HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Виктор Сбитнев

Тринадцатый апостол

Обсудить

Повесть

 

Купить в журнале за январь 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за январь 2016 года

 

На чтение краткой версии потребуется 1 час 10 минут, полной – 1 час 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 12.01.2016
Оглавление

2. Глава вторая
3. Глава третья
4. Глава четвёртая

Глава третья


 

 

 

...Лёнька привыкал к протезам больше года, падая и набивая шишки по всему телу. Впервые он взял клюшки вместо костылей в аккурат утром 9 мая, когда в село ворвалась радостная весть о Победе. Всё получилось на удивление просто: такое могучее чувство ликования наполнило грудь, что костыли отпали как-то сами собой. Лёнька шагнул раз, другой и, попеременно опираясь то на одну, то на другую клюшку, враскачку, словно усталый лыжник, отправился на сельскую площадь – к церкви и сельсовету. Здесь же, неподалёку, и клуб «расхлебянил» свои обшарпанные двери, из-за которых неслись бравурные марши и поздравления «всего советского народа».

Лёньку тут же сграбастали дружки, стали угощать водкой и домашними пирогами с луком. Поначалу он, стесняясь, отказывался, но они продолжали настаивать – дескать, тебе, как герою, положено сегодня и выпить, и речь толкнуть. Лёнька бережно поправил на лацкане бумажного пиджака «За боевые заслуги», понадёжнее опёрся на левую клюшку, а правой рукой неуверенно принял первый в своей жизни полный стакан водки. Все уставились на него выжидательно и даже с какой-то надеждой.

Жёсткая дешёвая водка лилась в желудок неохотно, словно предупреждая о своих дурных намерениях и непременном коварстве. Но обуянные долгожданной радостью и уже принятым на грудь, дружки подзадоривали непривычного к питейному делу Раменского разными обидными подковырками – дескать, не приняв стакан для храбрости, как ты под юбку к девке полезешь. Поэтому через силу, через не хочу, но Лёнька выпил этот проклятый гранёный сталинский аршин до самого дна. И уже минут через пять ему так шибануло по мозгам, что он даже запамятовал про свои клюшки, шагнув с довоенной прытью по ровной окружающей церковь лужайке.

И, слава богу, что она в этом году уже к 9 мая удалась густой и потому мягкой, иначе бы Лёнька расквасил себе нос и попортил лицо. Парни тут же с готовностью подхватили и его самого, и его клюшки и привычно (так они часто носили друг друга до дому) понесли к родному подворью, на Тяпину, ворчливо сетуя то на гадов-фашистов, то на неумелых врачей, изготовивших для солдата-героя такие «хреновые протезы, на которых не только инвалиду, а и вёрткому циркачу не устоять».

А между тем, делали у нас качественные протезы, а ортопеды были!.. Но вот вывелось-то об эту пору какое-то сучье семя, скептичное, циничное, а в общем – пофигичное. И вовлекло оно Лёньку в свой колооборот... В чём это выражалось? Да водку эту, «сучок», прямо в глотку почти силком заливали. Появилось даже и словечко ихнее – «потерянное поколение». В общем, получалось так. Наше особо продвинутое командующее – Павлов там или Блюхер – подставили наших парней и девушек под прямой удар обученных немецких дивизий. И вот теперь такие бедолаги, как Лёнька, страдать и отмываться должны за всю страну.

– Да как и чем я буду отмываться? – спросил как-то Лёнька Порося, который не воевал «по глазу».

– А ты больше пей, скандаль, позорь этих гондонов из свиты... ну того же Павлова, генерала Власова, этих старых пердунов... Ворошилова с Будённым. Но, разумеется, осторожно.

– А зачем хоть, Порось?

– Зачем? Зачем? Скоко народу побили, гниды! А отвечать кому? Рядовому Раменскому, от которого в аккурат одна третья часть после войны осталась. Да и эта третья часть вся изодрана и изуродована. Понимаешь, тебе ведь всё равно ничего не будет, ты любой базар толкать можешь. Это мне раз рот открыть – и я уже там, «на сопках Манчжурии...». А я не хочу! И Докука с Шельмёнкиным не хотят. А ведь может начаться по новой... с Америкой вон. Поэтому пусть любыми мерами замиряются...

Утром, когда только что проснувшийся Лёнька, кое-как приподнявшись на койке, очумело вертел больной похмельной головой, в окно постучали его вчерашние угощатели и предложили снадобья от головной хвори и тошноты – только что нагнанного, ещё тёплого первача. И пошло-поехало...

