Жилец

 

Купить в журнале за апрель 2016 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 3 часа, полной – 5 часов | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Описывая войну, Лев Толстой обратил внимание, что в перерывах между боями каждый солдат старается находить себе действие. Что-то подшивает, чем-то стучит… Психология больничного человека здесь во многом схожа. Люди ищут себе отвлечения от смотрящего прямо в них Страха и таким нехитрым путём находят его. Иначе можно с ума сойти, впасть в истерику и тому подобное. Я встречал людей не просто больных смертельной болезнью, а больных так, что уже и с надеждой было безнадёжно. Так они умудрялись не только шутить и достойно держаться. Мало! Они брались, например, обсуждать какую-нибудь политику, текущие новости или футбольный матч! Потрясающая сила жизни. Ему уже сам врач сообщает прискорбную новость, что жить осталось не больше трёх месяцев. А тот: «Вы вчера не смотрели, как Ювентус сыграл?». Не знаю, кому как, а для меня это сильно.

Заметил, что постепенно тоже начал находить среди больничного быта какие-то отвлечения. Заваривал чай, прятал от медперсонала кипятильник, ждал обеда и, если хватало сил, поддерживал общественные беседы. Всё так. Однако пронзало иногда всё тело: «Боря, а у тебя ведь опухоль мозга!». И это у тебя, а не у него, соседа справа. Не у кого-то, а у тебя. У кого-то, может, тоже бывает. Но здесь и сейчас она именно лично у меня-ааааааа!!! И не во снах и фантазиях. И сидит она сейчас в моей башке и разрастается среди мозга. Моего замечательного своей утончённостью и оригинальностью мозга. Моего! Опухоль! И череп мне будут вскрывать. Не знаю, чем они там орудуют – пила, дрель! Да ужас же ведь это! И ничего не поделать, никаких вариантов выхода! Есть, правда, какие-то там опыты по «гамма-ножу». Но это, во-первых, слишком дорого, а, во-вторых, не слишком эффективно. Вот так.

Спокойней, спокойней. Спокойней. Остановись! Отвлекись. Возьми себя в руки. Будь самураем! Да-да, конечно. Надо, надо. Нельзя раскисать.

В кармане штанов запищал телефон. Жена.

– Алло…

– Алло-алло.

– Слышно меня? А то тут в некоторых местах по этажам ходишь, так плохо ловит.

– Нет, слышно замечательно.

– Ну, как ты?

– Да я-то что. Ты как?

– Ну, начну сразу с того, что мне шесть тысяч нужно. На МРТ. Магнитно-резонансная томография. Что это такое, представляю себе очень смутно. Какой-то вид обследований, типа рентгена. Без него, мой доктор говорит, – никак.

– Когда нужно-то?

– Да сразу, в общем-то. Меня уже записали на утро двадцать третьего. И ещё. Мой лечащий, Громов Пётр Сергеевич, хотел бы с тобой повидаться. Не знаю, как хотел, но когда я его спросил, мол, можно, моя жена подъедет поговорить с вами. Так он ответил – даже нужно! Договорились на завтра, где-то на шестнадцать-семнадцать часов. Сможешь там, на работе, отпроситься?

– Да, конечно-конечно, всё равно я завтра к тебе собиралась. И деньги привезу, не волнуйся. Что у тебя там новенького, как себя чувствуешь?

– Да что тут новенького? А вообще-то новенькое – всё. Больница, уколы, темы для разговоров. Знаешь, тут такие медсёстры ядреные! «Приятно глазу». Да приедешь – сама увидишь.

– М-да? Медсёстры, говоришь?! – Да грозно так.

– Девочка моя, да просто обратилось внимание само. Ты же знаешь, что лучше тебя для меня никого не бывает, – плаксивым голосом.

– Ну, ну, – уже помягче.

