HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Леонид Скляднев

Цыгане

Обсудить

Повесть

 

(мелодрама времен перестройки)

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 21.05.2008
Оглавление

6. Часть 5
7. Часть 6
8. Часть 7

Часть 6


 

 

 

Сколько времени они провели так – Бог весть. Первым очнулся Николай. Он резким движением сдернул со стола скатерть, так что полетели на пол вазочки и пепельницы, подобрал автомат, тщательно вытер его скатертью и, так в скатерти и держа, вложил в мертвые руки дяди Ермолая, сказав над ним, как епитафию: «Выручай, папаня, сына Кольку в последний раз». Потом обернулся к Иннокентию Николаичу: «Николаич, тебе отсюда исчезнуть надо». Иннокентий Николаич с отчаянной мольбой посмотрел на него. «Я все понимаю – не чурбан, – как мог, мягко сказал ему Николай, – Но ты тоже пойми – свидетель ты. Трясти будут». Иннокентий Николаич бережно положил зоинькину руку на диван вдоль ее тела и, наклонившись, поцеловал несколько раз ее, теплое еще, лицо. Она не ответила на его последнюю ласку. Иннокентий Николаич встал. В дом вбежал, покачиваясь, охранник – по его перекошенному ужасом и болью лицу текла кровь из разбитой головы. Он подбежал к Николаю и сбивчиво и виновато забормотал: «Командир, командир..». «Ладно, не важно уже, – перебил его Николай, и кивнул на Иннокентия Николаича, – Отвези его домой. «Восьмерку» во двор загони, а его на джипе отвези. Да умойтесь сначала – в крови оба». «Есть, командир», – по-военному ответил охранник и потянул Иннокентия Николаича за рукав. Тот бросил последний взгляд на Зою – смерть уже заострила черты родного ее лица, сделав его страшным и неземным. Он молча повиновался охраннику.

 

Иннокентий Николаич вошел в квартиру, где все напоминало Зою – каждая частичка пространства была пропитана ею, хранила запах атласной ее кожи, полет ее шагов, несравненный голос ее, радость ее смеха, нежность шепота, хранила всю ее, живую, которой уже не было. Этого Иннокентий Николаич воспринять не мог – когда он начинал думать об этом, он чувствовал, что сходит с ума. Он лег на диван вниз лицом, уткнувшись в подушку, в своей комнате и лежал, вдыхая запах зоиных волос. Ему вспомнился последний ее вздох, последнее слово, которая сказала она: «Сла-адкий..». И сразу встал перед глазами кошмар только что виденного им. Слез не было – сухой и неизбывно горькой была горечь горя его. Он перевернулся на спину, открыл глаза и лежал так, уставившись в потолок. Он решительно не знал, что ему делать и как жить. Жизнью его стала за краткие несколько дней эта смуглая красивая девочка, щедро заполнив все зияющие пустоты его существования: друга не было у него – и самым верным и понимающим другом стала она ему, женщины любимой не было у него – самой любящей и нежной из женщин стала она ему, не было у него родителей – мать и отца заменила она ему бесконечной заботой своей, не было у него детей – и любимым дитем его, благодарно слушающим каждое слово, ласковым и чистым, стала она ему. И то, что это богоподобное, родное существо лежит, бездыханное, лишенное способности любить и жить, казалось ему перечеркивающей смысл мира несправедливостью. Когда вставало перед глазами его самое страшное – черная, зияющая в ее груди рана – он ощущал физическую боль, и сердце его разрывалось от жалости и бессилия. Он пробовал молиться, но пустыми и казенными показались ему слова молитв.

 

Через два дня, утром, ему позвонил Николай: «Похороны сегодня, Николаич. Я машину за тобой пришлю. Как сам-то?» «Спасибо, Николай», – ответил он. Ему не хотелось идти на похороны – живой была она для него, и невыносимо тяжко было ему увидеть ее безжизненной, украшенной зловещими погребальными цветами. Но он все-таки пошел.

