Обращение

Утренняя чашечка только что сваренного кофе, первая затяжка ароматной сигареты, и по кухне распространилась благодать. «Пойду, подстригусь». Вот, спрашивается, к чему эта нелепая мысль может быть приставлена? Да, ни к чему. Пойду, действительно, подстригусь.

Та же парикмахерская на втором этаже Дома Быта, то же кресло посередине, всего три кресла, то же большое зеркало, та же тумбочка с всякими подстригательными причиндалами, и та же тетя Ира.

– Как обычно?

– Да.

Но в этот раз чувствую себя скверно. Больно волосам, когда их она состригает ножницами. Включила машинку – закружилась голова. На свое отражение в зеркале смотреть не могу, тошнит. Машинкой с висков убирает волосы, кажется, в этот момент, что в ухо что-то железное залазит. Насилу высидел, мука, да и только. Вышел на улицу, на свежем воздухе полегчало. Побрел на канал, искусственно-прорытый от Дона к ГРЭС, для охлаждения турбин. Вследствие соприкосновения холодной воды с горячей турбиной, специально растапливаемой углем и мазутом, образуется пар, который и вращает турбину. Получается электричество. Отработанная ГРЭС вода образует другой канал, который называется «вторым» или «теплым». Грязная жижа, с маслеными пятнами и прочим дерьмом образует целую реку. В этом теплом канале, кстати говоря, раньше водились огромные сомы и амуры. Сейчас не знаю.

Удручающее впечатление не меня оказал канал. Ожидания мои обманулись. Зеленая тина, тухлый запах, грязная вода, берег, заросший камышом, везде грязь – вот она, природа.

В документальном фильме BBC «Живая природа» запомнился эпизод. Где-то на юге Африки один раз в год происходит удивительное явление. Пустыня, барханы, голодные львы, обессиленные антилопы, угрюмые слоны и прочая живность страдает от невыносимо-палящего солнца. Выгоревшие кустарники и сухое русло реки напоминают животным о засухе. Слоны подходят к пойме и тупо смотрят на неё, не понимая, в чем дело. Им остается только осыпать себя песком. И вдруг русло начинает наполняться водою. Где-то за 200 километров от того места в горах прошел дождь. И разливающиеся горные реки растекаются по сухим руслам. Берега её моментально начинают зеленеть, превращая всю пойму в цветущий оазис. Животные бросаются к воде и к пище. Через пару дней – все возвращается на круги своя, все та же пустыня, и все растительное и животное вновь существует в ожидании этого ежегодного чуда.

Зато наш канал от переизбытка воды и своего постоянства превратился уже в черную лужу. Я поспешил вернуться обратно.

– Здравствуй, Тихон! – проповедник христианства встретился на пути.

– Здравствуйте, Людмила Петровна.

– Гуляешь?

– Гуляю.

– А я на проповедь в церковь спешу. Пойдешь со мною?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– Зря. У меня книжка есть с собою. Дать почитать?

– Не надо.

– Почему?

– Не хочу.

– Это нужно читать. Тут про любовь Бога сказано.

– Оставьте себе. Занят я. Всего хорошего.

Пришел домой. Наконец-то, покой.

Нужно было сказать Людмиле Петровне так: «Я тут по дороге, пока шел, наткнулся на раздавленную жабу. Тоже из огромной любви к ней ваш Бог, наверное, сделал так, чтоб её раздавили, именно сегодня, именно здесь и именно таким образом. Нет, я понимаю, когда бы её змея проглотила – естественный закон природы, а так, к чему это? Лишняя, что ли, жаба эта была, количество, может, жаб таким образом сохраняется? Уж вы мне скажите, что жаба здесь не при чем. А люди? Идет пенсионер, и ему на голову льдина с крыши падает, и насмерть. Бог, что ли, на крышу спустился и лед сковырнул? А к другому спустился – тот живее всех живых, и еще с деньгами. Любовь! Если жабу раздавили случайно, а льдина также случайно упала на голову человеку, а другому также случайно на голову упали деньги, то во всех этих случайностей Бога нет. Потому что, если бы был, то не было бы случайностей, и жабу бы не раздавило, и льдины бы на голову не падали, и техногенных катастроф бы не случалось, ибо Бог есть любовь. И Нисладчайшие Спасители к вам приходят чуть ли не каждый день, а вы их как не видели, так и не будете видеть. Все эти известные персонажи – козлы отпущения, гадкие утята, золушки, психеи, нарциссы, – разве не Иисусы, или Иисус разве не один из них? Оттого-то и радостно вам, когда этим больно и скорбно. И они же иногда для себя скорби желают, чтоб вам радостно было, и им радостно, через вас. Так нужно разве их угнетать? Через грех и зло к Богу? А! Жабу жалко мне. Прыгала куда-то, а её, бац, и раздавили».

Моё сознание обратить в эту сторону пока невозможно и не нужно. Для всех этих верующих и проповедующих свои идеи, или чужие идеи, сами по себе идеи представляют ценность, в смысле возможности посредством них обратиться к человеку, и завязать разговор или дискуссию, осуществить коммуникацию. Ну, как бы мы общались с Людмилой Петровной, если бы не было меж нами её идеи о божественной любви? Никак. И они бы там, в своей богадельне, о чем бы говорили, если б не было этой библейской романтики в их головах? Им общения нужно – только и всего.

И само общение между людьми предполагает обсуждение неких, хоть общих, хоть различных меж собою, идей. Людмиле Петровне, чтоб обращать неверующего в христианина, нужен неверующий. Так что ей незачем все это рассказывать – не поймет, и не примет. Пусть, все же занимается чем-нибудь.

О раздавленной жабе, между прочим, я вспомнил только сейчас. Когда шел, особенного внимания не уделил. Всё замечается, однако, сознанием, абсолютно всё. Причем, в одномоментном режиме. Бог и раздавленная жаба, затхлый канал и оазис в пустыне. Настоящее сейчас выхватывает противоположное из прошлого и составляет суждение в фазе отрицания, неприятия, избавления. Сознание убегает от противного к прекрасному, и от прекрасного к противному, но не в последовательности, а в одновременности. Нужен контраст, чтоб сознательное сбылось. В нём все образы вещей, вне его, только координаты, только столбы, к которым можно привязать эти образы.

Когда все эти образы в голове образуют что-то похожее на парад планет в космосе, то хочется всего, желается всё и сразу, вследствие чего испытывается экстаз. Хочется всех женщин: ни эту, эту и эту, и каждую из всех встречающихся по пути, а вообще всех, и всех сразу. Хочется денег, не сто, двести… миллион, а всех вообще денег; власти, не над этим, над тем и вот этими всеми, а вообще над всеми и народами, и государствами, и планетами. Вот, что такое «парад планет» в голове. Позже планеты расходятся, и все приходит на круги своя.

Поэтому нет последовательности, и нет неслучайных случаев, случайных закономерностей, а есть случайная одновременность одного и того же сознания, обращающегося вокруг своей собственной оси. Когда, будучи еще пацаном, я на тренировке по гимнастике первый раз исполнил сальто, то был счастлив оттого, что вновь стою на ногах. Мгновенный кувырок, и на ногах – блаженство.