Академик Зализняк о квазилингвистике и Новой истории

На чтение потребуется два часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

 

Теперь читатель может заявить: но ведь академик, читая лекцию, не мог не знать, что кроме приведённого им редчайшего исключения существуют пары «родственных» слов и в других языках! Значит, заключит читатель, Зализняк по какой-то причине не посчитал нужным упоминать о них!

 

Согласимся с такой точкой зрения. И повторим ещё раз: академик не только не посчитал нужным рассказать о существующих в различных европейских (и славянских) языках тысячах родственных пар, троек, четвёрок и т. д. Он «не упомянул» даже са́мого очевидного: что STRANO (СТРАННЫЙ), кроме как в итальянском, присутствует так же в английском, испанском и французском языках. Тем самым создав у своего слушателя ложное знание о проблеме, которую сам же и предложил.

 

В ходе прослушивания лекции Андрея Зализняка подтвердилась «старая догадка», которая гласит: сравнительное языкознание^[50] не может обойтись без помощи традиционной исторической науки. Если бы у языковеда не было столь авторитетной опоры, и ему приходилось бы независимо исчислять хронологию и даты в своих лингвистических изысканиях, результаты исследований были бы совершенно иными.^[51]

 

Возникают два вопроса. Осознаёт ли академик Зализняк тот факт, что он в своих историко-лингвистических построениях невольно (как бы машинально, по привычке) пользуется плодами традиционной историографии?

 

И второй вопрос. Помнит ли академик, что не только лишь «выскочки-шарлатаны», как он «косвенно» называет авторов Новой хронологии, пытаются пересматривать каноны исторической науки, но что и в отрядах самих академических институтов не существует единого мнения на историю и языки?

 

И речь здесь не об отдельных мелких исторических недочётах или погрешностях. Речь идёт о глобальном пересмотре событий прошлого.^[52] Например, если сегодня из современных учебников истории полностью убирается столь фундаментальное для исторической науки «событие», как татаро-монгольское иго, разве это не повод академикам, чьи науки так или иначе подвязаны и, по сути, в корне зависимы от исторической хронологии, серьёзно задуматься над тем, чтобы вовремя сделать собственные, так сказать, «отраслевые» выводы? Разве отречение от нашествия «монгольского Батыя», так ярко запечатлённого в славной истории Руси 13 века, не несёт сокрушающего удара и по лингвистике, и по всем прочим зависимым от исторической хронологии научным институтам?

 

Конечно, не один лишь академик Зализняк «принуждён» опираться на исторические выкладки в своих научных исследованиях. Этим пользуются многие. Начиная от директора обжигового заводика, рекламирующего продукцию кирпичей, которые, оказывается, широко применялись нашими предками 3,5 тысячелетия назад^[53] или простого сценариста в провинциальном театре, и до современных жутко доверчивых китайцев, в 18-19 вв. с радостью поверивших байкам европейских миссионеров-иезуитов, что их-де китайская цивилизация очень-очень древняя и очень могущественная.^[54]

 

Рассмотрим коротко другие высказывания А. Зализняка.

На 47-й минуте своей лекции академик, рассуждая о случайной повторяемости слов в мировых языках,^[55] сообщает: «Окажется, что десятки, сотни слов будут совпадать по звучанию с русским языком в силу ограниченности фонемного состава всех языков мира». (50`)

 

Было бы интересно проследить, сколько и каких совпадений будет между русским и, например, многочисленными местными африканскими языками. Здесь, как нельзя кстати, могла бы помочь математика. Чтобы посчитать, сколько вариантов оригинальных слов может получиться из тех ста с лишним мировых фонем, которыми пользуются в самых различных языках народы мира. Но утверждение академика выпадает из контекста нашей темы, ведь здесь рассматриваются не только некие фонетико-графические совпадения типа русс. ГУК и средне-африк. GUK, или NET–НЕТ, но и то, что мы называем «полифоническим», полным совпадением между словами.^[56]

 

Далее академик сообщает (48`): «В индоевропейском сходятся корни русского и английского. Их не слишком много таких слов, но их можно найти: какой-нибудь гусь, или английское фри (три) и т. д. Это случаи сходства в силу исторического родства. При дальней связи таких слов будет не много».

 

Мы уже показали, что, вопреки авторитету академика-лингвиста, таких слов не просто много, а очень много. Рассуждать о случайном совпадении могут, вероятно, только академики. Как говорится – не верь своим глазам, верь авторитетам. И опять-таки, корни русского и английского Зализняк сводит к мифическому «индоевропейскому». Т. е. опять машинально, не задумываясь переводит проблему в русло историографии.

