

Пропадать нам всем со всеми.

 

 

            19

 

Так вера пропадает. Наша вера

в руках пройдох, никонианской своры,

и нет креста на них. Щепотью разве

творят такое?

 

 

            20

 

Топим баню, жжём тела

Богу вышню для тепла.

 

Со святой Руси дымок

небу белому сладо́к.

 

 

            *   *   *

 

Фимиам не фимиам,

а гореть, как свечкам, нам.

 

Перед тёмною доской,

под иконой золотой.

 

 

            21

 

Угрюмый пастырь, смеха враг

со всех сторон себе беду

сзывает, кличет, каждый шаг

его во тьме, в сплошном аду.

 

А если где увидит свет –

так это гарь дымком чадит.

Жестоковыйный поп в ответ –

кому? – не Богу ль предстоит?

 

 

            22

 

Православный Савонарола,

государев ругатель,

правды ненужной радетель,

первый российский писатель.

 

Ему –

против рожна переть,

посмеяние терпеть,

позорную принять смерть,

многим смутить сердца,

оставить в наследство братии

не́навистный склад ума.

 

Совести возмутитель,

нетрепетный вероучитель,

насмешливый созерцатель

собственного страданья.

 

 

            23

 

Старины голубое свечение,

и святое, и жалкое прошлое,

полоумное, тихое пение,

умиранье, томление тошное.

 

Прогорают дощечки сосновые,

плачут смертною чёрной смолою,

легко нас одеянья тесовые

обовьют огневой пеленою.

 

И не больно вам – вольная, нежная

примет смерть себе детушек, первенцев,

от греха успевающих беженцев,

по лесам воскресающих керженцев.

Русь лежит – поле-море безбрежное,

пух-перина, даль пепельно-снежная.

 

 

            24

 

А надо ли было наполнять новым вином

наш старый,

наш драный,

наш грешный мех,

надо ли было тормошить ошибки правотой своею бессмысленной?

Стояла бы, как была,

как времени волна намела,

церковь.

 

В бессмысленности действий

была их почти что святость.

 

 

            25. Скоморохи

 

Русь жги,

плесни

керосинчику!

Лучше с Питера начни,

с бед зачинщика.

 

Есть на Неве

водицы две:

перва тихая течёт,

размывает гранит,

а вторая вспять идёт,

наводненье водни́т.

 

Теки, вода,

беги, беда, –

смой святой Руси позор

немецкий,

отомсти за наш разор

стрелецкий.

 

Был царский сын

за нас, за нас,

сороковин

его сейчас –

срок, память пьём,

ливмя лиём.

 

Алексеюшка, господин хорош,

про́пал не за грош,

за понюшечку,

любу-душечку,

за простой народ,

теперь наш черёд.

 

 

            26

 

Ставим город на Неве широкой,

кости русские все в дело, в дело,

замостим дороги светлоокой

славе к нам, в чухонские пределы.

 

 

            27

 

Скрипят верёвки, брусья,

колода солона,

висит над вечной Русью,

качается вина.

 

 

            *   *   *

 

Военными судами

осуждена страна,

стрелецкими главами

глядит Кремля стена.

 

 

            *   *   *

 

И сколько вражьей силы

в народе – выжигай,

Россия, язвы, килы,

спасай себя, спасай!

 

 

            *   *   *

 

Коса по полю ходит,

и там, где пыль взметёт,

сорняк озимый всходит,

горь-яровой цветёт.

 

            *   *   *

 

Под ве́трами шатаясь,

стоит-дрожит страна,

то за пеньку хватаясь,

то за топор она.

 

 

            28

 

А кто я такой? Я – Петрушка,

охальник и побирушка.

 

Умнейший из нашей своры,

хвать-похвать –

как воровать,

так на руку скорый.

 

Песни распевать голосый,

гундеть длинный носом.

 

В питье питейном

питух первостатейный,

заливаю портвейном

весь вид шутейный.

 

 

            29

 

Хоть сам я тише воды, травы,

но подвиги мои таковы:

 

цыгана зашиб дубиной –

так он был скотина скотиной.

Поехал я на лошадке,

да оказался падкий.

Доктор меня лечил,

за что он сам опочил.

Сватался я к девице –

не успела она удивиться.

 

И за что не любят меня в народе,

которому я свой навроде?

 

 

            30

 

И вот он – с пустой головой

появляется городовой.

 

Этот может за ушко

да на солнышко,

этот может посечь

за жест и за речь,

этот может в тюрьму

увлечь за вывих в уму,

этот может казнить

и не станет шутить.

