Воинствующий пацифист

(маленькая печальная повесть)

Когда я проснулся, за окном уже стемнело. Во рту было пакостно. Как писал классик: «Во рту эскадрон ночевал».

Ромыч задумчиво разглядывал пустые бутылки. Ильич сосредоточенно прикуривал. От этого зрелища меня затошнило.

– Сколько времени-то? – спросил Ромыч.

Лебеденко посмотрел на голое запястье.

– Откуда я знаю…

Я посмотрел на свои часы. Они почему-то стояли.

– А какое число сейчас? – спросил я. – Мы, между прочим, сколько спали?

– Не будь идиотом! – огрызнулся Ромыч.

– Я и не собирался…

– Часов пять дрыхли, – задумчиво произнес Лебеденко. – Я, должно быть, ужасно выгляжу.

Он погладил ладошкой мятую лысину.

– Ничего, – хмыкнул Ромыч. – Хоть сейчас в ЗАГС…

Я нашёл в кармане жвачку и принялся её с умным видом жевать. В носу стало холодно.

– Ну что, я пойду? – спросил я.

– Куда это? Если и пойдешь, то не дальше магазина…

Ромыч стал рыться в карманах.

– Требую продолжения банкета! – заявил он. – А ты как хотел?

«Понеслось говно по трубам», – подумал я мрачно.

– Это мне нравится, – хлопнул в ладоши Лебеденко.

Ромыч вышел из комнаты. Слышно было, как в ванной зашумела вода. Он вернулся причёсанный и умытый.

– Ну, пошли?

– Пошли, – вздохнул я обречено.

А куда, собственно?

– Мужики, я с вами, – вскочил вдруг Лебеденко.

– В таком виде? Охренел?

– А чего такого? – удивился он.

– Допился! – сказал я.

– А-а, пусть идёт, – махнул рукой Ромыч.

Видимо, он не хотел оставлять соседа в квартире, а гнать его на лестницу было неудобно.

И мы пошли. По улице!

Я смотрел себе под ноги, чтобы не видеть взгляды прохожих. Лебеденко шёл впереди, в женском платье, опухший, но, несмотря на это, вылитый Ленин.

– Ох, заметут нас здесь, – пробормотал я. – Век воли не видать…

– Со мной не пропадёте, – бодро ответил Лебеденко.

Мы подошли к магазину.

– Жди здесь – сказал Ромыч. – Не хватало ещё, чтобы у продавщицы инфаркт случился.

– Да ладно! – отмахнулся Лебеденко, но остался у входа.

Внутри Ромыч сразу набрал бутылок. В одной из них я увидел своё отражение и ужаснулся. А ведь утром был ещё вполне приличным человеком! Видела бы меня моя мама. К счастью, тут я догадался, что это всего лишь этикетка на бутылке «Распутина» и успокоился.

Ромыч выставил у кассы целый лес, а я вдруг услышал какой-то шум с улицы.

– Это чего за чучело?! – спросил кто-то радостно.

– Ты из какого дурдома сбежал, папаша? – послышался другой голос.

– Попрошу не оскорблять!

Я дернул Ромыча за рукав.

– Оглох?

– Ты чего? – удивился он.

– Бросай пузыри, надо Ленина выручать.

Кассирша посмотрела на нас как на полных кретинов.

– Минуточку, – улыбнулся ей Ромыч и следом за мной вышел из магазина.

Лебеденко вяло отбивался от двоих милиционеров, которые за подол тащили его к «уазику».

– Руки прочь! – слабо выкрикивал он. – Полицаи! Сволочи!

Ромыч решительно вмешался.

– В чём, собственно, дело? Этот человек с нами.

– А ты сам-то кто? – брезгливо осведомился усатый прапор.

– Во-первых, не «ты», а «вы» – ответил Ромыч.

«Зря» – подумал я трусливо.

– Документы есть? – спросил напарник прапора.

Ромыч, с гордым видом, протянул удостоверение члена Союза писателей. Вот, мол, умойтесь!

– Ишь, писака, – хмыкнул прапор. – Не разберу фамилию. Толстой или Пушкин?

И тут я совершенно отчетливо понял, так просто мы не отделаемся. Ночь придется провести в грязном «пердильнике». Сам не понимаю, как это получилось, но я, что было сил, заорал:

– Бежи-и-им!

Милиционеры подскочили от неожиданности, а мы рванули. Босоногий и полупьяный Лебеденко в одну секунду обогнал нас с Ромычем, умчался вперёд и вскоре вообще исчез из вида…

Мы сворачивали в подворотни и переулки, бежали, боясь оглянуться. На ходу я ни к селу, ни к городу вспомнил Есенина и Мариенгофа, которые точно так же бегали от милиции. Если проводить аналогию, мне всё-таки хотелось бы чувствовать себя Есениным.

