HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Борис Ракович

Жилец

Обсудить

Роман

 

Купить в журнале за апрель 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за апрель 2016 года

 

На чтение краткой версии потребуется 3 часа, полной – 5 часов | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 8.04.2016
Оглавление

9. Часть 9
10. Часть 10
11. Часть 11

Часть 10


 

 

 

Спустившись в курилку, с удовольствием сделал несколько затяжек. Моё внимание привлёк парень, лет сорока, с перевязанной головой. Он как-то лениво, или утомлённо, курил и что-то рассказывал двум другим ребятам. Доносились слова «наркоз», «каталка», но целиком истории мне не было слышно. Голова перевязана, значит, недавно после операции. Лицо его, вроде, встречалось. Да, точно, попадался он мне на нашем этаже, дней пять назад, и бинтов ещё на нём не было. Ну что, дней пять, а уже ходит-гуляет, и выглядит неплохо. Надо бы узнать, как оно там? Может, что любопытного и расскажет. Тем более, похоже, ему где-то там резали, где и мне собираются. Чтобы не выглядеть назойливым зевакой или хамом, влезающим в чужой разговор, я придумал следующий ход. Затушил и выбросил свою сигарету, постоял. Достал из пачки новую, и недоуменно её разглядывая, направился к парням с вежливой просьбой дать мне подкурить. Всё сработало. Протянули сразу две зажигалки, третий тоже не отказывал, но увидев такое участие, не стал суетиться. Затянувшись, я выпустил дым, и, обернувшись, протянул руку: «Борис».

– Александр.

– Дима.

– Володя, – мне отвечали рукопожатиями.

– Давно резали? – Я обратился непосредственно к Володе, перебинтованному.

– Четвёртый день сегодня пошёл.

– Болит?

– А ты как думаешь? Особенно первые два дня, думал, сдохну. Сейчас куда легче.

– А что у тебя, зачем резали-то?

– Да сосуд какой-то крупный, что ли. Пережало его, или наоборот, не туда кровь гнать начал. Не поймёшь. В общем, что-то с этим связано. Сложно там было, восемь часов операцию делали.

– Нифигасе! Восемь часов! Да почему я спрашиваю, меня тут тоже скоро резать будут. Хотелось бы знать, хоть в общих чертах, как это выглядеть будет.

– Голову?

– Ну, да, голову, – со вздохом ответил я.

– А что у тебя? Тоже сосуды?

– Да нет, говорят, опухоль мозга.

Александр и Дима докурили и потихоньку покинули наше маленькое собрание. Может, спешили куда, а может, надоели им уже эти больничные темы.

– Да-а, – Владимир посмотрел на меня чуть снисходительно и с сожалением. – Опухоль эта, та ещё дрянь, редкостная. Лежал тут до меня один мужик точно с такой заразой, как твоя. Так, говорит, полгода назад оперировали, а теперь опять.

– А что так?

– Нечисто сделали, говорят, что-то там осталось. Вот сейчас доделали, вроде. Вроде, всё нормально, домой отпустили. Но где гарантия, что эта гадость снова не разрастётся буйным цветом? – Володя достал новую сигарету. – Никто тут никаких гарантий не даёт. Один Господь Бог. – Закурил, выпустил дым, и добавил, с фальцетом в голосе: – И, пожалуйте, давайте-ка разрежем ещё разок.

– И что, это так часто, что ли?

– Не знаю, как часто, но обрати внимание, каждый третий здесь по второму разу лежит. Не спрашивал ещё? А ты поспрашивай!

Владимир уже слегка начинал мне действовать на нервы, но я продолжал слушать, как загипнотизированный. Помнится, на днях я и хотел послушать нечто вроде этого. Пожалуйста.

– Сама операция, – продолжал Вова, – пустяки. У тебя когда, кстати, не сказали ещё?

– В четверг.

– Понятно. В среду сестричка побреет твою голову наголо, вечером пригласят на свидание с клизмой, ну, сам там, помоешься-побреешься. И всё, спать. Кушать после клизмы, само собой, ни к чему. Таблеточку успокоительную могут дать. А могут и не дать. Спи, теперь, дорогой товарищ. Завтра у тебя знаменательный и насыщенный день. Тут по-разному, кто ворочается, заснуть не может, а кто спит так, что соседи завидуют. Веселее на следующий день. Сидишь чистый, лысый, даже с промытым кишечником. Голодный. Сидишь и ждешь. Хорошо, когда, забирают сразу, с утра. Хуже, когда ждёшь. Я ждал до обеда. На каждое открытие дверей вздрагиваешь: за мной? Сколько их не жди, а появляются всегда неожиданно. Ну, а дальше – даже облегчение. Каталка, операционная, наркоз. Всё. Наркоз вкатят – до пяти досчитать не успеешь. Отключка полная, и само собой никакой боли. Так что, в самой операции для тебя ничего страшного нет. А вот когда начнёшь приходить в себя, тогда уже много ощущений. И головокружение, и тошнота, и боль. Тошнота и головокружение пройдут быстро, по крайней мере, я особо не мучился. А вот болеть-то будет долго. Шутка ли, череп разворотили! Такая рана.