Поговорили ещё. Обо всём и ни о чём: что на работе делается, да сестра звонила… Но почему-то так хорошо стало от этих разговоров, вроде как почва под ногами появилась. «Не бойся, мой дорогой – я рядом». Ещё поживём, ещё поборемся! Понимал ли тогда, как ей трудно? Нет. В смысле, понимать-то понимал, но не до той степени бездны, в которую она уже заглянула. Я не думал особо тогда, каково ей приходить одной в пустую квартиру и оставаться наедине со своими страшными мыслями. Свыкаться с новой ролью. Нет. Это ужасно. Только позднее до меня дошло, что местами ей гораздо хуже, чем мне. Но это уже позднее. А пока…

– Ну, что – пока?

– Ну, давай. Кстати, что тебе завтра привезти?

 

Просыпаться не хотелось. Снова полночи ворочался, ходил, просто для профилактики, в туалет. А заснул под утро. Потому и не было сил подняться. Но ничего, не самое страшное. Вот умылся, а уже хорошо!

Говорят, что больной только и думает о своей болячке, и весь мир для него сворачивается улиткой в измерении собственного эго. Это не совсем так. Тут многое зависит и от самого больного, и от его заболевания. Одни ведут себя свободно. Неутомимые весельчаки вообще. Общительны просто от своего характера, часто шутят и любят обсудить новости, футбол и мнение от последнего ток-шоу. Есть другая крайность. Лежат себе тихо, однако если выскажут свой взгляд, то, думаешь, что лучше б ты продолжал лежать молча. Как воздух испортил… И всё же, как правило, лежащие в палатах – обычные люди. И тень даже тяжёлого заболевания не мешает им оставаться самими собой. Они и ведут себя просто и нормально. Мало того, поведение в таком состоянии часто открывает их вдруг в неожиданном свете. Так трогательно иногда видеть, как в тяжелобольном человеке раскрывается сострадание к другому больному. Он чувствует его боль и пытается помочь хоть какой-то малостью, которая в его власти. А казалось бы: кто б ему помог!

Да, всё это есть, однако существует в каждом – повторяю: в каждом из нас – эдакий «соревновательный» интерес. Он пришёл к нам из тех древних миллионолетий, когда формировались наши инстинкты. Нам любопытно знать: что там у новичка? Мы обнюхиваем его, изучаем… С каким-то даже лёгким разочарованием узнаём, что «пустяки, ничего страшного». Если действительно пустяки. И с внутренним удовлетворением отмечаем, что «Да, крепко. Не повезло парню». И скорей не из злорадства над страдальцем. Скорей от ощущения, что, мол, меня-то миновало. А меня-то Бог миловал, и со мной такого ничего не произошло! Ну, а немного погодя, так и вообще: «ну, со мной-то такого не произойдёт!». Да, это с кем-то и может случиться, но не со мной. В принципе, статус больного здесь абсолютно неважен. Все мы замираем перед новостями катастроф, стихийных бедствий, аварий. Вида можем не подавать, но внимательно прислушиваемся к последним сведениям о ростовском маньяке. Нет, мы, конечно, сострадаем и сопереживаем. Однако где-то в глубине! Где-то в глубине мы испытываем и другие чувства.

О многом думает больной, и мысли его, бывает, заглядывают очень глубоко. Так иногда и в палате – стоя у окна, прихлёбывая чай, просто лёжа в кровати, я чувствовал, как останавливаются на мне чьи-то глаза, как со сквозняком уносится неслышное эхо, как стекают где-то под лопатками чьи-то мысли. Да. Не повезло парню, сказать нечего. Опухоль мозга – нифигасе! Впрочем, может, я «гоню». В моей ситуации это не удивительно.

Сам же себе в тот момент я напоминал шокированную крепким ударом собаку, которая мечется в панике, потеряв всякую ориентацию. Особо не думалось даже о самой опухоли. Вроде как принял, смирился, ждал действий врачей. Главным стало узнать – раковое это у меня образование или нет?!

Так нельзя, думал опять же я, что бы ни произошло, надо уметь выдержать достойно. Не раскиснуть и не опозориться. За всю жизнь всякое бывало, однако особо стыдиться до сих пор пока было нечего. И будет особенно горько, если напоследок вылезет вдруг что-то трусливое и неприглядное. Это может случиться непроизвольно (тем более, что у меня там с головой?), и тем и ужасней. Господи, дай мне сил достойно перенести всё, что для меня отмерено. И надо помнить, что уход из жизни, как и рождение, тоже является актом священным. Надо. Держаться. Достойно.

