HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Никита Янев

Гражданство

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 21.03.2007
Оглавление

7. Трагедия
8. Гражданство
9. Работник Балда Полбич

Гражданство



Воротишься на родину, ну что ж,
Гляди вокруг.

Бродский


      1.

 

Мама живет после смерти,

Это догадка того, что происходит

В чужом родном южном городе Мелитополе

И не только.

Что если бы не современная медицина

И не выдающийся местный хирург

Валентин Афанасьевич Трубецкой,

От непроходимости,

Злокачественной опухоли

На прямой кишке

И своего абсолютного одиночества

Не было бы спасения.

А так ей подарено несколько времени,

Может быть, десять и двадцать лет,

Если не будет метастазов.

У мамы отрезан кусок

Прямой кишки

И выведен через разрез в диафрагме наружу.

Мама собирает бутылки в парке,

Не потому что ей не хватает денег,

А потому что Гоголь ничего не понял про Плюшкина.

Там ведь дело не в скряжничестве,

А в своей воле.

Чтобы всякая вещь в моем царстве

Была на уготованном ей

Райском месте.

А главное, что ты еще живешь,

И много досадных неприятностей,

Начиная с местной администрации,

Того, что денег за воду

Берут по семнадцать гривен в месяц,

Горячую и холодную,

А бывает раз в сутки холодная.

Или, например, залезла в горячую ванну

И потеряла сознание,

Очнулась на полу голая

В луже крови из рассеченной брови,

Но ехать к сыну не согласна,

Потому что привыкла жить одна

И потому что стали выплачивать

По пятьдесят гривен из компенсации сбережений,

А главное вот это,

Что мама уже в раю

Или в предрайнике как предбаннике

С ее жизнью после смерти,

Из-за достижений современной медицины

И хирурга-профессионала

Валентина Афанасьевича Трубецкого.

Что я понимаю только отчасти

Из-за нелепости своей жизни,

А мог бы вообще ничего не заметить.

Как я переезжал новую границу

Между Россией и Украиной

И сынок –таможенник

Кричал на меня, что высадит,

Оштрафует, посадит,

Из-за неисправных документов,

А на самом деле, наверное,

Хотел денег.

А я вдруг потерял зрение,

Так сказалось волнение,

Что-то вроде неполной потери сознания.

В конце концов они от меня отстали

Или решили не связываться с наркоманом.

А я стоял в тамбуре,

Трогал руками окружающие меня

Металлические предметы,

Прислонясь головой к холодному стеклу,

Ловил отходняк,

Ко мне постепенно возвращалось зрение.

А на следующий день

Мы с мамой пошли на рынок

И на рынке встретили

Тетю Раю, жену Коли Златева,

Папиного друга и родственника,

Местного начальника.

И говорили, как он в конце жизни отчаялся,

Из-за сына, который на игле,

И про папу, который тоже кололся,

И про сына директора медучилища,

К которой мама ходила,

Чтобы выяснить, чем же папа болел,

Потому что первым делом

Он ее повел к ней,

Когда познакомились.

Я подумал, вот основная догадка,

Что все мы живем после смерти,

Не только мама.

Я с моим врожденным чмошеством,

Современные подростки

С их искушениями.

Что дело тут не в жлобстве и святости,

А в новом пространстве и времени

Или психофизической энергии,

Когда ты то теряешь зрение,

То оно к тебе возвращается.

Как говорила тетя Рая,

Все проколол,

Машину, квартиру, обстановку.

Она работает на рынке в палатке,

Каждый день приходит

За деньгами на колеса,

И вылечить уже нельзя.

Как мама носится

По чужому родному

Южному городу Мелитополю,

Купить дешевых яичек,

Сварить сыр,

Пробежаться в парке,

Собрать сиреневый цвет,

Березовые почки,

Молодые листья грецкого ореха и каштана,

Заодно бутылки.

Получить субсидию по инвалидности,

Проверить очередь

На компенсацию сбережений

В местном банке,

Девятьсот пятьдесят пятая,

Сходить на собрание акционеров,

Вымыть голову сушеной крапивой,

Сварить тушенку из индейки,

Перестелить тряпочки

Вокруг калоприемника на животе.

Все время хочется есть,

В ней энергии на двенадцатерых

Таких как я.

И я, который помирает

Лет уже двадцать пять,

С тех пор как умер отец,

И все никак не помру.

