HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Тайфер

Каприз памяти

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: , 1.05.2008
Иллюстрация.  Автор: San-Antonio. Название: "Время выбрасывать ёлки!"  Источник:  http://www.photosight.ru/photo.php?photoid=2572827&ref=section&refid=999

 

 

 

Я открываю глаза и ощущаю прохладу вечера. Я в тёмном салоне автомобиля на переднем пассажирском сидении. Водителя рядом нет. Я один. Руки засунуты в карманы куртки. Слышу шорох и стук металла – корпус содрогнулся. Не поворачиваю голову. Жутко хочется закрыть глаза и, открыв их в следующий раз, очутиться совсем в другом месте. Нужно просто попробовать сомкнуть веки и задержать темноту. Ничего не получается.

Та же бензоколонка и шум бензина, льющегося внутрь, в бензобак, почти в меня самого. Становится страшно. Вытаскиваю руку из кармана, правую. Кладу её на колено. Я жив, будто и не умирал. Так оно и есть: не умирал. А эти паузы между открытием глаз иногда длятся так долго.

На заднем сидении (и мне это почему-то подробно известно) лежат прозрачные пакеты, полные продуктов из местного супермаркета: вермишель и макароны, горчица и кетчуп, горох и кукуруза, сок и минеральная вода, майонез и соус, бананы и лосьон для бритья. Кажется, ещё что-то. Но, уже не помню. Там же, на заднем сидении, мой портфель. Он хранит документы, оберегая их кодовым замком от посторонних.

Водитель приближается к машине. Щелчок замка. Спереди, прямо на меня, едет легковой автомобиль. Странная заправка. Автомобиль останавливается перед бампером машины, где сижу я. Светит фарами в лицо. Наконец, мой водитель сел за руль и скомандовал:

– Просыпаемся! Подъём!

Он крикнул это в самое ухо, хотя я не спал. Не поворачивая в его сторону головы, я пробурчал:

– К чему кричать? Я даже глаз не закрывал.

Из автомобиля напротив вышел мужчина и направился в сторону кассы. Дверь оставалась чуть приоткрытой. Я думаю, что это никогда не повторится. Слишком всё хорошо запоминается.

В нос ударяет запах сигаретного дыма. Мой приятель ещё перед выходом из салона оставил в пепельнице непотушенную сигарету. Теперь он взял в рот то, что от неё осталось, и стал затягиваться, при этом пытаясь завести двигатель. Начинает играть музыка, машина загудела. Андрей сдаёт назад, а потом объезжает автомобиль, стоявший спереди.

– Поаккуратнее! – прошу я, имея ввиду стеклянную посуду, в которой кетчуп. – Вон там яма!

Он и так видит все ямы. Я снова начинаю бояться повторений подобного вечера. Дорога убегает под колёсами, исчезают полосы и появляются новые, чтобы также исчезнуть.

Слишком душно от дыма только что докуренной сигареты. Дышать нечем, тем более мне – ведь я не курю. Но стекло в моей двери не опускается. Терплю. Осталось два поворота: направо и снова направо. Дальше – только прямо и до дома. Я вынимаю левую руку из кармана кожаной куртки и тоже кладу на колено. Я спокоен. Спокоен и жду беды.

– Та-ак! – вслух продолжает свою мысль Андрей. – Ещё семьсот рублей. Итого: сумма материального ущерба составляет почти сто восемьдесят тысяч рублей. Неплохо, да? Теперь ещё чуть-чуть полежу в больнице, диагноз подправлю, и уж тогда со всей кучей документов – в суд. Тогда они вообще не расплатятся!..

