Ныкалка, или Как я был миллионером

 

 

 

Дело было давно, но этот период моего детства врезался в мою память крепко. Кончались летние каникулы, мы должны были учиться уже в пятом классе…

Вернулся из-под Полтавы Коля Глузько, – по-нашему, уличному, – «Глузя». Он почти два месяца на каникулах у своей бабки на Украине салом с яблоками отъедался. Приехал загорелый, в расшитой рубашке-косоворотке и без двух передних зубов.

– Куда зубы-то дел?

– У тебя – что? До сих пор молочные зубы выпадают?

– Небось зубы-то на шматок сала променял?

– Что? Яблоки у твоей бабки такие жесткие?

– Э-э! Ничего вы не понимаете! – Глузя зачем-то всухую пожевал губами и на секунду примолк…

– Зато – смотрите! – как далеко можно доплюнуть! – и Глузя показал: – «Тьфу!» – отлетело аж на семь метров. Не меньше! Посчитали шагами, – точно: семь метров.

Мы поражены и уязвлены.

Ишь ты, чему Глузя научился на Украине?! Здоровски!

Толик попробовал переплюнуть, – шиш! Себе на сандалину попал.

Илмаренок попробовал, – чуток получше, но все равно не то. Далеко до Глузиного рекорда.

Я попробовал, – только рубашку обтрухал. Не оказалось у меня к плевкам на дальность никакого таланта, да и зубы пока были целые.

– Так ты, наверное, специально сам себе зубы расшатал?

– Нашел, чем гордиться! Подумаешь! Теперь ты – щербатый!

– «Щербатый-щербатый!

Стукнул дедушку лопатой!»

– … да ладно, вам, вот привязались! Ерунда! – два зуба! Я тому «щирому» в отместку целых три зуба выбил и фиксу под глаз поставил! – Глузя погрозил кому-то за горизонтом кулаком и гордо выпятил живот. – Будет меня помнить! А он уже в седьмой класс пойдет учиться!

– Подрался?

– Из-за чего?

– Надо было, вот и подрался. Жульничает он много… Играет не честно. А давайте и мы в пивнухи сыграем!? – Глузя достал из кармана полную горсть пивных пробок. Не простых, а с аккуратно забитыми внутрь краями. – Кто умеет? У кого пивнухи есть? Что, – слабо? Я там на Полтавщине усих парубкив обыгрывал!

Пивнух ни у кого из нас в запасе не оказалось.

Да и знать не знали мы этой игры.

В кислый круг играли, в городки, в лапту, в войну, в ножички, ну и в футбол, конечно. Игр-то много! Было бы с кем играть! Но в пивнухи кроме Глузи никто из нас еще ни разу не играл.

– Ладно! – великодушно стал считать пивнухи на своей ладони Глузя. – Я дам каждому по пять пивнух! Только с отдачей! В долг! Потом достанете где-нибудь и мне отдадите! Согласны?

Мы, конечно, согласились.

Игра оказалась очень увлекательная и с простыми правилами.

Если вы не играли никогда, то я расскажу.

Чертятся на земле три линии: одна «игровая» и две «бросковых». На «игровую» линию каждый пацан ставит по две или по три пивнухи, – как договоритесь. Причем, пивнуха с пробковой прокладкой считается дорогой, за неё отдают две «голых», у которых пробки уже нет.

Потом через считалку надо узнать свою очередь на броски. Битком может служить обычный гладкий камушек с ладонь размером.

На «игровую» линию ставится стопка пивнух, – одна на другую. Если столбик получается слишком высоким и все время заваливается, то можно пивнухи поставить в два столба. Правилами допускается!

Потом каждый игрок с дальней «бросковой» линии, – она обычно в десяти-пятнадцати шагах от «игровой», – по очереди бросает свой биток в стопку пивнух. Попал в стопку – хорошо! Не попал с первого раза, – ничего страшного! Главное, чтобы твой биток обязательно через «игровую» линию перелетел. Если не добросил биток до «игровой», то очередь твоя в самом конце.

Обычно с дальней «бросковой» редко кто попадал в стопку пивнух. Нужны годы, годы упорного труда и тренировок!

Потом все игроки подходят к пивнухам и смотрят: чей биток ближе к «игровой» линии лег? Кто ближе добросил, тому первая очередь бросать со второй «игровой». А с неё-то попасть проще, – ведь она всего-то в пяти шагах от пивнух.