Хочется всем дать денег,

Тете Рае на наркотики сыну,

Валентину Афанасьевичу Трубецкому

На новую машину,

Сынку таможеннику,

Чтобы не обижался,

На несчастные сто долларов,

Выданные мне Мариной

На поездку.

 

 

      2.

 

Козилина, Козилина, Козилина, –

Огромная еврейка со второго этажа

Целый день зовет свою кошку.

А вчера из церкви внизу,

Старый город расположен в котловине,

Я решил подняться по Луначарского

На Кирова,

И единственный проулок

Оказался тупиковым.

На меня набросились

Злющие моськи со всех дворов

И выглядывали местные, как у Кафки,

что этот тут делает.

А с заброшенных городских тупиков

Донеслось приветствие «хайль, Гитлер»,

И в ответ «хайль, хайль».

Мне кажется, мы живем

В абсурдном пространстве.

Пришлось возвращаться.

Было очень страшно,

причем, в основном, себя.

После происшествия с таможенником

Болезненный, унизительный страх людей.

Действительно, так было с самого начала,

Школа, армия, Москва были только подтверждением.

Бороться с этим можно было

Двумя способами.

Избегать несчастья, неблагополучия,

Помогать семье, родителям,

Служить, выслуживаться.

Другой, заболеть еще больше.

Как с этой эпилепсией.

Я ведь ясно вижу,

Из-за чего она.

Сначала папа, наследственное,

Потом «нэ трэба», редакторская халтура,

Потом нечистая совесть.

Вот три слагаемых успеха,

Того, как абсурдное земное

Советское пространство

Превращается в припадочное время,

В котором все вперемешку,

Жизнь, смерть, жизнь после смерти,

Власть, уголовники, наркоманы, алкоголики,

Писатели, инвалиды, показуха, запазуха.

 

 

      3.

 

Хочется плакать, не хочется делать,

Стирать, мыть, прибираться,

Застыть в плаче, так десять и двадцать лет.

Мне не нужно от дочери

Рисунка к новой книге,

То ли учебник «Чмо»,

То ли роман «Гражданство»,

То ли сборник рассказов «Одинокие».

У меня есть фотография,

Я лет в пять с папой

В роскошном южном парке

В чужом родном

Городе Мелитополе.

В который я теперь, когда приезжаю,

То стараюсь не разговаривать,

Потому что что-то вроде

Подпольного писателя.

А для писателя, тем более подпольного,

Язык – первая реальность.

Короче, языковой барьер.

Прожив десять и двадцать лет

В Москве и Московской области и на Севере,

Я акаю и чёкаю,

А местные придыхают и шокают,

Для одинокого человека

Это как разоблачение.

Тем более, если перед этим

Его сажали в тюрьму таможенники,

Чтобы дал десять долларов,

За то, что нет вкладыша «гражданство».

Потому что в мытищинском паспортном столе

Сначала инспектор по гражданству заболела,

Потом ушла в декрет,

Потом наняли новую,

Но она пришлась не ко двору.

И вот она уволилась,

А перед этим долго болела,

Потом долго никого не было,

Потом пришла новая,

Изо всего штата

Самая молодая и неизношенная,

Еще немного похожая на человека,

А не на чиновника в юбке,

Аппарат по вымоганию денег у населения.

Но вот беда, она сначала заболела,

А потом ушла в декретный.

В общей сложности я года два уже

Хожу в паспортный стол, как на работу.

Забавно видеть,

Как молодые люди из мерседесов

На минуту заходят,

Чтобы получить свои документы

И кивнуть,

Пока ты пишешь списки

И строишь кордоны с бабушками.

Еще забавнее

Уже терять сознание

На этих полулиповых границах

Между многочисленными государствами

На месте бывшей империи,

когда точно такие приспособления

По вымоганию денег у населения,

Только в штанах,

Сажают тебя в тюрьму,

За то, что у тебя нет вкладыша «гражданство».

Потом, когда ты приходишь в сознание,

Тебя посещает что-то вроде нового зрения,

И ты понимаешь, одно из двух.

Или ты эти десять и двадцать лет

Был неполноценным гражданином

И тебе нечего достать из штанин,

ни денег, ни бумажек о полноценности,

Гражданской и человеческой,

Со штампиками.

Или полная начальница

Мытищинского паспортного стола

Вместе с вкладышем «гражданство»

Не мытьем, так катаньем,

В конце концов тебе вручит

Новое зрение.