 

Похороны были пышными, и на них присутствовала та же публика, что и на недавнем дне рождения. В общем-то, основной целью мрачного сего торжества было введение, точнее, самовведение Николая в должность пахана и цыганского барона. Николай стоял бледный, мрачный и надменный, одетый, как всегда, во все черное, и все так же заискивали перед ним, как четыре дня назад заискивали перед грозным его отцом. Иннокентий Николаич стоял в сторонке, опустив голову, боясь смотреть туда, где лежала Зоя – тихая, с почерневшим острым личиком, окруженным пышными белыми цветами, совсем не похожая на ту его Зоиньку, которая любила его и звала «сладким». Будто в тяжелом страшном бреду пребывал он, слушая все эти воровские клятвы, которые произносились над гробом почившего пахана и его дочери. Стали прощаться. Кто-то из подручных Николая подхватил его, невменяемого, под руки и подвел к гробу. Он увидел ее вблизи и ужаснулся, как страшно исказила смерть то, что было для него самым родным на свете. Склонившись, он коснулся губами холодного воскового лба, с содроганием чувствуя тяжелый запах разложения. Нет, не она это лежала здесь в этом нелепо разукрашенном деревянном ящике, не ее хоронил он сейчас. Его Зоинька вечно жива, вечно будет любить его и ласково лепетать ему: «Сла-адкий».

 

Он, видимо, задержался у гроба дольше положенного, глядя в никуда невидящими глазами, и, видимо, страшен был вид его, потому что Николай, подойдя, потянул его за собой и сказал тихо: «Ты, может, поплачь, Николаич, а то крыша поедет». «Не могу», – ответил он ему. «Ну, смотри. Ты знаешь, Николаич, она ведь отца защищала – выбежала перед ним, думала, в нее не выстрелит... Ты, если надо чего – я всегда... – он неожиданно обнял его, прижавшись к его щеке своей гладко выбритой, пахнущей дорогим одеколоном и мокрой от слез, щекой, – А то ведь одни мы остались с тобой».

 

Потом его отвезли домой. Он побоялся входить в свою комнату и сел у стола на кухне. Перед ним стояла бутылка коньяка, купленная ими во время веселой их поездки за покупками. Он горько и безумно усмехнулся, наполнил подвернувшуюся под руку чайную чашку, выпил, не чувствуя ни вкуса, ни крепости, и продолжал сидеть, тупо уставившись в стену. Он услышал, как открылась входная дверь и кто-то вошел в кухню, но продолжал сидеть, как и сидел. «Так я и знала, – раздался назидательный голос Клавдии, – Что, птичка молодая улетела, а мы горе заливаем?» Он ответил, не оборачиваясь: «Я Зою схоронил». И неожиданно разрыдался, уронив голову на руки. Клавдия смотрела на него сначала с недоумением, а потом с возмущением. «Ты...Ты рыдаешь тут из-за какой-то девчонки, которая дала тебе разок и сбежала, – гневно и горько заговорила она, – А я... Я жизнь тебе всю отдала, а что взамен получила? Обо мне, о моей жизни загубленной ты слезу одну пролил хотя бы, а? Да я не верю тебе – ни словам твоим не верю, ни слезам! Ты... Ты сам все придумываешь и придуманным этим живешь, а на живых людей тебе плевать!» Он поднял на нее страшное, с опухшими глазами, лицо. Клавдия, испугавшись своих слов, вдруг поняла, что и вправду, наверное, случилось что-то непоправимое. «Это... Это какая Зоя?» – остывая, переспросила она, пытаясь исправить положение. «Уходи, Клавдия, – сказал он ей глухо, – Прости, если можешь, и – уходи».

 

Иннокентий Николаич остался совсем один. Клавдия больше не приходила. Вещий кот тоже исчез. Когда Иннокентий Николаич вернулся домой в тот страшный вечер, кота не было, и с тех пор он не появлялся. Он, видимо, не мог оставить смуглую богиню свою и последовал за ней в те, недоступные смертному, поля охоты ее.