– А обезболивающее, что не колют?

– Конечно, колют. И они поддерживают, просто без них, как мне сказал доктор, я вообще бы в шоковую кому впал. Хотя, я думаю, дури у них в арсенале, много. Могли б и что-нибудь существенное, ну наркотик какой вколоть. Однако что-то не делают. Может, жалко, может, по каким другим соображениям. Но потом легчает, мне вон сейчас вполне ничего. Зато первые два дня! Да я тебе уже говорил.

– Тебя с операционной сколько в реанимации держали?

– Да-а нисколько, – почему-то с заминкой ответил Володя. – Сразу в палату и привезли. Да я через полчаса уже курить вышел.

– Ну, ты крут.

– Прикалываешься? Посмотрю, как ты прикалываться будешь. Просто курить сильно хотелось.

– Да уж, до приколов мне сейчас. Боюсь я.

– А вот это точно прикол. Боится он, надо же! Ты думаешь, ты один такой? Да нет таких, которые не боятся! Страшно всем. Некоторым до поноса бывает.

– Представляю, – я засмеялся, – все кишки клизмой промыли, а у него тут такое. Вот как тут быть?

– Смеёшься? Молодец.

– Это скорее нервное.

– Не дрейфь. Не ты первый, не ты последний. Всё будет нормально.

– Спасибо за ликбез, – я пожал ему руку. – Действительно, хочется знать, как оно на самом деле, а спросить, несмотря на то, что кругом все больные – некого. С врачом так не поговоришь. Спасибо, Володя. Хоть немного просветил меня.

– Да что там, обращайся, – и вяло пожал мне руку. – Устал уже, пойду на спине посижу. Увидимся.

Беседа с бывалым пациентом наводила на размышления и вызывала разнообразные мысли. Собственно, если подумать, ничего такого кардинального он для меня не открыл. Всё это было приблизительно известно. Однако, новость о вероятности возвращения сюда ещё раз… А то и не раз! Такая новость меня просто угнетала. Нет, ну ты подумай только! Нечисто сделали. Да как же возможно такое? Что ж это за врачи такие? И это получается, что мне мою черепушку будут вскрывать ещё и ещё, до тех пор, пока будут считать необходимым? Сколько раз? Как он там сказал? «Вроде сделали, вроде всё нормально. А где гарантия, что эта гадость снова не разрастётся буйным цветом?» Ко многому, можно сказать, чуть ли не ко всему, я считал себя готовым в моей ситуации, но такой вариант меня пугал. Лечь под нож хирурга, перенести операцию, и даже, если придётся, то умереть. Перенести все тяготы, после чего возродиться для дальнейшей жизни! Как же иначе? А тут на тебе сюрпризы. Оказывается, рассчитывать на такой безмятежный шанс, это уже везение. Нет, ну а Громов-то, хоть бы намекнул на подобные исходы! Впрочем, если задуматься, он ничем не лукавил. Операция всегда риск, это его слова. Что ему, хирургу-профессионалу, ещё вероятность исхода на пальцах прикидывать? Хватит дёргаться, едва услышал, сразу раскис. Сам себя накручиваешь. Отвлекись, успокойся, может, если легче тебе будет, так лучше повидаться с ним да прямо задать эти вопросы. В некоторой степени бесцельно, то есть не выбирая конкретного направления, я двинулся искать своего Петра Сергеевича. А где он сейчас мог быть? Да где угодно. В надежде наткнуться на него, просто брёл по коридорам и расспрашивал встречных больничных людей. Как пропал. Вот, вроде, только что был, но никто его не видел. Что ж, может, и вправду на операции. Хотя какая операция? В понедельник в Костюшко оперируют лишь в экстренных случаях. А пока Громова нигде не было. Ну и ладно, потом расспрошу, до операции ещё успеется. Но хотелось выяснять прямо всё и сейчас. Какие шансы, что и мне могут сделать «нечисто»? Будут ли мне ещё, после операции, какой имплантат вставлять? Он же, вообще-то, говорил мне, что опухоль моя имеет чёткие контуры и легко доступна для оперативного вмешательства. И всё должно обойтись без сложностей. Да я уже просто «погнал»! Все, надо прекращать, а то это плохо кончится. Надо как-то переключиться. И где мой хвалёный аутотренинг? Ага, попробуй так сразу! Плохо, раз не можешь, что тут сказать. Хотелось расспросить тех «каждых третьих», которые по второму разу лежат, но просто так обратиться к незнакомому человеку, само собой, я не мог. Шёл больничными коридорами в полубреду, зачем-то спустился в лифте и вдруг оказался на улице. Не задерживаясь у главного входа, направился во внутренний дворик. Он мне всегда нравился, если приходилось глядеть на него с моего седьмого этажа, и сейчас, даже не думая ни о чём, я побежал к нему.