Когда таможенники уходят,

Махнув рукой,

Не связываться же с наркоманом,

А ты стоишь и ничего не видишь,

Потому что от мамы по наследству

У тебя слабые нервы и крепкое сердце

И так десять и двадцать минут.

Потом потихоньку к тебе возвращается зрение.

Сначала это маленькая проталина

В тамбуре поезда «Москва – Симферополь»,

Потом проталина движется и растет,

Пригибая под себя берега,

Как в начале навигации на Белом море.

А еще потом, но недолгое время,

Но в то же время известно,

Что надо делать,

Чтобы оно было более долгим,

Ты видишь всякий пейзаж,

Натюрморт, интерьер, портрет,

Женщину, ребенка, мужчину

Вместе со всей их жизнью.

Запазухой и показухой,

Как я называл это раньше,

Философски и аналитично,

Прозанимавшись шесть лет самообразованием,

Пока жена службу тащила,

Ее мама подставлялась,

Моя мама деньги присылала,

А моя дочка смотрела.

И видела она примерно то же самое,

Что я теперь

С этим моим новым зрением.

То, что было названо

Беспределом девяностых,

Которые похлеще войны,

Как сказал один мой знакомый.

И цену. Видела ли она цену?

Я-то ее вижу.

Эти столбы, уходящие в небо и в землю.

По-моему, это один столб.

Внутри него стоит человек,

Размахивает руками,

Хочет денег, выпивки,

Славы, наслаждения, впечатления,

Чтобы оставили в покое.

А столбы эти что-то вроде шевелятся.

Я не знаю, как это описать,

Попробую использовать метафору.

Вот, мой друг Демидролыч,

Который поет про перистальтику и усталость,

Или моя мама, которая боится открывать двери

В чужом родном городе Мелитополе

С калоприемником на животе,

Или чиновники, похожие

На мутантов в мундирах

Или мудаков на зоне.

Что у всех у них есть за душой такое,

И тут я возвращаюсь к тому, с чего начал.

Что хочется пойти и стучаться головой о стену,

И плакать, и биться в припадке эпилепсии,

Испражняться под себя с пеной изо рта,

С закушенным языком, закаченными глазами

И сучащими в припадке конечностями.

Как к нам из-под земли или с неба

Прилетает вкладыш гражданство

С гербовым тиснением

И водяными знаками подлинности.

Что мы на самом деле с самого начала

В раю и в аду.

Что когда мы родились,

Это мы на самом деле умерли.

Что до этого мы были Бог,

А потом Бог нам сказал,

Идите, посмотрите.

И сначала мы ничего не видели,

А потом мы все доставали

Из штанин и юбок

Дензнаки, документы

И прочие свидетельства полноценности,

Например, свои воплощенные мечты,

Будь то блядство или братство.

А потом в поезде «Москва – Симферополь»,

Или в постели возле обнаженной женщины,

Или в лесу возле распускающегося дерева,

Или в воде возле плывущей рыбы,

Или в могиле, глядя на тень

Летящей по небу птицы,

Увидели, что это было что-то вроде работы,

Что это наслаждение уже нельзя было взять себе.

Что, оказывается, Богу

Надо было, чтобы его увидели,

Помолились, что ли.

Что для этого мы сюда и посылались.

Что это и было настоящее, драгоценное гражданство,

Которое не достать из штанины.

 

Есть разница между государствами,

Новыми и старыми.

Это как русское «авось»

Или «всё-ничего»,

Которое толкуй как хочешь.

Или, например, таким выражением,

«Его как херакнуло».

И украинского «зъим – не зъим, та понадкусую».

Русские таможенники, которые ленятся

Даже развернуть паспорт,

Где-то в глубине души,

Они если не догадываются,

То сразу знают, что все главное

Происходит все равно независимо от их воли,

А тогда не стоит и сучить лапками.

Это цена за Турксибы и Беломорканалы

И стотомники Ленина и Сталина,

Потому что основной удар

Пришелся все же по русским.

Украинские таможенники

Не ленятся даже

Катать истерики в тамбурах

Про «посажу в обезьянник,

Оштрафую на две тысячи,

Посажу на три года»,

Ради весьма гипотетических

Десяти долларов,

Которые оппонент

Мусолит в кармане

В потеющем кулаке.


 


Оглавление

7. Трагедия
8. Гражданство
9. Работник Балда Полбич
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!