 

Я смотрю на дорогу и отсчитываю секунды, чтобы поскорее доехать до подъезда. Необыкновенно, что я здесь, даже хотя бы именно в этом кресле, а не на заднем сидении в обнимку с портфелем. Не говоря уже о том, что мог оказаться и совсем в другой ситуации, с иным собеседником рядом или вовсе без него. Я начинаю вспоминать этого высокого и худого водителя – Андрея. Он показался мне совершенно чужим сначала, когда я ещё его не увидел, а только слышал, как тот обходит машину справа, открывает крышку, отвинчивает, заливает бензин и повторяет всё в обратном порядке. Тогда я не знал его. И если бы сел кто-то другой, я не сильно бы удивился. В конце концов, любой, кто имеет машину, может, проезжая мимо меня, с сумками голосующего на краю дороги, остановиться и, сговорившись о цене, подвезти. Впрочем, я никогда такого не делаю, а предпочитаю ходить пешком. Но, на этот раз… Почти и невозможно вспомнить, что на этот раз произошло. Только есть один непреложный факт: у меня перед глазами грязное лобовое стекло автомобиля, пепел повсюду в салоне и, кажется, уже на моих руках, по-прежнему лежащих на коленях. Слева Андрей – водитель, который давно мне знаком. Да, и не водитель он вовсе. Сейчас за рулём он вынужденно. Снова что-то говорит:

– Проблема в статье. Главное, чтобы они не сочли, что это увечья средней тяжести. Средняя тяжесть – значит, дадут условно и меньший срок. А, кроме того, и сам моральный ущерб меньше. Тут важно под нужную статью подвести. Чтобы получше диагноз, побольше справок, что, мол, я страдал и не только физически, но и морально… Можно даже приплести, что от меня девушка ушла, невеста, например… Да, именно так: мы должны вот-вот пожениться, но после всего этого, она, увидев моё лицо (тут я впервые взглянул на его местами опухшую физиономию), конечно же, испугалась, а потом и вовсе не захотела со мной общаться и видеться, не то чтобы идти в ЗАГС. Это сильно повлияло на моё душевное состояние. Пожалуй, стоит ещё полежать в какой-нибудь психушке недельку. Две недельки.

Его нос действительно немного сместился вправо. Опухшее в нескольких местах лицо всё же было живо. Возможные увечья скрывали также недельная небритость и темнота вечера. Интересно, а что же я делал неделю назад? А три недели назад? А месяц назад – когда его трое человек избили до полусмерти? Нет, такого, как он, я не мог поймать на дороге простым взмахом руки и поднятым вверх большим пальцем. Я знаю его очень давно, только надо сделать с памятью хоть что-нибудь, чтобы вынуть воспоминания о нём. Уже получилось: ведь мне известно его имя. Школа, именно школа. Десятый класс и одиннадцатый.

– Когда тебя на судмедэкспертизу направят? – неожиданно для себя я спрашиваю и жду реакции негодования – возможно, что мы совсем недавно или буквально десять минут назад говорили об этом. Но – нет, вопрос в точку.

– Как раз хочу позвонить следователю, сказать, чтобы он не волновался, что я опять загремел в больницу. Вообще, как только выпишусь, то есть через двадцать один день, нужно будет зайти к нему за направлением на экспертизу, а там уж… Там нужно искусно разыграть из себя больного.

– Тебе не придётся притворяться, – я улыбнулся – мы часто подобным образом шутили друг над другом, прямо или косвенно унижая.

 

Он тоже улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги. Его странности стали проявляться лишь в последние года три. А до этого он, собственно, ничем не выделялся. И как же это получилось: я невысокого роста и нелюдимый, у которого только и было, что один друг детства, предавший однажды, то есть и не было никаких друзей, разве что знакомые; и он – выше меня на голову или даже больше, не особо общительный, хотя тогда я и вовсе про него ничего не знал, – мы каким-то непостижимым образом сошлись в предпоследнем классе школы, который сформировали после окончания девятого класса? Ни он, ни я, конечно, не помним того, как всё началось, кто первым подошёл и что сказал. И даже после этих слов и после трёх дней знакомства оставалась большая вероятность, что мы не станем друзьями, не заслужим этого высокого звания, а сохраним себя для других и останемся в ранге знакомых. Однако мы друзья вот уже с лишком 13 лет. Вот я и узнал свой возраст: около 27.

Тогда Андрей был беззаботным или, точнее, пустым. И я тоже. Может, это нас и связало.