Людей в нём не было, да туда почти никогда никто и не ходит. Сквозь трещины разрушающегося асфальта пробивалась трава и даже небольшие деревца. Такая полузаброшенность. Шумели деревья. Городские пейзажи отсюда почти не видны. Сегодня ещё август, но впервые запахло осенью. Осень, прозрачность, предчувствие перемен и холода. Не обращая внимания, уселся на каменной, прогретой солнцем ступеньке. В мозгах ещё продолжало стучать, но постепенно стихало. Вот он релакс, вот оно расслабление и умиротворение. Медленно, но неизбежно всё тяжелое отпускало. Становилось спокойно. Где-то в подсознании настойчиво пульсировала мысль задержать это состояние, насколько возможно. Кажется, получалось…

Похоже, я становлюсь психопатом. Но, думаю, очень полезно иногда покидать больничные стены. Придя в себя, огляделся, как после сна. Погода стала темнее, ветер шелестел мягкими кустами. Душа была спокойна, а сам почувствовал, что проголодался. Посмотрев на часы, понял, что обед уже закончился без меня, и побежал в своё отделение.

Ну, своё оно и есть своё. Встретили как дома. Зинаида Павловна с ворчливой ноткой сообщила мне, что обед пропускать это невоспитанность, в первую очередь. Да и для здоровья хорошего ничего нет. Мужики проворчали, куда ты пропал так надолго? Предупредил бы. Мы тебе, вон, пайку оставили. Ешь. Остыло, конечно. Уже до ужина, блин, недолго осталось-то! Или всё ещё доноры донимают?

– Спасибо, ребята, – обняв миску с холодным, но вкуснейшим супом, я ел и с умиротворением наблюдал, как в углу напротив женщина невзрачной наружности пестовала Мишу – Снежного Человека. Полагаю, это и была Тамара Семёновна. Стараясь не жевать, я вежливо поздоровался, однако она была слишком занята кормлением своего героического мужа. Напрягать слух было не обязательно, поэтому мы всей палатой очередной раз прослушали историю похождений нашего собственного Йети, с повторением подробностей, куда ему вставляли катетер наши хирурги.

Вечерело. Женщины разошлись. Похрапывал Олег Семиренко, Миша, как обычно, лежал не шевелясь. Остальные слушали новости или музыку по своим телефонам. Тихо. Лёжа, я анализировал случившуюся сегодня со мной истерику. Да, это была настоящая истерика. И стыдно, и страшно, но что было, то было. Почему? Человек умный не должен так пугаться. Слава богу, получилось себя быстро взять в руки. Часто человек принимает свою недостаточную подготовку за совершенство. Вот смотри: «и, даже, если придётся, то умереть». Красиво, а? Да, согласен тут, с самим собой, в некоторых условиях, был к этому готов. Но какая это готовность, если вдруг выясняется, что подразумевалось лишь то, это и вот это. А при других если условиях, так мы не готовы! Только постоянное презрение к смерти ставит самурая выше его врагов. Безо всяких условий. К такому, оказывается, я пока не готов. А теперь надо подумать, как в будущем не допустить подобного. Лежу и думаю.

Минут через двадцать Сергей подскочил со своего места и, открыв пачку печенья, предложил всем нам «дёрнуть» чайку и хорошо подумать.

– «Хорошо» – о чём?

– В какую игру, господа, я вас сейчас обыгрывать буду!

– Да ну, как банально…

Тем не менее, повелись и резались в бридж, пока сестра не разогнала. И храп Олежкин не мешал. Игра неплохо отвлекла, однако и после неё, когда везде выключили свет, я всё не мог уснуть. Нет-нет, а мысли о предстоящей операции всё равно возвращались.

Утреннее пробуждение приятным не было. На сердце прямо заныло: а-а, сегодня вторник, до операции, значит, два дня остаётся. У-у. А ну-ка стоп! Что, пробуждение неприятно? А сделаем его приятным! Слишком просто лежать, ныть и ничего не делать. Вспомним: физические нагрузки помогают снятию стрессов и приводят к психологическому равновесию. Так! Что лежим?! Быстро упал-отжался! Выскочил в коридор, развернулся, вернулся за полотенцем, побежал обратно. Первым делом – себя нагрузить. Лёгкая разминка, отжаться от пола, приседания. Ну вот, и тёмные силы отпускают! Ну а теперь бегом по коридору в клизменную. Здесь прошу отбросить всяческое недоумение, просто это единственное помещение в нашем отделении, в котором существуют ванна и душ. Утром и вечером в нём можно неплохо помыться. Не дело это, конечно, никто и не спорит. Ну, что если так строили в советские времена? Не хочешь, не мойся, ходи вонючим. Кстати, даже после процедур тут всегда чисто вымыто до стерильности. Уф, добежал, встал под душ и решил себя прокатить по полной – ополоснуться только холодной водой. Всё. Растираясь полотенцем, был горд за себя и чувствовал себя прекрасно.

