Сказка на ночь

 

Купить в журнале за апрель 2016 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 15 минут, полной – 25 минут | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Двенадцать недель и пять дней Джитак не был дома. Приехал искать Ивана-дурака и не нашёл, лишь обнаружил, что пропал Иван, нигде следов не оставил, как сквозь землю провалился. Помыкался Джитак после этого и теперь засобирался на родину.

Над землёй повисла тёмная ночь без месяца, а над бесконечной Москвой – серая дымка: это город, подобно гигантскому змею, выдохнул остатки прожитого дня. Завтра стальная птица понесёт Джитака над облаками далеко-далеко обратно к семье, теплу и солнцу, к столу с дымящимся крепким чаем и к братьям с насваем, а сейчас он замёрз, трусится и непослушными руками чистит колечко остро пахнущей колбасы. Перед скамейкой, которая несколько часов будет ему залом ожидания нужного автобуса, неподвижно сидят в ожидании подачки две дворняжки, одна – белая с чёрным треугольником на глазу и белым, от какого-то удара, бельмом, другая – серая, лохматая и сильно худая. Обе стараются не смотреть человеку в лицо и неотрывно следят за его не больно ладными руками. Голубой свет фонаря, падающий сверху и немного сзади, делает эту ночь ещё холодней.

– Ну что ты, Фуфика, так на меня смотришь, глаз не сводишь? – обращается Джитак к одной из них, и непонятно, его голос сердит или он всегда так говорит. – Есть хочешь? Я тоже хочу, вон до чего здесь докатился!

Джитак смотрит на колбасу, поднимает глаза к небу и что-то шепчет.

– Ух, какой страшны город этот Москва! – продолжает он, пожевав колбасы, и говорит уже с самим собой. – Такой страшны, что Джитак теперь ничего не боится. Джитак теперь грешны и от этого ему никуда не деться! Мудрый старик говорил, что большой город в миллионы рук сильней одного человека. Но Джитак верил в себя и не задумывался о размерах большого города. Но Москва оказался таким великаном, что Джитак забыл и мудреца, и себя, и на какое-то время забыл даже свою прежнюю жизнь. Сначала он не боялся. Он с самого детства хотел увидеть это тридевятое царство, тридесятое государство, где можно родиться бедным и жить безобидно; так мечтал увидеть, встретить, а не представлять, закрывая глаза, этого странного человека Ивана, которому не нужны золота мира, который способен полцарства поменять на коня, который, никому не приказывая, повелевает избами, печами и щуками. Каким он будет, этот Иван? Большим ли, как богатырь, маленьким ли, вровень сказочному коньку, но, несомненно, белолицым, румяным как хлеб и с улыбкой, похожей на ранее утро, чище которой не бывает. Ради такого стоило ничего не пугаться.

 

Джитак отправился на поиски, но уже к вечеру первого дня стал запутываться в своих мыслях. Во-первых, Иван нигде ему не встречался. Во-вторых, его самого высматривали неизвестные ему люди, и это было вдвойне странно, потому что в своей стране Джитак был самым обычным Джитаком, на которого никто не обращал внимания. Один человек, с которым его бесплатно везли по Москве в машине с клеткой, стал было пугать Джитака, что их решили прищемить, но у них, слава Всевышнему, только попросили денег. После этого, слава Всевышнему, ему предложили работу и он, не раздумывая, согласился. Его повезли из Москвы уже в другой машине, кожаной, мягкой и неслышной, и Джитаку было и радостно и грустно одновременно. Радостно было за себя, грустно было расставаться с городом, в котором где-то жил Иван-прекрасный, и который совершенно сбил его с толку, перевернул в его голове всё с ног на голову. Неуверенность закралась в его сердце, когда остались позади огни большого города, и к дороге подступил высокий чёрный лес. Но когда лес вдруг расступился, его глазам предстала деревня из одних дворцов. Таких Джитак никогда не видел, потому что в его стране дворцы не строили один возле другого. В одном из них остановилась машина. Джитаку выделили комнату, объяснили, что он теперь под такой крышей, о какой и мечтать не мог, и взяли на хранение паспорт, хотя он об этом не попросил.