– Участковый звонил, – он по-прежнему не оглядывается на меня, а пялится вперёд.

– Что сказал?

– Ничего. Меня дома не было. Он звонил часов в девять вчера. Мать сказала, что я отсутствую. Ведь я в больнице лежу. Он, гад, купленный. Хочет, наверное, чтобы я на мировую с ними пошёл. А вот фиг ему, и им тоже. Пускай по суду мне заплатят. Ну, а если их ещё и посадят, то вообще прекрасно будет. Отдам тебе должок как раз.

 

Я уныло смотрю на играющие огоньки автомагнитолы. Может, это и не так уж странно, что я здесь и всё уже вспомнил. Хватило пятнадцати минут. Мне известно настолько много, что к горлу подступает волна. Что это ещё за новости такие?! Меня никогда не укачивало. Перед глазами уже не лобовое стекло, а чек на 700 рублей, который я по выходу из магазина отдал Андрею. Он собирает их. К сожалению, он действительно сильно изменился. Странность, первоначально еле заметная, теперь являет собой болезнь. Он определённо болен: постоянная температура, головная боль, слабость, невозможность сосредоточиться. Он жалуется иногда, хотя при этом и улыбается, предполагая серьёзную выгоду, как только выиграет дело.

Его коллекция не ограничивается только чеками из продуктовых магазинов. Днём Андрей объезжает аптеки, выгребает из них чеки, подбирая подходящие названия препаратов. А ещё билеты на автобус и электричку…

– Должок уже вырос. Сколько лет прошло? Года два или полтора. Даже не знаю, какую процентную ставку тебе установить. Итак, назовём этот кредит «Дружеский», по типу как в современных коммерческих банках. Кредит с растущей процентной ставкой, размер которой увеличивается с увеличением временного периода между датой выдачи кредита и настоящей датой. Вот только проблема: ты занимал несколько раз.

Я нарочито серьёзным тоном произношу эту речь и вхожу в роль этакого деляги. Но под конец не могу сдержать ухмылки. Смеюсь. Вижу, как он недоволен. Ещё чуть-чуть и он ругнётся. Андрей злобно посмотрел на меня и пробурчал:

– Перебьёшься!

 

Последние походы в магазин он сопровождал меня и подвозил, сразу предупреждая, что ему нужен чек на все диетические продукты. В итоге, перед кассой он делил всё набранное мной на две кучки. Я оплачивал каждую отдельно, а ему доставался вожделенный чек. Сейчас я удивляюсь его простоте: двадцатисемилетний человек собирает чеки, курит по пачке в день, брошюрует толстую историю болезни, подкладывая всё новые документы, справки и выписки – сказать ему десять лет назад, что с ним будет такое, он и не поверил бы. Зачем портить ему жизнь вопросом: «А что дальше?» Он ведь и сам не знает. Как не знаю я.

Моё будущее ещё более туманно. Несмотря на пройденный поворот, мы как будто не приблизились к дому. С трудом вспоминая, как он выглядит, я боюсь даже представить свою квартиру и тех, кто там. Мне ведь казалось, что я уже всё вспомнил. Оказывается, нет.

На ум приходит недавний сон. Впрочем, не уверен, что это сон. Однако мне проще воспринимать эту историю именно как сон, хотя бы потому, что она ничем кроме моего страха не подтверждена. Я в собственной квартире в жаркий летний день. Вернулся с работы и сразу кинулся в душ. В меру освежившись, я вышел и напялил на себя халат, что делал редко и случайно. Я зашёл в свой кабинет и увидел рядом с портфелем маленького зверька. То, что таких не бывает, я понял сразу, но от этого он казался ещё более милым. Передние лапки короче задних, мышиный хвостик и мордочка, да и размером со взрослую мышь – животное более напоминало кенгуру в миниатюре. Эдакая копия в уменьшенном масштабе. Однако серая шкурка и слезливые глазки, даже писк иногда приближали его к мыши. Зверёк перемещался быстрыми прыжками, пытаясь спрятаться в открытый портфель, откуда, очевидно, только что вылез. Я не без труда поймал его. Держа обеими руками чудное животное, поплёлся в кухню.

