Вольдевей
Повесть
Повесть о проститутке, ставшей верной женой
Оглавление 1. Глава первая. О Борисе, ее дочке и оргазме. 2. Глава вторая. Любовь и сволочи. 3. Глава третья, полная морали и чепухи. Глава вторая. Любовь и сволочи.
«Я хочу исчезнуть из этой жизни!» Это заявила мне Ирка. «Как это? – с желанием придать этому заявлению долю шутки, уточнила я. – Чтобы следов не осталось?» «Вот именно!» То, каким тоном она это сказала, срезало улыбку с моего лица. О том, что Ирка была беременной, я узнала после ее смерти. Беременная проститутка. Что вы знаете об этом состоянии? Ничего не знаете! «Это то же самое, – сказала когда-то сама Ирка, – что оплодотворить автомат, выдающий порции горячего кофе». И вот она была этим автоматом, который был оплодотворен еще и мыслями о материнстве. Начались сбои, когда посетители обслюнявливали за услуги свои деньги. Она была этим автоматом, в который влезла бабка-повитуха со своим скребком, валявшимся среди средств от клопов. Обо всем этом я думала на похоронах подруги. Единственная, кто бросил на ее гроб горсть земли, была я на пустом кладбище. Ирка умерла в ванной. Она лежала с измученным от боли и страха лицом, полузалитым красной от крови водой. А я долго сидела на краю ванной, раздумывая о бессмысленности человеческого существования. И даже попыталась представить себя на ее месте. И протяжно вздохнула.
Его звали Максом. – Тетя, дай малышу, – сказал он, когда я выходила из своего подъезда. – Прямо здесь, что ли? – усмехнулась я. Мальчишке было лет пятнадцать. А может, и меньше. – У меня дома никого нет. – Где ты живешь? Он показал на дом, противоположный моему: – Третий этаж, вон пакетное окно. – Сосед, значит. Во дворе никого не было. Асфальт аллеи был в пятнах от опавших листьев. Рано утром слышен шелест метлы дворника. Но осень упорно устилает землю листьями. – Я тебя вычислил, – сказал он. Робкие усики на его верхней безгрешной губе дрогнули. – Я видел, как тебя нанимали. – Математик или разведчик? – Нет, хочу попробовать серьезную телку. – Серьезная телка, – усмехнулась я, – задарма не работает. – 200 баксов на часа три… – У тебя в школе подружки нет? – Есть, но я хочу, чтобы она почувствовала мой опыт. Вон как серьезно – опыт! Я была свободна. – Если под кроватью окажется футбольная команда твоих дружков, – предупредила я, – то с каждого по сотне баксов! – Ты зайди через минут пятнадцать, квартира 27. Он побежал в свой дом. Я прошла вдоль своего дома, вышла на улицу и заглянула в кафе. Одна чашка, одна сигарета, десятки взглядов мужчин. И презрительных от опытных, и наивных от восторга романтиков. Я выгляжу на все сто. Даже больше, хотя Ирка была круче меня. Эх, подружка! На улице я повела себя осторожно. Стояла, подкрашивая губы, в зеркальце осмотрелась. Малыш мог устроить пакость. И в подъезде осмотрелась, поднялась на лифте на восьмой этаж, затем спустилась пешком. Ничего подозрительного. Дверь в 27 квартиру была приоткрыта. Только вошла, как мой клиентик вынырнул из ванной. Он был в халате с отцовского плеча. И бросился запирать за мной дверь. Я осмотрела квартиру. Четыре комнаты, мебель новая, все облагорожено со вкусом. И в комнате мальчишки все, как у любимого сынка: компьютер, музыкальный центр, домашний кинотеатр, удобное кресло, полутораспалка. Уместимся. – Ты красивая, – вошел мальчишка. – Даша, – представилась я. Соврала, не знаю, почему. – Максим, – и без перехода, – вот деньги. Он вынул из кармана халата две сотни. – Пока спрячь, – сказала я. – Туда, в свой стол. На прощанье отдашь, на улице. Ведь пойдешь провожать даму? – Ну что ж, осторожность не помешает. Максим сказал это очень даже рассудительно. Я стала раздеваться. Это продуманный ритуал. Плащ я повесила на спинку кресла. Так можно было быстро одеть его на голое тело, а вещи бросить в сумочку. Легкая кофта, короткая юбка, трусики, бюстгальтер. Это на компьютерный стол. Пока я неторопливо раздевалась, мой юный клиент раз пять садился на кровать и вскакивал. Он то кутался в халат, то