Испугался Джитак, опешил, почти потерял дар речи утром, когда к нему ворвалась бешеная женщина с длинными розовыми ногтями и погнала мести дорожки вокруг дворца. Джитак долго не мог опомниться, потому что с малых лет его учили отец, дед и дядька, что «кричащая женщина похожа на злую собаку, а она должна быть тихой кошкой». Но Джитак, кроме розовых ногтей, успел заметить золотые браслеты и перстни, а про эти знаки отличия он также знал с детства. Подметая, он всё думал-гадал про женщину и пытался придумать ей имя…

 

Джитак откусил два раза колбасу и бросил по кусочку собакам. Те подхватили их почти на лету, жадно проглотили и ещё более жадно стали смотреть на его пальцы.

– Больше не дам! – буркнул он недовольно. – Сам не ел со вчера. Могу хлеба кинуть, если будете. А не будете, утром Кэкьшики прилетят и склюют его.

Краем глаза Джитак приметил, как белая Фуфика неуверенно вильнула хвостом, посмотрев ему прямо в глаза, и снова вспомнил тот свой первый день.

 

«Ты чего меня глазами сверлишь, чалдон несчастный?!» – выйдя через несколько часов, издалека крикнула женщина. «Я все сделал, – робко ответил Джитак. – Я хотеть забрать паспорт». – «Что?! – изумилась женщина. – Ты хотеть паспорт?! А паспортом по мордасам ты не хотеть?!» – «Я не хотеть так работать», – смелее и осмысленнее ответил Джитак. «А ты в Москву в Кремль ехал работать? – уточнила женщина. – Или, может быть, консулом от своей республики? Здесь тебя никто спрашивать не будет! Так что кончай рассуждать и иди за мной, буду показывать, где листья пора убирать».

И Джитак покорился и поплёлся за ней, печально глядя на её розовые ногти, которыми она щёлкала друг о друга, и ей это очень нравилось.

Уже в постели, в конце того длинного дня, в состоянии полудрёмы и полуонемения Джитаку привиделось имя этой женщины, другого она не могла носить. Джитак назвал ее Бруталкой и провалился в темноту долгожданного заслуженного сна.

Так Джитак проработал неделю, против своей воли, но послушно. Бруталка больше на него не срывалась, но оставалась с ним строга. На восьмую ночь Джитаку вдруг приснилась его младшая дочка Джитачка, которая плакала и звала его домой. Он, как увидел морщинки на её жёлтом прозрачном лбу и слёзы, повисавшие на его любимых жёлтых скулах, так и проснулся в поту и до утра уже не заснул. А утром, когда начальник, муж Бруталки, уехал в Москву, он решился на побег и полез во дворец. У него не слушались руки, подкашивались ноги, то билось, то не билось сердце, и сам он совершенно не понимал, как дальше будет действовать, но ему нужен был паспорт. Внутри дворца было тихо, темно и столько дверей, что сразу стало понятно: паспорт не найти. Но повернулась золочёная ручка в одной из дверей, и в проёме показалась Бруталка. Она, казалось, нисколько ему не удивилась и просто молча выжидающе на него смотрела.

– Что у вас, нерусских, за привычка такая, без приглашения наведываться в гости? – наконец спросила Бруталка.

Джитак молчал, не зная, что говорить.

– Я понятия не имею, что у тебя там в голове, с какими мыслями ты влез в этот дом, – тон Бруталки становился с каждым словом всё суровее, – но хочу обратить твоё внимание, дерево ты стоеросовое, что здесь повсюду стоят камеры, и именно поэтому я вышла тебе навстречу. Через несколько минут здесь будет охрана, но, в отличие от меня, она не будет тебе ничего объяснять, – ты понимаешь меня?!

– Я не хотеть делать вам плохого, я только хотеть забрать свой паспорт, – тихо сказал Джитак и потупил взгляд.

Бруталка щелкнула кончиками ногтей и первый раз за всё время улыбнулась:

– Как говорится, без бумажки ты букашка…

Затем скрылась из вида, но дверь не прикрыла. Джитак слышал, как она открывала какие-то ящики, как говорила вслух: «Думаешь, она тебе поможет?». Потом крикнула, чтобы он подошёл.