Женщина – жена, надо полагать – увидев зверушку, вскинулась:

– Зачем притащил?

– Я не знаю, откуда он взялся. Я около портфеля его нашёл. Смотри, какой маленький. Есть, наверное, хочет.

– Ничего не знаю. Убери его отсюда. Выброси с балкона немедленно. Или я сама уйду!

Я никак не ожидал таких слов. Возразить было нечего. Приблизившись к балконному окну, я остановился. Как же это? Просто взять и выкинуть? Но ведь это пятый этаж! Он может разбиться. Может, она подумала, что это насекомое, вроде бабочки?… Я взглянул на зверька. Тот прижался к ворсистому халату и медленно моргал глазками. Вот-вот заснёт!

Нет уж! Так нельзя! Возвращаюсь на кухню. Но там меня встречают ещё более грозно:

– Он тут? Мне это надоело. У тебя три минуты. А потом я соберу вещи и уйду!

 

Я побоялся что-либо сказать и направился к двери. Неизвестно почему, но я даже не надел тапочек, а прямо босиком, в халате поплёлся к лифтам, оставив дверь незакрытой. Я успешно доехал до первого этажа, хотя меня с большим любопытством оглядывал мужчина, ехавший рядом. Никаких вопросов. Пожалуй, мне нечего было бы ему ответить.

Прошёл босыми ногами по холодному бетону и остановился у открытой двери подъезда. На площадке играли и веселились дети. Родители переминались с ноги на ногу чуть поодаль. Мимо сновали люди, озираясь на человека в халате, не решающегося ни выйти, ни уйти обратно. И в тот момент я почувствовал великое одиночество и великую беспомощность. Мне никак нельзя было вернуться обратно с этим зверьком. Но и отпустить его я никак не мог. Он уже прижался ко мне всем тельцем и, закрыв глазки, мирно посапывал, чуть вздрагивая и нежась в тепле махрового халата. И вдруг мне тоже стало спокойно и хорошо. И эта невозможность решиться на любой из двух отчаянных поступков – выбросить зверька и вернуться или уйти гулять вместе с ним – показалась мне спасительной и чудесной. Так приятно и хорошо было стоять босым в подъезде у двери в тёплом халате, и смотреть на резвившихся детей, и прижимать к себе маленькое дрожащее существо, появившееся ниоткуда, ничего не просившее. Несколько минут назад оно глупо прыгало, пытаясь увернуться от моих ладоней и спрятаться в портфеле, который, может, считало своим домом. Тогда оно было между мной и девушкой, похожей на жену. Теперь я – между ними. И мне хорошо, как никогда. Стоять в бездействии и ни о чём не думать – разве этого не достаточно? Нужно ли ещё что-то?

– Ну, нет! – вслух отвечаю я.

А Андрей воспринимает эту фразу как ответ на его отказ «платить по счетам».

– Заканчивай! Понял? А то вообще ничего не получишь!

 

Я сморгнул воспоминания о сне, и тяжесть вновь навалилась изнутри. Я боюсь, что всё это скоро может исчезнуть. Слишком уж ненадёжны водитель слева, воспоминания, наш разговор, да и я сам. Надо ещё что-то сказать, нельзя останавливаться.

– Ты работу думаешь искать? – я задаю ему этот вопрос при встрече. Он всегда отвечает, ориентируясь на какое-нибудь запланированное событие в будущем, что вот после него обязательно устроится на работу. Прошло уже несколько лет, а он продолжает откладывать. Теперь для него это уже даже не повод для разговоров. Работы нет. Также – и денег, и стремлений добиться успеха, и встретить, наконец, «свою судьбу». Однако он отвечает:

– Сейчас закончу с больницами. Надо ведь дело выиграть. А то, если на работу устроюсь, посчитают, что я не настолько сильно пострадал. Надо сделать вид, будто я близок к… к исчезновению. Как вымирающая популяция животных. Через месяц, если постараться, может, и дело в суд передадут. А потом уж и денег можно подзаработать.