распахивал его, демонстрируя свое возбуждение. Я расставила акценты, подойдя к нему, заставив окончательно лишиться халата. Обняла, унимая его дрожь. Затем оттолкнула от себя на кровать и после некоторых манипуляций, предохраняющих от беременности, сверху села на неплохо натренированное тело. – Паспорт есть? – Что? – не понял он, судорожно стянув края простыни обеими руками. – Паспорт, – повторила я. – Он в столе. Но ты не поднимайся, я сейчас кончу! Я подчинилась. Таковы издержки обучения. Паспорт я все-таки проверила. Парню оказалось почти семнадцать лет. Ну, что ж, в растлении малолетних меня не обвинят. Курс обучения продолжался по заказанному времени. Мальчишка был легко возбудим. Это и есть недостаток, который устраняется только сильной волей. У Максима она была где-то на задворках. – А как у тебя самой первый раз это было? – спросил он, чтобы хоть немного отвлечься, потому что его естество протестовало против всякой задержки перед новым кругом обучения. Это было совершенно неожиданно для меня. – Я была старой, – сказала я, – уже работала диктором телевидения, ну, седьмого канала, когда мой шеф закрыл в кабинете дверь. Сначала он пальцем лишил меня девственности… Я рассказывала скучным, равнодушным языком. Но не про то, как этот красавец с виду Жорж Алмазов (в миру Георгий Наумов) настоял на моем увольнении после того изнасилования. Это было чудовищной подлостью. Он кричал в кабинете главного редактора о морали. Он брызгал слюной. Он назвал меня проституткой! Я тогда потребовала месячный оклад за дефлорацию… А через полгода, в парике и крутом прикиде, появилась в компании Жоржа и его друзей, вызвавших девочек. Я все-таки здесь же, на людях, вытребовала у Алмазова месячную зарплату! – У меня был парень, – я же говорила Максиму о другом, о раннем моем прошлом, – мы были одноклассниками, и проводила служить его на флот. Он утонул, оказавшись на плоту, унесенном от берега… – Ух, ты! Как его звали? – Не помню,– соврала я и тотчас же спросила, – а твою девушку как зовут? – Ленкой. – Она у тебя будет второй, после меня? – Первой! Ты не в счет! Я вздохнула. Вот так я не принадлежу в этой жизни самой себе!
Когда я выходила, то у двери на лестничной площадке уже стоял красивый, слегка седоватый мужчина. «Отец», – догадалась я. – Пап, – это наша училка, по биологии, – нашелся Максим. – Да, я знакомлюсь с учениками, – поддакнула я. – Понятно, – ответил отец. Он дураком не был. – Сколько ты ей отдал? – Еще не… – Сколько я тебе должен? – спросил родитель у меня. – 200 долларов за три часа. Он засунул руку в нагрудный карман своего модного пальто, вытащил деньги и отсчитал мне четыре бумажки по 50 долларов. Отдал он их левой рукой, а правой съездил мне по лицу. Я разорвала эти деньги и бросила клочки в лицо папаше: – Я их не мелко, можно будет склеить!
Дня через два меня снова подкараулил Максим. Он стоял между пролетами и смотрел в окно. Он слышал, как я закрыла дверь, повернулся ко мне и стал подниматься. – Вот деньги. Я взяла их и хотела обойти мальчишку. Но он расставил руки. Я улыбнулась: – Как Леночка? – Не знаю. – Полная растерянность в темных глазах юноши. – Можно я к тебе поднимусь? – С какой стати? А следом ворвется твой папаша? – Ну, можно? – Ты, что, снова хочешь меня? – Я всплеснула руками. – Ну, дела! – Мне с тобой было хорошо. – Уймись, между нами пропасть! Ты читал «Воскресенье» Льва Толстого? – Вместе почитаем… – Мне 31 год! Я измочаленная проститутка! А ты сосунок. – Я тебе заплачу! – крикнул мой юный возлюбленный. – Это заказ! Он полез в карман за деньгами. – Ах, Леночка твоя трахается с другим? – догадалась я. Максим побледнел и повторил то, что сделал его папаша на его лестничной площадке. Декорации не меняются. У меня появилось красное пятно на левой щеке. На правой прошло, но та помнила боль. – Сволочь! Вон отсюда! Послышались чьи-то шаги по лестничному маршруту над нами. Максим не стал дожидаться свидетеля и, повернувшись, запрыгал вниз через три ступеньки. Легко, спортивно, с чувством.