После завтрака в курилке всегда много народу. Толпятся мелкими группами, кто и поодиночке. Рядом со мной стояли два мужчины, оба явно за сорок. Один довольно полный такой, в натянутой на животе футболке. Его я прозвал «Толстый». Другой худощавый, в синей олимпийке. Этому дал прозвище «Спортсмен». Они оживлённо беседовали, и не надо было даже слабых усилий, чтоб их услышать. Вначале меня раздражало – ну голосить-то так зачем? Но тут я услышал, что тема для разговора у них как раз та, что так вчера меня интересовала. А именно, повторные посещения больницы. Стал прислушиваться к их диалогу.

– Нет, попал когда сюда, я вообще ничего не помнил. – Это Спортсмен. Он говорил быстро и оживлённо. – Да ты представь, избили в мясо! Последнее только что помню, это огоньки сигарет на крыльце рюмочной. И всё. Полный аут. Крепко головушка пробита была.

– А очухался когда в больнице, помнишь? – спросил Толстый.

– В том-то и дело, что нет. Говорят, в реанимации пробыл около двух недель, потом, видимо, пришёл в себя, но мозг был как у новорождённого. Отвезли в палату, кормили с ложечки. Что там вспомнишь.

– Ничё себе. – Толстый покачал головой. – А сколько, говоришь, это лет назад было?

– Семь лет. Именно в этом отделении и было, ну, потому-то я сейчас и здесь. Они всё же оперировали меня, им и лучше знать, что со мной сейчас делать.

– Через семь лет. – Толстый присвистнул. – Сейчас-то чё?

– Осмотр у них ведь каждый год делаю. Вот на последнем и обнаружили, что какая-то косточка там загнивать, вроде, начала. Так что, без операции теперь, пожалуй, не обойдёшься. Хотя точно неизвестно, может, там что другое. В любом случае, вначале обследовать будут.

– Ну, а в себя когда пришёл?

– Полностью – через полтора года.

– Да ладно? – Толстый удивлённо помотал головой.

– А что? Покормили меня так недели две и сдали жене, дальше сами справляйтесь. Жена молодая у меня, а тут я – такой вообще никакой. Не бросила. Выходила! Первый осмысленный взгляд появился… где-то около месяца прошло. Через два месяца уже руками-ногами шевелил, через три – сам ложку держал, через четыре – в туалет ходить стал и кое-какая речь возвращаться начала. Ну, а дальше – пошло-поехало. Полтора года… По-настоящему, я до сих пор, пожалуй, в себя не пришёл. Такая история. – Спортсмен улыбаясь добавил: – А операции вообще не боюсь. Знаю, что всё хорошо будет. Если уж после всего, что случилось, Бог миловал, то и сейчас не оставит. – Тут он достал и поцеловал нательный крест.

– Да. – Толстый достал ещё одну сигарету. – Теперь ты своей жене должен ноги мыть! Уважительная женщина.

– Я для неё и так всё делаю. – Спортсмен опять улыбнулся. – Ну, а ты сам-то? Начал, перебили нас. Потом я со своей историей. Продолжай, как сюда опять попался?

– Так тоже, недавно здесь оперировали, три месяца прошло. А теперь вернулся. – Толстый постучал по голове. – Черепок рихтовать будут.

При этих его словах, мне стало тоскливо. Да здесь не каждый третий, похоже, а каждый второй возвращается по второму разу!

– В смысле? – Спортсмен бросил в банку окурок.

– А вон, – Толстый наклонил голову, – видишь, яма такая, возле макушки? Она не беспокоит, но некрасиво. Иногда на улице даже люди оглядываются. Так-то я в кепочке хожу, но, случается, забудешь, так выскочишь.

– А-а, точно, вижу теперь. Веришь, пока стоял, незаметно было.

– Да, особо и рассказывать нечего. Вставило на работе. Резко. Шёл по двору завода. Причём самочувствие-то хорошее было, и вдруг резко так, бац! И понять ничего не успел. В глазах красное всё стало, но сразу потемнело, закружилось. Хорошо, на ногах устоял и сел на землю. Люди подбежали, обступили, расспрашивают. Слышу, но говорить не могу. Приехала скорая, отвезла на Костюшко. В приёмном отделении долго осматривали, но зато после сразу сюда, в нейрохирургическое, на операционный стол. Кстати, ни разу сознания не терял, хотя ни двигаться, ни разговаривать, конечно, не мог. Операции тоже не боялся, – здесь Толстый засмеялся, – потому как не соображал ничего! Шучу. Соображал, конечно, но всё было так отстранённо, как в тумане, и будто всё это происходит не со мной. Так что, можно сказать, и не боялся. Ну, а когда наркоз вкатили, так и вовсе всё исчезло. Такое облегчение! Всё как положено, короче. В реанимации очнулся на следующий день. Болей сильных нет, видимо, наркоз ещё действовал. Нормально, только пить сильно хотелось. Ну чё? Поглядели да в палату отправили, там уже и отлёживался.

