HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Евгений Русских

Be at Leso

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Карина Романова, 6.01.2010
Оглавление

13. Глава 2. Love story. Приговор.
14. Глава 3. Последние страницы. День, когда облетели листья.
15. Глава 3. Последние страницы. Письмо к матери.

Глава 3. Последние страницы. День, когда облетели листья.


 

 

 

Лены больше нет. Но мне кажется, что она просто внезапно уехала. Далеко-далеко. Куда никто не знает дороги. Живет там себе, поживает. И пишет прекрасные стихи. Понятно, под псевдонимом.

Я не верю, что ее красота исчезла бесследно. Не потому, что я не видел ее мертвой. Так как в день ее похорон ушел на левый лесистый берег Иртыша, в свою рыбацкую хибарку, и пролежал там весь день и всю ночь, как покойник. И не потому, что не видел ее могилы. А потому, что когда я думаю о ней, то почти физически ощущаю, что она здесь, рядом со мной. Ее образ, ее любимый, глубоко вырезанный на моем сердце образ, отчетливо и все время мучительно стоит передо мной.

Вот и сейчас она здесь, в моей хибаре, построенной на старой Иве. Горит свеча, и я – в который раз! – рассказываю ей про остров Leso. Она слушает очень внимательно, склонив к плечу голову.

Но вдруг в роще вскрикивает ночная птица, и Лена вздрагивает, глаза ее мертвеют, и она исчезает... Будто спохватившись, что отныне ее дом не здесь, на земле, а на небесах.

– Ах, Ванечка, что же ты раньше-то не рассказывал мне все это, дурачок ты этакий! – вновь возвращается она с обрывком веревки на шее. – Твой Капитан... Он такой цельный, такой неуязвимый. Жаль только, – вздыхает она, – что такие люди, как он, не созданы для реальной жизни. Но все равно классно. Да и я хороша! Когда палю с катера из пушек. Такая воинственная, такая земная...

– Ой, кажется, дождь пошел! – вдруг замирает она. – Как все же здесь, на земле, красиво!

Пытаясь проглотить горячий ком, я отворачиваюсь.

Лена смотрит на меня блестящими в полутьме хижины, немигающими глазами. И вдруг прыскает...

Боже, как я рад! Что – сам не знаю чем – смог ее рассмешить. А кто б удержался, увидь меня, согбенного гиббона, в хибарке на дереве. И чтобы еще сильней подчеркнуть разительный контраст между мной и Капитаном, я по-тарзаньи колочу себя кулаками по груди...

– Ох, Жан, прости... – стонет Лена, сдерживая приступ смеха.

Глядя на нее, и я начинаю гыгыкать. Судорожные звуки, издаваемые мной, скорее похожи на икоту гориллы, чем на человеческий смех. Но это только подливает масло в огонь. И вскоре мы хохочем вместе. И буквально сваливаемся с дерева. Продолжаем хохотать уже на земле, катаясь по траве как сумасшедшие.

Потом я подхватываю Лену на руки и кружу, кружу ее под дождем, дурачась, как могу, только бы отвлечь ее от мрачных мыслей, только бы отвести от нее беду...

Вот что я должен был сделать в тот день... Когда с деревьев облетели все листья. Но я не сделал ничего, чтобы спасти Лену.

Тяжело мне вспоминать тот день. Но если не напишу о Лене я – кто напишет? Поэтому я и взялся за перо, чтобы восстановить на бумаге, как все происходило – до того момента, когда она, оборвав себя на полуслове, выбежала из комнаты.

А был тот день ветреный, холодный, с промытым дождем синим небом. Я пришел в университет на занятие литературного кружка «Устье», где собирались студенты словесники. Вошла Лена, и в моих глазах закипели слезы. Такой она была красивой...