Мне стало совсем плохо. Я заплакала и поднялась к своей двери. Слезы и душили, и мешали вставить ключ в замочную скважину. Я слышала, как с пятого этажа спускался человек. Судя по шаркающим звукам, вероятно, пожилой человек. – Я еще ни разу не видела плачущую проститутку, – услышала я за спиной голос женщины. В этом голосе угадывались властные нотки классной руководительницы. Ну, вот, купила себе квартиру! И откуда только люди узнают обо всем? Я сжала губы. Я не хотела отвечать. Я занесла ногу за порог, но обида заставила меня обернуться: – У меня была строгая мама, как вы. Но она любила меня и берегла… Я вбежала в свою прекрасную однокомнатную квартиру. В ней еще стоял запах недавнего строительства. Это был смесь аромата клея, краски, линолеума и мела. Я любила этот аромат. Но сейчас он был запахом одиночества. Я пошла в ванную и стала набирать воду. Шум струи стал успокаивать, я подошла к окну, увидела выходящую на улицу соседку. По стройной осанке угадывалась учительница. Может быть, какого-нибудь балетного класса. Женщина остановилась и посмотрела на мое окно снизу. Она не могла видеть меня за занавесками, а я изучала ее дальнее лицо. Оно, действительно, напоминало мне мою маму, и я прочла в ее невидимом для меня взгляде боль. Звуки говорили о полной ванне. Я разделась, нашла в маленьком шкафчике под зеркалом скальпель, оставшейся от мамы. Она была медсестрой. Шагнула в воду и часть ее вылилась на пол, когда я просто в изнеможении села. Я подняла руки. Одна держала скальпель и подрагивала. Другая смотрела на меня нежной стороной с бьющимися прожилками. Обе как бы спрашивали: «Хочешь ли ты исчезнуть из этой жизни?»
Я не стала уходить из жизни, а устроила себе отдых. Сервировка с нежным вином и все такое. После первого тоста наедине с диктором какого-то канала по телевизору в дверь позвонили. В глазке я увидела Максима. Еще я увидела за его спиной краешек букета цветов. И я открыла дверь. Так у меня начался роман. Максим был чем-то похож на моего утонувшего на Дальнем Востоке одноклассника, имя которого было Любимый. И это имя забрал мальчик из соседнего дома.
Наш город вытянут вдоль Волги. Бывший исторический центр застраивается зданиями архитектуры, опробованной в цивильных странах на Западе. Я подолгу смотрю утром на город под окнами балкона. Надышавшись гарью от машин, закрываю створки и включаю кондер. Все, отрезана от мира! Затем подолгу смотрю на себя в зеркало. Только мне одной известны изменения и на лице, и в фигуре. В уме складывается некий график старения. Я стараюсь ограничивать его самым близким будущим: днем нынешним, днем вторым… Дальше страшно заглядывать. Мой юный возлюбленный ничего не видит. Он прибегает, как на тренировку, со спортивной сумкой. Только в ней не пахнущая потом форма и кроссовки, а небольшой букет цветов, какая-нибудь любимая закуска или бутерброд из дома и несколько учебников. Он знает, я готовить не люблю, но разбираюсь в школьной программе. Я помню все! Когда работала диктором, достаточно было одного лишь взгляда на листок с текстом… Я раскрылась, и теперь Максим зовет меня Оксаной, а иногда просто Ксой. Кса, и все! Еще я купила продвинутый ноутбук. Иногда готовлю своему другу контрольные. Видимо, то, что сын стал преуспевать в учебе, не вызывало потребностей родителей контролировать передвижения Максима. А он проявлял чудеса конспирации. Я скажу об одной его операции. Он входит в дом с крайнего подъезда (набор кода на замке двери подъезда – не проблема для него), поднимается на последний этаж и там через неприкрытый люк по чердаку идет к моему подъезду и со всеми предосторожностями спускается. Я понимаю, что когда-нибудь кто-то из бдительных жильцов с трясущимися от старости руками, но выстраданным в советские времена чутьем на шпионские темы, его застукает, но об этом думать не хотелось. Кстати, о его родителях. Об отце, руководителе отдела риэлторской конторы «Петушок», знаю, что он относится к жизни серьезно. И это все о Вадиме Николаевиче с тяжелой рукой, двинувшей мне по лицу. А вот мадам Елизавета…
В нескольких кварталах от нашего дома есть салон красоты «Салют». Такое название можно было с успехом присвоить пиротехнической фабрике или заводу по выпуску шахтных ракет. Но какой-то шизанутый бизнесмен открыл эту парикмахерскую для высших слоев общества города. Да и области тоже. И гламурное бабье и мужички в твидовых пиджачках потянулись туда. Разумеется, каждый в свой салон. В чем секрет этого «Салюта», многие или не понимали или тщательно скрывали. Но я уже давно знала, что в соседнем помещении, куда уводила незатейливая серая дверь для подсобных помещений, был оборудован другой салон – для свиданий. Сюда приходили те дамы, которые жаждали получить все, что входило в понятие «внимание мужчины», а мужчины заглядывали, чтобы решать кое-какие дела с дамами, обличенными властью. Все приходили сюда с солидными суммами, подарками, вручаемыми во время обедов в кабинках. Гарик, глава этой хитрой фирмочки, сидел под крышей какого-то крутого отдела милиции. Все были довольны.
