Воинствующий пацифист

(маленькая печальная повесть)

С оживленного проспекта я свернул в замызганную подворотню, швырнул в мусорный бак окурок и позвонился в железную дверь, с видеокамерой над входом и табличкой «Издательство».

Громко лязгнул замок, в проёме появился охранник в камуфляже, только каски и автомата не хватало.

Я присмотрелся и вздрогнул. Это был тот самый из «бомбоубежища». Я подумал, что он опять сейчас спросит: «Куда в таком виде?» Или, ещё хуже: «Иди отсюда, чучело». Но он меня, видимо, не узнал.

– Вы к кому?

– К Пискарёву, – промямлил я. Прозвучало как к «Писюкову», наверное, от волнения.

– Ждём, – сказал охранник и захлопнул дверь.

От обиды мне захотелось курить. Был бы автомат, я бы высадил в дверь весь рожок. Вот он, удел современного русского писателя – стоять в засанной подворотне и ждать, когда охранник с внешностью Терминатора соизволит пустить внутрь издательства.

Наконец он снова появился на пороге, чуть не свернув мне нос тяжелой дверью.

– Никита Сергеевич ждёт вас.

Никита Сергеевич? Спасибо хоть не Иосиф Виссарионович! Нет, здесь точно что-то не так.

Я прошёл по коридору в приёмную. Секретарша остановила меня тем же вопросом, что и охранник.

Бред какой-то! Или этот цербер никуда не ходил, покуривая, разглядывал в глазок мою кислую рожу, а потом впустил, или они просто надо мной издеваются.

Я хотел молча пройти мимо, но сдержался. Позовёт ещё охранника и тот выгонит меня пинками под зад.

– К Пискарёву, – сказал я.

– А, ну проходите…

Я без стука вошёл в кабинет. Пискарёв сидел за столом, меланхолично щелкая клавишами компьютера.

– Опять вы? – спросил он, не здороваясь.

– Что значит опять? Я у вас три месяца не был.

Не спросив разрешения, я сел, машинально полез за сигаретами.

– Разве? – Он удивленно почесал за ухом. – Но вы же звонили?

– Звонил, конечно.

– И что? – спросил Пискарёв лениво.

– А как вы думаете? – не сдержался я.

Пискарёв отвернулся к монитору, пощелкал клавишами, потом внимательно посмотрел на меня.

– Может, в «города» поиграем?

– Как? – растерялся я. – В каком смысле?

– В таком… Чего вы мне загадки загадываете? Как я думаю… Я, если хотите знать, вообще не думаю…

– Я звонил вам каждую неделю, – произнёс я сдержанно. – Но вы ни разу не соизволили со мной поговорить.

– А должен был? – улыбнулся Пискарёв.

Я сунул в зубы сигарету, потом бросил её назад в пачку.

– Что с моим романом? Если он вам не понравился, могли хотя бы сообщить.

Пискарёв молча встал и вышел из кабинета. Я тупо сидел в одиночестве. Потом, зачем-то заглянул в его компьютер. На экране мерцал пасьянс.

Пискарёв не возвращался. От скуки я разложил за него пасьянс. Подошёл к окну и выглянул на улицу. Пейзаж открылся ошеломляющий. Ряд мусорных баков вдоль стены, в одном из которых рылся бомж, высунув от усердия язык, а по другому ползала крыса. Ну и издательство я выбрал для своего романа! Правда, оно было четвертым по счёту.

Вернулся Пискарёв с картонной папкой в руке, молча бросил её на стол и сел.

– Можете считать, что сообщил, – сказал он устало и взглянул на монитор. Лицо его вытянулось.

Я взял папку, бросил в сумку и направился к выходу.

– Подождите, – неожиданно остановил Пискарёв.

Я посмотрел на него, стараясь не начать материться.

– Послушайте, – сказал он. – Я вас очень прошу, никогда сюда больше не приходите и не звоните.

Секретарша смотрела на меня насмешливо. Охранник, как на пустое место. Или мне это показалось?

На улице моросил дождь. Я закурил. Из-за угла выполз обшарпанный трамвай.

А может упасть под него? Ну, чем я хуже Берлиоза?