Я не псих. Но со мной так бывает. А в то утро у меня совсем разболтались нервы. Шел я по улице, думал о том, о сем. О Бунине, о легком дыхании Оле Мещерской. И вдруг – клен. Я остолбенел. Стою, смотрю на дерево, сыплющее золотой листвой, и не могу понять, что меня так поразило? И вдруг понял. Свет! Верите, умирая, дерево излучало свет. Оно светилось. И этот свет входил в мое сердце такой печалью, как будто не дерево, а я прощался с миром. И вообще, осенью я делаюсь какой-то нервный, все чувствую остро. Да и литературный кружок я стал посещать по одной причине – чтобы хоть изредка видеть Лену.

Лена пришла с Вадимом. Но вдруг порхнула ко мне, на камчатку.

– Я с тобой, можно?

А Вадим, ухмыльнувшись, упал на стул в соседнем ряду, вытянув в проход свои длинные джинсовые ноги. Да, что там говорить, красив был он, этот парень, которого она любила: филигранный нос, эти выпуклые холодные голубые глаза. Сам он, похоже, ничего не писал. Но на ребят из «Устья» смотрел с этакой тихой усмешкой последнего вседержителя истины. Будто не видел или не хотел видеть в их надеждах и разочарованиях, в мучительных попытках познать себя и свое место в мире какой-то смысл, а видел лишь бессмысленное копошение, бессмысленную трату душевной энергии, всю тщету жизни, как он по-книжному говорил. Конечно, можно посмотреть на жизнь, как на суету букашек, но все ли, правда, в этом взгляде? Сергей Анатольевич Монахов, руководитель «Устья», неподдельно добрый и, видно, крепко побитый жизнью человек, непонятно какими ветрами занесенный в наш город, смотрел на человеческую жизнь иначе, как на разворачивание великой трагедии.

Но не потому, что мы все умрем, не узнав истины. А потому, считал он, что человек неизменно терпит крах, как только начинает стремиться ввысь, распинаясь между землей и небом. Его точка зрения была мне ближе.

– А почему бы тебе, Вадим, самому не написать рассказ? – однажды спросил Вадима Чехонте (так с легкой руки Вадима мы называли Сергея Анатольевича), на что тот заметил:

– А зачем, мол, писать вообще, если ты не одарен свыше?

И все ребята почувствовали себя не в своей тарелке. Вадим был начитан. И с его мнением считались.

Так вот, чего там говорить, я был, как безумный, когда вошла Лена и неожиданно села со мной. С замиранием сердца ловил каждый ее жест, поворот головы, вздох. И благодарил бога, что дышу воздухом, с которым смешивается и ее дыхание.

Сергей Анатольевич с седой шевелюрой и с прокуренными легкими, убежденно говорил что-то о сюжете, о любовной линии, которая помогает писателям раскрыть характер героев.

Вадим слушал его с улыбочкой мэтра на тонких губах. К азбучным утверждениям Чехонте он относился с нескрываемым снисхождением. Ибо тот искренне верил, что кино, книги и музыка, – это те единственные вещи, которые противостоят злу и делают мир лучше.

Но в тот день я почти не слушал нашего добряка. Я заметил, что Лена, как и я, нервно-взволнованная. По тому, как она часто поправляла свой белый воротничок, выпущенный поверх черного джемпера. Как тяжело вздыхала, думая о чем-то своем, явно невеселом. Я привык видеть ее другой, жизнелюбивой, с внимательным взглядом, лучащимся из-под черных ресниц. Страшась за нее, – голубая венка, похожая на устье реки, пульсировала на ее нежном, как у ребенка, виске, – я думал о том, что вот бы жить вдвоем с Леной где-нибудь на маяке, на берегу океана. Я бы ловил в море рыбу и обеспечивал бы ее всем необходимым, чтобы она могла беззаботно писать свои замечательные стихи...

– Где ты витаешь, Иван? – вернул меня с небес на землю Сергей Анатольевич.