– Так что у тебя было-то? – Спортсмен повернулся к Толстому. – Ну, какой диагноз поставили?

– Какая-то циркуляторная энцефалопатия, точно не помню, короче, с сосудами что-то.

– Па-анятна, – растягивая слова, произнёс Спортсмен. – Эти сосуды сейчас у половины народа.

– Спрашивал врача: «от чего»? – Толстый потрогал себя за шрам. – Экология, говорит, образ жизни.

– А второй раз зачем? Нельзя сразу было тебе пластину поставить и не мучить второй операцией? – Спортсмен крутил в одной руке пачку сигарет.

– Наверное, нельзя. О том, что операция прошла хорошо, мой лечащий сообщил мне ещё в реанимации. Внимательный мужик. Каждый день, кроме выходных, заглядывал, смотрел, как заживает, спрашивал о состоянии. Молодец. А где-то через неделю, да уже повязки сняли, пришёл и говорит: «При операции, в вашем случае – при отёке, был велик риск отторжения костной пластины. Потому она была удалена. О том, чтобы вставлять в такой момент какой-либо имплантат, и речи быть не может. Месяца через два-три, думаю, мы сможем исправить вашу деформацию черепа. Это тоже будет операция, но, конечно, менее сложная. Вроде как косметического характера. Вы согласны на это? Мне обязательно нужно от вас согласие». – «Согласен, куда деваться». – «Да как раз есть. Ваш дефект патологией не является, с ним можно жить. Но всё же…» – «Да нет уж, спасибо. Предпочёл бы нормальную, крепкую, круглую голову. Согласен!» – «Вы сделали правильный выбор. В таком случае, пройдёмте ко мне в кабинет, чтобы соблюсти некоторые формальности». Все формальности заключались в моих подписях о согласии на операцию. Предварительно пришлось выслушать речь о ценах на уникальные материалы, необходимые для неё. Кое-что здесь я уже слышал, так что в диковинку озвученная сумма для меня не была. Сорок тысяч рублей. Недёшево, но отступать некуда! За нами Москва!

Спортсмен засмеялся, мне также юмор понравился, и я еле сдерживался, чтобы не подумали, что подслушиваю. Стоял, усилённо затягиваясь и фыркая в сигарету. Как-то не ожидал я от Толстяка. Неплохо.

– Ну, а дальше что, обговорили примерные сроки, в три месяца. Он добавил, что сам ещё позвонит мне, когда приезжать. Позвонил. Вот, в общем-то, и всё, вот я и здесь. Жду.

Теперь кое-что прояснилось с этими вторыми визитами. А всё-таки спросить надо об этом Петра Григорьевича при случае.

Дальше Спортсмен стал вспоминать, как у них на работе проходят медосмотр, мне стало неинтересно, и я покинул двух товарищей. Направляясь к своей палате, думал, что как будто специально выискиваю людей со всяческими историями об операциях. У каждого она своя, и у меня тоже будет своя. И нечего тут заниматься мазохизмом, расспрашивать, прислушиваться. Не о том думать надо. Пойду сейчас лягу и постараюсь помедитировать. И не надо бояться. Страх деструктурирует волю и личность. Чуть дальше, мне ещё немного – там уже страха нет. Надо глядеть туда.

А пока я недоуменно глядел на крайнюю по коридору дверь. Там, похоже, что собирались делать ремонт. Свезли в комнату всякие материалы, но к работе ещё не приступили. Однако сейчас оттуда раздавались громкие голоса и женский смех. Бригада весёлых женщин-маляров? Слишком маловероятно, да и ремонты сейчас в Питере одни узбеки делают. Тут дверь открывается, и вижу накрытый стол, с тортом и даже бутылочкой коньяка. За столом стоят, видимо, там присесть негде, с кусочками в руках медсёстры. Они, особо не сдерживая себя, оживлённо разговаривали. В дверь проскочила одна сестричка, покидая компанию, она же дверь и захлопнула. Всё ясно, сёстры придумали использовать помещение, чтобы отметить какое-то событие. Может, день рождения, к примеру. Мало ли. Мне же случайно удалось подглядеть, когда выскочила эта девушка. Умно, ничего не скажешь, кто в это помещение догадается заглянуть? Вот только одно не рассчитали, голосить надо потише. А вообще, умницы! Смелые девки. Мне это подняло настроение.