– Держи свою бумажку, – сказала она довольно и бросила паспорт на стол. – Смотри только не пожалей, что от божьей благодати отказался.

– Меня дочка ночью звал, – не глядя на нее, произнёс Джитак. – Я не спать.

– Звал! – передразнила Бруталка. – Когда вы к женщине станете относиться как к женщине?! Иди к своей дочке, не устань только.

 

Джитак ничего не ответил и вышел. Странно, но охраны до сих пор не было, и не было ощущения, что на него вот-вот навалятся неприятности. Он спокойно дошёл до ворот, открыл их и вышел на улицу. Здесь также не было видно охраны, и ему лишь оставалось понять, в какую сторону идти. Из дворца напротив тоже вышел Джитак, с собакой на поводке.

– Салам! – крикнул Джитак Джитаку.

– Салам! – ответил другой.

– Ты работать здесь?

– Да, три года.

– Нравица?

– Нравица. А ты новый?

– Да, но решил уйти.

– А куда пойдёшь? Есть место?

– Меня дочка домой звала.

– А деньги на дорогу у тебя есть?

Джитак впервые об этом подумал. Джитак с собакой весело рассмеялся.

– Тебе, брат, в больница надо!

Джитаку стало до жгучего обидно.

– Холь ты радуешься?! Пойду, значит, работу искать!

Джитак с собакой вдруг стал серьёзным.

– Лучше, чем здесь, не найдёшь. Я пробовал, знаю. В Москве даже консьержем тяжело устроиться, везде нужно бабки платить, а потом сидеть в комнате метр на метр и умываться над унитазом. Хочешь так попробовать? Попробуй – понравица: до двух ночи слушать, как грохочет железная дверь подъезда, спать на детском диванчике, в шесть утра мыть подъезд и лифты после собак и в конце месяца заходить к участковому Василию Андреичу для беседа.

Джитак слушал и смотрел на своего земляка растерянно.

– Я не могу терпеть хозяйку. А ногти её ненавижу.

– У них у всех здесь ногти, им руками делать нечего. Потерпи, потом всё станет по-другому. Они все нормальные люди, просто у них работа нервная, бабки большие крутятся, нельзя расслабиться. Я сначала тоже хотел сбежать, когда мне сказали газоны пылесосить. А теперь катаюсь как сыр в масле: сейчас вот этого дурака выгуляю в лесу (потому что он охотничий, ему дичь нужно чувствовать) и буду свободен, дом охранять, потому что хозяева до конца сентября в Сочи будут отдыхать.

– Зачем им Сочи, если здесь всё есть?

– Потому что, брат, Сочи здесь нет.

Джитак посмотрел на улыбающиеся глаза своего земляка, подумал про свои, которые улыбаться не хотели, и тяжело вздохнул.

– Ладна, брат, послушаюсь твоего совета, пойду назад проситься.

 

Джитаку страшно было открывать калитку, но он открыл её. Ему не хотелось, чтобы щёлкал замок, но он щёлкнул. И потом, когда он шёл к своему домику, ему казалось, что из дворца за ним наблюдают, и было очень трудно нести на себе этот взгляд. Войдя в свою комнату, он хотел упасть на кровать и просить у дочки прощения, но он не для этого вернулся, да и во дворце могли не то подумать. Поэтому он переоделся, взял инвентарь и вышел обратно.

Так Джитак остался во дворце ещё на одиннадцать с хвостиком недель. Про Ивана он вспоминал редко и старался сразу отбрасывать эти мысли, так как всё равно не мог ничего о нём понять. Работал он с утра до вечера, никогда не перечил, не возражал. Работы всегда было много: если дорожки становились чистыми, нужно было браться за газоны, если на газонах не оставалось ни одного сорняка, нужно было браться за деревья и кустарники. Если и с ними было слажено, нужно было мыть окна дворца, а их было много, или машины, одну, вторую и так далее. Бруталка с мужем относились к нему по-разному: она теплее прежнего, хотя, как и раньше, щёлкала ногтями, он – ни хорошо, ни плохо, ни строго, ни мягко, – никак, одним словом. Рассказала ли она ему о том случае с паспортом, нельзя было определить по каким-то признакам. Но паспорт у него больше не брали на хранение.