Ну, всё хорошо, нечего раскисать, необходимо просто заняться делом. В коридоре, чтоб не смущать соседей по палате, сделал гимнастику, потом с удовольствием ещё умылся и вскипятил себе чай. Надо держать себя в руках. Так, первым делом напишу детям письма. Дети у меня замечательные! Взрослые уже. Дочери двадцать восемь, сыну восемнадцать. Сын, студент, сейчас на практике. Дочь давно самостоятельна, живёт с мужем в другом городе. Сообщать, решил, никому ничего не буду. Зачем? Помочь они мне сейчас ничем не помогут, а расстроит это их сильно. А вот письма прощальные оставить им надо, без соплей, естественно, просто и коротко. Нехорошо это: быть, хоть не в очень добром, но здравии, и не попрощаться. Так и так мол, мои родные, такая вот вышла история. Переживать не надо, это жизнь. Рад, что вы у меня такие есть, горжусь вами, целую, отец. Потом письма в запечатанном виде отдам бывшей жене, и пусть вскроют в случае… В общем, понятно, в каком случае. Ну, а если, даст Бог, все обойдётся, так им и показывать ничего не надо. После дексаметазона мне стало полегче, и я вполне мог писать, хотя и кривым почерком. Сойдёт. А конверты надо не забыть заказать сегодня, когда звонить буду.

 

Громов искал причину. Я же сам и не понимал даже, что эта причина обязательно должна быть, и она есть. Думал: ну появилась эта опухоль, значит, бывает такое. Раз с ней жить нельзя, это понятно, значит, необходимо её, опухоль, удалить. Оперировать. Что тогда тянуть? Какая там ещё причина? Ожидание операции, разумеется, было само по себе тягостно.

Заметил, таких, как я (в смысле, с опухолью мозга), в отделении мало. Похоже, даже нет вовсе. Чаще оперируют внутричерепные гематомы, много операций на сосудистые патологии мозга, спинной мозг. В общем, всё то, чем занимается нейрохирургия. Опухоли в голове для них, разумеется, не новость. Просто сейчас вот я в отделении один такой. А потому спросить что-то, сравнить как-то мне некого и не с кем. Можно, конечно, с Громовым, он никогда не откажет в беседе… Но это не то. С ним разговор всё-таки специфический, и от многих подробностей он уходит от ответа. Некоторые мои вопросы ему, наверное, вовсе кажутся средневековым мракобесием. А мне именно чего-то подобного и не хватает, хочется послушать обыкновенного обывателя, который прочувствовал это собственной шкурой. Откуда во мне это дикарство?

Звонит жена, её звонок ни с кем не спутать.

– Здравствуй, моё счастье! – Я рад как ребёнок.

– А я уже здесь, на первом этаже, – сообщает мне по телефону.

– Здорово, быстро ты добралась.

– Ага. Ну, твой грозный Громов на месте?

– Да, конечно, поднимайся, он у себя. Я тебя у лифтовой встречу.

– Всё, поднимаюсь.

Громов искал причину. И он её нашел.

Я сидел в коридоре возле кабинета и ждал, когда выйдет жена. Вышла минут через пятнадцать… Мягко сказать – «в некоторой растерянности». Вообще у неё сильный характер, и в руках она себя держать умеет. Но тут такая отстранённость, взгляд в пустую глубину коридора. Даже, вроде, лицо её раскраснелось.

– Ну, что там? Сказал, когда операция?

– Операция… – Жена была ещё где-то далеко. – Да, будет операция. Конечно. Только сначала надо УЗИ всех органов сделать, – она приходила в себя, явно шокированная какой-то новостью. Даже показалось, что чуть не плакала. Кажется, показалось.

– Они нашли очаг.

– Какой? – До меня ещё не доходило. – Где?

– Первичный. В правом лёгком: рентген показал.

