Нежить

Сомневаюсь в том, что человек живет один раз. Она, точно, живет много раз. Тысячу раз она уже умирала и вновь нарождалась как утренняя заря, которая всегда есть утренняя заря, но новая всяким утром. Этим утром на небе висели Белая Луна, – хрустальный шар, с мутными потеками лунных рельефов, – напротив неё – восходящее солнце. Пламя его отражалось от снега и слепило глаза. Приятнее было смотреть на Белую Луну, потому что она просто висела на небе, собираясь, пропасть. Она едва уловимо исчезала, становилась все менее видимой, прозрачной, призрачной – сквозь неё просвечивалось синее небо. Наконец, она растворилась в нем.

Кажется, что мы живем, как и светила. Больной вообразит, что светила висят в небе для него, что они ему о чем-то говорят, поэтому они светят для него. А он, разве, нужен этим светилам? Нуждается ли Солнце в человеке, в его действиях? Люди действуют и не для самих себя и не для других, все их поступки результатом имеют нежить, для неё все вообще действует.

Жизнь не есть движение, движение – это сумасшествие жизни, её безумие. Человек поступает не в соответствии с чем-то, а поступает просто так, от нечего делать. Что он делает, зачем, почему – не важно, главное – делать, то есть, жить. Что есть такое человеческая жизнь, задавались вопросом в прошлом веке, отвечая тут же: это система сменяющих друг друга деятельностей. Оказалось совсем наоборот: жизнь – это система сменяющих друг друга безумств, параной и идиотий.

Вдобавок ко всему прочему, у человека нет и ума, в смысле, мышления. Античным грекам это было известно доподлинно. Диоген, посмотрев на человеческий ум, решил сделаться безумцем, чем приобрел много мудрости, из чего вывел правило: собака гораздо умнее человека. Могут ли люди делать что-нибудь не для какой-нибудь материальности, а для ума? Они всё делают для нежити и это умно само по себе, но они считают умным лишь то, что делается для предметности, поэтому они безумны.

Для какого ума, интересно, она приходила и уходила, возникала и исчезала? Для какого ума “отцы городов, областей и стран” делают нищим народ, чтоб на обнищавшую сумму выстроить огромный собор или чтоб из обнищавшей суммы раздавать подачки в виде субсидий обедневшим, считая сии деяния богоугодными? Для какого ума работают, ничего не получая за работу? Для какого ума небесный фонарь осветил земной лепрозорий, если на него никто не собирается смотреть, потому что некому?

Это была не она, решительно не она. Исчезало и возникало нечто, ничему не принадлежащее, ничему неподобное, а какое-то свое собственное, одно и тоже, неизменное. Если бы оно отразилось от неё, то было бы или подобным ей или неподобным, но оно решительно бесподобно, поскольку подобно самому себе. Нежить не есть оно, скорее, она есть он, косматый лохматый дикий звероподобно активный, словно медведь-шатун. Терзаемый дурными сновидениями, он проснулся среди зимы и вылез из своей берлоги наружу. Увидел зиму – снег, уродливые деревья, замерзшие речки, – услышал свист ветра, почувствовал холод и опечалился. Ему невдомек, куда подевались пчелы со своим медом, куда исчезла ежевика и малина, почему речка покрылась стеклом, через которое он видит рыбу, которую достать не может. Голод заставляет его гоняется за оленями. Оленина в него не лезет. Медведь любит мед, а ест мясо.

И все оттого, что проснулся он не вовремя. Спал бы он себе всю зиму и не знал бы, что зима есть и думал бы, что на земле всегда есть только весна и лето. Так он и бродит по зимнему лесу, ожидая того момента, когда он вдруг окажется на весенней опушке.

Однако некое волнительное тревожное чувство все время сопровождает его. Он, надеясь на райское наслаждение, где-то понимает, что это не совсем так, а может и совсем не так, что его бытие закончится нелепой смертью, что все его мечты и надежды суть всего лишь плод его больного воображения, которое лишь на время согревает, принося вслед за этим спазмы разочарования. Весь путь существования шатуна, так или иначе, обращен лицом к летаргии несбыточности. Лишь перед смертью он напитывается верой в еще одну загробную жизнь, в которой он проснется, но уже вовремя, именно в мае месяце, когда пчелы соберут нектар с цветов и сделают для него первый майский мёд.

Человек не вовремя проснувшийся в этом мире – вот истинное положение человека. Он рожден апокалипсисом, где всё уже давным-давно рухнуло, от него же зависит лишь более-менее адекватное восприятие этих прошлых исторически-созданных развалин.

Он учился очень хорошо. Закончил ВУЗ с золотою медалью. Отличался от всех умом. О нем положительно отзывались, ставя его поведение всем в пример, будто бы и правда поведение и ум – одно и тоже. Он так сильно был востребован миром, что единственным местом, где он действительно мог послужить Отечеству, оказался одинокий Север. Год прошел в таежной глуши, в окружении сопок, холодного солнца, вечного полумрака. Как-то ему пришла в голову мысль, что он проживет всю жизнь так, как жил её раньше, что в его жизни не будет никогда безумных поступков, отчаянной любви, что никогда его разум не позволит ему быть ненормальным, а будет лишь сплошная скука, хандра и тоска. Не ведая, где взять толику безумства и отчаяния, он напился водки, взял револьвер, оставил в барабане одни патрон, приставил ствол к виску, и пистолет выстрелил.

У него было пять пустых шансов из шести, но убил его полный один, который никогда не казался ему шансом, которого, то есть, у него и не было.