 

Академик приводит новое слово, объясняет: «ПЛОХОЙ по-персидски – БЭД (т. е. как и в английском) – без малейшей связи друг с другом».

 

Откуда Зализняк это знает? Из скалигеровской истории?

Однако мы уже знаем, что из русс. БЕДА получилось англ. BAD ‒ неудача, убыток, плохой, испорченный, шотл. BIDE ‒ причинять боль, болеть, BAUD ‒ неудача, плохой, нездоровый, тур. BEDDUA ‒ проклятие, терпеть неудачу. Судя по всему, сначала именно русс. БЕДА сформировало англ. BAD («плохо»), а не наоборот. А персидское БЭД – ПЛОХОЙ? Откуда это слово могло там появиться? Персия, как и исторические провинции Европы, вплоть до 16 века попросту входила в состав русско-ордынского царства (ханства).

 

С другой стороны, откуда у Зализняка уверенность, что между Персией и Англией в прошлом не было достаточно тесной связи? Тем более, невозможно академику представить, что этот пресловутый БЭД употреблялся в персидском уже за много веков до первого контакта с англичанами.^[57]

 

Слушая лекции Андрея Зализняка, складывается впечатление, что академик всё же осознаёт, с какой долей неубедительности ему приходится выступать перед слушателями. Выражается она не только в тяжелом языке или эканьях, которые почти регулярно сопровождают учёного, но и в тех смыслах, которые он пытается до слушателя доносить. Закона «причины и следствия» никто не отменял, в том числе, и в сравнительном языкознании. Прекрасно это понимая, академик становится похож, однако, на человека, с закрытыми глазами бросающегося с обрыва в холодную воду: чему быть, того не миновать! Зачем уважаемый академик это делает, остаётся только догадываться.^[58]

 

Приведём ещё одну пару «чужих» слов, которые Зализняк, опять-таки, ставит в один ряд с исключениями. Академик заявляет, что: «болг. ВУЛЛЕ (ВУЛИ), новогреч. ВУЛИ и русс. ВОЛЯ не имеют ничего общего».

 

Как мы говорили, сила академической школы, которую представляет здесь академик Зализняк, вызывает восхищение. При том, что оба слова должны переводиться на русский не иначе, как ВОЛЯ, мы не нашли в болгарском словаре слова ВУЛЛЕ (ВУЛИ). В чешском языке действительно есть VŮLE с точно таким же значением – ВОЛЯ. В греческом тоже есть слово с таким же корнем ΒΟΥΛΉ (ВОИЛИ) ‒ ВОЛЯ.

 

Таким образом, вероятность, что все три слова (чешское, греческое, русское) чужие друг другу, что они не имеют между собой никакой внутренней связи, ничтожно мала. В русском значении ВОЛЯ, ВОЛЬНО, ВОЛЬНОСТЬ, т. е. ВОЛЯ как желание и ВОЛЯ, как власть (ПОВЕЛЕНИЕ, ВЛИЯНИЕ) или как приказ, перешло в самые различные языки, о которых Зализняк предпочёл умолчать:

лат. VOLO, VOLUI ‒ хотеть, желать (проявлять волю), утверждать, VALEO ‒ быть сильным, крепким, могущественным, иметь вес, силу, VOLO ‒ доброволец в армии, VOLENTIA ‒ желательное, угодное, VOLUNTAS ‒ воля, желание, хотение, VOLUNTARIUS ‒ доброволец, добровольный, VOLUNTATE ‒ по-своему, добровольно завещание, настроение, VALENS ‒ влиятельный, VOLENS ‒ преднамеренный, так же слегка изменённое графически BULLA ‒ булла папская, папское послание (переход В-Б; Папская БУЛЛА объявляла ВОЛЮ, приказ духовного правителя). Далее лат. POLLEO ‒ иметь силу, влияние, быть в силе, POLLENS ‒ могущественный, сильнодействующий, POLLENTIA ‒ сила, могущество (Pollentia ‒ богиня силы и мощи, переход В-П).

Нем. WILLE ‒ воля, WOLLEN ‒ хотеть, WAHL ‒ выбор (то есть поступаю по своей ВОЛЕ, как хочу), WAHLEN ‒ выбирать.

Англ. VOLITION ‒ воля, сила воли, волевой акт, желание, WILL ‒ желание, воля, VOLUtion ‒ воля, VOLUnteer ‒ доброволец, WALK ‒ гулять.

Фран. VOULOIR ‒ воля.