Слава богу, в палате было тихо. Не затягивая, я лёг, настраиваясь на сеанс аутотренинга. Тело моё расслаблено, я спокоен. Кто занимался, знает, это чудесное ощущение, когда тело твоё вроде и существует, а вроде и растворилось в окружающем мире. Блаженство. К обеду меня растолкали мужики, оказывается, опять я заснул, и не заметил. Ну и ничего. Это тоже результат. И чувствую себя сейчас в хорошем расположении духа. Потом обедал, курил, ходил к сёстрам, читал, гадал кроссворд, слушал музыку, разглядывал жука-бронзовку на подоконнике, звонил три раза жене. Выбрав удобный момент, снова медитировал. В этот раз – где-то около получаса, и всё получилось хорошо. Больших задач я пока и не стараюсь ставить. Шлифую и довожу до автоматизма самые простые вещи. Теперь только таким путём. Медленно, но верно, и никогда больше не сворачивать и не останавливаться. И опять куда-то ходил, просто так, травил анекдоты в палате, пил чай, снова курил… Так и прошёл ещё один рядовой больничный день. Засыпая, представлял себе тайгу, стоящую под медленно падающим снегом. Какая в это время там тишина!

Проснулся. Утро. Сразу вспомнил, что сегодня среда, предоперационный день. Ни волнения, ни беспокойства. Прислушался к своим ощущениям – хорошо. Копаться в причинах моего спокойного настроения не стал, а просто закрепил это, отметив как данность. Теперь лёгкая разминка, потом лёгкий завтрак. Действительно хорошо.

Был полдень, я как раз сидел и слушал какие-то новости, когда к нам в палату вошла группа врачей. Пять человек. Среди них были и мой лечащий Громов, и профессор военно-медицинской академии Горбенко. Два врача, тоже знакомы, нейрохирурги нашего отделения, а одного вообще первый раз видел. Что за неожиданные новости? Комиссия какая нагрянула, или просто усиленный обход? Нет. Оказалось, что все они пришли из-за Олега Семиренко. Поздоровались, и с ним, и с его матерью. Подошли, обступили его кровать. Вначале осматривали Олега, разговаривали с ним. Спрашивали о болях, о самочувствии. Попросили повернуться, он попытался, но так сильно застонал, что врачи замахали руками, мол, не надо!

Потом довольно долго общались с матерью, расспрашивая о том, как и что началось, как протекает болезнь сейчас, ну и всё такое. Зинаида Павловна с подробностями, торопливо рассказывала, как оно было с самого начала. Доктора что-то отмечали в своих блокнотах, утвердительно покачивая головами. Потом попрощались, сказав матери, что сегодня ещё сохраняется прежнее лечение. Ну а потом, прямо сейчас, у них будет консилиум, непосредственно по вашему случаю. Ну, и всё будет зависеть от принятого решения. Завтра вам скажут. Тихонько переговариваясь на профессиональном языке, они вышли из палаты.

Свои мысли и ощущения после этого эпизода я уже изложил. А повторять то же самое – занятие глупое и приводящее к утомлению.

После обеда время решил посвятить подготовке к операции. С радостью обнаружил, что наша ванная-клизменная оказалась свободна, ну и бегом туда. Начать решил с ног. Люди поступают разные. Старые, молодые, тяжёлые больные и не очень, бывают и безнадёжные. Но всегда, на любом из них, противно видеть необихоженные ногти. Особенно на ногах. Некоторые, похоже, и всю жизнь этого не замечают. Грязные, бурые, длинные и кривые ногти… В больнице возможностей полюбоваться этим в течение дня достаточно. То на каталке кого провозят, а из-под простыни такие ноги торчат! Да и немало народу просто ходит в шлёпанцах на босу ногу. А вообще, даже на операционном столе человек должен выглядеть ухоженным. Особенно на операционном столе, где ты обнажённый под всеобщим обозрением. Не знаю, но думаю, такого пациента и врачу приятнее видеть. Когда всё закончил и помылся, вернулся в палату. Ребята тут же – посмотри телефон, пока тебя не было, два раза названивал. Да, были звонки, жена. Сразу перезвонил. Всё нормально, только беспокоится за меня, спрашивает о моём самочувствии и настроении. Успокаиваю, отвечаю, что боевое, и даже рад тому, что это бестолковое ожидание подошло к концу. Ну и хорошо. И пообещала, что позвонит вечером. Господи, как один только её голос меня успокаивает и поддерживает! Нежная моя девочка.

Пока я, весь расчувствовавшийся, развешивал на спинке кровати мокрое полотенце, в палату вошла женщина в белом халате и небольшим контейнером в руках.

– Кто Кулешов? – спросила она.

– Я! – сказал я и поднял руку.

– Кровь сдаём, – она прошла к столу и стала открывать свой контейнер.

– Так утром же натощак сдавал, – ответил я удивленно.

– То было утром. Вену давайте.

– На какой руке?

– Без разницы.

