Ад

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 1 час 17 минут, полной – 1 час 26 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

В тот день мы снова повздорили с Мари. Её раздражает, что я трачу столько драгоценного времени впустую – веду какие-то не понятные для нее записи, читаю, размышляю о чём-то, отказываясь провести это время с ней или найти вторую работу, чтобы иметь возможность в отпуск махнуть куда-нибудь к морю, а не как обычно, сидеть сиднем в городе. Она помешана на море и называет меня ненормальным, когда я отказываюсь в сотый раз обсуждать с ней шум волн и шорох песка.

Итак, мы повздорили, я вызвал такси и поехал к Игорю. К моему приезду он уже здорово надрался и был очень рад меня видеть. Я устало плюхнулся рядом с ним на табуретку, налил в стакан мутного пойла, которое он употреблял, и в очередной раз принялся жаловаться на Мари. Он молча слушал, практически не моргая, потом махнул рукой:

– Чушь это всё. Ты и сам знаешь, что можешь в любой момент бросить её, и она ничего с собой не сделает – на суицид способны единицы, остальные – простые шантажисты. Прими уже как данность, что ты ее любишь и не можешь без неё обходиться. Да, любишь. Не какую-то там выдающуюся женщину безумной красоты и невероятного ума, а такую вот убогую обывательницу. И раздражает тебя не она, тебя раздражает это чувство, которое ты никак не можешь ни побороть, ни принять. Чепуха это всё. Ты такой же, как все. Твоя любовь к Д. выдумана от начала и до конца, она позволяет тебе хоть как-то возвыситься над толпой, выделиться из нее. А Мари тянет тебя ко дну, вот ты и барахтаешься между своими истинными и показными желаниями. Брось, это не стоит нашего с тобой времени. Послушай лучше вот что. Прочитал я давеча в газете очередную сенсационную новость: какой-то там известный и уважаемый физик доказал существование Бога со всеми строгими математическими выкладками. Мир на ушах стоит, церкви ломятся от прихожан… Неужели не слышал?

Я пожал плечами – я давно уже отстранился от внешнего мира, а Мари такие новости не интересовали.

– Учёный этот с мировым именем, сейчас его работу проверяют менее именитые коллеги, прежде чем опубликовать её в научном издании. Но вот премию Темплтона ему уже успели вручить…

– Что за премия? – встрепенулся я.

– Мир сошёл с ума, – вздохнул Игорь. – Это известие совершенно выбило меня из колеи, вот и пью который день… Премию Темплтона давным-давно учредили с целью примирения религии и науки. И получают её те выдающиеся деятели, которые, не стесняясь, восхваляют роль религии и Бога в жизни человечества. Однако подспудно учредители фонда всегда ожидали чего-то подобного – нокаута, сенсации. Физик-атеист доказал существование Бога! Ты представляешь, что сейчас будет твориться в церквях! Ради такого фурора никакой премии не жаль!

– Ты хочешь сказать?..

– Да бог его знает, но сам посуди: физик этот давно отошёл от дел – я изучил его биографию. Наукой он уже несколько лет плотно не занимался, был практически затворником, жил на родительскую пенсию, едва ли не голодал, а тут…

– Но ведь он, кажется, нобелевский лауреат.

– Куда он просадил столько денег? А кто ж знает, он ведь не стар ещё. Может, и вправду уверовал, тут уж не угадаешь. Впрочем, я считаю иначе. У таких сенсаций всегда бывает режиссёр и продюсер. В последние годы наука сильно пошатнула позиции религии, среди образованных и интеллектуально развитых дурным тоном стало верить в иудейские сказки. Клерикалы мечтали о джек-поте, они его и получили. Но физик! Как он решился на это!

– Игорь, ну как Галилей отрёкся от своих убеждений? По факту это ничего ему не стоило. Правда так и осталась правдой вне зависимости от того, какую выгоду получает учёный, намеренно идя на обман…

– Но ведь это отбросит нас на многие годы назад…

– Не отбросит. Истина всегда найдёт дорогу к свету. Да и чего стоит слово одного учёного против тысяч голосов его коллег? Вот увидишь, они опровергнут его доказательство, найдут в нём массу ошибок…

– Как же он мог! Мир катится в тартарары…

– Игорь, ты только сейчас это понял? Ну нечего человеку было есть, вот и пошёл на подлог. Ты как маленький, ей-богу. Да и какой смысл идти на костёр ради своих убеждений? Вселенской истине от этого ни холодно, ни горячо. Земля как вращалась, так и будет вращаться вне зависимости от мнения папы Римского и слабости Галилея.

