Последний декабрь

 

 

 

Камера следственного изолятора встретила Артема ужасной вонью и невероятной духотой. Мужчины в майках и без, в основном, с грубыми, суровыми лицами, были повсюду. Артём прошёл чуть вперёд и остановился, пытаясь найти глазами хоть какое-то свободное место. Складывалось ощущение, что камера набита людьми, словно бочка сельдью.

– Срыгни с продола! – бросил фразу в его сторону крепкий мужик с голым торсом, весь усеянный наколками.

Артём вопросительно посмотрел на громилу.

– Ласты с прохода убери! Не на прашпекте, – уточнил тот, задев Артёма плечом, протискиваясь в глубину камеры, и уже оттуда дополнил замечание: – В приличном обчистве здороваться принято.

В какой-то момент Новикову померещилось, что всё это происходит не с ним, а с его виртуальным двойником – настолько нереальным казалось происходящее. Вдруг его слух уловил едва различимый шёпот, обращённый, по всей видимости, к нему:

– Эй, браток, греби сюда.

 

Артём всмотрелся в глубину камеры и увидел чью-то ладонь, машущую в полумраке. Он подошёл поближе. На шконке сидел относительно молодой, худощавый паренёк; он чуть подвинулся и доброжелательно сказал:

– Падай сюда.

Артём присел, хотя напряжение, сквозившее в каждом его движении, невозможно было скрыть.

– Тебя как звать-то? – спросил парнишка.

– Малёк! Подь сюды, – раздался чей-то голос с другого конца камеры.

– Ща, – крикнул в ответ сосед Артёма и, повернувшись в пол-оборота, прошептал:

– Ща, я вернусь, и побазарим.

– Ау, баклан, долго еще ждать?! – прогремел всё тот же голос, но уже более требовательно.

Паренёк вскочил и, демонстрируя чудеса ловкости, проскользнул в противоположный угол камеры.

 

Вернувшись минут через пять, он плюхнулся на шконку, и тем же дружеским тоном продолжил беседу:

– Аркашу сегодня должны были на зону отправить, но чёй-то не вышло. А так, ты его место займёшь. Но пока тута перекантуйся, а то на полу придётся покласться.

– Тебя как зовут? – спросил Артём, обращаясь к новому и пока единственному знакомому.

– Зови Малёк. А так-то я Лёха, – бодро ответил тот.

– А баклан – это?.. – решил уточнить Артем.

– Да-а, – на секунду задумался сосед и как смог разъяснил: – Малёк – погоняло, а баклан, – и после короткой паузы закончил мысль: – короче, это так, ни к чему это.

Над камерой висел гул, состоящий из негромких, приправленных матом, бесед арестантов, на фоне которых резали слух смешки и выкрики, по всей видимости, бывалых обитателей Крестов на малопонятном Артёму блатном языке. Ассоциативно Новикову вспомнился грязный, набитый потными пассажирами, плацкартный вагон, застрявший где-то посреди степи в жаркий июльский полдень. Неожиданно чья-то нога пнула его ступню, как футбольный мяч. Артём поднял голову и увидел нависающего над ним разрисованного пейзажами уже известного ему Банера.

– Слышь, брус, ты братве поведать о своих подвигах желания не имеешь? – громко, соблюдая особую интонацию, обратился он к Артёму, «дирижируя» во время своей речи пальцами правой руки.

 

Камера притихла, но через несколько секунд, откуда-то из глубины прозвучал низкий спокойный голос:

– Банер, отвянь от человека. Седой ведь решил погодить с «пропиской». А ты, видать, не сильно хорошо усвоил?

– А я чё? – выкрутился человек-картина, – я ж так, побеседовать заглянул, – и манерно прошествовал по узкому проходу дальше, затянув что-то из шансона.

Артем выдохнул. Он слабо представлял себе, что означает на тюремном сленге слово «прописка», и уж тем более для него было загадкой, почему и кто с этой самой «пропиской» решил «погодить».

– А его Банером за наколки прозвали? – тихонько спросил он у Малька, кивнув вслед отошедшему сокамернику.