Взяла кровь, собрала свой чемоданчик и ушла. А насыщенный сегодня день получается. И это ещё не всё. Прямо перед ужином пришла медсестра и рассказала, что завтра у меня операция, а потому после ужина ничего не есть, а вечером меня пригласят на клизму. Да, ещё. Сразу после ужина подойдёте, Таня вам голову побреет. А куда подходить-то? Да подходите прямо на пост, там разберёмся.

Почти следом навестил Пётр Сергеевич, справился о самочувствии и сказал, что меня назначили на завтра, на вторую половину дня. Но, предполагаю, это будет где-то к часу. Так что готовьтесь, да медсёстры всё подскажут, не волнуйтесь.

Просился у него на первую очередь, с утра. Невозможно, говорит, с утра идёт сложный случай, там ждать нельзя. Что ж, ладно.

На посту сёстры не сразу нашли станок. А когда нашли сразу два, то спорили между собой – этот станок тупой или другой. Подошедшая Оленька сказала, какой острее. Но, правда, он тоже дерьмовенький. Хотя им вчера кого-то нормально побрили, и ничего. Станок был старого образца, такой, где лезвия ещё меняются. Взяли мы с Танечкой его и пошли в клизменную. Я много раз потом проклинал себя за то, что не сбегал за своим. Танечка брить, вроде, и умела, но как-то ещё не приноровилась. Или училась ещё этому искусству, тут трудно сказать. Обильно смазывая мою голову пеной, она водила по ней станком, и через каждые три-четыре движения сообщала мне о том, что, ой, кажется, я вас порезала. Ничего? Мне ничего не оставалось, как быть до конца джентльменом. И я благосклонно отвечал: ничего. Пока брили, пена давала какой-то смягчающий, даже обезболивающий эффект. Но когда я сунул бритую голову под кран, то чуть не вскрикнул от боли. Все порезы и местами снятая кожа жгли немилосердно. Таня сбегала к себе на пост, принесла какой-то мази, смазала, а потом перебинтовала мне всю голову. Стало гораздо легче, и Танечка ушла с моими благодарностями. Когда шёл к себе, встречающие думали, что это меня так после операции.

Уже вечером ко мне заглянул анестезиолог. Буквально на пять минут. Спросил, как у меня с давлением, есть ли непереносимость каких-нибудь лекарств, аллергия на что-нибудь. Какие были заболевания, бывали ли раньше у меня операции. Отметил что-то у себя в журнале, и, попрощавшись, ушёл.

Клизма прошла легче, чем бритьё. Делала её медсестра Женя, а у неё вообще рука лёгкая. Чистый, с промытым кишечником и забинтованной головой, я лежал в постели и думал о том, что хорошо, что завтра, наконец, всё решится. Бояться особо нечего. Привезут, уложат на стол, сразу сделают укол наркоза. А там уже не беспокойся, ты всё равно не человек. Ты просто выпадаешь из бытия. Пустота и темнота. Какая боль? Там не существует ничего, и боли тоже. А сейчас надо расслабиться, успокоиться и внушать себе, что я спокоен, и страха никакого нет.

Было уже поздно, свет в палате выключен, хотя, вроде, никто не спал, когда мне Оленька принесла таблетку успокоительного феназепама.

– А я и забыл про неё, – сказал ей. – А поздно-то так почему?

– А раньше чтоб её клизмой из вас не вымыло, – шутит и смеётся Оля. – Кстати, сейчас выпить самое время, чтоб спалось хорошо. Спокойной ночи.

– Спасибо, и вам тоже.

Спалось в ту ночь хорошо.

Утро операционного дня было солнечным. Всё было таким обыденным, даже не верилось, что меня ожидает ещё какая-то операция. А всё. До неё уже не дни осталось считать, а часы. Самочувствие, в общем-то, неплохое. Хотя если прислушаться к себе, то слабенькая такая лихорадка, слегка излишняя возбуждённость присутствовали. Если суметь отвлечься, то будет вообще хорошо. Так, сейчас восемь-тридцать утра. Если, как он сказал, будут делать… ну пусть даже не в час, в полвторого, то остаётся сейчас ровно шесть часов. Долго, надо чем-то себя занять. Вот, не забыть сразу. Не поеду же я на операцию с перевязанной башкой. Бинт лучше здесь снять. Снять его оказалось непросто, кровь присохла, а срывать с такими ранами было опасно. Пошёл к раковине и потихоньку, под тёплой водой, избавился от бинтов.

– Да-а, – протянул Серёга, – разрисовала она тебя без стеснения. Талантливая девочка. Как ты говоришь её звать, Таня? Такое надо помнить, мало ли вдруг что.

– Жрать нельзя, пить совсем по чуть-чуть, забирать не хотят. Пойдём, хоть покурим, что ли, – позвал ребят.

– А действительно, – встрепенулся Лёха, – поддержим товарища в трудную минуту жизни! Тем более, известно, что курение сокращает не только жизнь, но и время. Пойдём.