Мы одновременно остановились у ржавой помойки, согнулись, тяжело дыша. Не удивлюсь, если менты начали ржать, когда мы побежали.

– Оторвались, – сказал я гордо.

– Ага, – подтвердил Ромыч. – Только зачем?

– А тебе в отделение охота?

– Думаешь, забрали бы? Мы же трезвые. Почти…

– А ты, наивный, думаешь, только трезвых забирают? – спросил я.

Когда мы немного отдышались, Ромыч помахал у меня перед носом удостоверением.

– У этого усатого олуха вырвать успел, – похвастался он.

– Молодец.

Ромыч помолчал, потом поинтересовался:

– А ты заметил, что все прапорщики усатые? Гусары, блин! Кстати, где мы?

Я пожал плечами.

– Хотелось бы знать, куда делся наш пролетарий?

– С ним-то ничего не случится – успокоил Ромыч. – Он и не такое выделывал. Однажды, голый, когда жена его выставила, хотел по водосточной трубе залезть на балкон. До пятого этажа, с горем пополам, дополз, и всё. Выше лезть боится, и назад – никак. Сидел несколько часов, пока спасатели не сняли.

– Ты серьезно? – спросил я.

Ромыч не ответил. Наверное, сам всё это только что придумал.

Пока мы бегали, совсем стемнело. Высоко над нашими головами зажглись жёлтые фонари.

Шагая по улице мимо старых домов, я высматривал таблички с названием. Но таблички то ли забыли повесить, то ли их сорвала какая-нибудь гопота.

– Вот! – подпрыгнул неожиданно Ромыч. – Улица Всеволода Вишневского.

Я тоже увидел табличку.

– Значит, Каменноостровский где-то там, – махнул я рукой. – Почесали…

– Ничего не почесали, – ответил Ромыч раздраженно.

– А что, здесь будем ночевать? Сколько сейчас?

Я посмотрел на часы. Ну да, они стояли.

– Мосты разведут, я домой не попаду…

– Ну, чего ты ноешь? – взвился Ромыч. – Такая ночь, а он домой…

– Ещё вечер, кажется, – пробормотал я.

– Это даже лучше. Кстати, ты говоришь, это улица Вишневского?

Я дернул плечом.

– Это ты сказал.

Ромыч засуетился.

– Слушай, здесь где-то живет одна моя знакомая. Потрясающая девушка! Я, к сожалению, визуально не знаю где, но адрес помню. Насколько я её знаю, она нас обязательно напоит. В смысле, чаем…

– Я не хочу чаем…

– Не капризничай!

Пока мы искали нужный дом, Ромыч сознался, что с этой девушкой виделся только один раз, выпросил у неё номер телефона, а потом, самым коварным образом, через адресное бюро, выяснил, где она живёт.

«Вот это да!» – подумал я.

– Вроде, здесь, – объявил Ромыч.

Мы зашли в парадную, разыскали нужную квартиру.

– И чего ты ей скажешь? – спросил я шёпотом.

– Приятная встреча, не правда ли? – процедил сквозь зубы Ромыч.

Он позвонился.

Дверь открыл мужик, настолько огромный, что заслонил собой весь проём. Мы смотрели на него снизу вверх, задрав головы.

– Приятная встреча, не правда ли? – машинально выговорил Ромыч.

– Не понял, – медленно произнёс мужик.

Его кулаки были величиной с мою голову. Ромыч начал уменьшаться в размерах. Только бы не вздумал спросить про эту девушку. Если стоящий перед нами дядька её муж, отечественная литература может лишиться двух молодых, талантливых писателей.

Я вышел вперед.

– Простите, пожалуйста, сколько времени?

Дядька смотрел на меня так, будто размышлял, оторвать мне голову или ограничиться сломанным позвоночником.

Я показал ему свои «умершие» часы.

– Видите, и никто не может нам помочь.

– Четверть двенадцатого, – ответил он и закрыл дверь.

Выйдя на улицу, Ромыч сказал:

– Я всё понял. Она меня обманула.

– Как это?

– Она всучила мне чужой номер телефона.

– Ну да! А если это её муж?

– Не смеши. Этот Кинг-Конг? Чего она в нём нашла?

– Да какая, на хрен, разница? У тебя жена, в платье которой по городу бегает пьяный полудурок, вылитый Ильич, – ответил я, подводя часы.

– Пошли. – Ромыч решительно зашагал вперёд.

– Куда?

– Гулять, – ответил Ромыч и так хлопнул меня по плечу, что я проглотил жвачку.