HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Умит Салиев

Архипелаг Гулаг по-азиатски

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 21.04.2008
Оглавление

6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8

Глава 7


 

 

 

На самодельном календаре – 27 марта. Завтра суд.

К суду я давно приготовился. Многие мои сокамерники прошли через суд. Каждого я дотошно расспрашивал о мельчайших подробностях судебного процесса и знал все, даже фамилии судей в городском суде.

Весь день накануне суда меня не покидало радостное волнение. Несмотря на тревожные мысли, нет-нет да и посещавшие меня, я был уверен, что выйду из зала суда на свободу. А почему бы и нет? Я рассуждал здраво и логично: я не убил, не украл, мое деяние не представляет общественной опасности; я приехал в страну с добрыми намерениями, лечил узбекских ребятишек и на свои средства, бескорыстно, помогая стране решить проблему с инвалидами.

Штраф – единственное справедливое решение. Другого просто быть не могло.

Несколько раз на дню я доставал свои заготовки: заявления, ходатайства, конспект своего выступления в суде. И хотя всё было в порядке, мне казалось, что я все-таки что-то забыл.

Мой адвокат так и не появился. Как только спецчасть уведомила меня о дне суда, я писал ему в городскую Коллегию адвокатов, чтобы он навестил меня перед судом. Но тщетно.

Многие зеки, выезжая в суд, одалживали у товарищей вещи получше, понарядней, полагая, что внешний вид может повлиять на решение судей. Для меня такая проблема не существовала: я не люблю чужих вещей и решил обойтись тем, что имею.

После отбоя я еще раз проверил, все ли бумаги собраны для суда, и залез на свою койку. Поглядывая на своих товарищей, я мысленно прощался с ними и от всего сердца жалел, что они остаются. Прикрыв глаза, я попытался уснуть. Но распиравшая меня радость и мысль о том, что эта ночь наверняка последняя в тюрьме, гнали сон прочь.

Я так и не заснул до утра.

 

Ранним утром, под напутственные возгласы сокамерников, меня и молодого уйгура, тоже ехавшего в суд, вывели из камеры в коридор. Присоединив к десятку других заключенных нашего этажа, охранники отвели нас на первый этаж и заперли в “собачник”, битком набитый заключенными из других корпусов, тоже выезжавшими в суд.

Через пару часов нас стали выводить поочередно, по пять человек, на обыск.

Обыск производился поверхностно: кроме записок и писем родственникам зеки обычно из тюрьмы ничего не выносили. Но по возвращении из суда – раздевали догола и обыскивали тщательно, прощупывая каждый сантиметр одежды: родственники могли передать деньги, наркотики и тому подобное – это охранники конфисковывали, продавая потом тем же зекам.

После обыска нас вывели на заснеженный плац. Там уже прогревали моторы заиндевевшие от мороза три “автозека”. Несколько зеков из тюремной хозобслуги сгребали широкими лопатами снег плаца. Хрипло каркая, пролетела над нашими головами стая черных ворон.

Построив в две шеренги и проверив личное дело каждого, нас принялись сортировать по “автозекам”: в городской суд, областной суд, районные суды.

В городской суд набралось пятнадцать человек. Мы сели в машину и выехали из тюремных ворот.

Дорога заняла немного времени. Городской суд оказался поблизости от тюрьмы.

“Автозек” въехал во двор городского суда и остановился у полуподвального помещения, почти впритык. Подгоняемые окриками конвоя, мы выпрыгивали из машины на землю и спускались по ступенькам в полуподвал. Всё это время конвойные едва успевали отгонять толпу родственников, рвущихся к машине.

В полуподвале нас заперли в небольшой камере – полутемном помещении, со скамейками вдоль двух стен и узким длинным столом посередине. От караульного помещения камеру отделяла железная, в крупную решетку, дверь.

Нас привезли рано. Еще не было и десяти часов. Суд начинал работу с двенадцати. Но конвой это устраивало. За два часа до начала работы суда они успевали сделать свой ежедневный бизнес. Удивительная страна! Здесь умудрялись использовать любое служебное положение для извлечения наживы. И конвойные не составляли исключения. За определенный тариф они предоставляли родственникам подсудимых свой сервис обслуживания: передача в полуподвал одежды, денег, лекарств, наркотиков, писем и прочего. По повышенному тарифу предлагалось даже пятиминутное общение с подсудимым непосредственно в камере полуподвала.