– Так там же всё чисто было, – бормотал я, понимая, что всё так и есть.

– Он небольшой по размеру, вначале не заметили. Потому и повторный снимок просили сделать.

– А УЗИ всех органов зачем?

– Не знаю, так надо, наверное.

Тогда я ещё не знал, что она просто щадила меня, не в силах произнести фразу, сказанную врачом: «Прежде чем делать операцию, необходимо УЗИ всех органов. А то, может, там все внутренности поражены метастазами. Тогда и смысла просто нет».

Об этом она рассказала мне потом, после операции.

Не помню, как мы тогда расстались, как-то все так скомкано.

Это уже был второй ощутимый удар. Оно, конечно, не сказать, что это «как снег на голову», как «гром среди ясного неба», или как «беременность у девственницы» и так далее и тому подобное. Потенциально было ожидаемо, а для Громова, так, наверное, само собой разумеющееся. Однако-однако. То ли я такой, то ли человек так устроен, но искренне верилось, что ничего злокачественного у меня нет! И одно дело предполагать, а совсем же другое – знать наверняка. И, казалось бы, что физически меняет это знание? «Оно» у меня уже было, и сейчас есть. Просто теперь вот узнал… И мир рухнул. Теперь у меня рак. Можно говорить тысячи слов, о том, что надо держаться, что это ещё пока только диагноз, а не приговор, о том, что негативные мысли дополнительно способствуют заболеванию, о том, что всегда надо надеяться на лучшее, о том, что… И что? А в голове, вот представьте себе, ещё и другие мысли. И хлынули они потоком, едва с уст жены слетело – «Они нашли очаг». Вначале, с полминуты, абсолютное непонимание, неприятие тобой как личностью такого исхода. Шок, ошеломление, неверие. Полминуты это не мало, вроде, а всё «не доходит». Тело будто немеет. Потом начинается паника. Да как же, ну вот оно и случилось, что теперь? а всё! всё, всё, всё! вот он и пришёл конец, и это действительно, вот и отжил ты своё, а сколько ещё хотел сделать, ну почему? как же так быстро, почему? это и будет смерть? да не готов я ещё! как же так, а?!

Так ли это происходит у других? Не знаю. Но то, что мне доводилось видеть и слышать от разных людей, позволяет думать, что примерно так же. Возможно, периоды первого ступора и последующей паники по времени разнятся, допускаю, что могут значительно, однако в остальном…

При жене держаться было сложно, да и ей, чувствовалось, непросто. Потому мы оба поспешили на сегодня распрощаться. Потому и вышло «как-то скомкано».

 

Проверенный способ перевести дух и расслабиться, отключившись от ритмов мегаполиса, есть у каждой женщины. К тому же он даёт возможность почувствовать себя красивой, а значит, любимой и желанной, на продолжительное время. Секрета тут нет: достаточно доверить специалисту своё природное обаяние. Заглянуть в салон красоты «Эстетика» можно на официальном сайте: http://salon-estetika.ru/

Период паники прошёл не так быстро. Внешне особо не видно было, если не присматриваться. А кому тут присматриваться? Больным? Персоналу? Все заняты своим. И хорошо, потому как состояние тяжёлое, и очень неприятно, если этому находятся свидетели. Проводил жену, главное, она, похоже, ничего не заметила. Да ей, бедняжке, и самой не до того. Так вот проводил её, и тут же отправился на лестницу курить. Выкуривал сразу по две подряд, и бродил по больничным коридорам: вроде и всё вижу, а ничего не замечаю. И не помню ничего, настолько куда-то далеко ушёл. А что помню, так это то, что даже тогда старался не показывать вида, как меня «вставило». Кому? Ну, персоналу, пациентам. Кому же ещё. Примерно через полчаса стало отпускать. Не сказал бы, что это было облегчение, скорее переход в иное состояние. Происходило все постепенно. Спадала истерия, стихало отчаяние. Сложно осознавать, что ты абсолютно бессилен поменять такую тяжёлую ситуацию – а так надо бы, как никогда! Что ты! Здесь всё бесполезно. Наверное, паниковал бы так и дальше, да чувствовал, что силы заканчиваются. Состояние стало апатичным. Восприятие – менее острым, а отношение к своему положению – более равнодушным. Так, незаметно, паника сменяется тяжёлой депрессией. А вот депрессия уже вещь абсолютно индивидуальная для каждого. И что она собой представляет – знают все. Тут и больным быть не обязательно. Иногда, вот, вроде и вовсе не с чего – а хандрит человек, мучается. Длиться может часами, днями, годами и месяцами. Бывает, и всю жизнь. Тут уже кто как может, так и переносит.

