В полутьме не глядя снимаю с вешалки ветровку. Краешком сознания отмечаю нелепость: на отвороте – прищепка. Зачем она? Кто её поставил? Я этого не делал… Прищепка вдруг оживает и прыгает на стену.
Включаю свет. Со стены на меня возмущённо смотрит кузнечик, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить резкостей. Снизу, от батареи, идут потоки тёплого воздуха. «Ах, вот оно в чём дело – греется…». Кузнечик прыгает на пол и прячется за батарею. Беру фонарик – а там их с футбольную команду, поводят усиками: «Чего надо?..».
Кузнечики заявили о себе в середине октября. Как-то обнаружил, что они ордой облепили южную стену дома. В погожие дни солнце нагревало её, и кузнечики, уцепившись лапками за неровности, часами нежились в тающем тепле уходящего лета. С сумерками, когда с гор начинало веять зябким ветерком, кузнечики покидали солярий и куда-то исчезали.
В ноябре вершины гор забелило первым снегом, и ночи крепко посвежели. Я к этому времени стал протапливать комнату, и мои кузнецы быстро учуяли, какое благо для них человеческое жильё. К вечеру они становились в плотный дозор возле входной двери, и стоило ей приоткрыться, стремительно врывались в комнату. Я обрадовался неожиданным гостям. Они не рвались к столу, не горланили песен, не пытались занять моё место – рассаживались на потолке и стенах и благодарно взирали на суетящегося внизу хозяина.
Утром кузнечики собирались возле двери и нетерпеливо поглядывали в мою сторону, давая знать, что им пора на залитую солнцем стену. А вечерами снова просились в дом...