Охотно принимали конвойные для подсудимых еду, принесенную родственниками: заботливо укутанный в домашней посудине горячий еще плов, самсу, лепешки, фрукты, чай в термосах. Большую часть этой снеди конвойные оставляли себе на обед.

За десять минут до начала работы суда конвойные закрывали свою лавочку.

В 12 часов стали вызывать в залы суда.

 

Первыми повели коренастого приземистого киргиза в белой войлочной шапке и моего уйгура. Через несколько минут – еще троих. Конвейер судейской машины включился, набирая обороты.

Как и другие оставшиеся, я жадно курил, нервно ходил по камере и старался избавиться от охватившего вдруг чувства неуверенности и тревоги. Это мне не удавалось. А когда услышал свою фамилию, то так растерялся, что полностью утратил контроль над собой: сердце куда-то упало, ноги стали ватными, в голове закрутилась сумбурная карусель...

Конвойный, кишлачного вида солдат, вывел меня из подвала, скомандовал: “руки за спину” и через двор повел меня в здание суда.

На первом этаже, у дверей с табличкой “Судебный зал. Судья Тахимов Н.А.” мы остановились. Изо всех сил я пытался унять волнение, привести взбудораженные мысли в порядок и сосредоточиться.

Конвойный осторожно постучал в дверь костяшками пальцев, подождал немного, чуть приоткрыл ее и, заискивающе, раболепно улыбнувшись кому-то внутри, ввёл меня в судебный зал.

Даже с большой натяжкой нельзя было назвать судебным залом средних размеров комнату, куда мы вошли. Судебный зал скорее походил на офис вполне преуспевающей компании: широкий стол у окна, с телефонным аппаратом и папками для бумаг; приставленный к нему в виде буквы “Т “ – другой стол, поуже и поменьше; и еще один столик в стороне, у стены; десяток стульев и голые беленые стены дополняли обстановку, если не считать отдернутых казенных штор и цветов в горшках на окне.

За широким столом у окна сидел полный человек в костюме, в золотых очках – вероятней всего прокурор. За небольшим столиком у стены писала молодая девушка – секретарь суда.

Конвойный усадил меня на длинную деревянную скамью у стены, неподалеку от двери, предназначенную для подсудимых, а сам устроился рядом на стуле и неподвижно застыл, уставясь на меня взглядом сторожевой собаки.

– Встаньте, – негромкий голос судьи обратился ко мне.

Я встал.

– Ваше имя, фамилия, отчество?

Мой судебный процесс начался. Начало его мне сразу пришлось не по душе. Я знал назубок всю процедуру судебного заседания, регламентируемого Процессуальным Кодексом. Сначала судья обязан, открывая судебное заседание, объявить, какое уголовное дело подлежит разбирательству. Секретарь суда информирует о явке в суд участников суда. Затем судья объявляет состав суда; подсудимому и другим участникам суда разъясняется право на отвод судьи. И только после этого судья устанавливает личность подсудимого и разъясняет ему его права на суде. Затем задается вопрос о наличии ходатайств и заявлений. И судья объявляет о начале судебного разбирательства. Оно начинается обвинительным заключением, которое зачитывает судья. Задается вопрос подсудимому, признает ли он себя виновным. После этого выявляется очередность выступлений участников суда, представляются документы, принесенные в суд. После исследования всех доказательств, судья опрашивает стороны, хотят ли они дополнить что-либо. Потом судья объявляет судебное следствие законченным. Начинаются прения сторон. Они открываются речью прокурора-обвинителя. Он должен в своей речи мотивировать вывод о виновности подсудимого, оценить причиненный вред государству и соответственно этому изложить суду свое мнение о виде и размере наказания подсудимому. После того, как все стороны произнесут речи, дается последнее слово подсудимому, и суд удаляется для вынесения приговора.

Вот таким образом по закону должен был проводиться суд.

 

Но всё происходило иначе. Мне даже не объяснили причину отсутствия народных заседателей, без которых проведение суда считается незаконным.