Одного Лёнька не мог понять никогда: ну, он выпивает от горя, от того, что бабы у него нет и никогда не будет, а вот они... Их-то что к стакану тянет? И руки-ноги у них целы, и девки их любят, и дети у них народятся, и работы – непочатый край! От чего пить-то? От какой такой боли душу заливать? Можно, конечно, после работы, с устатку, но ведь не до усрачки и не каждый день.

Впрочем, первое время и сам Лёнька это гиблое занятие неоднократно пытался бросить, отвлекаясь то на выполнение разных ремонтов – часов, радиоприёмников, плугов, трофейных мотоциклов, то на хлопоты по хозяйству, то на воспитание и учёбу брата. Не раз он доставал с закопчённой полки присланную ему ещё в госпиталь книгу с поэмой «Двенадцать», всякий раз внимательно перечитывая дарственную надпись:

 

«Милому Лёнечке!

Читай Блока и помни свою незнакомку. Ведь память – самое дорогое и заветное из подаренного нам Христом и его апостолами. Она – сильнее любви.

Твоя Даша.»

 

Ещё и ещё раз пробегая пристальным взглядом эти строки, Лёнька пытался найти в них намёк на возможность будущей встречи. И не находил. Тогда он перелистывал страницу-другую и начинал декламировать вслух:

 

Вхожу я в тёмные храмы,

Совершаю убогий обряд.

Там жду я прекрасной дамы

В мерцании красных лампад.

 

Стихи Блока звучали под закопчённым потолком сельской избы торжественно и нездешне, и мать, испуганно глядя на сына и истово крестясь, торопливо отступала на кухню, где тут же нарочито громко начинала греметь чугунами. Но говорить ему... нет, ничего не говорила, видимо, интуитивно, материнским сердцем ощущая всю его отстранённость от привычного ей самой и большинству остальных сельчан того хлопотного повседневного бытия, от общения с которым к вечеру так приятно гудят нахоженные за день ноги и натруженные мозолистые руки. А ещё раз, а иногда дважды в неделю она, таясь, бегала по ночному проулку к соседскому амбару, где её поджидал пропахший отрубями мельник Ефим Докукин, давно не любивший свою сварливую, сухую, как штакетина, жену. Эх, бедный Лёнька! И зачем ему эти «тёмные храмы» в такие-то годы?!

Порой Лёнька читал зараз десять, а иной раз и двадцать стихотворений, но завершал чтение неизменно «Двенадцатью». Они постоянно виделись ему в его недавнем прошлом, в метельной прифронтовой Москве. А иногда они столь явственно снились, что он, осознанно проснувшись, пытался удержать их выпуклые образы наяву, прямо здесь, возле себя, на улицах родного села. Но всякий раз Христос уводил их куда-то к центру, под купола большой деревянной церкви, поставленной ещё при Екатерине Второй.

Надо будет попросить мамку как-нибудь сводить туда. Молиться не умею, так хоть на иконы погляжу. Может, и кого из них там обнаружу, – буднично мечтал Лёнька то за плетением корзин, то за промывкой мотоциклетного карбюратора. О заведении благоуханного яблоневого сада с пчельником отчего-то в последнее время не мечталось: то ли от периодического впадания в пьянку, то ли из-за критического отношения к этой затее дружков-собутыльников, которые разве что одного Сталина не критиковали – и то исключительно из-за боязни.

Вон Палыча из председателей сапожной артели попёрли, после того как он не то что Сталина, а секретаря местной партячейки Макарыча покритиковал. Пришили ему «связь с врагами народа». Ну, какие могут быть враги народа в нашем насквозь народном селе, где каждый второй не вернулся с фронта? Ох, и придумают же, мать их!.. Хотя вон Кузьму Ляпнёва прошлой ночью чёрный ворон забрал прямо на дому. Вывезли его, сердешного, в одном исподнем за околицу, выкинули из машины и кричат: «Раз много лишнего болтаешь – беги!». И прибежал он домой в мокрых кальсонах.

А эти дураки туда же, всё по пьянке о какой-то правде и справедливости пекутся! А правда, она проста, как здоровая дружная семья. Вон у Палыча сидишь за чаем – и обо всём худом забываешь, и домой уходить неохота. И жена его Нина вокруг так и ходит: и молочка подольёт, и сальца подложит, и про здоровье расспросит, да так участливо, не нарочито. Хорошие люди, они везде хорошие: и на войне, и в миру. И ведь выпивает Палыч, и не по одной, а пьяным его, дурным никогда никто не видел, даже собственная жена. А всё потому, что дети, три дочки, одна другой краше, и все любимы и сами души не чают в своих родителях.