– Ну, типа того, – ответил сосед, – ещё шибко рисоваться любит. Шибутной он.

– А кто такой Седой? – продолжил Артём вечер вопросов.

Малёк резко сменил простовато-глупое выражение лица на более серьёзное и важно произнёс:

– Седой – он «руль»; из блатных он, в авторитете.

 

Артём заснул, сидя на шконке, но сон был быстротечным. От неудобства сильно затекла нога и болела шея. Вокруг было уже совсем тихо, лишь только храп сокамерников время от времени нарушал эту зловещую тишину. Он встал и подошел к окну, за которым сквозь ржавые пластины металла, плотно сваренные наподобие решёток, мутно виднелся кусочек ночного города. Панорама была неважная, поскольку обзору мешал соседний корпус Крестов, примыкающий под прямым углом, но, всмотревшись внимательнее, он увидел фрагмент Невы и ряд огоньков. Артём попытался сориентироваться, и когда это более-менее удалось, он вздрогнул: по иронии судьбы его взору предстала именно та часть Литейного моста, где он не так давно спас от неминуемой гибели девочку-подростка.

– Мистика какая-то, – подумал Новиков, и мысли тут же перенесли его к недавним драматическим событиям; перед глазами возник образ Риты:

– Рита, Рита, что же ты, всё-таки, натворила, девочка? – прошептал он и с тягостными мыслями вернулся на прежнее место.

 

Юлия нервно ходила по квартире из угла в угол, не выпуская из рук чашку с уже остывшим кофе. Её терзали мысли о том, что же, всё-таки, могло случиться с её ребёнком? Она проклинала себя за то, что в последнее время девочка был предоставлен сама себе, и что у неё – у матери, у самого близкого и родного человека – практически не находилось времени на так необходимое в этом возрасте общение. Неожиданно её внимание привлёк неестественно отдалённый, но очень знакомый звук. Это была мелодия телефона дочери. Женщина забегала по квартире, пытаясь отыскать источник этого звука, и скоро телефон Риты нашёлся в кармане её старой куртки.

– Да, слушаю, – дрогнувшим голосом произнесла Юлия.

– Рита?! – услышала она в трубке выкрик молодого человека.

– Кто это? – спросила она строго.

– А где Рита? Что с ней? – проигнорировав вопрос, с нескрываемым волнением продолжал кричать парень.

– Так, молодой человек, я, кажется, ясно сформулировала вопрос: кто вы такой? – взяв себя в руки, повторила она учительским тоном.

– Я Иван, друг Риты. Я уже третий день не могу дозвониться. Мы должны были…

– Так, Иван, – перебила она его быструю, сбивчивую речь, – где вы сейчас? Нам нужно срочно поговорить.

– Да я здесь, у вас внизу стою; я номера квартиры не знаю, – всё также эмоционально отвечал молодой человек.

Юлия подошла к окну и, отодвинув занавеску, внимательно посмотрела вниз. Во дворе, высоко задрав голову, прижав к уху телефон, стоял худощавый парень.

– Поднимайся, – сухо сказала женщина, назвав номер квартиры.

 

Иван был в полном смятении. Рассказав о том, как они познакомились с Ритой, он долго не мог понять, что же, всё-таки, произошло, а осознав, затих и c поникшей головой медленно опустился на табуретку.

– Милиция, то есть, как её там сейчас, полиция ищет, – заполнила Юлия минутную паузу в разговоре. – Они даже уже кого-то задержали.

– Кого-то? – с недоумением переспросил Иван. – Как всё это странно. А вы звонили, ну, в больницы, и ещё?.. – он собирался произнести слово «морг», но не смог этого сделать.

– А разве в полиции не должны всё это выяснить? – наивно спросила женщина.

– Ну, может, и должны, но думаю, что нужно заняться этим ещё и самостоятельно. У вас же есть Интернет?

– Да, конечно, – приободрилась Юлия, но тут же, опомнившись, призналась: – Хотя ноутбук в полицию забрали зачем-то.

Немного подумав, она засуетилась и, порывшись на полке, достала сверху пыльный телефонный справочник «Жёлтые страницы».