Когда судья предложил мне рассказать всё о моем преступлении, я попытался ввести ход судебного заседания в законное русло и прервал судью.

– Вы не находите, что процедура судебного разбирательства идет с нарушением Процессуального Кодекса?

Судья вопросительно взглянул на меня.

– А в чем, собственно, дело?

– Я хочу отдать суду ходатайства с приобщением их к моему уголовному делу и сделать заявление.

– Давайте ваши ходатайства и делайте заявление, – равнодушно сказал судья, пожав плечами.

Прокурор оторвался от своих бумаг и повернул ко мне голову. Адвокат посмотрел на меня с недовольным видом. Девушка-секретарь удивленно уставилась на меня раскосыми черными глазами.

Я отнес ходатайства и положил их на стол судьи. Конвойный встрепенулся и ринулся было за мной, но остановился. Судья даже не взглянул на мои ходатайства.

Вернувшись к своей скамье, я сделал заявление о побоях на предварительном следствии и даче вынужденных показаний.

– Все вы так говорите на суде, – насмешливо заметил прокурор.

– У вас есть доказательства, что вас били? – спросил все тем же равнодушным голосом судья.

Я пожал плечами. Как я мог доказать?...

– Так почему суд должен вам верить? – усмехнулся судья. Он повернул голову к девушке-секретарше, которая вела протокол суда, и сказал: – Это заявление подсудимого в протокол не вноси.

Я растерялся... Что я мог сказать судье? Вот чем суды мотивируют, не принимая заявлений о побоях и вынужденных показаниях на предварительном следствии...

– Расскажите суду о совершенном преступлении, – донесся до меня голос судьи.

Я рассказал о своей истории и в конце добавил.

– Я не признаю себя виновным в незаконном получении узбекского паспорта и в попытке выехать по нему в Турцию. Паспорт выдан официально в органах милиции. В моем деянии отсутствует состав преступления. Пользуясь этим паспортом, я не сознавал и не мог сознавать, что он незаконен, и потому на основании статьи 24 УК Узбекистана и статьи 83 пункт 2 Уголовно-Процессуального Кодекса – я не виновен.

 

Судья не слушал меня. Он смотрел в окно на улицу, где шофер грузовика пытался завести заводной ручкой замерзшую за ночь машину. Когда я закончил, он велел девушке-секретарше позвать из коридора первого свидетеля – моего брата.

И брат, и другие свидетели, вызванные в суд и дожидавшиеся в коридоре, подтвердили мои показания.

Я воспрянул духом! Показания свидетелей полностью снимали с меня две статьи обвинения, касающиеся узбекского паспорта. А за безвизовый въезд вряд ли дадут срок.

Слово взял прокурор – государственный обвинитель. Он встал и, поблескивая стеклами очков, начал свою речь. Он признал меня виновным по всем предъявленным мне обвинениям, заявив, что вина моя доказана полностью и признана на предварительном следствии. Прокурор потребовал для меня наказания в виде лишения свободы сроком на три года с содержанием в исправительно-трудовой колонии и штрафа за незаконное использование узбекского паспорта в размере 40 тысяч узбекских сумов, но, учитывая характер моей благотворительной деятельности в стране, просит суд снизить срок наказания до двух лет и ограничиться штрафом в двадцать пять тысяч сумов.

Я остолбенел. Кровь бросилась мне в голову...

Когда прокурор сел на свое место, я потребовал слово.

– Господин прокурор. – сказал я, запинаясь от бешенства, – вам безусловно известна статья 455 пункт 3 Уголовно-Процессуального кодекса Узбекистана. Там черным по белому написано: суд основывает приговор лишь на тех показаниях, которые были исследованы в суде, а не на предварительном следствии. Почему вы, господин прокурор, блюститель государственной законности! грубо попираете законы государства?

Прокурор молчал, уткнувшись в свои бумаги. Он не знал, что ответить. Судья выручил его, объявив перерыв в судебном заседании до завтрашнего дня.

Конвойный отвел меня в подвал, в камеру.

Там маялись те, кого еще не взывали в судебные залы. Но большинство уже побывали в суде: четверым вынесли приговоры, остальным, как и мне, отложили до завтра. Уйгура в камере не было.

