Михаил Вишняков
ЭссеК 65-летию со дня рождения поэта и писателя Михаила Евсеевича Вишнякова.
Оглавление 13. Свободный писатель 14. Шилка и Нерчинск не страшны теперь… 15. Шаманские слезки Шилка и Нерчинск не страшны теперь…
В начале люто-морозного января 1967 года я работал в газете «Шилкинская правда» и сотрудничал с областной молодежкой «Комсомолец Забайкалья». Из Читы последовал телефонный звонок:
– Привет. Ты арифметику в школе учил?
– Ну.
– Отними от нынешнего 1967 года год революции – 1917.
– Получится 50. И что?
– Да то, что нынче исполнится пятьдесят лет нашей великой Революции!
– Юбилей, – виновато признался я.
– Да. Принято решение ЦК: праздновать юбилей во «всемирном масштабе». Главная мысль – раньше, при царизме, все было плохо, нынче все хорошо! Исторический оптимизм! Предлагаем тебе написать очерк «Шилка и Нерчинск не страшны теперь!»
– Спасибо, – говорю, – но это же слова бродяжьей песни:
Шилка и Нерчинск не страшны теперь.
Горная стража меня не поймала.
В дебрях не тронул прожорливый зверь.
Пуля стрелка миновала.
– Для тупых повторяем, – стал стращать главный редактор: «Шилка и Нерчинск не страшны ТЕПЕРЬ» – то есть при царизме были страшны, а при социализме «не страшны теперь». Понял? Гонорар за такие публикации установлен повышенный.
…Меня всегда тянуло в Нерчинск.
Во-первых, появись я на божий свет немного раньше, в паспорте было бы записано место рождения: село Сухайтуй Знаменской волости Нерчинского уезда Забайкальской губернии. Но революция отменила аршины и вёрсты, фунты и пуды, волости и уезды и размежевала Нерчинскую цивилизацию на советские районы. И пришлось мне родиться в том же селе Сухайтуй, только Шилкинского района.
Во-вторых, в Нерчинской тюрьме при режиме атамана Семенова, 16 декабря 1918 года мой отец Евсей Перфильевич Вишняков полсуток ждал расстрела за отказ воевать против народа. Спас отца белогвардейский офицер, командир конно-полевой артиллерии, узнавший в замордованном человеке своего батарейца, второго номера орудия, забайкальца Вишнякова, с которым он в первую мировую войну прошел кровавые версты Брусиловского прорыва – отец вытащил двух раненых офицеров командного состава из-под атаки немцев. Офицер царской армии Михаил Беломестнов дал поручительство на «благонадежность» Евсея Вишнякова.
В-третьих, в той же Нерчинской тюрьме, в 1923 году ставшей тюрьмой ОГПУ, моего отца пытали за связь с «белогвардейством», и судьба его могла бы закончиться, но спас его красный командир артиллерийской конной батареи Третьего Амурского стрелкового полка… Михаил Беломестнов.
В-четвертых, пятых, шестых и т. д.
Поэтому я всегда стремился побывать в Нерчинске. Приехал.
Промороженный январь кремнился инеем. Мне представили список комсомолок – ударниц коммунистического труда. Запомнились имена: свинарка Инга, доярка Мария, сакманщица Фёкла, дежурная на переезде Галина. Н-да-с, конечно, героини народной жизни, но не графини. И пошел я искать «проклятое царское прошлое» в музей, расположенный в бывшей церкви без креста. Переспелая офицерская жена, директриса Нерчинского музея, показала мне Нерчинск эпохи первопроходцев Забайкалья, казаков Бекетова, начала караванной дороги Нерчинск – Кяхта, «Жития протопопа Аввакума», – богатый, исторически значимый для России, изначальный Нерчинск: книги, рукописные листы, драгоценные кубки из дворца Бутина, нотные тетради.
И пошел я во дворец золотопромышленника Бутина. Посмотрел знаменитые зеркала, про которые самолично читал перевод из американской газеты за 1900 год: «сумасшедший фабрикант… изготовил и привез на всемирную выставку в Париже огромных размеров и фантастической цены зеркала. Но еще более сумасшедший золотопромышленник Бутин из России купил эти зеркала и увез их в Сибирь». Я перебрал руками золототисненные корешки книг, пахнувшие парижскими духами и сибирским тленом. Походил, подумал, спросил:
– А живые свидетели есть?
– Есть. Вот вам адрес, – сотрудница библиотеки протянула листок с адресом.
– Это – пешком, в сторону Нерчинского ликероводочного завода.
Улица изгибалась по верхнему нагорью. Я отыскал деревянный домик. Постучался. Вошел.
Хозяйка оказалась старушенцией лет 72–75. Чистенькая, гостеприимная, певуче-говорливая:
– Сынок, девчонкой я работала во дворце Бутина. Ой, чего-чего только не навидалась. Чудный дворец был. Сад со всеми растениями из теплых стран и птички… так пели не по-нашему.
Я сказал бабушке, что я никакой не «заезжий корреспондент», а сам родом из села Сухайтуй Знаменской волости Нерчинского уезда. Что жалею разрушающийся Бутинский дворец…
Старушка пошла в соседнюю комнату, принесла высокогорлый штоф искристого стекла с лазурно-синим горлышком – бирюзовые всполохи из зимнего окна играли в нем.
Налила ранетко-вишневой жидкости.
– Выпей.
Я выпил. Вкус ранеток я знал. Сладкий и хмельной. Любо!
– А народ из Знаменской волости без обмана. Когда сено или муку привозили, никогда не заламывали в цене. Хлебушко мы покупали только из Илима, Сухайки и Бутихи. Там березовая земля.
Я поклонился бабушке, перекрестился на передний угол. Бабулька властно махнула рукой – сиди!
– Вот, смотри, сберегла, – золототканый материал в ее руках шевелился волнами. – Это накидка на кресло из дворца Бутина. Красные, да и белые варвары в революцию резали и рассекали накидки шашками – для портянок. Я кричала. Грозила карой Господней. Они ржали надо мной, но не насильничали. Так и прослужила свою жизнь во дворце – горничной да уборщицей в штате культуры.
А вот еще перстень. Не мой. Подарок офицера. Красивый. Поди, за хранение могут в тюрьму посадить, а?
Я завороженно глядел на финифтевый, с заливкой, как на иконах-складнях, узор перстня…
И пошел я пешком на станцию Приисковая, на поезд до Шилки. Задание редакции – «раньше все было плохо, а теперь все хорошо» – оказалось морально не выполнимым. Виделся мне царский Нерчинск – с Аввакумом и воеводами, с верблюдами, заканчивавшими Великий Шёлковый Путь, и оленным аргишем, начинавшим Великий Соболиный путь; с коляской Чехова, с каретой наследника престола, будущего императора Николая Второго, с книгами в золоченых переплетах – научными и историческими; с журналами, переплетенными в тома – пушкинским «Современником», некрасовскими «Отечественными записками», – «Нивой» за начало ХХ века. С иконами, стоявшими лицом к стене в кабинете землянично-переспелой жены командира Нерчинской воинской части, со всей самобытной русской историей и культурой, прошумевшей до нас; с телескопами на колесиках, как детская коляска, которые можно подкатить к окну Нерчинского музея и увидеть далекие, прекрасные звезды.
Конечно, тогда еще не было космических кораблей и сверхмощных радиотелескопов. Просто другая жизнь.
Оглавление 13. Свободный писатель 14. Шилка и Нерчинск не страшны теперь… 15. Шаманские слезки |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|