Шло время, я тенью слонялся от палаты к курилке. Со временем начинали формироваться какие-то мысли, жизнь сама толкала к действиям. Не лежать же вечно в полуобморочном состоянии! Как-то и это необходимо прожить. И прожить бы хотелось достойно.

В голову приходили разные варианты. Первый, как наиболее трудный для меня, был «уход из жизни по собственному желанию». Он же самоубийство. Почему самоубийство? Ну, во-первых, эвтаназии у нас пока нет. А, во-вторых, кардинально, в-третьих, быстро. Особых моральных барьеров я не испытывал. Что, мол, грех это несмываемый и всякое такое. Я достаточно видел, чтобы отличать фарисейство от святотатства. Не сказать, что я равнодушен в этом вопросе. Вот уж нет! Напротив, именно такой способ вызывает у меня внутреннее отталкивание и неприятие. Однако признаю, что такая возможность ухода имеет право существовать, а часто она остаётся единственным гуманным или достойным выходом. Трудностей тут, основных, будет три. Первая исходит от любви к жизни как таковой, любви безусловной. Мне и лягушку убить… Жалко так. Это пришло с возрастом, стал более сентиментален, что ли. По молодости таким не был. По молодости охота, рыбалка, бесконечные таёжные переходы, нож на поясе, карабин за плечами. Не умеешь убить – не ешь мясо. А теперь, вот, лягушку жалко. А теперь просто стал знать, как это бывает и чем кончается. Убить я могу, но для меня это стало противоестественно. В этом же месте переплетаются инстинкт выживания и страх смерти. Принимая всерьёз необходимость этого варианта, надо точно себе представлять путь достижения своей цели. Будет страшно. Но нет таких, кто не боится. Ты должен преодолеть это. Для меня это очень трудно. Вторая трудность заключается в некоторой ненадёжности самого метода. Да, как бы это парадоксально, на первый взгляд, ни звучало. Оно, вроде бы, и «да», но не совсем. Казалось бы, каких только путей самостоятельного ухода человеком не протоптано! А нет. Нет, говорят, ни одного стопроцентно гарантирующего безмятежный переход в мир иной. Хочется ведь так, чтоб не мучиться! Выстрел из пистолета себе в висок или в рот может вообще оказаться не успешным, т. е. самоубийца остаётся жить даже с дыркой в голове, разумеется, изуродованным. Такие случаи известны. А если и успешным, то смерть иногда случается не так мгновенно, как бы того хотелось. Резать себе вены в тёплой ванне. Часто режут, теряют сознание, кровь сворачивается, приходят в себя, снова режут. Даже при удачном раскладе смерть не приходит довольно долго. Часто успевают спасти, пожизненные шрамы на руках и всё такое. Про отравления и вовсе можно не говорить. Боли, испражнения, тошнота, рвота. Запивать алкоголем «сонные» таблетки чревато поражением печени, головного мозга, нервной системы. Да и, опять же, при неполном отключении сознания – присутствие уже знакомых симптомов отравления. К чему мне беречь печень, если я отбываю на тот свет? Если удастся отбыть, оно и ладно. Но с таким способом – большой процент выживаемости. Понятно, что выживший будет пожизненной развалиной. А значит – обузой для близких. Повешение – вообще тяжёлый и мучительный случай. Что ж теперь? Надеяться, что, возможно, «проскочишь» к Господу по-лёгкому. И завидовать тем, у кого это удалось. Умирали же люди, например, во сне? Хотя кто знает, легко ли ему, этому во сне умершему, было? Оттуда к нам пока ни одной СМС-ки ещё не приходило. Можно ещё долго дискутировать на эту тему, в основном это будет перечисление аналогичных попыток. Найти стопроцентно устраивающий вариант всё равно невозможно, хотя бы потому, что ко всему ведь ещё и страшно. Обратно-то дороги не будет. А