Барон Ашейм

– Дю Блэр, лейтенант французской кавалерии, – представился я и с воодушевлением поднял свой бокал с андалузским вином, ожидая, когда мой новый знакомый назовет свое имя. Он был, также как и я, изрядно пьян, но, видно, на него вино действовало иным образом. Он находился в довольно мрачном настроении, и лишь блеск расширившихся темных зрачков свидетельствовал о том, что в его жилах течет веселящий бальзам.

– Меня зовут Жюмье, – наконец сказал он. – Я командир расчета артиллерийского полка.

Наши наполненные бокалы сблизились и звучно чокнулись.

– За знакомство! – воскликнули мы хором, но наши слова заглушил звон стекла. Оба бокала лежали разбитые посреди стола. Увидев этот знак, я рассмеялся и вскочил.

– Черт возьми! Наше знакомство может оказаться удачливым, ведь разбитое стекло всегда приносит счастье. Я сейчас закажу еще пару бутылок бургундского.

Не расслышав ответа моего компаньона, я бросился к стойке, растолкал кучу столпившихся там стрелков и, хлопнув по прилавку двумя серебряками, сделал заказ. У меня было прекрасное настроение, и я твердо решил напиться крепче обычного. Я заходил в этот кабачок чуть ли не каждый день, рассеивая свои беспричинные приступы депрессии. Сегодня заведение приютило несколько десятков вояк и местной деревенщины. Толстый, но подвижный хозяин был, очевидно, доволен доходами от продажи за вечер и с удовольствием сунул прямо мне в руки две непочатых бутылки.

– Дю Блэр, тебе, как постоянному посетителю, я скоро начну делать серьезные скидки, – пошутил он, обращаясь ко мне.

– Оставь деньги себе на чай, – не задумываясь, парировал я, ибо неизменно был щедр во хмелю.

Мне нравился этот балаган, населенный веселыми возгласами и затопленный клубами табачного дыма. Я подошел к своему столику, за которым сидел мой знакомый Жюмье, и мы продолжили наше обильное возлияние, равно как и наш прерванный разговор. Через полчаса мой собутыльник заметно развеселился, и мы оба хохотали до упаду от рассказанного мной похабного анекдота. Потом мы заказали еще вина.

– Мне кажется, что я бы сейчас смог опустошить все винные погреба Клеопатры, – похвастался я, при этом чувствуя, что постепенно теряю меру и впадаю в привычный алкогольный экстаз.

– Тебе не выпить всего вина барона Ашейма, – вставил Жюмье, таинственно улыбаясь.

– Ты знаешь, Жюмье, я – фанат всяких гастрономических премудростей и даже чувствую в себе силы ополовинить королевский стол Юлия Цезаря.

– Тебе никогда не попробовать всех причудливых яств барона Ашейма, – снова вставил настойчивый артиллерист.

– Черт возьми! Кто этот твой барон Ашейм!? – вскричал я в нетерпении.

– О, это самый богатый человек в наших краях. Он владеет крупным поместьем за городом. Говорят, что он отличный кулинар затейник, и его вина лучшие во всей Франции. Но нам лучше держаться подальше от Ашейма.

– Ха! Давай мне сюда хоть целую армию баронов и в придачу целый полк виконтов кентерберийских, я всех их проткну острием моей верной шпаги, – воскликнул я, движимый безграничным алкогольным задором.

– Если бы я преодолел свой страх и наведался к барону Ашейму, я бы обязательно испил его великолепного вина и отведал горлицу, фаршированную медузами, сдобренную пармезанским сыром, нашпигованную лучшими пряностями Востока. – Я вскочил.

– Завтра же я незамедлительно отправлюсь в гости к барону, будь он хоть сам дьявол! Хочешь пари?

Мой компаньон принял спор и с восхищением посмотрел на меня.

– Мне бы хоть чуточку твоей храбрости, Дю Блэр! Я знаю о преимуществах банкетного стола Ашейма только понаслышке от местных жителей.