Что добавить к этому его желанию заработать денег? Вымирающая популяция животных, близкая к исчезновению! Он удачно пошутил, но уж слишком точно. Немногим от них отличается. Та же безысходность в действиях Андрея, даже та же безысходность в событиях его жизни (скорее, в их отсутствии), в которых он не участвует, но которые его окружают.

Он закуривает сигарету. Глядит на дорогу и в зеркало заднего вида. Очередной светофор. Нет ни машин, ни пешеходов, но Андрей останавливает автомобиль. Корпус чуть вздрагивает при переходе на холостой ход. Водитель убирает руки с руля и кладёт их, как и я, на колени. Выходит так, что вопросы задаю только я.

– Машину продавать не думал?

– Нет. Я недавно так отполировал её... Жалко.

Оборачиваюсь на заднее сидение. В проёме между креслами валяется мусор, состоящий из скомканных газет, фантиков и пачек из-под сигарет. На самом же сидении расположились старые бесплатные рекламные журналы и буклеты. Я убеждаюсь, что с моим портфелем и пакетами всё в порядке.

Трогается на зелёный. Проезжаем мимо остановки. Двое ожидающих автобуса провожают нас равнодушным взглядом. Мы снова устремляемся в приближающуюся темноту, прерываемую фонарями и светом фар.

Я помню странные поступки много лет назад. Тогда мы прогуливали уроки в школе, вместо этого шли пить к приятелю. Пили исключительно водку, почти без закуски. Особо не интересовались женским полом. Были счастливы, абсолютно не понимая, что нам надо. Не задумываясь. Я сумел пережить такую пустую молодость! А Андрей, кажется, так и остался безучастным прожигателем жизни. Но он всё-таки её помнит, хотя и не любит вспоминать. А я?

 

Что же будет, когда я доберусь до дома? Допустим, у меня есть ключи. Впрочем, даже в этом необходимо убедиться. Если всё же сейчас ключи покоятся в портфеле с кодовым замком на заднем сидении или в кармане, если они случайным образом подойдут к замкам одной из квартир того дома, куда подвезёт меня Андрей, если я открою дверь и найду выключатель в прихожей… Что я увижу там? Кого? Неужели – ту самую женщину, которая приказала мне выкинуть неизвестную зверушку из окна? Разве это окончание моей поездки? Теперь даже у меня не хватит сил спросить у друга: женат ли я? И боюсь я не его косого взгляда, оценивающего моё «нездоровье», а боюсь самого ответа. Двумя-тремя словами Андрей может решить мою судьбу, о которой мне ничего не известно. А он, напротив, много чего знает, совсем не жаден и может рассказать ужасную правду. Ужасную – только для меня.

Я молчу. Сжал зубы и часто моргаю. Он не из болтливых, и тоже молчит, переключает с одной радиостанции на другую, подыскивая нужную мелодию. Наконец, он выключает музыку вовсе. Слышен только шум двигателя и глухие удары от попадающих под колёса мелких камней и пластиковых бутылок.

Проезжаем последний светофор, не останавливаясь. Зелёный. Поворачиваем. Осталось совсем немного. Машина подскакивает на кочке. Андрей выругался. Я закрыл глаза.

Может, теперь всё изменится. Я не хочу домой. Не хочу в квартиру, которую приближает ко мне моя собственная непредсказуемая глупость: ведь это я попросил Андрея подвезти меня «до дома». Сквозь темноту закрытых век проносятся огни, слишком яркие, чтобы быть незаметными. Я воображаю чёрный портфель, открытый. Из него видна мордочка маленького живого существа. Розовый нос принюхивается в разные стороны и вдруг исчезает.

Я резко открываю глаза и замечаю, что мы ещё в воздухе. Висим, как ни в чём не бывало, подскочив вверх. Движение вперёд продолжается, слышен шум работающего двигателя, но движение плавное. Асфальтовая дорога ниже, чем обычно. Летим на уровне второго этажа.

– На каком этаже я живу, напомни?