 

Весь в медалях, заслужен, хмур,

а перед ним бедокур!

Кур,

кур,

кур!

 

 

            31

 

Городовой

Ах ты такой-сякой,

поклонись головой,

скажи здрасте

законной и сильной власти!

 

Петрушка

Здравствуй, мил-господин,

блядин сын!

Здравствуй, полицейский,

страм расейский!

 

Городовой

Поздоровайся с уважением,

с этаким, знаешь ли, унижением.

 

Петрушка

Здравствуй, городовой –

х.. пудовой!

Здравствуй, участковый –

х.. семьвершковый!

 

Городовой

То-то же.

 

 

            32

 

Хор (на разные голоса)

Заморочил народ,

хитрец и урод!

 

Оттого мы и нищие,

что ходят тут лишние.

И сами наш хлеб едят,

и кормят своих пострелят.

А нашим-то голодно,

а нашим-то холодно!

 

Просим начальника:

оборони от охальника.

 

Девок всех перепортил –

у, гадина! –

у меня

от него

там, где не надо, –

вот –

ссадина.

 

Богатый, он дерёт с бедного

до гроша последнего.

 

Карточками-картиночками мах да мах –

он в прибылях,

а мы на бобах.

Он, значит, шути,

а мы плати!

Он рассказывай –

мы кошель развязывай.

 

А для большего он канальства

возмущает народ против начальства.

 

Нам государство теперь смех один:

царь-государь, знаем, проглотил аршин –

матушка-царица

длины страшится!

Министры –

воровать быстры!

Генералы –

умом малы!

И как нам в такой тревоге

платить подати и налоги?

 

Прекрати его лицедейство,

ваше полицейство!

 

Примерно его накажи

за наши за мятежи,

справедливости нам покажи:

разложи его на досточке,

пощекочи кнутом косточки.

 

 

            33

 

Заарестовали меня,

спелеленали меня –

то ли скорбный дом,

а то ли казённый дом.

 

Сидеть в четырёх стенах –

тоска, что увы и ах!

А поутру, говорят,

так казнью меня казнят.

 

 

            34

 

Кто-нибудь прорыл бы подкоп,

я в него целиком ныр чтоб;

кто-нибудь расшатал бы стену,

сотворил государственную измену;

кто-нибудь подпилил бы решётки

для меня, для сиротки.

 

 

            35

 

Ходит чорт, круги накручивает,

правду божию вышучивает;

ходит чорт вокруг большой тюрьмы

беспокоить в ней, смущать умы;

ходит чорт, сипит, посвистывает,

бьёт кнутом, пуляет выстрелами;

ходит чорт, меня поманивает,

ключики чёрны позванивают;

ходит чорт, ждёт – позову его,

дверь откроет – или ну его?

 

 

            36

 

Душу требуют – мол, продай!

А я чего? На, забирай.

Выведи только меня на свободу,

а там я не прохожу-прогуляю и года.

Всю отдам

на потеху вам.

 

По рукам ударить, типа пожать –

так сквозь решётку не пропихать!

Кровью писать – так почерк плох,

вслух клясться – язык отсох.

Так верь,

отворяй дверь.

 

 

            37

 

А я сам породы тёмной – что с меня

возьмёт на семи киселях родня?

Обманулись оплатой,

обмахнулись лопатой.

Черти первостатейные

душу мою шутейную

не получили за свою услугу;

сам я канул, как в топь-калугу,

в пространства Руси святой –

чорт стоит один, как дурак какой…

 

 

            38

 

Горбатый нос, нерусский вид –

кого обманывают тут?

Кривляется, дурачит жид –

его Петрушкою зовут.

 

Его имён не перечесть

и видов – чисто легион;

из-под рубахи видно шерсть,

копытцем – цок! – пристукнет он.

 

Его закрыли, Пётр-кузнец

стальные цепи, млад, сковал –

теперь охальнику конец,

довольно тут пошаловал.

 

Окончился его урок,

поутру казнь – тогда вздохнём

свободно, в ведренный денёк

шута смурного помянём.

 

 

            *   *   *

 

Кто не умел заговорить,

заклясть цепей? Кто упустил

того, кто вон пошёл шутить,

ещё набрался тёмных сил?

 

Теперь не попадётся в сеть:

сквозь ячеи, как угорь, шасть.

И сколько над собой терпеть

его насмешку, ум и власть?

 

 

            39

 

А батюшка

как умирал,

так завещал любить

простого паренька,

Иванушку,

кудрявую головушку!