Мимо нас, шатаясь, проходил пьяный простолюдин в потрепанном камзоле. Я, настроенный в этот вечер весьма решительно, схватил его за руку и притянул к столу. Тот упал на колени и положил свою огромную голову на наш стол, видимо, чтобы отдохнуть. Я плеснул ему в лицо полстакана вина, потом задал простой вопрос:

– Парень, я завтра иду в гости к барону Ашейму. Где он живет?

Бедняга выпучил на меня осоловелые глаза и, как мне показалось, немного протрезвел.

– Ашейм... Этот человек... Он всегда разный. Но если вам так нужно, то он живет вон там. – Он указал обеими руками на противоположную стену кабачка, а потом растянулся на полу и тут же захрапел.

Я обернулся. Жюмье куда-то исчез. На столе стояла целая батарея пустых бутылок.

– Наверное, отправился спать, – сказал я вслух и опрокинул стакан за успех моего будущего визита к барону.

Мои мечтания не сбылись. Меня поместили в лазарет, и он послужил мне убежищем на время моей незапланированной болезни, которая продолжалась около двух недель. Я болел, но ни на секунду не забывал о заключенном пари. Жюмье вряд ли мог знать о моем недуге и, скорее всего, счел меня за трусливого вояку, не осмелившегося зайти в гости к Ашейму и поэтому избегавшего посещения трактира. Я вдыхал запах карболки и целебных мазей, гниющих ран и прелых бинтов, при этом мобилизируя свои жизненные ресурсы, чтобы скорее вырваться на свободу и нанести визит барону, окруженному ореолом зловещей таинственности. Наконец мои органы прекратили забастовку и заработали прилежно, без сбоев. Живительные соки растворились в крови, которая теперь текла привольно, теплая и обновленная.

Я вышел из лазарета слегка опьяненный легкостью и здоровьем. В тот же вечер я отправился в кабачок, но не для того, чтобы глотнуть бургундского, а с единственной надеждой встретить там Жюмье. Мне хотелось сообщить ему о причинах моего исчезновения и напомнить о своем твердом намерении выиграть пари. Когда я зашел в трактир, заведение работало на всю катушку. Оно пыхтело и раздувалось от удовольствия и похоти. Я окинул взглядом разгоряченных посетителей. Жюмье не было. Не долго думая, я подошел к хозяину.

– А, Дю Блэр! Похоже, вы нас совсем забыли!? Сколько вам сегодня?

Я намекнул хозяину о своих намерениях и спросил его о Жюмье.

– Как же, помню этого субъекта. После вашего разгула он появился всего лишь раз, да и то, чтобы спросить о вас. Потом он исчез. Можете быть уверены, я прекрасно помню всех моих клиентов в лицо.

Через минуту я выскочил из трактира, как пробка из бутылки, в которой кувыркалась свора взбесившихся чертей.

Великанская дверь мрачного особняка, стоящего на краю неизвестности, распахнулась, и передо мной предстала фигура, очертания которой омывало море ярко-фиолетового света. Теплая ночь ласкала мои щеки, и аромат цветущих деревьев вкрадчиво проникал в ноздри, заставляя их легко вздрагивать и ощущать неповторимый привкус, витающий в воздухе. Сквозь невидимое марево над моей головой перевернутая небесная колыбель убаюкивала вечерние звезды. Я пристально вгляделся в лицо явившегося моему взору человека, и дуги моих бровей изогнулись, движимые крайним удивлением.

– Что ты здесь делаешь?! – воскликнул я.

Передо мной стоял Жюмье, утонувший в складках черной просторной одежды. Ни говоря ни слова, он ввел меня внутрь, и фиолетовое сияние поглотило нас.

– Я – барон Ашейм, – наконец произнес мой провожатый. Он держался степенно. Наши ноги, утонувшие в странном тумане, плыли по извилистому коридору.