Ему честно заплатили всё до копейки и предложили приехать ещё. И в эту минуту, глядя на них с близкого расстояния и уже будучи свободным, он с волнением подумал, что они очень похожи на Ивана, каким он воображал его до путешествия в Москву. Многое в них было не так, и короткие, подпирающие их лица шеи их не красили, но, стоя в метре от них, он ощущал, как от них исходило тепло, и свет от них исходил. Пронзительная, увесистая и ни ему, ни им не нужная слеза выкатилась из его глаза, и он поспешил поднять с земли сумку и пошёл прочь.

 

Настоящие приключения начались у Джитака, как только он добрался до Москвы. Сначала на него выругался последними словами водитель маршрутки, которая хотела проехать через Джитака на красный свет. Потом его несколько раз ударила по холке девушка в обрезанных перчатках, огромный джип которой он задел своей сумкой и стёр с него пыль. Потом, приближаясь к метро, он увидел в толпе глаза, которые однажды уже видел и которые ждали именно его. Джитак интуитивно понял, что развернуться и направиться в обратную сторону ни в коем случае нельзя, и доверился воле неба. Он в жизни не курил, но вдруг попросил у пробегавшего пацана сигарету и прикурить. И стоило ему склонить голову перед ладонями пацана, как случилось чудо: на площади словно из земли появилась целая стая Джитаков в ярких алых Босках, и глаза тотчас перестали его ждать. Он не мог в это поверить, хотел сказать пацану спасибо, но тот уже побежал дальше. В метро ему опасно было спускаться, и нужно было уходить. Но куда? В какую сторону надо было двигаться, чтобы оказаться там, откуда железные птицы уносят людей в разные уголки мира? Джитак обратился к мужчине с газетой, но тот заорал: «В печёнках уже сидит это нашествие!» и отскочил на несколько шагов. Джитак покорно отсеменил в сторону и стал молиться. И снова небеса услышали его: кто-то дотронулся до его локтя и назвал «дружищем». Джитак обернулся и увидел мужика с бледным залежалым лицом и как попало побритого. «Дружище, выпить нужно, не могу уже, вот-вот подохну! Помоги!» – стал просить мужик, и в его взгляде мелькнул страх. По правде, Джитак и сам был не прочь выпить, не зная, что ему делать. Он достал мужику пятисотрублёвую купюру, а тот предложил поддержать компанию. Они скрылись с площади, в какой-то забегаловке купили бутылку водки и пошли к мужику на квартиру. Там выяснилось, что квартира эта чужая, принадлежит на самом деле другу мужика, что тот ушёл в загул и про него сутки ничего не известно, но сам он никогда не возражает против новых знакомых. Мужика звали Алик Боман, он тоже был из приезжих, но русский, просто «попал под раздачу»: в Москву приехал в прошлом году, его где-то чем-то напоили, и потом он был должен за что-то большую сумму денег. Работал на износ, копая в Подмосковье фундаменты, не видя ни выходных, ни проходных, ни денег, пока не упал на ноги. Тогда только он решился бежать и побежал, конечно, в Москву. Прибежал, а толку: паспорта нет, документов нет, ни года, ни места рождения не помнит, кто такой, после того угощения не знает. Хорошо, встретилась компания уличных пьяниц и приняла в свой круг. В один из дней из ниоткуда появился человек, которого все знали, даже заискивали перед ним, но который не был настолько опустившимся, как они. Звали его Саша Осипов. Этот человек, как выяснилось позже, был специалистом в какой-то области, очень прилично зарабатывал, но по жизни был совершенно одинок и выходные проводил в общении с людьми, сдвинутыми на обочину жизни. И у него почему-то сразу возникла особая расположенность к Алику, и в первый же вечер он предложил ему жить у него. С того дня у Алика Бомана началась новая жизнь, состоящая не из одной чёрной полосы, а с чередованием чёрных и белых полос: рабочие будни Саши были чёрной полосой, выходные и государственные праздники – белой…

 

