Форум журнала "Новая Литература"

29 Март 2024, 12:23:20
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.

Войти
Поднажми!
Страниц: [1]   Вниз
  Печать  
Автор Тема: Обсуждение: Миниатюра «Из записок нового лишнего человека »  (Прочитано 3931 раз)
0 Пользователей и 1 Гость смотрят эту тему.
Алексей Салов
Модератор
Новичок
*****

Рейтинг: 0
Offline Offline

Сообщений: 0


Просмотр профиля Email
« : 18 Август 2007, 02:14:30 »

Салов Алексей. Миниатюра «Из записок нового лишнего человека ».

     

...Тот момент, когда я впервые стал связно говорить, в моей памяти не
      сохранился. Это и немудрено: чтобы запомнить нечто – надо обладать
      сознанием, а говорить мы начинаем, видимо, совершенно неосознанно. Поэтому
      понимание того, что я уже овладел своим родным языком, пришло не сразу. В
      некотором смысле я оказался не в состоянии отделить одно от другого:
      понимание того, что я способен на речевой акт (тот или иной) – от самого
      этого акта, каким бы содержанием он ни обладал. То, что я говорил (что бы
      то ни было), как раз и свидетельствовало о наличии у меня сознания. Ибо
      люди, которые меня слушали, не утверждали, что я говорил бред, но напротив
      почти всегда находили в моих высказываниях вполне доступный им смысл. Хотя
      мне постоянно казалось, что мы играем в какую-то малопонятную игру,
      несмотря на всю видимую понятность изрекаемых нами словес. Я имею ввиду
      ситуацию в целом, а не отдельные ее аспекты. Я хочу сказать, что всегда
      ощущал свою встроенность в язык как нечто навязанное себе извне, но не
      знал способов освобождения от этой встроенности. Не мог же я перестать
      знать собственный язык. Я лишь мог выучить новый, но это просто бы
      означало, что из одной встроенности придется перекочевать в другую. Я и
      думал, что через некоторое время последняя будет тяготить меня не менее
      первой. Итак, я чувствовал, что из языковых ловушек не было никакого
      выхода... А значит не было никакого выхода из обыденного сознания, которое
      воспринималось мной, словно некое подобие тюремного заточения. Я ненавидел
      себя за то, что живу в такой несвободе и в то же время эта ненависть
      связывала меня с собой сильнее кровных уз. Попросту говоря, я не знал, что
      с собою делать (я еще был в том возрасте, когда человек уверен, что с
      собой обязательно надо что-то делать). Я пробовал то одно, то другое
      "средство" вроде какой-нибудь экзотической религии или банального
      разврата, но все усилия оказывались тщетными. Иногда, отчаявшись, я
      намеревался уйти из жизни вообще, ибо не мог вынести ее однообразия и
      скуки, но что-то удерживало меня от этого "рокового шага" в самый
      решительный момент. Что-то внутри подсказывало мне, что еще не все
      потеряно и что можно еще найти ответ на главный вопрос любого бытия. Таким
      образом, я вновь вовлекал себя в "интригу существования", как я сам это
      называл. Всегда ведь хочется узнать, а что же будет дальше. Смерть
      нисколько не страшила меня – она-то и казалась чуть ли не главным
      приключением, ради которого только и стоит жить. Постепенно единственным
      развлечением для меня сделались мысли о неизбежной конечности моего бытия.
      Не то чтобы я приближал свою кончину или каким-либо образом искал свою
      смерть – нет. Мне просто было интересно осознавать абсурдность нашей
      жизни, ограниченной неизбежным пределом. Ведь для чего-то же копошились мы
      на своих грядках, стояли за станками, сидели за письменными столами! Но
      это "нечто" постоянно ускользало от моего разумения. И я снова начинал
      беситься, снова бросался то к одной доктрине, то к другой, не находя ни
      утешения, ни ответа. Круг замыкался. И однажды я понял, что все дело в
      моем разуме. Это он жаждет ясности, это он хочет знать и своей
      интеллектуальной похотью сжигает цветник жизни, превращая его в пустыню. И
      тогда мой разум стал бороться с самим собой. Раньше я боялся поглупеть и
      опроститься, а теперь, в этот период своей истории, полностью утратил
      страх перед растворением в повседневных делах. Я устроился на самую
      непритязательную работу, связанную с физическими усилиями, я слушал
      "трехэтажный" мат своих "коллег", будто произведения Баха. "Вот она,
      настоящая жизнь! – с замиранием сердца восклицал я мысленно. – Вот люди,
      которые живут, а не предаются мучительной рефлексии, так напоминающей
      порой сами знаете что." Но я был для них чужаком. Ибо не мог перестать
      думать. И в конце концов мне пришлось уйти. Я редко жалею о чем-нибудь –
      не жалел и в данном случае. Мне моя жизнь стала абсолютно безразличной.
      Да, я впал в апатию и хотел куда-нибудь переселиться – то ли в деревню
      поглуше, то ли вообще в другую страну. Потому как в душе я странствовал
      уже давно, только тело оставалось почему-то на месте. Почему? Я ждал
      подходящего случая – вот и все. Но он не подворачивался. "Значит, –
      размышлял я, – либо не судьба, либо надо самому что-нибудь предпринять, но
      разве я могу?" Что я вообще мог в этой жизни? Ничего, кроме одного –
      сомневаться в себе. А для этого, как вы понимаете, большого ума не нужно.
      И так вот я запутывал себя годами, надеясь, что моя "болезнь" пройдет
      сама, но она все не проходила и не проходила: "метафизическая
      интоксикация" – это вам не грипп какой-нибудь, тем паче что и от гриппа
      умереть можно... Запутывал себя, словно бы кто-то меня преследовал. А это
      я от себя же и убегал. То есть совершал невозможное. Совершал – и не
      совершил. Но совершаю...

Записан
Страниц: [1]   Вверх
  Печать  
 
Перейти в:  


Powered by SMF 1.1.4 | SMF © 2006, Simple Machines LLC
Manuscript design by Bloc
Поддержите «Новую Литературу»!