– Но верующие же шли на мучения ради своего Бога…

– Бог для них – личность. Ради родителей или детей многие на смерть пойдут. А вот ради доказательства существования Марианской впадины? Чуешь разницу? Бог с ним, Игорь, давай лучше выпьем.

Через пару часов возлияний потянуло на прессу и меня: я подобрал валявшуюся в углу мятую газету и, едва соображая, что к чему, пролистал заголовки статей.

– «Оборотни в обкомах»… Что-то интересное, – и я, собирая в кулак последние силы, чтобы не заснуть, принялся читать очередную тошнотворную в своей обыденности статейку об очередном коррупционном скандале: у губернатора одного из богатейших регионов при обыске обнаружили Флинтовы сокровища – один только рабочий ежедневник стоил несколько миллионов. На этой фразе сон меня окончательно покинул.

– И ведь не совестно, а? Впрочем, тут ведь каждый в своём праве себя считает, а каждая скотина тухнет с головы… Эх! – и я отшвырнул газету в сторону.

– Да кто его знает, какая часть тела первой-то завоняет, – пробормотал Игорь. – Ты вот всегда разве улицу на зелёный свет переходишь?

– Ну ты сравнил! – охнул я.

– Хвост, очевидно, вечно сохраняет первозданную свежесть? – ему вдруг отчего-то стало безумно весело.

– Но масштабы ущерба!

– Выбирая из двух зол меньшее, мы всего лишь выказываем предпочтение тому или иному сорту экскрементов. Да и дотянись у тебя рука, неужели ежедневничком-то не побаловался бы? – он хитро подмигнул мне. – А пока руки коротки, только красный свет и остаётся… У нас вот лавочку возле подъезда недавно новенькую поставили – недели не простояла… Какая уж там голова!

 

Ночевать домой в тот день я так и не вернулся. В последнее время я всё чаще задерживался у Игоря, но это отчего-то никоим образом не сближало меня с ним. Ровно наоборот: с момента появления в моей жизни Мари между мной и Игорем, кажется, выросла какая-то невидимая стена. По первости я изо всех сил старался преодолеть её или воспрепятствовать её дальнейшему укреплению, но Игорь словно сам добавлял кирпичей в кладку, отказываясь идти на сближение. В итоге спустя три года моей нелепой семейной жизни Игорь оказался дальше от меня, чем когда бы то ни было прежде. Я даже успел с этим смириться – с тем, что мы давно уже не поздравляем друг друга с днём рождения, а если и поздравляем, то чисто формально, никуда не ходим вместе, и от былой дружбы остались одни осколки в виде задушевных бесед о чём-то эфемерном. И в конце я всегда возвращаюсь к Мари, а он – к своему одиночеству. Я много думал о том, как же так вышло, что самый близкий мне человек так и не смог стать мне лучшим другом и часы своего досуга я провожу не с ним. Ничего, кроме банального столкновения двух гордынь, мне в голову не пришло. Мы можем ночами напролёт обсуждать творчество Кьеркегора и безумие мира, но случись с кем из нас беда… подозреваю, нам бы даже в голову не пришло звонить друг другу. У всего, вероятно, есть свои причины, но я устал бесконечно анализировать наши неполноценные отношения, пока пользуюсь тем, что имею, и на том спасибо.

