Шадров Игорь.
Сборник миниатюр «Четыре месяца: последняя практика преданности гуру».
...Если я сейчас умру.
«Знаешь, жить стало как-то нерадостно». Мне это бабушка сказала в ночь на вторник. Безжалостно! Зачем такое говорить? Как я смогу себя утешить, смотря в её закрытые глаза? А глаза у бабушки серо-голубые. Как будто взяли миску творога, насыпали туда сахара, в шерстяных перчатках перенесли её на деревянный стул, под стул накрошили варёных яиц, яйца скормили цыплятам, затем всё это подмели, миску отдали девочкам-двойняшкам, на стул поставили мужа, пока он висел, проверили тетради, перевернули сани, своровали яблоко, положили мне ночью руку на живот, сказали: «У Игорька пусть не болит, а у кошки заболит», вылечили, всё это забыли, взяли краски и смешали серый с голубым. Вот такие у неё глаза. Серо-голубые, но в которых много чего ещё было.
Жить стало как-то нерадостно. А значит, она ещё помнит. Помнит, как отогревалась на печи у своей бабушки. Помнит дым бенгальского огня и пепел в оливье. Помнит, как разносило ветром собранные в кучу опавшие кленовые листья. Один такой сейчас лежит в моём чехле для бадминтонных ракеток. Он дрыгался на тропинке, и я решил, что должен его подобрать. И сразу стих ветер. Потом я видел, как морозом сковало воздух. Всё остановилось, напряглось. Сейчас рванёт! Кто-то успел протиснуться через пробитый купол. Меня в ту ночь тошнило, я выпил лимонад, уснул и пропустил все взрывы. Если я сейчас умру. Что мне сказать? О чём мне рассказать? Задайте мне вопросы. Я подскажу. Спросите про кирпич, про душу, про GTA Vice City, про любовь, про знаки, счастье, атеизм. Спросите! Спросите, как прошёл мой День Рождения, спросите про буддизм, про дёргающийся глаз, про одержимости. Распределите между собой вопросы. Спросите! Как сложно бросить объясняться. Но если я сейчас умру...