А горя, его у Палыча тоже полный фартук: четверо младших братьев на фронте остались, младшему Коляне – и восемнадцати ещё, поди, не было... А у двоих, которые постарше, Ивана да Шурки, тоже дочки остались, осиротели. Ничего, пережил. Нынче ходит к ним, помогает чем может, и они зовут его папой. И меня ни разу не совестил, что выпиваю, только смотрит на меня порой как-то грустно, даже виновато: может, ноги мои оторванные вспоминает, а может, винит себя, что не уберёг. Да... ещё и неизвестно, что лучше: выжить вот в таком состоянии, как я, или остаться там, на Можайском поле.

Неожиданно Лёнькины размышления были прерваны шаркающими звуками из сеней. Там явно кто-то очищал подошвы от налипшей уличной грязи. Лёнька недовольно крикнул через кухню:

– Ну, кого там ещё принесла нелёгкая?!

– Да я это, Лёня, я, отец Григорий. Прости, душа чистая, за беспокойство.

Лёнька нервно дёрнулся на лавке, попытался встать, держась за край стола. Но крупный и квадратный как немецкая самоходка сельский священник уже вваливался на кухню, делая правой рукой успокоительные знаки – дескать, сиди, я сам подойду. А подойдя, просто, по-мужичьи, протянул ручищу, чтобы «поздоровкаться». Лёнька с некоторым смущением протянул свою, тонкую, как у пианиста. Рукопожатие попа было крепким и приятным. Сразу чувствовалось, что батюшка не сидит сложа руки и не только молится да библию толкует, но и хозяйских дел не чурается. Лёнька не раз слышал, что он и дрова сам колет, и сено для коровы с бычком заготавливает, и на крыше его с пилой и молотком видели, и на огороде – с лопатой и навозными вилами.

– Вот, шёл мимо, на Анду за прутьями для корзинки. Решил заглянуть. Всё ж таки война кончилась. Победа. А мы с тобой, вроде, кое-что для неё сделали. Мне, правда, повезло больше твово: пару раз контузило – и только.

– Так вы, отец Григорий, на фонте были? – не сумев скрыть удивления, спросил Лёнька.

– А то... Монахам не впервой военное дело править. Мы ещё на Куликовом поле отличились. Да, ты, чай, слышал?

– Я читал у Блока в отдельном цикле про Куликово поле, – согласился Лёнька.

– Ну, вот, видишь, ты у Блока, я – в церковных хрониках, и «Задонщина» такая есть, тоже, кстати, священником написана. Не брали, конечно, поначалу, но ведь если надо, то всегда можно свово добиться.

– А кому надо-то? Вы бы лучче Богу за нас молились.

– А я и молился, только там, на передовой. Там моя молитва нужней была, хотя однажды меня за это чуть не расстреляли, да кержаки, староверы сибирские, заступились. Ну, особист с них слово взял, что приглядывать за мной будут, да мешок омуля в придачу. Да не пришлось им, сердешным. Через неделю их никого в живых не осталось, а за мной уж врачи в госпитале приглядывали. Документов тогда при мне не нашли, ну и я от греха другую фамилию себе приписал и крестьянином назвался.

– И поверили?

 

Play Market – это приложение для ОС Android, позволяющее быстро покупать, скачивать и устанавливать на смартфон игры, читать книги, слушать музыку. Это приложение разработано, контролируется и поддерживается компанией Google. Элементы открытого кода Play Market позволяют сторонним издателям использовать для его распространения свой сайт.

 

– А что не верить-то? Ручищи, – отец Григорий предъявил их Лёньке, – суповую тарелку покрываю. Росту во мне без малого – два метра. Говорю я на «о», поскольку с севера. Да и знаешь, Лёня, чистая ты моя душа, не верить-то им некогда было. Немцы пёрли напрямки к госпиталю и нас всех наскоро в полуторки покидали – и окрайками да буераками – на восток. По дороге несколько машин сгорело. Бомбёжки, суматоха. Да ты, чай, сам знаешь, как оно в соропервом да в сорок втором всё происходило: у него и самолёты, и танки, а у нас одна трёхлинейка на двоих.

– А вернулись когда, отец Григорий?