Джитак не понял, как отключился, а когда пришёл в себя, уже свечерело, в слабо освещённой кухне он был один, правда, на плите шкварчала яичница. Он хватился сумки, но она стояла себе под его табуретом. Из ванной появился Алик с мокрым полотенцем на голове и сказал, что яичница для него. «Тебе не нужно поправить здоровье? – спросил он у Джитака. – Пиво сейчас не помешало бы, а то от крепкого всё нутро пламенем горит». У Джитака будто мысли прочитали. Он достал из кошелька пятисотрублёвую купюру и протянул Алику, а тот как-то умело мгновенно испарился из кухни, причём, вполне возможно, с полотенцем на голове.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем входная дверь открылась. Джитака мучала головная боль, от яичницы его тошнило и вообще сидеть в чужой квартире неведомо для чего было заключению подобно. Из прихожей донёсся голос незнакомца: «Алик, я вернулся. У нас есть что-нибудь выпить?». Внушительный, крепкий, уже немолодой, с умным лицом и неизливаемой горечью во взгляде вошёл незнакомец, протянул Джитаку пятерню, сказал просто: «Саша» и отнёсся к гостю как к само собой разумеющемуся явлению. Постояв среди кухни и почесав загадочно подбородок, он принялся заглядывать в кухонные шкафы. Найдя там только пустую тару, он в прострации повернулся к Джитаку и спросил про Алика. Джитак рассказал, что он ушёл за пивом и не вернулся. Лицо Саши исказилось от ужаса. «Что же мы распотягиваем до сих пор?! Идём!» – сказал он веско. Джитак повиновался, и они отправились на поиски.

Саша шёл молча, но хрустел суставами пальцев и ступал широкими шагами, Джитак старательно поторапливался за ним. Впереди выясняла отношения компания мужчин и женщин. Женщина в леопардовых джинсах таскала одного несчастного за грудки, остальные то давали, то не давали ей это делать. Взяв Джитака за локоть, Саша пояснил: «Спокойно, это Агры! С ними лучше не связываться, но вести себя надо достойно». Женщина в джинсах, расстегнув молнию лёгкой куртки, начинала пинать свою жертву коленями, и её груди дико и неестественно подпрыгивали под изящной блузкой. «Самое невыносимое, – продолжал Саша, – что Агры в Москве повсюду: в транспорте, на улицах, ещё больше их на дорогах. Как будто она сама их плодит». Они выскочили на уже знакомую людную площадь и к ужасу Джитака направились ко входу в метро. «Ничего и никого не бойся! Я тебя в обиду не дам», – напутствовал Саша. В белом вестибюле станции из открытой железной двери им навстречу вышли двое милиционеров, один постарше, с усами, второй помоложе, безусый. По выражениям на их лицах Джитаку стало понятно, что Сашу здесь знают. Оба держались сдержанно, но без излишней надменности. «Ребятки, где мой друг?» – вежливо поинтересовался Саша. «А как его фамилия?» – уточнил старший. «Боман, Алик Боман», – ответил Саша и на всякий случай оглянулся на Джитака. Сильно смуглая кожа того каким-то образом сделалась белой. «Саша, где документы на него? Регистрация в Москве?» – строго спросил старший милиционер. «Нет никаких документов! Сделайте ему паспорт – я ему регистрацию сделаю. Его зовут Алик Боман, это всё, что о нём в этой стране известно, понимаете?» – Саша сильно разволновался и от волнения стал задыхаться. Милиционеры переглянулись, одумались и удалились. Через полминуты показался Алик, на глазах у него были слёзы. Он подошёл к Саше и приложил лоб к его плечу. «Саша, ты самый великий человек на земле!» – произнёс он трогательно и всхлипнул. У Джитака внутри защемило, и он тут же вспомнил о дочке и о сумке с деньгами, оставленной в пустой квартире. «Друзья, – обратился он к ним, – мне нужно ехать домой». – «Домой? – повторился Саша и стал как будто что-то припоминать. – Ах, да! Ты ведь неместный». – «Саша, – послышался голос милиционера. – Не вздумай идти с ними шататься! Веди домой». Саша посмотрел на него и ничего не ответил.

 

Они направились домой, но было заметно, что с Сашей что-то не так: он словно не хотел, сомневался. Джитаку становилось всё тревожней, но что он мог сделать. Когда они вошли в квартиру, на кухне были слышны голоса... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в апреле 2016 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2016 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение апреля 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.