Высокий, худой, в «ленноновских» очках, одновременно похожих и на пенсне Чехова, он смотрел на меня с таким скорбным выражением, что я устыдился и всем видом попросил прощения. Некоторое время мы смотрели друг на друга. И вдруг все замерло. Это длилось мгновение, но Чехонте, видно, тоже что-то почувствовал. Покачал головой, словно стряхивая наваждение, и продолжал говорить дальше, уже обращаясь ко всем кружковцам. Но что-то уже изменилось в атмосфере, приобрело новый смысл.

– Так вот, в этом шедевре, «Легкое дыхание», Бунин лаконично и без особых эмоций поведал о том, как погибла Оля Мещерская, – заговорил Чехонте и закашлялся, держась за грудь, – с ним это случалось.

Тотчас вспорхнув, Лена налила ему стакан воды из графина. А у меня опять защемило сердце, когда я увидел, как она заботливо, с врожденной грацией и с чисто женским милосердием помогает старику. И мне опять почему-то стало страшно от мысли, что я могу ее потерять. Я посмотрел в окно. Небо было чистоголубым, как ранней весной, а черные деревья в университетском дворе все сыпали желтой листвой, они почти облетели...

Извинившись, Сергей Анатольевич продолжал:

– Вы помните... Гимназистка Оля Мещерская записывает в дневнике, что ее соблазнил старый ловелас, друг отца Малютин. Вот что она записала, – Сергей Анатольевич взял томик Бунина и стал читать: – Я не понимаю, как это могло случиться, я сошла с ума, я никогда не думала, что я такая! Теперь мне один выход... Я чувствую к нему такое отвращение. Что не могу пережить это!..

Сергей Анатольевич сделал паузу.

– Однако пережила... – бросил Вадим, зевнув.

– Не могу пережить это, – значительно повторил Сергей Анатольевич, деликатно не услышав реплики Вадима: – А примерно через полгода казачий офицер, как пишет Бунин, некрасивый и плебейского вида, кха... Не имевший ровно ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская, застрелил ее на платформе вокзала, кха... среди большой толпы народа, только что с прибывшего поездом. Началось следствие. И этот офицер заявил судебному следователю, что Мещерская завлекла его. Была с ним в связи, поклялась быть, кха, кха, его женой. А на вокзале, в день убийства, провожая его в Новочеркасск, вдруг сказала ему, что она и не думала никогда любить его. И дала ему прочитать ту страничку своего дневника, где говорилось о Малютине...

– Врал он! – вдруг рубанул с плеча Володя Осипов, студент с филфака по прозвищу Граф. – Шкуру, гад, свою спасал...

– Браво, Граф! – захлопал в ладони Вадим.

– Если хотите, Вадим, высказать свое мнение, то мы вас слушаем, – нахмурив брови, сказал Чехонте.

– Что ж, позволю себе не согласиться с этим юношей, – начал Вадим, взяв какой-то мерзкий тон старого профессора из допотопных романов.– Ибо беда в том, что офицеришко-то этот, увы, не врал. Признайтесь, Граф, что читали вы этот рассказец явно невнимательно. Битлз? Или ролинги? Неважно. Но скорочтение, тем паче под музыку, как известно, к добру не приводит. А если бы наш подающий надежды поэт вчитался бы в текст, то он не мог не заметить факты, говорящие о том, что в заявлении офицера не все ложь. И что Оленька наша, попрыгунья-стрекоза, весьма расчетливо и обдуманно выбрала себе в любовники будущего душителя революции, то бишь казачьего офицера...

– Вадим, ты сам как душитель, – осклабился Граф. – Короче, было у казака с Олей что-то? Или не было? Может, я что-то не понял?