Я не удержался от вопроса. Но водитель был уже не рядом, а значительно позади меня. Его часть кабины, и руль, и сидение сместились назад. Он удивлённо посмотрел на меня и крикнул, ещё более удаляясь:

– Что?

Я тоже крикнул, повторив свой вопрос.

– А, на пятом!

Он уже был совсем далеко. Его еле различимая фигура, фигура человека, сидящего за рулём, с коленями, упирающимися в локти, таяла в темноте. Андрей усиленно жал на педали, но приблизиться ко мне никак не мог. Я повернул голову вперёд. Дорога тоже стала пропадать. По маленьким кусочкам, сначала издали, а потом, двигаясь ко мне, она отваливалась и исчезала. Тут я увидел огни в окнах дома. Они разлетались беспорядочно в разные стороны. Шторы и люстры расплылись прямо на глазах. Не слышно шума.

Я вцепился руками в колени и зажмурился сильнее прежнего. Всё и внутри и снаружи страшно сжалось.

– На пятом! Ты проверяешь, помню ли я? – сосед поворачивает ко мне голову и ухмыляется.

 

Я всё-таки открываю глаза. Машина как раз приземлилась, перед этим подскочив на кочке. Смотрю на водителя. Его черты мне что-то напоминают. Я определённо где-то видел этого человека. Но имени его не знаю. Он вновь ухмыляется. Я моргаю и смотрю в другую сторону. Справа пробегают бетонные плиты забора. Раз, два, три. Они похожи на кадры киноплёнки, на первый взгляд одинаковые.

Облизываю пересохшие губы и думаю о загадках памяти, о её капризах и независимости от обладателя. Слабый ветерок врывается через приоткрытое окно со стороны водителя и холодит мокрые губы. Я снова кладу руки в карманы куртки. Пальцами нащупываю что-то металлическое. Всё именно так, как и должно было быть: ключи здесь, в правом кармане. А значит, обратного пути нет. Я вдыхаю и выдыхаю тяжёлый воздух. Дом приближается.

Серый и холодный на вид. Он – единственное строение на краю посёлка. Ошибки быть не может. Я пробегаю глазами по окнам пятого этажа. Сотни глаз этого громадного существа глядят на меня, кто пустым и тёмным, а кто – ярким жёлтым или красным цветом. Подмечаю, что в линии пятого этажа около двадцати окон. Ни одно из них меня не притягивает. Ни за одной рамой любого из них я не хочу оказаться. Не желаю перебирать руками шторы, чуть отодвинув одну половинку, чтобы проводить взглядом удаляющийся автомобиль, только доставивший меня неизвестно зачем… Впрочем, ещё не доставивший! Пытаюсь ухватиться за надежду:

– А уверен ли ты, что этот дом – мой? Я в темноте плохо ориентируюсь. Вроде, он как-то странно выглядит…

– Отговорки выдумываешь, чтобы домой попозже попасть? У тебя, я вижу, не всё ладно в семейной жизни, – он ухмыляется и сбрасывает скорость.

Так я и знал! Семейная жизнь! Значит, она – женщина, жена – есть, существует, живёт. Мне кажется, даже её лицо (хотя откуда бы мне его помнить, и всё же) мелькает за окном. Вон оно! Теперь – за другим! За третьим! Без остановки перебегает от окна к окну, мечется. Зачем она так ожидает меня? Зачем так сильно беспокоится? Как же я раньше не догадался: столько продуктов для одного – многовато. Ведь я помнил про пакеты, помнил и даже взглянул на них. Почему не догадаться сразу?!

– Хочешь, приторможу? – завидев моё испуганное лицо, вежливый водитель выжидает, отпустив педаль газа.

Автомобиль движется по инерции. Я чуть приоткрываю рот. Пытаюсь выговорить хоть что-нибудь наугад, любое слово. Ничего не выходит. Только вздох. Дом теперь ещё ближе, чем был. Ситуация почти невозможная. Сил не хватает даже, чтобы голову повернуть.