– В сорок четвёртом, после второй контузии комиссовали. Сначала думал не признаваться, что я – священник Григорий Погодин, а потом думаю: а, была не была! Сходил и в военкомат, и в епархию, сказал, что память отшибло после первой контузии, а после второй – наоборот, вернуло. Ну, что тут поделаешь? Война... Зато выжил и теперь вот служу у вас. Сюда епархия направила. В вашем, то есть и в моём теперь селе, больше всех в районе полегло: двести с лишком мужиков. Вдов-то сколько и детишек-сирот? Вот я и стараюсь нонче их успокоить, пожалеть, обнадёжить, а главное, – помочь им в себя поверить и в возможность счастливой жизни.

– А в Бога поверить?

– Лёня, я – фронтовик, а потому силком или хитростью какой в церкву не завлекаю. Это каждый решает сам, по совести своей и душевной необходимости. Ты вот тоже, слышал я, себя пока что не нашёл?.. Да и нелегко, я чаю, вот так сразу к увечьям приспособиться. Только как иначе? Ты прости меня, чистая душа, что пожаловал я незванно, что вот назидаю тебя. Просто, лучше бы тебе пока фронтовиков держаться, а не мальцов этих несмышлёных. Они, Лёня, боли твоей не чуют. Не от чёрствости души, а от неопытности, от мальчишеского себялюбия. С них потом всё как с гусей вода, а ты, чистая душа, застрянешь в этой самогонке. Да не это я хотел тебе сказать. Мне с тобой, фронтовиком, юлить не резон. Ты бы заходил ко мне хоть иногда. Под иконами и при свечах всё иначе и видится, и слышится, а главное – истины не кажутся нудными поучениями, как в миру. Ведь большое знание рождает лишь печаль, а мудрость, душевный труд – никогда.

– Отец Григорий, раз уж у нас такой разговор вышел, я вас про апостолов хотел спросить, – Лёнька достал из-за спины томик Блока, раскрыл где закладка, на первой странице «Двенадцати». – Вот они, – Раменский ткнул пальцем в двенадцать согнутых студёным ветром фигурок, – что в мир несли: знания или душу?

– Вопрос непростой. Я бы мог тебе сказать, что Блок ошибался, когда сравнил этих патрульных, этих безбожников с апостолами. Но не скажу. И даже не потому, что его за эту поэму невзлюбили и белые, и красные. А потому, что они поспешают не за кем-нибудь, не за комиссаром, а за Иисусом, а, стало быть, придут туда, куда надо.

– А кому надо?

– Да, всем нам, кто живёт по совести и думает о душе, чувствует её в себе, как самое главное, как цель нашего пребывания на земле. А это и есть путь к Богу, к церкви... А к вере через лишения и страдания приходили разные люди, в том числе и такие, как эти двенадцать голодных и промёрзших солдат.

– Отец Григорий, вы только Макарычу такого не говорите, а то, не ровён час, посадят вас...

– Да ему бесполезно, ибо там ни души, ни совести не проросло, только плоть греховная. Хотя были у нас на фронте политруки, которым казалось, что они атеисты, а на самом деле – верующие. Ведь на одной только вере мы немцев и одолели. Разве не так?

– Так, наверное, хотя я не то что поверить, понять ничего толком не успел. В первом же бою почти всю нашу роту положили. Я потом узнавал: и взвода от неё не осталось. И почти все раненные. Михал Палыч с Зайчихи, хоть и без руки остался, а, считай, легче всех отделался.

– Хороший он мужик, хоть и молится не в церкви, а в лесу...

– Надо же! Ни разу не замечал.

– А он про себя. С деревьями, с пчёлами говорит, а уж с лошадью и псом – это само собой. В церковь не ходит, но когда мимо идёт, всегда крестам кланяется, и ворон стыдит за то, что все купола обсидели. Я ведь и пришёл-то, душа чистая, по его наущению, тока ты не говори ему, а то неловко как-то. Ну, так придёшь коли в церкву?

– Приду. Только вы мне про апостолов расскажите...

– Расскажу, только невесёлый это рассказ выйдет. Первых двоих Пётр и Павел зовут. Одного за Веру на кресте вниз головой распяли, а второго мечом усекли. Впрочем, тебе не привыкать. Сам вон с фронту как апостол пришёл.

– Да куда мне? Я человек слабый и грешный...

– Все мы грешники. Главное – понимать это и каяться, душу свою совершенствовать, расти и просветляться.

С этими словами отец Григорий легко поклонился и, вновь пожав Лёньке руку, вышел в сени и затем – в проулок.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за январь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение января 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

2. Глава вторая
3. Глава третья
4. Глава четвёртая
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!