Под венец с ним сходить,

детей мал мала родить;

а я клялась, я не думала…

 

А сердце девичье что –

комок глупенький;

засмотрелась на площади

на балаган,

на представление,

вышла из воли отцовской,

не поняла,

как полюбила, изныла,

как всё отдала.

 

А голубчик мой Петрушенька

носаст, хром, горбат,

а смотрит на меня свысока,

с презрением.

А я ему золото отцовское,

я ему со стен образа,

а он ходит кряхтит, посвистывает,

даёт раза,

а он другим девчонкам

юбчонки

вскидывает.

 

А верна я ему верностью последней,

Петрушеньке моему;

мне хоть в гроб ложись, хоть в тюрьму иди –

расступись, народ!

Не оставлю в беде и в счастье –

одна на двоих, ной, плоть!

Тебе от меня, мой любый,

не спастись –

спасу!

 

 

            40

 

Ходит по России вольной,

наживающий добро

белый царь, он – вор не пойман,

не подвешен за ребро.

 

Воздвигаются хоромы,

агромадные дворцы –

их кругом обходит хро́мый,

давит землю, мнёт торцы.

 

На приморские забавы,

самый город Петербург

из сибирской Пётр державы

смотрит, царственен и хмур.

 

Ходит царь, тулуп накинет,

и повсюду, где пройдёт,

погорелый остов стынет,

труп вороньей свадьбы ждёт.

 

За царём лихая свита:

хлад и глад, потоп и мор,

их одежда ветром шита,

не по-русски разговор.

 

Бродит царственный голштинец,

ненавистную страну

предлагает, как гостинец,

угощает сатану.

 

 

            41

 

Всех сужу я судом своим,

жестоко сужу Россию:

предала меня, государыня,

ради воли своей, дела подлого,

предала меня, дурачком ославила,

обвела меня – вокруг горла нож.

 

Хор

Всё было, было!

 

Весь сор страны сгребаю, собираю:

отщепенцы и проходимцы,

голь кабацкая и разбойники,

племён сыновья диких,

ревнители древлего благочестия,

расстриги нынешнего безверия.

 

Хор

Всё в дело, в дело!

 

42

 

Мужиком чёрным, Емелькой, прикинулся

истинный православный царь,

пошёл по России бескрайней

Богу угождать, беды наши узнавать.

Ходит царь, слёзы ливмя льёт, пишет грамотку –

всё записано, все обиды земли

и нас, маленьких.

 

Вернётся царь в город свой, в мать-Москву,

сядет царствовать

не как отцы, деды – на страх врагам, –

но сирым нам угождать и обиженным.

 

 

            43

 

Русская мечта – погром и воля,

песня русская пьяна, глумлива,

по бескрайнему пройдёмся полю

огнём-полохом жечь хлеб и жниво.

 

По церквам пройдём, кресты ломая,

по домам – хозяев ввысь вздымая.

 

Чёрная Россия инородцев,

край калмыцкий, казачий, бурятский –

дар от беглецов-первопроходцев

жадной и бескрайней власти царской.

 

По-чудному в Христа-Бога верим:

на иконах-досках клыки щерим.

 

Воля наша дикая и горше

каторги-дороги, жёстче воля

горло захлестнувшей петли тощей –

и погубит душу, и отмолит.

 

Трусом, мором по стране гуляем,

конца-края мы себе не знаем.

 

 

            44

 

Над Бутырскою тюрьмой

грает ворон молодой,

вьётся, чёрный, знает срок,

когда отомкнут замок,

вытолкнут на белый свет

палачу давать ответ.

 

Ты, мил барин, грозный кат,

прими душу во заклад,

тело вынеси с тюрьмы

на московские холмы,

братьям на поклёв отдай –

отпоют, устроят грай.

 

 

            45

 

Здравствуй, московский люд,

чёрная хворь тя жарь!

Здравствуй, трусливый раб,

поротый смерд, холоп!

 

Поднимусь-ка я на помост

смотреть на тебя – стоишь

ти́хонько, дрожь дрожишь,

куц поджимаешь хвост.

 

Тысяча на одного

солдата – рвани, народ,

спасать меня, своего

царя, из-под смерти! Под

 

венец золотой веди,

и будет волюшка нам

полная впереди,

вся по моим словам.

 

 

            46

 

Выпил своё до донышка –

мученический мне дай,

матушка, моя жёнушка,

венец, я отправлюсь в рай.