 

В другой раз я бы продумал заранее цель поездки. А именно: пункт назначения. Разве можно так, легкомысленно доверяясь незнакомому водителю, разъезжать сейчас, когда уже близко к полуночи, по полутёмному посёлку в поисках моего дома. Именно моего, поскольку тот, что впереди и всё приближается, – вовсе не мой дом. Во всяком случае, нет никаких подтверждений. Нет ничего в этом мире, что бы однозначно доказывало принадлежность одной квартир этого строения мне. Даже если этот водитель с побитым лицом полезет в мой портфель (и мне не удастся его остановить) и вытащит оттуда (потратив, правда, немало времени на подбор кода) паспорт со странными буквами и моей фотографией. Даже если на этой фотографии будет изображён похожий на меня, а в графе «место жительства» будет значиться номер этого дома – даже если всё так, разве я обязан этому верить?! Кто выдумал, что я – здесь, а паспорт – в портфеле, позади? Кто докажет, что есть хоть какая-то связь между ключами в правом кармане моей куртки и мерзким замком одной из квартир пятого этажа серого дома? Почему для меня не представляются очевидными эти причины и следствия, эти цепочки внутри и снаружи? Где логика? Где тут может быть заключён здравый смысл? В каких таких деталях быта есть спасение от безумия, от его начала и последствий? Давайте, всё исправим! Давайте, передумаем, обдумаем и передумаем, чтобы в будущем уже было не так стыдно за глупые ошибки! Начнём с того, что остановимся и помолчим! Давай!

– Давай! – я невольно произнёс окончание мысли и немного закашлялся.

Водитель останавливает машину. Не поворачивая голову в мою сторону, он всматривается в темнеющие деревья и припаркованные автомобили. Закуривает очередную сигарету. На секунду освещается салон, и опять полумрак.

– Домой не хочется?

– Очень хочется, – я размышляю. Не так уж долго длилось молчание. Я же просил: помолчать и всё обдумать!

– В чём же дело тогда?

Попадаются же такие разговорчивые! Я зажмуриваюсь от сигаретного дыма. Ещё раз закашливаюсь. Разве я не предупредил его, что не выношу, когда рядом курят? Видимо, забыл.

 

И опять стало тихо-тихо. Вопросы закончились. Ответов не было, и нет. Нельзя отвечать и, тем самым, провоцировать новые вопросы. Я замираю. Любое движение или даже шевеление – моё или чужое – меня раздражает. Вот, хотя бы это медленное и бесшумное проплывание табачного дыма мимо моего лица… Почему, если я замер, мир продолжает двигаться? Отчего всё не останавливается? Должно всё застыть! Только бы теперь не закрыть глаза!..

Двадцать семь – это не много и не мало. Это именно столько, сколько смысла содержит в себе дурацкий возраст. Как понятно и очевидно: 16, 35, 50, 80!… Но двадцать семь – это ничего, где-то между, среди знаменательных дат и событий. Я боялся, что лёгкая растерянность может превратиться в усугубляющуюся потерянность. Здесь, при минимуме событий и людей, я потерялся. Я не должен говорить ничего. С какой стати мне обращаться к абсолютно чужому мне человеку, чтобы тот завёл, наконец, машину (поскольку уж я в ней оказался) и мы тронулись с места и поехали… Куда мы направляемся? Я не вижу впереди ничего кроме дома и дороги, огибающей его и уходящей в темноту. Тут совершенно некуда ехать.

Ведь дело не в моей ненависти к маршрутам, исключающим любые неожиданности, и не в моей беспомощности – за рулём не я – дело в том, что я и понятия не имею, где мы. Даже не знаю, что такое мы. Я – это я. А вот этот человек за «баранкой» в кресле водителя… Кто он? Почему я вдруг объединил его с собой и подумал про нас, а не про каждого в отдельности? Тем более что мне нет дела до него и его проблем, которыми он, кажется, делился всё время поездки. Сейчас, когда я чувствую своё одиночество, находясь в нелепой компании мужчины, замершего автомобиля, пакетов с продуктами на заднем сидении и десятков воспоминаний, перемешанных, будто испачканных друг об друга – сейчас я существую? Окружён и пропитан бессмыслицей и всё же жив?