Домой, как я уже сказал, я не вернулся, но и ночевать у Игоря остаться не мог, не дошли мы с ним до того уровня близости, когда можно спокойно разгуливать друг перед другом в нижнем белье и смачно храпеть во сне, дыша другу в лицо перегаром. Смешно сказать, но я перед ним робел, и он передо мной, кажется, тоже. Одним словом, я просто вышел в ночь, доплёлся до моста и присел, чтобы унять головокружение и тошноту. С реки дул свежий ночной ветер, и я постепенно погружался в пьяную полудрёму. Ещё лет пять назад подобные алкогольные загулы никак не сказывались на мне, и я бодрячком выходил на работу, даже не вспоминая о вчерашних подвигах. А нынче я стал сдавать – похмелье подкрадывается всё чаще, всё меньше я могу выпить за один присест… И в ту ночь на мосту я вдруг с болью в душе осознал, что это старость подбирается ко мне, неслышно ступая в мягких и тёплых дедовских тапочках по мостовой моей жизни. Когда человеку переваливает за тридцать, организму даётся сигнал о том, что он уже отжил своё, пора и честь знать. Да, мы ещё молодо выглядим, нам даже иногда алкоголь в магазине продают только по паспорту, но вот это внутреннее ощущение старения появляется где-то на задворках сознания и лишь усиливается с каждым прожитым днём. Ещё лет двести-триста назад людей моего возраста величали пожилыми, иначе – пожившими. Они уже были отцами семейства и готовились отправлять под венец собственных детей, ждали появления на свет внуков. Нынче медицина не позволяет нам столь быстро сдаваться на милость природы, но природа всё равно сильнее, и вот уже появляется первая седина, бороться с которой хвалёная наука пока так и не научилась. Да и земное притяжение играет против нас. И при кажущейся молодости ты начинаешь уставать куда скорее прежнего… Старость… Но я ведь даже не успел оставить потомства, не успел в полной мере насладиться жизнью и познать все ее прелести! Я не побывал на Эвересте, не спускался в Марианскую впадину, не летал на Луну… Ещё каких-нибудь пятнадцать лет, и молодые девушки будут видеть во мне ровесника своих родителей, не зная и не понимая того, что мне так и осталось девятнадцать лет! Неужели этот возраст будет преследовать меня до глубокой старости? Восьмидесятилетняя развалина, в душе ощущающая себя юнцом – что может быть безжалостней? Ты всё ещё рвёшься в бой, но сил уже не осталось, ноги подкашиваются, и обращать внимание тебе позволено только на своих ровесниц. Ты смотришь на них и думаешь: «Ведь они же в бабушки, а то и в прабабушки мне годятся!», на секунду забывая, что и тебе давно уже не шестнадцать и даже не девятнадцать… И в такие минуты пугает не смерть, которая, впрочем, может настигнуть тебя в любом возрасте, пугает то, что ты не можешь быть самим собой, как бы ни пытался. Даже если ты пройдёшь все курсы по омоложению, сделаешь тучу пластических операций, тебя никогда уже больше не спутают с несовершеннолетним и не попросят предъявить паспорт в алкогольном отделе. Как это несправедливо! Если бы только можно было вечно оставаться юным! Всё-таки, продлив себе срок жизни на несколько столетий, мы всё равно рано или поздно столкнёмся с тем, что срок этот подходит к концу, и мы столь же сильно не захотим расставаться с жизнью, как и теперь. Старость беспощадна. Она лишает тебя всего. Что толку тебе в деньгах и славе, если ты больше не можешь взойти по лестнице без одышки, а красивые девушки соглашаются быть с тобой только ради денег? Юность безжалостна. Я тоже когда-то с брезгливым презрением взирал на морщинистые лица, а теперь и сам чувствую неумолимую поступь времени. Мне даже кажется, что эти старики ближе мне по возрасту, нежели двадцатилетние юнцы – они уже познали то, что еще только стучится ко мне в дверь, а юнцы пока и понятия не имеют, что старость в принципе существует…

 

Какой-то небольшой тёмный предмет привлёк моё внимание, я протянул руку и нащупал пакет с остатками чипсов и едва не порезался о валявшиеся там же осколки, вероятно, от бутылки из-под пива. Я смял пакет в кулаке, и на скулах моих заходили желваки. Каждый божий день я слышу то от коллег, то от попутчиков эти вечные жалобы на грязь в городе: везде мусор, дворников не хватает, урн катастрофически мало. Ну а кто творец этой грязи? Неужели сам президент проводит ежедневные рейды по разбросу мусора? Ведь не станут же эти самые грязнули швырять объедки по собственной квартире только потому, что урна в ней всего одна и находится катастрофически далеко – на кухне, до которой надо ещё дойти! А почему здесь-то можно? Я постарался собрать все осколки в пакет, кипя от возмущения. Откуда этот тотальный инфантилизм – обвинять в своих бедах кого угодно, кроме главного виновника – самого себя? Если уже даже мы не состоянии признать, что бутылка здесь валяется не потому что урна далеко, а потому что употребивший содержимое этой бутылки – свинья! Я сунул смятый пакет в карман куртки и попытался успокоиться: мой приступ злобы вряд ли что-то изменит в головах тех, кто способен только хрюкать.