Главное, – сбить стопку, а потом точным ударом битка перевернуть пивнуху с «лица» на «пузо». Тогда она твоя. Выигрывает тот, кто больше всех пивнух с «лица» на «пузо» перевернет.

Как в старину в «орлянку» играли, – только тогда пятаки с двуглавыми орлами надо было битком перевернуть. Правила те же, только «валюта» другая! Вместо медных монет жестяные крышечки от пивных и лимонадных бутылок. Очень увлекательная игра! Очень азартная!

Научились играть мы быстро, – вот, с профессиональным мастерством пока еще было не ахти. Глузя всех обыгрывал. Тут и ловкость, и меткость нужна! Точный глаз и горячее сердце! Расчет и хладнокровие, – все, как в жизни!

В первое время мы все у Глузи в должниках оказались.

В нашем районе ни одной пивнушки на улицах не осталось. Все разыскали, все подмели!

Если честно говорить, то и район-то наш был не самый престижный в городе. Точнее, – самый не престижный. Пивнушку отыскать сложно. Окраина, дальняя рабочая окраина, застроенная каркасно-засыпными бараками и маленькими домишками в два окна по фасаду.

Бараки старые, еще с войны остались, когда оккупанты на этом месте концлагерь для наших военнопленных держали. После войны наши власти только колючку с периметра смотали и вышки пулеметные разобрали. На которых при финнах автоматчики сидели и военнопленных под прицелом держали.

Разделили бараки досчатыми перегородками на клетушки по восемь метров и первым делом запустили туда клопов и тараканов, – без них барак еще и не барак, а просто «нежилое помещение».

Потом заселили наш район «вербованными» – приезжими работягами из Украины и Белоруссии. Там разруха сплошная после войны. Люди в землянках жили. Надо было города сгоревшие восстанавливать, а лесу мало. Вербованные поначалу у нас, в Карелии, лес для своих земляков рубили и к себе на родину отправляли. Они постепенно прижились и поселились навсегда, с семьями, малышней и старухами.

Наш район в самом городе недаром именовался «Шанхаем», – скученность, теснотища, народ большей частью приезжий, не местный. И люди-то с первого взгляда казались городским все на одно лицо, – так для заезжих европейцев все китайцы в Шанхае похожи, как близнецы-братья. Хотя китайцев в нашем «Шанхае» не было, – жили тут карелы, украинцы, поляки, русские, вепсы, евреи, ингермаландцы, – как Илмаренок и его семья, – белорусы, финны… Кого только не было! Даже татары поселились, и одна семья корейцев из Казахстана переехала.

Городские мальчишки «шанхайских» не любили.

Если ты один выберешься в центр города, могут и побить. Запросто так, точнее, – за то, что ты не «центровой».

Мы у себя в «Шанхае» хоть и тесно жили, но дружно. Драться умели и друг друга всегда от «центровых» защищали.

В нашем «Шанхае», – его сейчас нет даже на карте города, – лет двадцать назад все наши бараки вместе с сарайками, клопами и тараканами сгребли бульдозерами под нулевой цикл, – было тогда только два продовольственных магазина, один газетный киоск и два дорожных плаката: «СЛАВА КПСС!» и «НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ!».

И мы с Илмаренком дежурили у наших магазинов: то у одного, на Ульянова, то у другого, на Щербакова. Поджидали мужиков, которые пиво будут покупать, или еще какой алкоголь с лимонадом на запивку.

Играть охота, а пивнушек нет. Я тридцать четыре пробки задолжал Глузе, а Илмаренок – двадцать с чем-то.

Вот мы и ждали, – когда взрослые мужики выпьют своё, наговорятся, все мировые проблемы решат и по своим баракам разбредутся, – чтоб потом на месте их конференции подобрать использованные крышки от пустых бутылок.

Илмаренок, по-настоящему, – Илмарь Лесонен, – был моим другом.

Мы с ним со второго класса на соседних партах сидели. Рядом жили. Он в бараке, я в домишке, который построил мой отец три года назад. Вместе в школу ходили. Вместе из школы. Вместе играли. Мы уже договорились, что с первого сентября в пятом классе опять будем рядом сидеть и друг другу помогать. Если что.

