Железная цепь со строгим ошейником

 

 

Всю ночь моего отца била дрожь. Матери у меня нет. Мой отец всю ночь просил живой рыбы. Холодной рыбы на его горячий лоб. Я не спал, отвернувшись, смотрел на обои, как Раскольников, хотя никакой старушки я не убивал.

Я тогда еще не знал, что у моего папы белая горячка. И утром, когда открылись магазины, пошел и купил двух аквариумных рыбок-телескопов, с такими выпученными глазами. Мне их дали в маленьком целлофановом пакетике с водой.

Когда я шел домой, меня схватила за рубаху Маша из параллельного класса и стала быстро говорить; я ничего не понял. И хотя я знал, что это неправда, все равно спросил:

– Опять, Машка, ты на городской свалке рылась?-Настроение у меня просто такое было.

– Ты, Жора, дурак, что ли! – уже вразумительно сказала Маша, поправила прическу и закурила. Она курила "Парламент". Вот откуда она деньги берет на всякое такое – это еще вопрос.

– Ты мне нужен, Жора, позарез. Пошли со мной Кое-что покажу, – сказала Маша уже серьезно.

Мне сделалось любопытно. Я даже забыл про дрожащего, дохнущего папу. На Маше был замечательный кожаный пиджак фиолетового цвета, и я сказал:

– Дашь пиджак поносить – пойду.

– Все же ты, Жора – даун. Пиджак-то женский, – ответила Маша и мы пошли.

Мы шли мимо деревянного дома, где раньше был Клушинский магазин, а теперь неизвестно что. Потом по улице Гоголя, где все старые одно– и двухэтажные дома, в которых, по всей видимости, проживают наркоманы, зеки-убийцы и дешевые проститутки. И оказались за Домом культуры, а теперь психотерапевтическим платным центром. Маша указала на канализационный люк длинным пальцем с длинным ярко-фиолетовым, в тон пиджака, ногтем. И сказала:

– Хочешь пиджак поносить – открывай.

– Я помялся, заметил, что Маша невъебательски умная и не без

усилий открыл люк

– А теперь лезь туда.

Ничего не оставалось, я взял пакетик с телескопами в зубы, предварительно сделав на нем узелок, чтобы вода не плескалась, и полез.

На самом дне я обнаружил круглый стол. Пришли четыре мужчины с рыбьими головами, в черных костюмах. Один их них, видимо, самый главный, со щучьей головой, сказал: "Садитесь". Появились стулья, им всем побольше, а мне такой средний. Рыбьими глазами мужчины смотрели на меня и только поправляли галстуки. В полумраке, во влажном застоявшемся воздухе слышалось капанье воды и чьи-то постанывания.

– Слушайте, мне страшно, – сказал я.

Мужчины молчали.

– Ладно, ладно. Вот у меня есть это, – я положил пакетик с телескопами на стол. Заключенная в нем вода приняла форму прозрачного холмика, а телескопы внутри сильнее выпучили глаза и забеспокоились. Господа, казалось, заулыбались, пожали мне по очереди руку, потом подали прозрачный пакетик взамен моего, с какой-то радужной жидкостью. Низкорослый мужчина с головой окуня помог мне подняться наверх.

Маша сидела на земле с бутылкой "Джин-тоника" и курила.

– Держи, – протянул я ей пакетик с радужной жидкостью.– Что это?

Маша объяснила, что если капельку этого вещества нанести на член, то ни одна женщина не откажет, что оно бешеных денег стоит. Потом отдала мне свой фиолетовый пиджак, и мы расстались.

Я пришел домой, папы не было. Он выбрался на улицу и умер у подъезда. Соседи рассказали, как он сообщил перед смертью, что весь мир заключается в его мозгах. И потому, когда он умрет, то и весь мир умрет вместе с ним. Но это так – постскриптум.