оттуда, действительно, опытом пока никто не делился. Третья трудность заключается в выборе этого пути вообще. Вот я отметил любовь к жизни, инстинкт самосохранения, страх ухода, подбор для себя способа ухода. Прозвучало много убедительных доводов о нецелесообразности и болезненной сложности процесса. Однако нельзя легкомысленно забывать, что вопрос о выборе такого варианта ведь стоит тогда, когда он единственный – лучшее из всех зол. Когда вам так плохо, что «небо с овчинку», однако не потерпеть, потому что вы знаете исход, и точно знаете, что дальше хуже будет. Когда что-то болит изматывающей болью уже много месяцев, болезнь в той стадии, что лучшее, что для вас остаётся, это паллиативное лечение. (Чтоб с меньшими болями в гроб уйти). Когда вы уже год валяетесь в кровати, там уже и мышцы на треть атрофированы, и пролежни появились, но при всём при том вечно (днём и ночью) шумит голова, тошнота не отпускает даже во сне, а вы стали похожи на какого-нибудь знаменитого актёра, играющего вурдалаков и зомби. И это не на день, это, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Это жизнь?! Скажите мне искренне! Бороться за жизнь – это, конечно, героически. Но ведь вы уже практически не боретесь: вас тащат по своему боевому полю врачи, а по всей остальной, доступной для вас жизни – волокут измождённые родственники. А так выглядит случай, который пугает меня более остальных. Вот он я, в полной ясности ума и, как мне кажется, добром здравии. Ну, конечно, коль я здесь, значит, болен. Умный доктор объясняет для меня суть и ход моего заболевания. Затем – стратегию лечения. Назначают операцию, а операция, как говорят врачи, всегда риск. Прошла операция, и вроде все довольны результатом. И я такой… вроде и весёлый, да чересчур как-то. А потом вовсе снял трусы и при всём народе решил покакать присесть… Так вот: «А голова предмет тёмный, и обследованию не подлежит». Это, конечно, домыслы моих нынешних страхов. Но. Но я уже узнавал, именно таких «исключений» не так мало. А каково остаться жить с такой башкой, когда ты перестал нормально принимать окружающую реальность? Ты уже не понимаешь своих действий, ты не человек, которого все знали. Однако ты будешь жить, вводить в шок окружающих и сам не знать, до какого кошмара ты докатился. Опять, скажите честно, не для меня, что вы! Скажите для себя, себе лично. И повдумчивее, пожалуйста – а то человек любит себя обманывать. Так вот что скажите – вы выберете такую жизнь или смерть? Сделать бы укол, и не проснуться… Но об этом мы уже говорили. Страшно, когда ты уже не живёшь, но ещё гадишь. Подходя к третьей трудности, самое важное понять – а действительно, нужно ли тебе это? Ведь если ты можешь и хочешь жить, если у тебя есть какие-то шансы, если нет таких болей, что лишают тебя разума, тогда в чём же дело? Выбирай Жизнь. Живи! И не думай вовсе обо всех этих самоубийствах. Они не для тебя. Другое дело, что и с хорошими шансами всё можно превратить в говно и портить жизнь не только себе, но и окружающим. Однако это не редкость, и не наша область раздумий. Нюансов, вообще, тут немало, но все они не тайна за семью печатями, все они лежат на поверхности. Самый важный всё-таки – само собой, для себя, честно. Да и не перед кем уже отчитываться, кроме Господа. На самом деле, выбирая, ты отказался от самоубийства лишь из-за страха? Не надо никому, может даже и себе, отвечать на такой вопрос. Это твой путь. И я желаю, чтоб он был наполнен жизнью. Достойной жизнью.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2016 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение апреля 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.