– Но как?! – только и смог произнести я, вглядываясь в лицо барона и стараясь разглядеть его в мельчайших подробностях. Я не видел никакого подвоха. Это был мой знакомый артиллерист Жюмье.

Неожиданно перед нами распахнулась дверь, и фиолетовая дымка уступила место потокам оранжевого света, которые хлынули на нас. Ими были пропитаны все воздушные сферы. Мы очутились во внутреннем дворе, опутанном аллеями и населенном бюстами и статуями необыкновенной красоты. В самом центре пейзажа разлегся бассейн, похожий на паука-кровопийцу, извергающего жидкость вишневого цвета, которая текла и скатывалась по семи концентрическим каскадам.

– Это фонтан, изливающий гранатовый сок, – пояснил Ашейм.

Я изумленно смотрел по сторонам, любуясь гаммой цветов и пышностью архитектурных форм. Барельефы, рисующие сакраментальные сцены царственной жизни, шокировали своим многообразием.

– Все колоны и арки изготовлены из патоки, – сообщил барон. – Стенки гранатового бассейна подкрашены желатином.

– Я бы хотел пройти в банкетный зал, – сказал я преобразившемуся артиллеристу. Ашейм улыбнулся, обласкав меня веером ослепительной царственности.

– Хорошо, я провожу тебя туда, и ты развеешь скуку в беседе с моими многочисленными гостями.

Змееобразные коридоры повели в банкетный зал, который предстал перед нами во всем своем великолепии. В помещении, залитом лимонной дымкой, пары танцевали мазурку, и фоном магическому танцу служил пылающий камин. Гости сидели за длинным столом, наполняя зал шумной беседой. Лишь стоило им увидеть нас, как рты их сомкнулись, а глаза обратились в нашу сторону, пропитанные интересом. Барон усадил меня за стол, а потом тихо шепнул на ухо:

– Я отлучусь ненадолго. Не начинай трапезу, пока я не вернусь. Обещай мне это.

– Слово хозяина для меня закон, – сказал я.

Барон удалился, покинув меня в эпицентре кулинарных чудес.

Гости касались стола толстыми животами и тяжелыми локтями. Они забыли про свои застольные речи и обратили ко мне все свое внимание. Я с трудом успевал отвечать на их многочисленные вопросы и реплики. Мне непрестанно протягивали тарелки с пестрыми кушаньями, но на предложения их отведать я отказывался, помня об обещании, которое я дал Ашейму.

Я – главная изюминка в этом грандиозном праздничном пироге, думал я, а сам рассматривал яства, возвышающиеся на роскошно сервированном столе. Из клювов перепелок свисали винные ягоды. Торты являлись точными копиями египетских пирамид. Меня шокировали человеческие лица, выполненные из румяных кусков жаренных поросят. Тут были гирлянды, сложенные из сотен фруктов, многие из которых я видел лишь на картинках. Один из присутствующих гостей ел запеченную форель, которая сдабривала сама себя сметанным соусом, сочащимся меж ребер. Вареные моллюски покоились на морском дне, сотканном из камушков чернослива в окружении водорослей из брюссельской капусты, нарезанной бахромой. Мой сосед подал мне апельсин, который сам собой распался у него в руках на восемь симметричных кусочков. Я любовался чудесными долинами и ручейками, выполненными из картофеля, моркови и томатов. Огуречные пальмы заставляли восторгаться мастерством их создателей. Вместо глаз запеченные павлины смотрели вишнями. Приготовленные голуби вили гнезда из сельдерея и петрушки среди вин, блещущих закупоренным в бутылках солнцем. В воздухе затрепетали фуги Баха, и пары продолжили беззвучный ход легкого танца у меня за спиной. Барон Ашейм не появлялся. Ожидая его, я вел оживленную беседу, отказывался от салатов и фужеров с шампанским, но вскоре, мучимый чувством голода, потерял терпение.

– К черту Ашейма! Мосье, подайте мне тот фруктовый салат и налейте вина. Выпьем все вместе за здоровье барона.

