Возвращение

На чтение потребуется 1 час 45 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

К декабрю напряжение усилилось, буквально в воздухе витало ожидание чего-то значительного, вот-вот предстоящего. И оно началось. Взаимно бомбились, обстреливались, пробовали наступать обоюдно двое суток. Наконец с тяжёлым скрежетом маятник военного успеха очень медленно и ценой колоссальных потерь всё же сдвинулся к красноармейцам. Пошёл, оплаченный сотнями тысяч жертв, обратный отсчёт. Не считаясь с потерями, метр за метром отвоёвывали так быстро потерянную, но так тяжело освобождаемую родную землю.

Свой сороковой день рождения, в конце декабря, Григорий встретил в полуразрушенном бараке только что занятого его полком посёлка. Здесь устроили санбат, а рядовой Серебряков получил лёгкое ранение в ногу. Пуля лишь задела икру, благополучно вылетела, ничего страшного, своим ходом дохромал до медиков. Требовалось только грамотно обработать рану и перевязать, да обратно в строй. Но обратно не отпустил старший военврач, задержал, написав расписку, для оказания помощи раненым. Вся помощь физически сильного Григория состояла в том, чтобы крепко держать мечущихся от дикой боли бойцов во время операции. Бойцу, если он в сознании, давали выпить спирта сколько мог, затем привязывали к столу, совали для прикуса в зубы скрученное полотенце и… и вот тут всё же надо было его держать, пока ему пилили ногу или сшивали кишки безо всякого наркоза. Примерно треть гибла во время операции, от болевого шока или кровопотери. За двое суток такой помощи Григорий сам выпил, нисколько не хмелея, с литр спирта. А потом товарищ старший военврач отпустил Серебрякова, задействовав нового легкораненого. А тяжелораненых все везли и несли, наступление продолжалось…

Придя в полк, Григорий узнал, что комполка Беззубов был назначен командовать уже дивизией. Новый командир, полковник Потапов, переживший Вяземский котёл и чудом прорвавшийся с горсткой солдат из окружения, сильно отличался от Беззубова. Резкий, вспыльчивый, не боящийся уже ни чёрта, ни Сталина, люто ненавидящий немцев, не жалеющий ни себя, ни солдат. «В бой, в бой, уничтожить гадов!», вот и вся тактика полковника. Потери несли страшные, боялись и немцев, и командира.

 

В конце января медленно, но верно приблизились к небольшому городку Верея. Гитлеровцы яростно оборонялись, стоявшие было уже на окраинах Москвы, они не хотели упускать почти свершившейся почти победы. Ведь уже из биноклей разглядывали русскую столицу, а эти русские их не пустили. Обидно. В своей обиде людоедская армия не гнушалась расправляться на пока ещё оккупированной ими территории с безоружными.

1289-й полк, идя за соседней частью, вошёл в уже отнятую у фашистов деревеньку, совсем маленькую, дворов десять. Вернее того, что от них осталось: покосившиеся заборы да печные трубы. И тут солдаты увидели то, чего не заметили в пылу боя наступавшие. К одному из заборов была буквально прибита огромным тесаком девочка лет пяти. Изверги всадили в грудь беззащитного ребёнка огромный нож и, проткнув маленькое тельце насквозь, пришпилили его к забору. В окоченевших уже руках девочки была маленькая кукла, завёрнутый в тряпочку деревянный пупсик. Она держала свою куколку до последнего, даже погибнув, так и не разжала пальчики. Защищала. Комполка, увидев в числе первых это чудовищное по своей жестокости зрелище, запретил солдатам снимать тело ребёнка с забора. Он приказал прийти и увидеть это всем бойцам, всему полку. Кто-то плакал, кто-то матерился, кто-то молча сжимал зубы с налитыми кровью глазами. Когда все увидели и собрались вокруг, полковник Потапов вытащил орудие убийц из девочки, взял её маленький трупик на руки и закричал, чтобы слышали все:

– Ну, защитнички, вам ещё не стыдно, что вы живы? Мне, мужики, стыдно перед ней. – И минут десять, пока, часто сменяясь, копали в мёрзлой земле небольшую могилку, этот, уже видавший тысячи смертей вояка, сам отец троих детей, горько рыдал, уткнувшись в окоченевшие ручки, державшие куколку. Родившегося для будущего материнства ребёнка так и похоронили, вместе с куклой. Убеждённый большевик и ярый безбожник, полковой комиссар Саркисов воткнул в могильный бугорок наспех сколоченный православный крест, и многие, не боясь порицания, сняв шапки, перекрестились, а буряты привязали к кресту жёлтую ленточку. Отныне это были уже другие солдаты.

Полковника Потапова смертельно ранили через два дня, когда он сам полез в разведку боем. Все, от рядового до комполка, были словно одержимы наступлением. Взяв Верею, солдаты увидели среди развалин взорванной церкви сотни тел расстрелянных немцами перед отступлением. Это были пленные красноармейцы и жители городка, все, кого поймали среди полуразрушенных улиц, и женщины, и дети. Отныне солдатам, освобождавшим шаг за шагом родную землю, своими глазами видевшим, что творили на оккупированной территории немцы, не нужны были ни беседы политруков, ни речи Сталина, ни Симоновское «Убей немца!». Теперь они были просто кровниками для любого немца. Буряты внешне спокойно, ни один мускул не дрогнул на их скуластых лицах, смотревшие на чудовищное злодеяние нацистов в той безымянной деревушке. Сыны Забайкалья на очередном «курултае» меж собой постановили: хороший немец может быть только мёртвым. Сколько позднее ни пыталось командование их образумить, бесполезно – буряты из 1289-го полка немцев в плен не брали. Как бы жалобно они ни верещали: «Нихт шиссе, Хитлэр капут», любого, даже самого раненого и безоружного, одетого в немецкую форму уничтожали на месте.