Греч. βουλητικος (ΒΟΥΛΗΤΙΚΟΣ (ВОИЛИТИКОС) ‒ волевой. А также αβουλία (ΑΒΟΥΛΙΑ, т. е. АВОИЛИА) ‒ безволие, нерешительность (отсутствие воли).

 

Приведём следующее высказывание Андрея Зализняка, чтобы ещё раз увидеть, на каких основаниях академик строит свои заключения: «Надо мобилизовать широкий фронт специальных лингвистических знаний, касающихся истории и предыстории каждого из этих языков. После этого сравнения окажется, что то, что вас пленяло как совпадение, нисколько не является совпадением, если вы хотя бы немного копнёте чуть-чуть вглубь».

 

Можно с разбега, зажмурив глаза, сигануть в холодную воду. Но если ты никудышный пловец, а воды глубоки, можно ведь уже и не всплыть. Зная о доверчивости учёного к постулатам традиционной истории, всё же не совсем понятно, зачем человеку со столь высоким и почтенным именем надо непременно заниматься самобичеванием? Можно было просто промолчать, не рассказывать о сомнительных примерах, наконец, попытаться привести другие, более весомые аргументы, и тогда бы никто ничего не заподозрил. Однако учёный этого не сделал.

 

И что же, какую мобилизацию против народной лингвистики предлагает нам академик? Он предлагает привлечь широкий фронт специальных лингвистических знаний. Нет чтобы привести с десяток-другой убедительных сравнений здесь же на лекции, так сказать, не сходя с места. Так нет, академик говорит о широком фронте лингвистических знаний. Кто же ему и всей отечественной лингвистической школе мешал заниматься этим в прошедшие десятилетия? Почему вдруг сейчас возникла такая острая необходимость в защите чести мундира? А может, уважаемый доктор филологии вовсе не владеет той доказательной базой, о которой говорит? Может быть, пользуясь своим непререкаемым авторитетом, попросту уводит своего слушателя в сторону от назревшей проблемы?

 

То, что ясно и ребёнку, нам предлагается подвергнуть сомнению, поверив при этом в очевидную чепуху. Зададим всё тот же вопрос: зачем это делается? Ещё можно понять, когда академик читает подобные лекции своим французским или американским коллегам или студентам. Тут, как говорится, сам бог велел. Иностранцы и без него «знают», что славянская языковая культура есть-пошла от европейской. Но нас-то, русскоговорящих и русскодумающих, зачем вводить в заблуждение? Да ещё таким откровенно примитивным образом?

 

Не надо быть специалистом, чтобы видеть простые вещи. Если, скажем, маленький сын проследил, куда его строгий папа спрятал от него любимые шоколадные конфеты, то уже никакой авторитет родителей или проживших жизнь бабушек с дедушками не переубедит мальчишку в обратном. Пацан будет тянуться туда, где спрятаны сладости – к верхней полке буфета. Его знания очевидны и без всяких авторитетов. Пусть родители убеждают его, что конфет там нет. Что ему показалось, привиделось. Что на верхней полке, мол, даже нет места, чтобы прятать там конфеты. Пусть так. Но маленький мальчик, не смотря на весь жизненный опыт мамы-папы, не смотря на их старшинство и авторитет, точно знает – папа спрятал конфеты на верхней полке. Он требует открыть дверцу буфета и показать их ему!

 

Так же поступают и народные лингвисты-любители, выпрашивая у дипломированных филологов показать им то, что спрятано у них в шкафу на «верхней полке». У них нет власти открыть дверцу. Но они точно знают, что спрятано за ней и как это «что» называется.

 

Можно долго продолжать разбирать выступления А. Зализняка, где почти вся его лекционная часть построена исключительно на авторитете. Если нам не достаточно того, что уже рассказали, приведём ещё одно типичное высказывание академика, где он обвиняет авторов Новой хронологии в занятиях сравнительной лингвистикой. Академик восклицает: «Им и в голову не приходит, что когда-нибудь русские слова звучали иначе!».

 

На подобное возражение мы уже не раз отвечали в ходе повествования. Академик не видит той очевидной проблемы, заложниками которой оказались все или почти все представители академической науки: подлинная История Руси-России имеет иную, чем привыкли считать учёные, хронологию. Заимствования происходили не в раннем средневековье. Для создания «своего нового языка» Европа заимствовала не только лишь старые или церковные слова Метрополии, ещё бывшие в обиходе того времени, но и гораздо более молодые, которые уже бытовали в начале-середине 17 века. Именно этим простым обстоятельством только и можно объяснить все совпадения, параллели, и всю ту удивительную полифонию, которую видит теперь даже школьник, сравнивая европейские языки с русским.