Они начали звонить сразу же, предварительно вырвав листы из нужного раздела толстенной книги. Но дело это оказалось не таким быстрым и простым, как представлялось на первый взгляд. Дозвониться по многим телефонам было невозможно, а ожидание информации от некоторых приёмных отделений затягивалось на долгие минуты, казавшиеся им вечностью.

 

Артёма привели на встречу с адвокатом после очередного безрезультатного допроса, на котором слова следователя: «Боюсь, я не смогу гарантировать вам безопасность в местах содержания», – неприятно резанули слух. Адвокат – приветливый немолодой мужчина в массивных очках с крупной оправой – был одет в серый поношенный костюм и белую сорочку, «приправленную» ярко-красным галстуком с редкими косыми полосками.

– Шагнович Леонид Самуилович, – представился он.

После короткой разъяснительной беседы адвокат снял очки и, хитро прищурившись, произнёс:

– Надеюсь, вы понимаете, насколько серьёзно ваше положение?

– Я понимаю, – кивнул в ответ Артем, – но это нелепая ошибка, я ни в чём не виноват, – и после короткой паузы задал вопрос, который так его мучил, и который часом раньше поверг капитана Саенко в бешенство: – По поводу этой девушки – Маргариты, что-нибудь прояснилось?

Адвокат снова надел очки и, внимательно посмотрев на подзащитного, ответил:

– По этому поводу вам лучше пообщаться со следователем. Кстати, вы же только что с ним беседовали?

И в голосе, и во взгляде Шагновича угадывалось главное – абсолютное недоверие. Артём понял, что человек, призванный его защищать, уже сейчас, заранее полностью убеждён в его виновности.

 

– Первое, что необходимо предпринять, – продолжил юрист, – сделать всё, чтобы освободить вас до окончания следствия под подписку или залог.

– Да, да, конечно! Что для этого нужно? – воодушевился Новиков.

Улыбнувшись в ответ на такую почти детскую непосредственность и придвинувшись поближе, адвокат тихонько произнес:

– Деньги.

– Сколько? – спросил Артём с прежней наивностью в голосе.

Наивность и растерянность, как реакция на происходящее, были легко объяснимы, ведь он впервые в жизни попал в жернова косной и безжалостной правоохранительной машины, испокон веков перемалывающей судьбы людей рядами и колоннам.

Юрист достал ручку, листок бумаги, аккуратно разорвал его пополам и на половинке написал цифру с шестью нулями, после чего придвинул листок своему подзащитному.

Увидев сумму, Артём побледнел и перевёл вопросительный взгляд на адвоката.

– Рублей, разумеется! – уточнил Леонид Самуилович. – Видите ли, преступления, в совершении которых вы подозреваетесь, очень серьёзные, – опустив глаза, медленно произнёс он, – относятся к разряду тяжких. Я даже до конца не уверен, что и при соблюдении всех формальностей, – Шагнович помахал в воздухе листочком бумаги, – суд примет все мои доводы и пойдёт навстречу.

– Но у меня сейчас нет такой суммы, – не скрывая досады, признался Арём.

– Понимаю, – закивал головой защитник, разрывая листок на мелкие кусочки, – но наверняка же есть люди, которым небезразлична ваша судьба? Друзья, родственники, активы, в конце концов?

 

Артём задумался. С немногочисленными друзьями по поводу денег он общался совсем недавно. Сестра, родители, Светлана… Он перебирал в уме все возможные варианты и поморщился при мысли о том, как отреагирует на эти омерзительные обвинения Света. Беспокоить родителей по такому жуткому поводу он тоже не мог – у стариков просто могло не выдержать сердце. Сестра же совсем недавно купила дом, взяв крупный кредит.

– Я даже не знаю, – вздохнул он и чуть погодя добавил: – разве что вот… – Новиков написал на листке бумаги мобильный Загорского, понимая, что денег он, скорее всего, не даст, смутно надеясь, пожалуй, только на его могущественные связи. – Других вариантов у меня нет.

– Ну что же, хотя бы так, – вставая и пряча листок с телефоном в видавший виды портфель, сочувственно завершил беседу адвокат.