Мертвое

 

Антиутопия навыворот

 

 

 

 

Контролируемое лично прокурором расследование уголовного дела, возбуждённого по факту диверсии завершилось, так и не успев толком начаться. Оно попросту затерялось среди множества попутно возбужденных уголовных дел в отношении некоторых представителей СМИ, вскоре впрочем, также закрытых. О сотнях отравленных и кремированных бомжей отныне вспоминали вне уголовного контекста. Ведь на суд публике был выдан новый, очевидный, затмевающий все иные события факт – политический заговор!

Тем не менее,обиженных вследствие изменения темы обсуждения не было. Оболганная политическая мелюзга, копошившаяся доселе вокруг разнообразных событий дворовыхмасштабов, получила великолепный способпроявить себя достойно избирателя и уже захлёбывалась в бурном потоке слов, клеймя власть и обеляя себя. Журналисты, хотя и получившие по шапке за распространение недостоверных фактов, отделавшись предоставлением газетной площади для публикации опровержений, с удовольствием окунались в свою любимую работу. Нахлебавшись там вдоволь грязной жижи, гордо именуемой «материалом для публикаций», они выволакивали навоздух какую-нибудь политическую тюльку и вместе с ней упоенно разглагольствовали о текущем моменте. В общем, эффект сенсации снял общественныйрезонанс, раздробив его на отдельные мелкие возмущения и, хотя проблема никуда не исчезла, однако на фоне новых проблем выглядела уже не так заметно. Насторожившиеся было гости города, памятуя о том, что политические проблемыв этой стране – не повод для беспокойства, продолжали как ни в чём ни бывало, отдыхать. Городские чиновники с чувством гордости за успешно совранную речь, взялись навёрстывать упущенное.

Всё это предвидел и прекрасно понимал Сам, осознавая, что подобное противодействие его акциям – лишь составляющая грандиозного успеха. Утаивание, замалчивание, перекручивание фактов не могут продолжаться вечно, однажды нарыв вскроется и вся зловонная мерзость хлынет наружу,пронимая даже самые циничные, невосприимчивые умы. Впрочем, почему «однажды» – болезньдавно и постоянно прогрессирует, симптоматично проявляясь вовне ужасными язвами общества, а все эти акции являются прекрасным лекарством, итак, следует ожидать неминуемого оздоровительного эффекта.

– Пора на танцы!, – скомандовал Сам себе и блаженно улыбнулся, предвкушая прекрасную картину оздоровления общественного организма.

Ночное побережье, усыпанное клубами и ресторанами, кишмя кишелопроститутками, золотыми отпрысками толстосумови прочими представителями великого будущего страны. Громыхающая попса притупляла и без того отуплённые героином, «экстази», водкой и другими современными средствамисоциальной адаптации чувства, вызывая наружу все необходимые для такой адаптации, присущие человеку достоинства – хамство, разнузданность, пошлость, бесстыдство.

«Бомжи не пьют текилу» – обозначил на афише какой-то кретин свою клубную программу. После нашумевших событий с отравленной водкой, эта тема казалась чрезвычайно актуальной, а для клубных завсегдатаев ещё и развлекательной.

Бомжи действительно, на текилу не заглядывались, однако, приодевшись в приличествующую подобным заведениям одежду и получив от руководителей сумму, необходимую для проведения чудесного вечера, потягивали пивко, приглядывая за основными боевыми единицами сегодняшней акции.

Внимательно приглядевшись, можно было увидеть, что сидящие междуконтролерами акции субъекты, отличались от остальных удивительно неживой мимикой лица, которая в сочетании с неприсущими трезвому человеку движениями рук и тела, делала их похожими на жутковатых театральных кукол. Эти субъекты жизнедеятельности, смысл жизни которых давно уже упростился до элементарного биологического существования и были теми самыми боевиками – исполнителями новой стратегии Самого.

Разыскать среди попрятавшихся по подвалам, канализационным коллекторам, домам и прочим убежищам антисоциальных бактерий – субъектов годных для грядущей акции оказалось плевым делом. Носителей ВИЧ-инфекции, СПИДа, сифилиса, туберкулеза и прочей чумы в многочисленной среде наркоманов и бомжей выявилось так много, что пришлось даже устраивать своеобразный конкурс – выбирать наиболее благообразных и более-менее соответствующих нормам хоть какой-нибудь морали.

Раскошелившись на угощение для своих бойцов – таблетки эфедрина, шприцы, наполненные раствором опия и папирос с марихуаной, Сам занял выжидательную позицию на склоне побережья и, устроившись поудобнее на смотровой площадке, ощутил себя полководцем, озирающим поле будущей битвы. И хотя войска на этом поле заметно не было, предвкушение победы уже осушило горло и, взмутив адреналин, приятно покалывало мозг, тем самым, тонизируя его и предохраняя от кружения. С момента началавсех клубных вечеринок минул час, сейчас верные военачальники на местах поднимут боевой дух солдат смерти и останется лишь дождаться, когда птица Победы закружит голодным стервятником над полем брани. «Солдаты смерти» – еще раз повторил про себя Сам и улыбнулся приятной мысли.

