Корочка от арбуза

 

 

 

– Так что? Как насчёт Индии? – вернул вихрь назад Боря.

Любопытства ради я уже почти согласилась на это путешествие. И тут выясняется, что Борина Индия – это собрание кришнаитов в храме Харе Кришны. В Киеве, на Сырце, куда вход бесплатный.

– Там мы натанцуемся и вдоволь поедим экзотических кушаний, пойдём! – соблазнял меня, разочарованную, Боря. – Прасад – это так пикантно!

В светлом дворце, усыпанном живыми цветами, с белым мраморным полом, было много людей, одетых в индийские сари, с родинками промеж глаз и антеннами на бритых головах. Почти все они были босиком. Но кто-то, самый разумный, в носочках.

Боря, как постоянный посетитель этой обители, гостеприимно предложил мне разуться. Я заартачилась.

– Тепло, влажно, грибок гарантирован!

Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Пришлось разуться.

 

Мы танцевали, водили хороводы. И делали движения руками и ногами, как это принято в индийских фильмах. На какой-нибудь их свадьбе с Раджем Капуром в роли жениха. Или Бобби в роли невесты. Боря, если честно, на Раджа Капура мало походил. Как, впрочем, и я на Бобби.

Но танцевали мы самозабвенно, вдохновлённые общим ажиотажем среди фанатеющих украинцев, облачённых в разноцветные сари и километры бледно-оранжевой ткани, заменяющей им шаровары.

Потом, сидя на полу в неумелой позе лотоса, мы ели вкусную индийскую пищу, которую в вёдрах щедро разносили кришнаиты.

Боря наталкивал дармовой едой банки, судочки, пакеты, кастрюли. Кришнаиты, молодые мальчики, терпеливо ждали, вычерпывая половником целые вёдра прасада.

– Мне же никто не готовит, – оправдывается Боря, наталкивая в пластиковую посуду халявный хавчик. – До следующей субботы мне этого вроде хватит.

 

Когда мы возвращались из «Индии» и я помогала Боре допереть до трамвая котомки с экзотической снедью, Борис напросился ко мне домой.

– Мне бы помыться, постираться. Ты уж пусти меня к себе в ванную, – заканючил Боря.

– У тебя же своя ванная дома есть!

– Да я не пользуюсь ею. Дом-то я продавать буду. Не хочу, чтобы покупатель начал торговаться из-за того, что сантехника была в употреблении.

Поток моего сознания насчёт джек-пота стал мелеть, вихрь – ослабевать. И я уже с трудом представляла себя в роли Бориной пассии.

Как мне не хотелось превращать свою чисто вылизанную квартиру в помывочную для бомжей!

Но долг платежом красен. За Индию надо было расплачиваться.

– Хорошо. Приходи, – через силу выдавила я из себя.

– Так я на следующей неделе и приеду, – оживился Боря. – Во вторник. В час дня.

– Без проблем! Только позвони мне на мобильный предварительно, – выразила я озабоченность.

– Зачем звонить, деньги тратить? Ты запомни. Или запиши. «Вторник. Баня. Боря».

– Я не против. Но ты всё же позвони.

– А ты что, можешь передумать? Где гарантии, что я помоюсь у тебя?

– Так я тебе помывочный билет сейчас выпишу. – И, вырвав из блокнота розовый листок, я печатными буквами пишу: «Билет в баню. Боря. Вторник. 13.00». – Позвони! Мало ли, закручусь ещё.

И мы расстались с Борей. Он поехал на Нивки, а я – на Позняки.

 

Как я и ожидала, через пару дней на моих ногах буйным цветом расцвели зудящие розочки. Привет из Индии! Особая благодарность кришнаитам! И приятелю Боре.

Я мчусь в кожвендиспансер, на Левый берег.

Очередь в диспансере была звеняще молчаливой. Стенку у дверей венеролога-дерматолога подпирали самые обычные люди. Все они имели отрешённый, непроницаемый вид. Будто прикидывались, что ожидают трамвая, а не приёма к венерологу. Вот же артисты!

Мне же мнилось, что краска заливает моё лицо настолько ярко, что все окружающие легко читают по нему более постыдный диагноз, чем на самом деле.

 

Мой врач оказался пожилым, но милым мужчиной в очках. У него на груди красовался бейджик с его именем. Адольф Карлович. Осмотрев под лупу характерные цветочки на моих ногах, он вынес ожидаемый вердикт: «онихомикоз». Что означает на языке обывателей – банальный грибок.

Потянувшись за шариковой ручкой, лежащей на столе, чтобы выписать рецепт, Адольф Карлович долго не мог поймать её. Рука его непроизвольно дёргалась. Из стороны в сторону. В дрожательном параличе. И не могла зафиксироваться на шариковой ручке. Наконец, овладев ручкой, врач начал пристраивать её к бумаге. Ручка в непослушной руке дрожала, не попадая на бумагу.

«Очевидно, у бедолаги болезнь Паркинсона», – наконец осенило меня.

Врач был невозмутим. И мужественно пытался заполнить официальный бланк с печатью. Так продолжалось бы долго.

– Давайте я напишу. Диктуйте, – пришла я ему на помощь, перехватив инициативу в свои руки.

Врач послушно отдал мне ручку. И я впервые в жизни выписала рецепт с диагнозом и назначением. Сама себе. Под диктовку милого Адольфа Карловича.

Грибок прошел через несколько дней. И больше об Индии я не вспоминала. На этом дерматологическом приключении чуть тлеющая романтика наших отношений с Борей закончилась. Оставались отношения только приятельские. И банные.