 

Иннокентий Николаич просто сидел на кухне, глядя в стену. В свою комнату он не заходил. Спал в «зале» на короткой и неудобной, стоявшей там, кушетке. Впрочем, сном вряд ли можно было это назвать. Стоило ему чуть прикрыть глаза, и тот день возвращался к нему во всей беспощадности своей. Он в ужасе открывал глаза, снова закрывал и пытался представить себе Зою той ласковой мудрой девочкой, какой была она в их мимолетной совместной жизни, и – не мог. Снова перед глазами его вставали затуманенные близкой смертью любимые зоинькины глаза и черная кровь, пульсирующая в разверстой ране. Это-то и было самым невыносимым – он как-будто еще раз терял ее.

 

Иннокентий Николаич попробовал запить, но это закончилось и вовсе плохо – алкоголь, обостряя и без того напряженное сверх всякой меры воображение, заставлял переживать тот день с такой гипертрофированной ясностью, что Иннокентий Николаич чуть не покончил с собой. Почему не покончил? Да Бог сохранил. Как когда-то в лагере. Жить ему ничуть не хотелось, и он даже обвинял себя в малодушии, помешавшем ему, как он думал, свести счеты с жизнью. Так продолжалось, наверное, неделю – сидение на кухне один на один со стеной, или лежание на коротком диване в «зале» один на один с не оставлявшими его кошмарами. С суеверным ужасом переживал он тот необратимо-проклятый миг, когда легкомысленно позволил Зое погадать ему по руке. Ни утешения, ни оправдания не находил он – клял себя за то, что не поехал на такси, как наказывала Зоя, за то, что оставил ее в этом проклятом особняке. Он казался себе неким злым гением, всем вокруг причиняющим одно лишь зло: родителям, Клавдии и вот теперь – Зое.

 

Через неделю, чувствуя, что сходит с ума, Иннокентий Николаич решил выйти на улицу. Бабье лето кончилось, краски поблекли, небо хмурилось, дул холодный ветер. Он вышел на людную в этот полуденный час Ново-Садовую. Город оглушил его шумом, мельканьем прохожих и грохотом трамваев. Пройдя несколько шагов, он вдруг увидел идущую прямо ему навстречу Клавдию – под руку с каким-то мужчиной лет сорока, в костюме и с галстуком. Они оживленно разговаривали, и видно было, что им удобно друг с другом. Иннокентий Николаич не жаждал встречи, но разминуться было уже невозможно, и он, собрав все силы души своей, изобразил на лице своем что-то вроде вежливой улыбки и приготовился поздороваться. Но, к его удивлению, Клавдия прошла мимо, не поздоровавшись, и в неузнающем взгляде ее, на него устремленном, мелькнули жалость и отвращение. Иннокентий Николаич пожал плечами и пошел дальше. «Хоть эта гора – с плеч», – подумал он. Эта встреча несколько привела его в чувство, и он нашел в себе силы свернуть на набережную. Проходя мимо зеркальной витрины какого-то магазина, он посмотрел на себя и – не узнал. Ему предстал чужой полустарик с худым серым лицом, седой, всклокоченный, с седой запущенной бородой. Глубоко запавшие, покрасневшие от пытки бессонниц глаза смотрели пусто и безумно. Одежда, которую он не менял со дня похорон, была в ужасном состоянии. Не удивительно, что Клавдия не поздоровалась с ним – не узнала, поди. «Да так оно и к лучшему, – подумал он, – Только разговора с каким-нибудь знакомым мне сейчас не хватает!»

 