Ко мне потянулся лес рук, протягивая то, что я заказал, только умноженное в миллион раз. Я взял ближайший фужер и тарелку. Моя вилка зацепила мякоть бледно-желтого фрукта, и как только я проглотил, то услышал странный шорох под языком, который я поторопился заглушить вином, выпитым залпом. Шелест усилился. Вместо лакомства я вынул изо рта шарик скомканной золотистой бумаги. Внезапно мои суставы онемели. Предчувствуя неожиданный исход, я поспешно ощупал свое тело, которое к этому времени уже начинало терять чувствительность, а вместе с ней и вес. Ненужный и парализованный, я сидел и смотрел на гостей. Теперь они отвернулись от меня. Скорей всего, я потерял для них всяческий интерес.

Темнота заполнила большую часть банкетного зала, оставив в живых лишь камин, полыхающий где-то сзади меня. Дверь разверзлась, и на пороге появился барон Ашейм. Смолкшая музыка еще продолжала звучать у меня в ушах, когда я увидел пары, застывшие в движении неисполненного танца. С приходом Ашейма лица всех присутствующих замерли. Только тишина. Абсолютное молчание. Лишь Ашейм медленной походкой движется к нашему столу. Глаза гостей прикованы к барону. Он плывет, словно призрак, облизываемый языками пламени камина. Его черный балахон подстать вязкому мраку, который его окружает. Ни один мускул на лице Ашейма не шелохнется.

Барон минует меня, и начинает обходить сидящих за столом гостей. Он похож на челнок, окутанный в непроницаемые одежды отчаяния. Я вижу распахнутые и наводненные ужасом глаза гостей, отполированные блеском камина. Непредсказуемо быстро Ашейм взял одного из сидящих и одной рукой поднял высоко в воздух, как высохшее на солнце березовое полено. Свободной рукой барон смахнул со стола тарелки с кушаньями. Те упали на пол, издав лишь шелест мертвых листьев. Ашейм швырнул беднягу на стол, туда, где мгновение назад стояли тарелки. В руках барона блеснула молния. Я заметил, что это огромные отточенные ножницы. Крик прилип к моему языку. Я захотел вырваться из зловещего зала, но не смог даже встать со стула. Казнь состоялась у всех на глазах. Ашейм раскроил тело лежащего на столе гостя на длинные разноцветные ленты. Ножницы резали вдоль и поперек до тех пор, пока на столе не осталась причудливая кучка бумаги и папье-маше. Барон приготовил из порубленного гостя салат, перемешивая его длинными растопыренными пальцами, а потом попробовал. Никто не узнал, понравилось ли новое кушанье хозяину, ибо невозмутимое выражение его лица не изменилось ни на секунду. Пальцы Ашейма сгребли измельченное тело и цветастую одежду гостя и разложили их по полупустым салатницам. Тишина. Лишь шорох обрезков режет барабанные перепонки.

Не отрывая глаз, я следил, как барон приближается ко мне. Он остановился всего в двух шагах, потом в воздухе блеснули ножницы. Я увидел, как Ашейм вырезал по кругу свое лицо. Там, где секунду назад были щеки, нос, глаза барона, зияла черная пропасть, недоступная взору. Безликий Ашейм яростно скомкал свое собственное лицо и отшвырнул его в сторону. Потом он подошел ко мне, и острые ножницы вонзились мне в плоть, но я не почувствовал боли. Я видел лишь подвижную руку барона и ножницы, загораживающие поле моего зрения. Через несколько секунд мое лицо уже лежало у него на руке. Теперь мои глаза созерцали прыгающие тени на потолке. Одно движение руки Ашейма решило все. Мое лицо закрыло черное зияние на голове барона. Теперь оно стало принадлежать Ашейму, то есть мне. Я взял свое уже ненужное мне тело, скомкал его и бросил в камин. Оно вспыхнуло и озарило ярким пламенем парализованные лица присутствующих.