 

К пяти вечера за нами приехал тюремный “автозек”. Нас стали выводить поочередно из подвала. Влезая в машину, я увидел уйгура, счастливого, с улыбкой до ушей. Он махал мне рукой. Всё стало ясно: денежный папаша постарался – парня отпустили на волю прямо из зала суда. Повезло молодому уйгуру, по его статье ему грозило не менее пяти лет.

По дороге в тюрьму я проанализировал сегодняшнее судебное заседание. Выступление прокурора меня не особенно беспокоило – он не выносит приговор. Я надеялся на объективность и справедливость судьи. Наверняка он знаком с недавним обращением президента страны Каримова на последней сессии Олий Мажлис (Совета Депутатов), который призвал суды крепить престиж Узбекистана, вынося на судебных процессах справедливые, гуманные решения. Судья прекрасно понимает, что показания свидетелей в суде сегодня сняли с меня вину по узбекскому паспорту. А чтобы назначить срок с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии за безвизовый въезд в страну, судья в приговоре обязан обосновать такое решение согласно процессуальному законодательству. Ведь основная цель помещения в исправительно-трудовую колонию заключается в перевоспитании осужденного, чтобы общественные интересы превалировали в нем над личными – эгоистичными и корыстолюбивыми. “Что ж ты, – скажут судье, – сунул его в колонию? Зачем его перевоспитывать? Он на свои средства наших детей лечит, бескорыстно!”...

Так рассуждал я, оценивая свое положение. Правда, в моих рассуждениях упоминание о бескорыстии и расходовании моих средств заставили меня густо покраснеть. Но я никогда не ждал похвалы или благодарности за свою работу. Лишь логика в моих рассуждениях заставила меня упомянуть это.

В камеру я вошел с веселым лицом. Товарищи засыпали меня вопросами, всем было интересно, как проходил мой суд. Когда я рассказал о молодом уйгуре, все откровенно позавидовали ему.

– Сейчас он жрет плов дома, – завистливо пробурчал Алишер, подвигая мне оставленную для меня с обеда миску с баландой. – Но и ты завтра выскочишь на волю, – сказал он с той же завистью в голосе. – А нам тут куковать...

Алишер совсем расстроился, отошел от меня и лег на свою койку.

Юрка заварил мне нормальный чай. Двое новеньких, получивших передачу из дома, угостили меня кишмишем и грецкими орехами. Я чувствовал искреннее расположение сокамерников, их заботу, и тюремные тяготы переносились легче.

Выслушав мой рассказ о прокуроре, Умид нахмурил брови и воздержался от комментариев.

– Не верю я судам, на все воля Аллаха – только и сказал он.

 

На следующее утро все повторилось: “собачник”, обыск, “автозек”, камера в полуподвале, также с 12 часов начали вызывать в судебные залы.

Одним из первых, как и вчера, повели киргиза в белой войлочной шапке. Не прошло и пяти минут, как он вернулся – с обалделым лицом и вытаращенными глазами, точно его обухом по голове саданули. Он прошел в дальний угол камеры, сел на корточки и, обхватив голову руками, глухо застонал, покачиваясь из стороны в сторону.

Зеки недоуменно обступили киргиза.

– Что случилось, братан? – спросил кто-то.

Киргиз поднял мокрые глаза, полные отчаяния.

– Пятнадцать дали! – всхлипнул он. – Даже суда не было...

Оказалось, вчера судья сверил только установочные данные киргиза: фамилию, имя, отчество и местожительство. Потом судья спросил, признает ли он себя виновным в сбыте наркотиков – и суд отложили. А сегодня киргизу зачитали уже отпечатанный приговор.

Кто-то позвал меня по фамилии. Я оглянулся. По другую сторону решетчатой двери стоял мой адвокат и, улыбаясь, манил меня пальцем.

– Здравствуйте! Как настроение? – адвокат приветливо сквозь решетку двери протянул мне руку.

– Наконец-то снизошли до меня! – презрительно сказал я, демонстративно убирая руки за спину.

Адвокат нисколько не смутился.