Он спустился на набережную и пошел вдоль свинцовой, пенящейся крутыми волнами, Волги. На набережной было пусто и, подставляя холодному влажному ветру лицо, Иннокентий Николаич почувствовал некоторое облегчение. Он встал, опершись на каменный парапет, лицом к неспокойной великой реке, и закрыл глаза. И – о чудо! – он явственно, физически ощутил, как зоинькины бархатные губы легко щекотнули его ухо и услышал ее несравненный шепот: «Сла-адкий». «Зоинька!» – вскрикнул он и открыл глаза. Она стояла перед ним – холодный ветер трепал ее распущенные волосы и нарядное черное платье. «Холодно тебе, родная?» – испугался он. Она шаловливо и весело помотала головой: «Нет, сладкий, с тобой мне всегда тепло». Мягким светом радости и любви светились прекрасные ее каре-зеленые, светлые на смуглом лице, глаза.. «Ке-ешенька», – нежно прошептали ее улыбающиеся губы. Радость было имя ей. Любовь было имя ей. И он улыбнулся в ответ. Видение исчезло. «Зоинька!» – снова вскрикнул он и схватился за сердце. Стало трудно дышать, сердце больно щемило. «Эх, дед, и лом-мает тебя», – услышал он над собой чей-то участливый бас. Прямо перед ним стояли два коротко стриженых молодца в модных спортивных куртках. В руках у них было несколько бутылок пива и бутылка «пшеничной». Они подхватили его под руки: «Идем, дед, сядем, а то кони бросишь». Его усадили на ближайшую скамейку. Он хотел объяснить, что ему вовсе не плохо, что просто сердце закололо, но не мог вымолвить ни слова, а только смотрел на них, как ему казалось, бодро. «Сма-атри, Колян, глаза у него – ва-аще! Открывай пузырь – не помирать же человеку», – сказал один из них, по-самарски растягивая гласные. Его товарищ мгновенно открыл бутылку и сунул Иннокентию Николаичу: «Дава-ай, дед, из горла – полегчает сразу». Иннокентий Николаич машинально взял у него бутылку, сделал несколько больших глотков из горлышка и закашлялся. «Эх, е-о-о, зажевать-то нечем, – сокрушенно сказал первый и сковырнул зубами крышечку с пивной бутылки: – На, запей хоть». Иннокентий Николаич сидел на скамейке, обескураженный, и пил пиво. Его «спасители», довольные собой, решили благодетельствовать до конца. Один из них вытащил из кармана куртки несколько мятых купюр – наверняка, оброк, только что взятый с «комков» – и сунул в руку Иннокентию Николаичу: «На, дед, пожрать купишь». «Да, что вы, ребята, спасибо, не надо», – пытался отказываться пришедший в себя Иннокентий Николаич. «Бери, бери, дед. Ты в Бога веришь?» – спросил его на полном серьезе тот, кого звали Колян. «Верю, поди», – растерянно ответил Иннокентий Николаич. «Ну, ты, типа, свечку за нас поставь, понял. Колян, Николай, короче – это я. А друган мой – Вовка. Запомнишь, дед? Николай и Владимир. Да?» «Да, поставлю», – ответил Иннокентий Николаич. «Ну, будь, дед», – они по очереди пожали ему руку своими огромными розовыми лапами и удалились. Иннокентий Николаич остался один на скамейке с бутылкой пива в одной руке и смятыми рублями – в другой. «Русская идея», – сказал он вслух и рассмеялся.

 

Вернувшись домой, он нашел в себе силы войти в свою комнату. Здесь все еще было полно Зоей. Он осторожно прилег на диван, ткнулся лицом в подушку, хранящую запах иссиня-черных ее волос. Ему казалось, что Зоя сидит рядом и волосы ее щекочут ему щеки. Горькие-горькие слезы душили его. Он пролежал так до вечера. Потом встал, сел к столу, увидел рукопись своей статьи, вспомнил, как Зоинька тем незабываемым утром с горящими глазами говорила ему про русскую идею: «Это – как у нас с тобой, да?» Придвинул к себе рукопись и за час, на едином дыхании, написал окончание. Перечитал. «Что-то среднее между «Плачем Иеремии» и «Песнью Песней», – усмехнулся про себя и тут же подумал, – Зоиньке бы понравилось». Подумал и поразился, насколько естественно, само собой, это подумалось. И понял, что все – всю жизнь свою, если суждено ему таковую иметь, будет он сверять по горящим глазам зоинькиным, по чистоте и прямоте ее. И теперь лишь то в ней, в жизни, иметь будет право быть, о чем сказала бы Зоинька его: «Это – как у нас с тобой, да?» Так – благодаря Зое – помирился Иннокентий Николаич с жизнью.

 

Эту ночь он спал на диване в своей комнате, и светлыми были сны его – ни на мгновение не разлучался он с ласочкой своей.

 

 

 


Оглавление

6. Часть 5
7. Часть 6
8. Часть 7
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!