 

Ожесточение той войны не знает аналогов в истории. Славящиеся своей жестокостью орды Чингисхана и Тамерлана, тоже, бывало, вырезали сопротивлявшееся им население. Они уничтожали всё мужское население «от колеса», всех, кто выше колеса деревянной повозки, примерно старше шести лет. Женщин насиловали, частично полонили, но не убивали поголовно, младенцев просто отшвыривали из-под ног, чтобы не мешали кровожадничать. Потомки Лютера и Канта, наследники Моцарта и Гейне были зачастую куда как звериней азиатских орд средневековья. Спустя десятилетия будут попытки их частично оправдать. Дескать, это не солдаты, это только палачи из гестапо или местные паталогические садисты-каратели сжигали и расстреливали безоружное население, включая грудничков. Ложь! В Верее, как и в тысячах других населённых пунктах, чудовищные зверства творили именно действующие передовые войска. Уже через неделю после начала войны Советское командование распорядилось стереть красные кресты с медсанбатов и больниц. Потому что именно эти беззащитные символы милосердия были любимой мишенью гитлеровских авиаторов, именно их они нещадно расстреливали в первую очередь.

Когда канцлер ФРГ Вилли Брандт в 1970 году встал на колени в Варшаве у бывшего еврейского гетто, прося прощения за преступления своего народа, ему рукоплескал весь мир. Да, этот убеждённый антифашист, все годы нацизма мужественно боровшийся с ним, извинялся за своих соплеменников, за то, что он тоже немец. А кто видел пусть не канцлера, ну хоть какого-нибудь немца, просящего прощения в Хатыни, мемориале Памяти сожжённым деревням и убитым безоружным гражданам Советского Союза? А ведь их погибло намного больше, чем евреев при холокосте. Советские же евреи до аушвиц-освенцимов не доезжали, от силы до окраин своего населённого пункта, где их сразу и расстреливали. В самом начале войны все дороги были забиты беженцами-евреями. «Еврейское народное радио» работало не хуже «цыганского», носители идиша прекрасно знали, что их ждёт в оккупации, и пытались бежать от немцев. Но гитлеровские танки зачастую опережали и отступавших, и бежавших. Пусть бы бежали, забивая все дороги и мешая отойти регулярным частям и эвакуируемым ценностям. Но нет, вопреки военной логике именно безоружные толпы беженцев, как и красные кресты, первыми попадали под бомбы и пулемёты немецкой штурмовой авиации.

Спустя годы будут валить всё на пресс пропаганды Гитлера-Геббельса, дескать, оболванили бедных немцев, не ведали они, что творят. Но почему же они не творили этого в голландиях-даниях? Когда в начале сорок третьего десятки тысяч немецких вояк попали в Сталинградский котёл, то главной причиной их повальной смертности был страх. Эта армия, прошедшая путь от Пиренеев до Волги, состояла не из наивно-глупеньких солдатиков, одурманенных речами Геббельса. Они прекрасно осознавали, что творили на просторах Восточной Европы, а потому больше чем голода и бомбежек боялись справедливого возмездия за свои зверства, иначе, не дожидаясь совсем не бедствовавшего Паулюса, давно бы сдались в плен.

Позднее Красную армию, дошедшую сквозь огонь и миллионы жертв до Германии, много упрекали за насилие над уже мирными немцами. Да, немцы боялись появляться в наручных часах и с велосипедами в Советской зоне оккупации, ибо рисковали быть ограбленными как раз на эти популярные у советских солдат предметы. Да, в 1945 году в несколько раз увеличилось число абортов среди немок, изнасилованных понятно кем. Да, это правда. Но немецких детей, детей тех солдат, что уничтожали всё живое на советской территории, именно этих детей именно советские воины, видевшие следы чудовищных злодеяний, оставленных отцами-немцами, детей кормили. Кормили, делясь с ними личным небогатым пайком и имея в тылу или погибших или полуголодных своих родных ребятишек.

Нисколько не оправдывая преступлений против любых безоружных граждан, приходится признать, что славяне не вернули немцам даже тысячной доли зла и убийств. За десятилетия, прошедшие после войны, немцы тоже прошли огромный путь. Нацизм в их стране невозможен, скорее он воцарится где-то на Таити, чем в Германии. Но не тяжёлое ли бремя миллионов похоронок, безжалостных ковровых бомбардировок союзной авиации и зачастую оголтелого поведения советских солдат на немецкой территории привело немцев к таким славным моральным достижениям? Не это ли цена, которую пришлось заплатить центру европейской культуры за впадение в людоедство, за, выражаясь современным языком, принуждение к НЕнацизму?

Есть ли цена жизни того беззащитного ребёнка, до конца сжимавшего в ручках куколку, той пятилетней малышки, растерзанной немецкой солдатнёй в безымянной русской деревушке!? Кайтесь, немцы, кайтесь горше за своих предков, чтобы совсем отделиться от их злодеяний, чтобы быть чище. Покайтесь же, наконец, славный народ, в Хатыни, Месте Плача восточных славян.