– Я вот по какому делу, – сказал он, затягиваясь дорогой сигаретой. – Вчера я молчал на суде, потому что вы вели себя слишком вызывающе. Так нельзя в нашей стране, – адвокат укоризненно покачал головой. – Суду нельзя прекословить – тогда меньше дадут. Но я кое-что исправил. Ваша статья по Уголовному кодексу – до пяти лет. Но больше трех лет вам не дадут, я гарантирую. С судьей я это уладил, – адвокат победоносно глядел на меня. – Советую после суда не подавать кассационной жалобы. Не стоит рисковать, кассационный суд может добавить срок.

– Послушай, умник! – не выдержал я. – Меня судят по старому кодексу. Больше трех лет мне и так не грозит. И ты, как адвокат, это отлично знаешь! Катись отсюда, адвокат хренов!

Адвокат молча повернулся и ушел.

 

Когда конвойный ввел меня в судебный зал, адвокат дружески беседовал с судьей и даже не взглянул в мою сторону. Кроме них в судебном зале никого не было. Это меня насторожило и еще более усилило тревожное чувство, возникшее во мне после разговора с адвокатом.

– Ну что же, пора заканчивать судебный процесс, – сказал судья. Когда конвойный усадил меня на деревянную скамью. – После выступления вашего адвоката вам, подсудимый, будет предоставлено последнее слово.

Адвокат встал и пробубнил коротенькую речь, попросив суд учесть при вынесении приговора мой возраст и деятельность на поприще благотворительности в стране.

Судья махнул мне рукой.

– Давайте, подсудимый, говорите последнее слово.

В своем последнем слове я не отрицал свою вину в безвизовом въезде в страну. Я сказал, что надеюсь на снисхождение суда, ибо мое деяние по сути малозначительно и не нанесло ущерба стране. Я попросил суд вынести гуманное и справедливое решение, упомянув призывы Президента Узбекистана к судам.

И тут судья Тахимов вскипел.

– Что вы президентом козыряете! Вы не на митинге! – тонким фальцетом закричал он. Лицо его побледнело. Губы затряслись от злости . – Президент в Ташкенте! А здесь – мы сами президенты! И вы нам не указывайте!

 

Судья так разгневался, что лишил меня слова, заставив сесть на скамью. Он взял одну из бумаг на столе и встал.

– Подсудимый, встаньте. Слушайте приговор, – сказал он и поднес бумагу к глазам.

До последней минуты я не терял надежды, и чтобы не злить судью сдержался от реплики, что по закону подсудимому положено высказать последнее слово до конца. И сейчас с огромным волнением весь превратился в слух, ожидая желанной фразы.

– Именем республики Узбекистан Андижанский городской суд в открытом судебном заседании, рассмотрев уголовное дело № 1-178 по обвинению подсудимого Гамидова Одила в совершении преступления, предусмотренного статьями...

Судья читал торопливо, монотонным голосом, не выделяя знаков препинания. А меня бросало то в жар, то в холод.. Нервы так расшатались, что виски разламывались от боли. Сердце провалилось куда-то в желудок.

– ...Вина подсудимого доказана полностью по всем предъявленным обвинениям его чистосердечным признанием на предварительном следствии. Суд постановил признать подсудимого Гамидова Одила виновным в совершении преступлений. Назначить наказание в виде трех лет лишения свободы с отбытием срока наказания в исправительно-трудовой колонии, определить штраф за незаконное использование узбекского гражданского паспорта в размере двадцати пяти узбекских сумов...

Я едва устоял на ногах... Мой вид сейчас был не лучше, наверное, чем у киргиза в белой войлочной шапке...

– Вам всё понятно, подсудимый? – словно из тумана донесся до меня голос судьи.

– Да, всё теперь понятно, – сказал я, с неимоверным трудом проглотив тугой комок в горле. – Я убедился, какой беспредел и беззаконие творите вы в суде! Я обещаю вам, господин судья, что придет время, и вы сядете на скамью подсудимых за преднамеренное и осознанное нарушение законности! Я постараюсь добиться этого!

Конвойный изумленно выпучился на меня и слушал, раскрыв рот. Судье пришлось несколько раз крикнуть ему, чтобы он увел меня.

 

 

 


Оглавление

6. Глава 6
7. Глава 7
8. Глава 8
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!