– Да разве в этом дело, ребята! – вдруг сказала Лена своим низким, грудным голосом. – Было или не было. Да хоть и было, и, наверное, было. Ну и что? Да, ей хотелось любить. Хотелось быть любимой. И ее любили. И дети ее любили. Да она и сама была как ребенок. Продолжала играть с детьми, уже став женщиной. По-моему, вопрос о нравственности здесь вообще не стоит! Ведь Оля сама говорит начальнице гимназии, что она не виновата в том, что у нее красивые волосы. Она не виновата, что у нее от природы красивые волосы. Понимаете? И не нужно ее оправдывать. Она сама – природа. А разве в природе есть вина или распутство?

– Хорошо, – сказал Сергей Анатольевич, его серое лицо просветлело. – Очень хорошо. Спасибо, Елена Николаевна. Большое спасибо...

Казалось, он сейчас прослезится. Но встрял Вадим:

– Разрешите? – и улыбка мэтра сбежала с его губ. – Значит так. Ты, Граф, спросил: путалась ли Оля с офицером или нет? Отвечаю на твой вопрос: да. Теперь смотри сюда. Оля убита офицером? Убита. Ее дневник остался в шинели убийцы? Остался. Это факты, и отмахнуться от них нельзя, так? Но есть еще один факт. Причем убойной силы. Как ты думаешь, почему Оля пришла провожать этого плебея, ничего не имеющего общего с ее аристократическим кругом? А? Что, ей мало было сплетен о ней? Зачем же ей так светиться на вокзале, компрометировать себя, давать обывателям пищу для сплетен? Ей, красавице, которую знает весь город? Нет, «так просто» она не могла прийти провожать офицера. У нее были на то веские причины. Вернее, одна причина. Она отдалась этому плебею только для того, чтобы он увез ее хоть к черту на рога, но прочь из городишка, где о ней знали все, и о падении ее тоже. Она, бедняжка, наверное, думала: этот урод будет ее, красавицу, на руках носить. Простит ей все. Но не тут-то было. Он прочитал ее откровения, взбесился от ревности и ухлопал ее...

– Хорошо, – не унимался Граф. – Тогда зачем Оля отдала свой дневник этому козлу?

– Дневник? – Вадим задумался. – Ну, наверное, чтоб проверить своего будущего муженька на предмет ревности. Вот именно! На всякий случай. Короче, чтобы знать наверняка: возьмет он ее в жены или нет.

С видом победителя Вадим откинулся на спинку стула. Я взглянул на Лену. Лицо ее покраснело, губы дрожали...

– Ну что ж, – сняв свои очки и протирая стекла носовым платком, сказал Сергей Анатольевич. – Жаль, очень жаль, что ни ты, Володя, ни ты, Вадим, не услышали того, что сказала нам Елена Николаевна. – И вдруг спросил, глядя на Вадима добрыми, много в жизни повидавшими близорукими глазами:

– Сколько вам лет, Вадим?

– Девятнадцать, а что?

– Да так, ничего. Но вернемся к дневнику Оли Мещерской...

– Да скучно же, – скривился Вадим. – И наперед известно к чему вы ведете: как ханжеская антигуманная среда затравила полное жизненных сил молодое существо.

Кто-то прыснул.

– Сергей Анатольевич, ребята, простите, – вдруг сказала Лена, вставая. И выбежала из класса.

Я ждал, что Вадим бросится вслед за ней. Но он не двинулся.

– Можно? – поднялся я, подождав еще с минуту.

– Да, да, конечно, – одобрительно закивал головой Чехонте.

Я сорвался с места и ... со всего маху грохнулся на пол. Оглушенный, я не понял, что произошло, пока не увидел торчащую в проходе ногу Вадима.

«Остынь, досчитай до десяти и обратно!» – явственно прозвучал во мне голос ангела-хранителя. Но ослепленный яростью, я поднялся и, точно в бреду, пошел на Вадима, вытянув вперед руки с онемевшими от напряжения пальцами...

 

 

 


Оглавление

13. Глава 2. Love story. Приговор.
14. Глава 3. Последние страницы. День, когда облетели листья.
15. Глава 3. Последние страницы. Письмо к матери.
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!