Илмари Лесонен был спокойным и добрым мальчишкой.

Неторопливый. Немного тугодум, на лету сразу все не схватывал, и руки не тянул, когда учительница на уроке вопросы задавала. Отвечал он, только когда его к доске вызовут, – и всегда ме-е-дленно. То под ноги себе посмотрит. То на потолок. Вспоминал обстоятельно и долго. Для Илмаря «четверка» – уже считалась достижением.

Ну и что?

Зато Илмари был верным другом, а это – самое главное.

До школьных занятий оставалось еще две недели летних каникул.
Мы думали, что будем скучать перед школой. Надоедают ведь каникулы, когда в школу не надо, учиться не надо, и все игры давным-давно переиграны.

А тут такая новая и азартная игра, – пивнушки!

Весь наш Шанхай был схвачен чуднОй хохлятской забавой, как эпидемией. Все повально играли в пивнушки. Даже девчонки, которые до этого только в классики скакали, через веревку прыгали и куклам платьица шили. Дaже они сначала присматривались, как Глузя распоряжается и показывает, как биток должен лететь, и в какой край пивнушки надо бить с оттягом, чтоб она на брюхо перевернулась, – даже девчонки сами стали своей стайкой в пивнушки играть. Хотя игра мальчишечья, а не женская!

А Светка Шматько, самая бойкая из девчонок, в нашу мужскую компанию пристроилась и меня несколько раз обыгрывала.

Остались мы вдвоем с Илмаренком нищими и в долгах, как в шелках. Ни в одну игру в пивнушки нас не брали. Ставить на кон было нечего. И в долг никто не давал. Пришлось нам около магазина шастать и караулить: когда от шанхайских мужиков свежие пробки останутся.

– Илмари! Илмаренок!

– Ну, что там?

– Смотри, какой я биток раздобыл! – я достал из кармана черную железяку, которую нашел вчера во дворе весовой мастерской. Отличная железяка: круглая, размером с хорошую оладью, толстая, края ровные, а сверху еще блямбочка небольшая.

– Да-а… – привзвесил её на руке Илмарь. – Тяжелей любого камня.

– Давай тренироваться?

– Давай!

Компания мужиков с ящиком «Жигулевского» расселась на бревнах и лысых покрышках в кусточках, напротив магазина, – а мы с Илмаренком на асфальтовом пяточке у входа расчертили «поле» и стали тренироваться. Бросать новым битком в цель. Отлучиться было невозможно. Надо было мужиков охранять от непрошеных конкурентов.

Не мы одни такие хитрые. Вчера, например, Витька Зенько к двум мужикам подвалил, когда они только-только присаживались, и хотел было пивнушки подобрать. Но мы не дали. Отогнали Зеньку. В таких делах ухо надо востро держать, – кто первый встал, того и сапоги!

Кидать новым железным битком было очень удобно. И прицельно. Он не скакал по асфальту, а шлепался точно, в раз, – вздымая дорожную пыль. Только бросок должен быть слегка с «навесом», плоско, чтоб железяка на ребро не встала и не укатилась бы черт знает куда.

Долго мы оттачивали броски по голому крестику на игровой линии. И с дальней бросковой линии. И с ближней. Долго мужики сидели-бубнили, – время от времени закидывая к спине головы и вливая в себя пиво. Наконец, разговор их стал громче, хохотки отрывистые проявились, и они чаще стали размахивать руками.

– Смотри, Бориска, у них всего две бутылки в ящике осталось!

– Да-а, повезло нам, – ящик пива! – это целых двадцать пивнух! Поначалу по десять пивнух на брата!

– Почему, – «поначалу»?

– А ты подсчитай!

– … Ну-у, – протянул Илмаренок, – В ящике двадцать бутылок, значит, – двадцать пивнух.

– А бутылка пива сколько стоит? – спросил я.

– Тридцать семь копеек.

– А за пустую бутылку продавщицы в магазине сколько дают?

– Двенадцать копеек, – не спеша ответил Илмаренок, еще не проникая в мою мысль, к чему я клоню.

– А сколько мужики получат за двадцать пустых бутылок?

– Ну-у… Не знаю я. Тут счеты нужны. Без них трудно.

– А ты в уме! Умножь двадцать на двенадцать!