Ту ночь я провёл на мосту и на утро отправился прямиком на работу в дурном расположении духа и с отвратительным перегаром. Мари звонила мне всю ночь, но я отключил телефон. Уже возле офиса я нащупал в кармане тот пакет из-под чипсов с осколками и принялся судорожно искать урну: он здорово испачкал мне куртку, и от неё теперь разило пивом – разбитая бутылка ещё, вероятно, хранила остатки содержимого. Я паршиво чувствовал себя после ужасно проведенной ночи, да и урна как назло никак не желала отыскиваться, поэтому я просто зашвырнул пакет в кусты, клятвенно обещая себе, что делаю это в первый и последний раз, и поковылял на рабочее место.

На работе у меня всё никак не выходило прийти в себя: кабинет и коллеги расплывались перед глазами, принимая причудливые очертания, черепная коробка разрывалась изнутри. Я прикрыл веки и стиснул виски, пытаясь привести себя в чувство, а когда открыл наконец глаза через несколько минут, то увидел перед собой нечто странное: мир в одночасье лишился всех красок, всё вокруг обернулось чёрно-белым. «Картина!» – вспыхнуло в моём воспаленном мозгу. И вправду – прямо передо мной высилась недостроенная стена, а коллеги мои, ещё пару минут назад кропотливо выполнявшие свои должностные обязанности, трудились над её возведением. Я протёр глаза и тряхнул головой: мир вернулся в своё обычное состояние. «Белая горячка, – пронеслось у меня в голове. – Кто узнает – проблем не оберёшься». Я встал из-за стола и направился к своему руководителю отпроситься с работы, чтобы прийти в себя после вчерашнего.

Он вряд ли мог бы мне отказать, ибо и сам испытывал в тот момент нечто подобное – моим начальником был Игорь. Работали мы вместе не так давно, но уже успели научиться играть две не связанные друг с другом роли – друзей и коллег.

Я даже не успел раскрыть рта, как Игорь махнул рукой, словно выпроваживая меня. Выглядел он паршиво. Не сказав ни слова, я развернулся и вышел из кабинета. Домой идти мне не хотелось, да и я чувствовал, что должен был в конце концов прояснить ситуацию с той картиной, поэтому отправился прямиком в выставочный центр. В тот день он был закрыт для посетителей, но я долго и нудно уговаривал охрану пустить меня к администратору. Им наконец надоело выслушивать моё нытьё, и мне открыли двери.

 

Администратор принял меня со скучающим видом.

– Видите ли, около недели назад здесь проходила выставка картин малоизвестных художников. Я бы хотел узнать фамилию автора одной из них – тогда, к сожалению, мне не удалось этого сделать.

– Что за картина? – бесстрастно изрёк администратор, продолжая созерцать собственные ногти.

– Чёрно-белая, называется «Ад».

Администратор нахмурился, почесал лоб, потом принялся листать толстый журнал, наконец, хлопнул ладонью по столу и с явно деланным равнодушием произнёс:

– Вероятно, вы что-то путаете. Картина с таким названием не выставлялась.

– Да нет же! – вскричал я и вскочил со стула. – Ну как же так! Чёрно-белая картина, на ней изображено строительство стены вокруг ада руками обычных людей…

– Постойте, – перебил меня администратор, – вы имеете в виду стройку? Кажется, припоминаю. Только выставлялась она у нас не неделю назад, а в прошлом году, и названия у неё никакого нет. И да! Она вовсе не чёрно-белая.

– Вероятно, мы говорим о разных картинах, – сухо заключил я.