Итак, мадам Елизавету я увидела в соседнем кресле. Это, когда я позволила себе зайти сюда. Из озорства. Женщина сорока лет сидела под колпаком, а миниатюрненькая девушка-мастер обрабатывала ей руки. Выстригивала заусенцы, подпиливала и красила ногти. И шел такой милый общий треп. В обращении к клиентке не было «Лизочки», «Лизы», а только строгое и торжественное, почти царское – Елизавета. И все о брелках, ожерельицах, серьгах и диадемах. Я не знаю, может быть, девушка-мастер подрабатывала в ювелирном магазине, но беседу она поддерживала профессионально. Прошло около часа, когда появился сам Гарик и, зачем-то наклонившись над ухом клиентки, громко сказал: – Елизавета, вас ждут. Третья кабина. – Ах, это ты, сводник, – засмеялась Елизавета, – и кто на этот раз? – Аск...нов, – скороговоркой сообщил Гарик, – …тат городской Думы. – Я сейчас, дружок. В тот же момент из рук Елизаветы в руки Гарика перекочевало несколько ассигнаций. «Вот проститутка!» – подумала я, забыв о своей профессии. Лишь месяц назад я заметила эту женщину. У подъезда дома Максима. Я быстро прошмыгнула за ней следом. Могу даже не говорить о том, что она вошла в квартиру моего юного любовника. И я тогда поняла, что это она семнадцать лет назад рожала Максима.
– Дружок, – сказала я, когда Максим появился у меня, озабоченный какой-то формулой из тригонометрии, – как зовут твою маму? – Елизавета Антоновна. А что? – Ну, если ты меня когда-нибудь представишь ей, я не буду ошарашена столь звучным именем. – Представлю? – весело переспросил сынок. – Извини, я размечталась…
Уже полгода прошло, как Максим перестал появляться у меня. Я поняла это правильно: теперь мой любимый утонул в море своей юной жизни. И похвалила себя за то, что не переставала работать. Не так интенсивно, как до Максима, но ведь и мне он был не безубыточен. В апреле мы столкнулись в парке Струкова. Точнее, я увидела его с юной девицей. Они сидели на скамейке и без устали целовались, распахнув верхнюю одежду. Время было около трех часов дня. Сбежали с уроков. Думаю, это была Леночка, которая уже, вероятно, набралась опыта. Я прошла и присела на дальнюю скамейку, уставшей от всех прожитых лет, и подумала, что, если он еще раз придет ко мне, то обязательно будет платить. Поторгуюсь!
А к маю жизнь опять вошла в привычное русло. Что это значит? Я по-прежнему снимаю для работы квартиру Ирки. В двух газетах постоянно висит наше объявление об оказании услуг. Конечно, массаж! Кто хочет, тот понимает это и звонит. Или еду по вызову. А сутенеры? Они боятся моей крыши. Это все Иркин двоюродный брат. Игорек работает в милиции. Правда, не прочь был побаловаться как со своей сестрой, так и со мной. В свое время и бесплатно. Теперь я у него одна. Но выдерживаю.