Более чем наполовину оголенные, разгоряченные алкоголем и танцами тела прыгали, раскачивались и извивались под напором ритмичных звуковых волн, источали флюиды плотской животной страстии бессознательно радовались жизни. Проглотивший украденную у зазевавшегося товарища таблетку эфедрина,«солдат смерти» колтыхаясь в такт колыхавшейся перед его лицом усыпанной блестками полуобнаженной женской груди, точно также неосознанно радовался всему происходящему. Суровый человек по-доброму угостил его утром ароматной папироской с марихуаной, расспросил об имеющихся заболеваниях и пригласил пойти на вечер, посвященный борьбе за права наркоманов и ВИЧ-инфицированных. И не обманул! Вот он, я – Костя Тарыгин, ширнулся полной дозой, закинулся украденным у пьяного лоха «колесом» итанцую с какой-то телкой! А она мне лыбится, хочет, наверное,… сейчас, мася…

Визгливым голосом заматерилась девушка, с которой нескладный высокий парень в черной рубашке с длинным рукавом сорвал едва прикрывавшую грудь маечку. На крик ринулся холеный молодой человек, который первым же ударом в лицо разбилгубу молодого наркомана и ободрал об его некрепкие зубыкожу на костяшках кулака. Молодая кровь сына высокопоставленных родителей, несущая в себе здоровые гены трех поколений строителей собственного обеспеченного будущего, кипя гневом оскорбленного самца, тотчас брызнула из-под разорванной тонкой кожи и смешалась с обильно хлещущей, но скудной на радостижизни кровью ВИЧ-инфицированного наркомана, Константина Тарыгина. И, подобно тому, как бросились на защиту своих обесчещенных «солдатами смерти» подруг, раззадоренные дракой посетители дискотеки, так смертоносные вирусные субстанции стремительно внедрялись внутрь здорового организма.

Суматоха всеобщей драки позволила контролерам акции выбежать наружу одними из первых и скрыться в ночи, не привлекая ничьего внимания. Они здесь уже были не нужны. Хруст ломающихся ослабленных сифилисом ребер, мокрое чавканье раскроенной плоти с воспаленными и открывшимся язвами, шанкрами, свищами, лужицы крови с плавающими в ним сгустками туберкулезной мокроты – пейзаж короткой битвы смерти со смертью. Смерти, которой жаждали со смертью, которой не ждали.

В ликующем порыве дальнейшей расправы над возмутителями сегодняшнего спокойствия, нападавших выбросили наружу, на песок пляжа и продолжали избивать под легкий шум морского прибоя. Те, шевелясь лишь для того, чтобы вдохнуть в больные легкие немного воздуха и тут же выплюнутьего наружу, вместе с кровью и слюной, в промежутках между ударами замирали и снова вздрагивали, когда чья-тонога в легкой сандалии вонзалась в сочащуюся кровью и гноем плоть и уносила оттуда крупицы жизненной силы, обильно приправленные смертельными вирусами.

Близ соседних увеселительных заведений наблюдалась сходная картина. Те же окровавленные наркоманы, выхаркивающие слова пощады и проклятий вместе с сукровицей, извивавшиеся под ногами утратившей чувство меры, золотой молодежи, которой руководил некий единый разум. Он лишил молодых людей даже речи, наделив вместо осознанного потока слов, каким-то не человечьим, но и не звериным рыком, а грубым пугающим визгом, который складывался в отдельные грязные ругательства. Казалось, избиваемые наркоманы закрывались не от ударов рук и ног, а от этих слов, которые черными тяжелыми каплями обволакивали угасающее, одурманенное сознание и вдавливали в землю, упреждая побои.

Вместе со стремительно уходящей из насыщенных болезнями тел жизнью, улетучивался гнев из молодых голов, призванных мыслить о безоблачном будущем. Сознание каждой из них постепенно индивидуализировалось, и кто-то из толпы даже заметил:

– Гля, пацаны! Да они же гнилые все, как зомби!

Девушка, с которой умерший Костя Тарыгин сорвал маечку, коротко засмеялась и тут же умолкла, охватила плечи руками и побрела вслед за толпой, вздымая ногами холодный песок. Легкий ветерок подхватывал песчинки в воздухе и бросал их на окровавленные мертвые тела, засыпал полные застывшего гноя раны, и снова нес их по свежему морскому воздуху, перекатывал маленькими волнистыми барханами по пляжу.