Мне даже всё равно, куда ехать. Куда бы он ни отвёз, я туда не хочу. Именно поэтому я равнодушен к итогу почти выдуманного путешествия. Даже если этот дом проглотит меня в конце, впустит и проглотит… Пускай мне предстоит пробыть в его чреве всю оставшуюся жизнь! Ничего не изменится! Ради смеха сейчас крикну водителю прямо в ухо. Ничего не произойдёт! Дом близко, но я даже не доберусь до него. Ничего не свершится, потому что я этого уже не хочу! Жалкий вид автомобиля и водителя меня не вынуждают более, а смешат. Я улыбаюсь во весь рот и, поворачиваясь налево, что есть силы ору: «Поехали!» Но тут же чувствую, как улыбка превращается в злобный оскал. Где-то я растерял своё равнодушие и бесстрашие?!

Машина взревела. Тот, что сидит слева, резко, не скрывая своего возмущения, давит на газ. Спина прилипает к креслу. Мы рвёмся не только вперёд, но и вверх!

 

Вот, опять началось. Картинка мира начала распадаться. Я сперва почувствовал это, представил, а теперь всё на самом деле начало вздрагивать, оставляя в воздухе следы резких движений и скачков. На мгновение успокоилось. Перед глазами – шаткий мир. Его почти нет. Ведь если через миг лобовое стекло, приборная доска, человек, воспоминания о старших классах школы, сумки сзади, полные продуктов… если через миг они исчезнут, значит, их нет. Значит, их уже нет. И даже Андрей – тот, кто уверенно сел за руль на бензозаправке, и тот, кого я помню, как старого друга, – если они один и тот же человек – он ведь тоже ненастоящий, он растворится через секунду и его не станет.

Почти как и в прошлый раз, только одномоментно, сразу пропадают стекло, приборная доска, зеркала заднего вида и сам корпус автомобиля. Превращаются в пустоту водитель и колёса. Я только и успеваю повернуть голову влево, чтобы разглядеть его исчезающие руки… Под ногами пропадают ямки и белые линии. Может, сейчас он – Андрей, водитель, или как его там – понял, что его не существует. На мгновение понял и выдохнул с облегчением… Вот и его рук уже нет.

Сам я медленно прекращаю движение. Всё! Я сижу на асфальте. Позади пакеты с продуктами. Вокруг – никого. Никто меня не замечает? Фонарь прямо надо мной обливает светом жуткую картину ничтожества: человек почти посередине дороги, рядом с ним сумки и – никого. Это могло произойти ещё раньше или не со мной. Но оно – здесь.

Крупными каплями падает неизвестно откуда взявшийся дождь. Лицо становится мокрым и холодным. Ноги вытянуты вперёд, я сижу, ссутулившись, и пялюсь в свои колени. Приподнимаю голову, щурюсь на дом. Он всё там же, близко-близко. Но до него мне уже не добраться. Где-то в окнах зажигают свет, где-то гасят. По их стёклам льются капли небесной воды. Будто это дом десятками глаз смотрит на меня, и рыдает, и ничем не может мне помочь. Конечно, меня никто не видит – ведь вокруг уже стена дождя, непроницаемая для взгляда. Вода смывает остатки прошлого. Я с детской, наивной радостью избавляюсь от ненужных воспоминаний и затаившихся глубоко предрассудков. Зачем они мне теперь?! Они лишь тянут назад, ничего не предлагают. Я широко улыбаюсь и верю, что в последний раз. Такое бездействие стоит дорого, оно бесценно. Разве никто из них этого не понимает? Разве не очевидна бессмыслица включения и выключения света, открывания и закрывания двери, ухода и возвращения?

Я облокачиваюсь ладонями о холодный весенний асфальт, поднимаю вверх голову и сквозь удары капель слышу шум приближающегося мотора. Наконец! Я закрываю глаза.

 

 

 

508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Хотите купить дом в коттеджном поселке журавли52.рф. . https://bettingcafe.ru/bookmakers/
Поддержите «Новую Литературу»!