– Возможно, да только вряд ли я ошибаюсь. Я провожу подобные выставки вот уже много лет и запоминаю знаковые картины. Да вот же и в каталоге она отмечена, взгляните.

В указанном пункте значилось «жанровая живопись без названия, масло, холст, автор – В. Н.»

– В. Н.? А почему не указано полное имя художника?

Администратор недоуменно почесал затылок:

– Признаться, этого я не припомню. Думаю, вам стоит наведаться в Союз художников и узнать эту информацию у них.

 

В Союзе художников я тоже не смог получить никаких внятных сведений и снова очутился в самом начале пути. Я пытался рассказать о картине Игорю, а тот лишь весело поинтересовался, не доводилось ли мне испробовать мескалин. Сам он, увлёкшись творчеством Хаксли, кажется, уже испытал на себе действие этого препарата, но мне даже не предложил последовать его примеру и не поделился пережитыми ощущениями.

Подчас его закрытость от внешнего мира и в том числе от меня выводит меня из себя. И я был необычайно поражён, когда узнал о его повышении по службе – в нашей компании, впрочем, как, пожалуй, и в любой другой, одиночек не жаловали, и Игорь никогда не пользовался популярностью среди коллег. Его не прочь были использовать в качестве рабочей силы, но дружить или делить с ним досуг категорически отказывались. Он всегда был себе на уме, даже в отношении работы, и начальству, вероятно, стоило немалых усилий и недюжинной прозорливости и непредубеждённости, чтобы назначить именно Игоря руководителем проекта. Он отказывался от предложной должности что было сил: работа руководителя требовала ответственности, самоотдачи и массу времени. Но, в конце концов, ему пришлось взвалить на себя этот жёрнов. Правда, он отлынивал как мог, не вкладывал в проект душу и вообще работал как и прежде – спустя рукава, спасаясь лишь своей чудовищно развитой смекалкой и способностью быстро разгребать рутинный рабочий мусор. На него в один голос жаловались все отделы, но начальству хватало мудрости оценивать только результаты, поэтому Игорь, проспиртованный и намескалиненный, всё ещё крепко держался на своей должности.

У него ещё оставалось несколько доз «райских врат», как он называл этот психоделик, и на этот раз я не хотел упускать шанса.

– Ха! Тебе слабо! – бросил он. – Хотя зачем он тебе, когда ты наяву галлюцинируешь?

Я попытался настоять, и тогда он вдруг рассмеялся, а в глазах его заплясали адские сполохи:

– Ну, допустим, не слабо, но только в домашних условиях на тёплом и мягком диване на такое решится даже курсистка! А вот попробовать рискнуть, поймать адреналин…

– О, боже, только не говори, что ты хочешь предложить принять его на кладбище!

– В каком-то смысле так оно и есть. Помнишь, мы студентами мечтали побывать в Припяти?

– О нет, Игорь! Даже не проси меня об этом! Ты точно сумасшедший!

– Ну как хочешь, было бы предложено…

Я задрожал от возбуждения. Виски мои покрылись испариной. Игорь обожал такие безумные затеи и наверняка смог бы реализовать все это и без меня, даже не вспомнив о моём существовании. Я на секунду прикрыл глаза и представил его сидящим где-нибудь там на колесе обозрения или даже на огороженном БТР, всё ещё радиоактивном, поглощающим мескалин и… Нет, такой шанс выпадает всего раз в жизни.

– Идёт! – хрипло каркнул я, и щёки мои запылали от страха и удовольствия одновременно.

– Ну вот и славно, – удовлетворённо обронил Игорь. – Готов в эти выходные?

«Как?! Уже?!» – хотел было воскликнуть я, ибо до конца надеялся, что он либо шутит, либо впоследствии просто забудет о своей фантазии. Но сдержался, страшась увидеть в его глазах то лёгкое, едва уловимое презрительное выражение, которое часто там мелькало, когда он общался с людьми – практически со всеми, кроме, возможно, меня.

– Почему именно в эти?

– Годовщина аварии, можно бесплатно попасть на территорию зоны, главное – сделать скорбное лицо и притвориться родственниками погибших.

Я молча кивнул, пытаясь унять сердцебиение, понятия не имея, как обо всём этом рассказать Мари и при этом не лишиться её навсегда.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.