– Да ну тебя, Бориска. Еще в школу не пошли, а ты уже считать заставляешь! – обиженно отвернулся Илмарь.

– Я нашу с тобой добычу считаю: два рубля сорок копеек мужики получат! Вот! А если рубль тридцать добавят, то на них еще десять бутылок пива купят!

– Ну, и …

– Двадцать пивнух, считай, у нас уже в кармане! Так? Да еще десять от будущих бутылок. Сколько всего? Двадцать да десять?

– Тридцать, конечно! – на этот раз быстро ответил Илмарь.

– Правильно! Но это не все… Вчера на «Станкостроительном» была зарплата, – это «раз». Сегодня воскресенье, выходной у них, – это «два»! И потому не все!

– Как «не все»?

– А так: пиво они выпьют, и у них снова останется десять пустых бутылок. На рубль двадцать. Придется им добавлять уже два с полтиною. Ты про вчерашнюю зарплату не забывай! Неужели они в ввосьмером два с полтиной не найдут?

– Может и не найдут!

– Все равно, пусть даже не найдут, то на рубль двадцать они купят еще три бутылки…

– Тридцать пять пивнух в итоге! – сказал Илмарь.

В это время мужики уже допили свой первый ящик с «Жигулевским», и двое из них понесли в магазин в пустом ящике порожнюю стеклотару. Как я и предсказывал.

– Нет! Это не итог! – сказал я. – Потом они понесут эти пять бутылок сдавать, скинуться еще, и еще три бутылки. Значит, будет у нас тридцать восемь пивнух! Раздели на двоих…

– Ну тебя, Бориска! Так до бесконечности можно считать, и голова опухнет!

– А ты не ленись! Считай! А то по арифметике опять тебя натаскивать придется. – Наседал я.

В это время два мужика вышли из магазина. Каждый из них нес по пять бутылок «Жигулевского», – как я предсказывал!

По паре бутылок они засунули себе в карманы. Длинный Вова (он через два дома от нас живет) еще две бутылки нес в руках, а пятую держал под мышкой. Его приятель все три бутылки держал за горлышко. И тут, – надо же! – Длинный Вова чуток запнулся на крыльце, и бутылка пива выскользнула у него из-под мышки и разбилась!

– Нуты! Раззява! – тонким мальчишеским голосом прокричал напарник Длинного Вовы.

– Это точно! Раззява! Все мои расчеты разбил! – шепнул я Илмаренку.

– Ладно! Перетопчемся! – воскликнул Длинный Вова и пинком отбил осколки бутылки на обочину, в канаву.

Мы с Илмаренком тоже перетоптались. Еще целых полтора часа дожидались, пока мужики свой выходной день «Жигулевским» зальют. Подобрали за ними все пивнухи и стали почти богачами. Я Глузе половину долга вернул. Илмари – десять штук.

 

… А теперь подсчитайте: сколько пивнух мы на двоих с Илмаренком заработали, если:

– в тот день в магазин на Щербакова завезли три ящика с пивом;

– в каждом ящике было по двадцать бутылок «Жигулевского»;

– в компании было восемь мужиков, вчера у них была зарплата, и все они выпили по равному числу бутылок;

– причем, одну бутылку разбил Длинный Вова.

Итак, повторяю вопрос: «Сколько нам с Илмарем досталось пивнух?»

– Пятьдесят девять?

– Шестьдесят?

– Нет!

– Сорок одна пробка-пивнушка!

Почему так?

А потому, что завмаг один ящик с «Жигулевским» припрятала!

Для «своих людей». Пиво-то было дефицитом, вот она и выставила на продажу только два ящика.

Разбитая Длинным Вовой бутылка нашу добычу не уменьшила. Пивнуха-то не разбилась. Она жестяная!

Откуда же взялась сорок первая пробка? – а это Длинный Вова уговорил завмага продать ему еще одну бутылку из третьего ящика, взамен разбитой. Чтоб всем мужикам поровну, по пять бутылок «Жигулевского» на брата досталось.

Вова был для завмага «своим человеком», – его жена работала в чулочном отделе в универмаге, и для завмага с улицы Щербакова оставляла дефицит! Мен-на-мен.

Сорок первую пивнуху мы с Илмаренком обменяли на две пивнушки «голых», без пробочной подкладки. Чтоб уж поровну, – так уж поровну!