 

Сплети сама, белы рученьки

иззанозив себе,

венок, говорю я, мученический

бесталанной под стать судьбе.

 

 

            47

 

Да бе́з толку вам кричать!

Эх, труха вы, пыль-народ,

будете чего ждать?

Подачки, что ль, от господ?

 

Потеха – на казнь глядеть

даром, а мне чего?

Ох и не хорошо висеть

на потеху московского

 

народа. Мне б на Урал –

там-то поднимут вой:

за них я ответ держал,

им кланяюсь головой.

 

А вы оставайтесь тут

гнить, смердеть в тесноте,

а меня ангелы вознесут.

 

Хор

Ангелы, да не те!

 

 

            48

 

Стояли полки на площади,

был ровен строй в зимний день;

стояли полки на площади,

над ними сгущалась тень

смерти самодержавная.

Подвозилась картечь.

Мы слабы. Война неравная,

на такой стыд и срам полечь!

 

Стояли полки на площади

за правоту свою,

давили копыта лошади

беспомощную змею.

Падали как подкошены

на первой жатве войны,

на поле Сенатской площади

жертвы – мы – нечестны.

 

 

            49

 

Стояло войско, рубежи

какие были перед ним? –

Российской власти миражи,

нерусской веры тусклый нимб.

 

Гнилая кровь течёт в стране,

святой в пустую землю льют.

Мы как французы на войне:

по нам из тех же пушек бьют.

 

Кто в декабре пропашет новь,

засеет страшным, чёрным – и

взойдёт к Отечеству любовь.

Всё заглушит, кроме любви.

 

 

            50

 

Страну спасай, мечи картечь

на стройные ряды!

 

Кипеть горячей крови, течь,

смывая след беды.

 

Ярится конь, давя змею, –

спокоен, грозен царь.

 

На силу чёрную мою

направил ствол пушкарь.

 

 

            51

 

Петропавловка,

сука-матушка,

место чёрное,

славой славное,

принимай меня,

на своих камнях

постели постель

мне последнюю!

 

Петропавловка,

пожалей сынка,

сны ему навей,

что о воле всей,

о России той…

там… не крепостной.

Где ж такая есть

страна светлая?..

 

 

            52

 

А не любовь венчала

в светлом, просторном храме,

молодых величала –

ворон кружил над нами,

 

честной своей добычей;

муж мой стоял шатаясь;

длился такой обычай,

чтоб жили долго, маясь.

 

 

            *   *   *

 

А нам не пели гимнов –

наш-то один, кандальный,

среди дороги зимней,

в холод России дальней.

 

 

            *   *   *

 

Станет будить хозяйка-

смерть, растолкает соню,

снег скрипит, ворчит лайка –

куда ж нас дальше гонют?

 

Разве ж это Россия –

где люди не сеют хлеба,

где всполохи, как живые,

на землю сходят с неба?

 

 

            *   *   *

 

Везде, где русских гонят

неволей в края чужие,

где без попа хоронят,

там-то и есть Россия.

 

 

            53

 

Полемика журнальная,

бездымная пальба,

вся насмерть завиральная,

немолчная борьба.

 

Тут совесть, стерва русская,

продажна и чиста –

одна полоска узкая

печатная пуста.

 

Рассказаны события

пребойким языком,

достигнуты наития –

о чём? – о том о сём.

 

Не жаль отца, ни матери

для красного словца.

Ложь светская и с паперти

от первого лица.

 

Одна полоска узкая

печатная пуста.

Вся похвальба французская

смех-насмех поднята.

 

Политика турецкая

коварна и больна.

Жива замоскворецкая

седая старина.

 

Заметки Чернышевского,

Некрасова стихи,

младого Достоевского,

небитого, грехи.

 

От всякой польской нечисти

воротит душу, но

с Булгариным отечество

у нас теперь одно.

 

И Пушкин – солнце русское –

язвит, кривит уста.

Одна полоска узкая

печатная пуста.

 

 

            *   *   *

 

Час будет – и допишется,

и сбудутся слова,

и чей-то шаг, хор слышится,

означены права.

 

Идут, идут писатели –

суровые дельцы,

российских дум старатели,

заради их скопцы.

 

Их правда горь-горючая

доходчива, резка,

за ними неминучая

и смертная тоска.

 

Покровы погребальные

на родину-страну

покроют всю – журнальные –

всю ширину, длину... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в марте 2020 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за март 2020 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению марта 2020 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

кафедра журналистики . Актуальные букмекерские конторы для профессионалов для ставок на спорт
Поддержите «Новую Литературу»!