Вчера позвонил Максим. – Как ты? – голос очень заботливый. Голос, еще оставшийся мне родным. Я сглотнула. – А ты? – спросила. – Ты же видела, – небольшая, но многозначительная пауза. – Мне нужна твоя помощь. Так звонят матери… – Я догадываюсь. – Неужели? Вот здорово! Так ты согласна? – Нет, я не дам тебе свою комнату для сношений с твоей Леночкой! – Но ведь нам негде! И я… заплачу! – Из папиного кармана? – Не важно! – Важно. Я не буду устраивать у себя дом свиданий. – Вот как? В голосе Максима прорезались злые нотки. Но он, чувствуется, хорошо подготовился к разговору. Сдержал себя. – Хорошо, я буду с вами двоими. – Вот как? Интересно! К кому платить будешь? – Тебе, конечно! – А она как? В очереди будет? – На кухне посидит. – И она согласна? – Она меня любит. Будет согласна. – А вдруг я соглашусь, но надо будет для твоей подружки чайник ставить, конфеты, варенье… Одним словом, расходы! Ты и это будешь оплачивать? – Да, ради денег ты на все пойдешь! – Появился деловой тон. – Договоримся! – Но еще есть одно… – Ну, что еще? – А вдруг она забеременеет, когда моя очередь придет на кухне чай пить? – Это не твоя забота! – Папа ее спросит: «Кто и где тебя обрюхатил, дочка?» И что тогда, явка с повинной? Мол, все это было у Оксаны? Она сводница и растлительница! – Издеваешься? – И да, и нет! Прощай! Я положила трубку. Как я могла влюбиться в такого мерзкого мальчишку? Снова звонок. Ясно, что это он. – Что еще? – Ты же любила меня? – А ты? – Очень! Я тебе благодарен. Но ты же для меня почти мать! – Вот тебе и мать твою! – воскликнула я. – Откажешь, натравлю пацанов! Уж они бесплатно выполнят твою месячную норму! Среди них двое больных. – Испугал! Я полк выдержу и презервативов покрепче накуплю! – Нарываешься? Могли бы и по мирному. – Да ты просто сутенер! – Думай. Даю два часа. – Подожди, – закричала я, – не вешай трубку. Я тебе помогу. Квартиру я тебе не предоставлю, это факт! Но ты можешь пойти в одно местечко, где все чинно и благородно. Немного денег и никто слова не скажет. – Правда? – Конечно. Я же тебя еще люблю. – Куда? Я назвала ему адрес.
Меня встретили двое. – Это ты, что ли? – спросил у меня худощавенький, но прыткий. Я знаю, таким износа нет. – Да, это она, – сказала я о себе в третьем лице. – Призналась! Тебя, наверное, весь город знает? – Раз спрашиваешь, значит, не все потеряно, – отрезала я и получила удар в лицо. Из носа потекла кровь. – Не умничай. Я полезла за платком, но тут же меня ударили по рукам. Сумка упала, там была косметичка, сотовый телефон, ключи. «Если сейчас нагнусь за ними, – подумала, – они собьют и ногами измочалят». Слабый свет уличного фонаря, ни одного прохожего. – Серый, – приказал худощавенький своему напарнику, возьми ключи. Его бугай нехотя присел на корточки, и, не вставая, стал рыться в сумке. Он нашел триста баксов и тотчас же сунул себе в карман. – Я сказал ключи, Серый. А деньги отдай мне. Верзила нехотя отдал доллары. – Здесь еще сотовый, – сказал Серый. – Мне. И мой телефон оказался у худощавенького. – Не много ли для одного? – спросила я, шмыгая носом. Но получилось зло. Худощавенький снова размахнул рукой. Но я одним приемом свалила его на землю и поддала со всей силы между ног. Тот завизжал, схватившись за хорошо подбитое хозяйство. Бугай не успел встать, потому что с изумлением смотрел, как я уложила его друга. Я врезала ему ногой по уху. Это очень больно, словно в голове раздается взрыв петарды. Всему этому меня учил Иркин брат-любовник. Бугай свалился. Я взяла свои вещи у худощавенького, смазав ногой по подбородку, побежала к своему подъезду, потому меня остановили на углу дома. Передо мной дверь подъезда открылась, и появился Максим. За его спиной показалась тенью его подружка по школе – Врезать? – спросила я. – Да мы хотели пошутить… Ты сама во всем виновата, зачем показала место, где мать трахается? Я ушла. Я отключилась.
С проституцией я завязала. Публично. Устроилась на работу. Сначала в воинскую часть, что за городом. После двух лет лавирований между старшими и младшими офицерами, что не всегда проходило успешно, заработала прозвище Неприкасаемая. Я усиленно занималась в спортивном клубе, осваивая мастерство ТЭК-Ван-до. И думала о том, когда снова стану телеведущей. Максим мне встречался несколько раз, он приезжал из Москвы, где учился в каком-то институте. Он порывался поговорить. Но я смеялась в лицо: «Побить или сразу отбить?» А вчера я нашла в почтовом ящике письмо. Максим писал о чем-то много и страстно. Его письмо после прочтения мной было смятым и мокрым от моих слез. Это были последние мои слезы. Я помнила, как Ирка с украинским акцентом приговаривала при случае: «Нехай они плачут и пишут заявления!»
Оглавление 1. Глава первая. О Борисе, ее дочке и оргазме. 2. Глава вторая. Любовь и сволочи. 3. Глава третья, полная морали и чепухи. |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|