Покурили, вернулись. Посмотрел на часы, всего времени, вместе с разматыванием бинтов, разговорами, курением – прошло тридцать пять минут. Нет, я так кончусь. Надо что-то придумать.

Буду расслабляться и медитировать. Пробовал, даже, вроде, что-то получалось, но сорвалось. Лежал. Сидел. Сидел, вытянув ноги в кровати. Сидел, спустив ноги с кровати. Сидел, скрестив ноги по-турецки. Ходил по палате. Мужики уже раздражаться начали. Ушёл ходить в коридор. Да что это, вроде и особо не нервничаю, а спокойно сидеть и ждать не могу! Да что там, ждать и так занятие трудное, а ждать операции... Ладно, деваться некуда. Будем ждать.

Часов с двенадцати вообще начал вздрагивать на каждое открытие двери. Не за мной?

За мной пришли в третьем часу. И не медсёстры с каталкой, а Пётр Сергеевич Громов, сам по себе. Он смотрел на меня устало и чуть извиняясь.

– Борис Георгиевич, давайте вашу операцию перенесём на вторник. Поздно уже сейчас, мы ведь не спешим? Нам с вами нужно сделать всё точно. – Здесь он посмотрел куда-то поверх меня. – Зато во вторник я вас поставлю в первую очередь, сразу, в девять часов. Вы успокойтесь, всё сделаем как надо. А завтра я вас домой на выходные отпущу. Хорошо?

Первые секунды я ничего не понимал. Как перенесём?! То есть сегодня делать не будем? Это после всего… У меня захватило дыхание. Да разве ж так можно! Постепенно начинало доходить. То, что со мной было первые три минуты, сам описывать не берусь.

Постепенно отдышался, повторил про себя всю его фразу. Значит, на вторник. В первую очередь. На выходные домой. Уф. Что ж. Будто мне ему что-то указать можно. Значит, моё сегодняшнее ожидание растягивается ещё на четверо суток. Да. Ну что ж, держись, самурай.

– Вас понял, – пытался сохранять невозмутимость, – с вами всё равно не поспоришь. Вторник так вторник. Только, пожалуйста, давайте с утра.

– И хорошо. Обещаю, во вторник с утра вы будете самым первым! А сейчас пойдёмте на пост, предупрежу сестёр о том, что отпускаю вас домой прямо завтра утром. В отделении, пожалуйста, будьте в понедельник, к девяти утра.

– Да, буду. Я вообще обязательный человек.

На посту не оказалось ни одной сестры. Петра Сергеевича это особенно не смутило. Он заскочил на какую-то стойку у стены и полез рыться в коробках на стеллаже под потолком. Спрыгнул оттуда с какими-то ампулами и таблетками в руках.

– Уколы дома кто-нибудь умеет делать? – Громов обернулся ко мне.

– Жена умеет.

– Так, на три дня… Вот это колите по одной ампуле, два раза в день. А эти жёлтые капсулы – по одной, по необходимости по две в сутки. Не больше.

– А как я узнаю эту необходимость?

– Почувствуете. – Пётр Сергеевич сделал паузу, будто что-то хотел сказать, но передумал. И добавил: – Это успокоительное. Ну, а в ампулах – знакомый вам дексаметазон.

Сказал и пересыпал медикаменты мне в пригоршни. Я засунул их в карман.

– Пётр Сергеевич. – Я подыскивал слова. – У меня вопрос к вам.

– Пожалуйста.

– Как часто возникает необходимость оперировать второй раз? Ну, имплантаты вставлять и всё такое.

– Вообще, более точно следует считать это продолжением той же операции. Чем вызвана необходимость пластики дефектов? Имею в виду, кроме эстетической стороны. Это пульсация самого мозгового вещества в дефект, и как следствие – возникающая травматизация мозга о края дефекта. Влияние атмосферного давления на головной мозг через область дефекта, нарушение ликвоциркуляции… ну, циркуляции мозговой жидкости. Поэтому прикрыть место дефекта, необходимо. Для этого всё и делается. Иногда – это уже наработанный опыт – мы сохраняем при операции свою, родную костную ткань. К сожалению, это можно не в каждом случае. Всегда присутствует риск отторжения.

– Казалось бы, наоборот, родная ткань.

– Представьте себе послеоперационное место. Идёт отёк. Края оперированной ткани в своём стремлении заживить рану выделяют вещества. Всё это просто выталкивает пластину. Но иногда – зависит от конкретного случая – можно и оставить свою. Хотя риск всегда есть. Есть методы специального сохранения изъятого при операции фрагмента. Вообще существуют аутотрансплантаты, то есть свои, и ксенотрансплантаты, значит, чужие. Как сохранить свой костный фрагмент, если не удалось это сделать при первичной операции? И делают это! Например, в подкожной жировой клетчатке брюшной стенки. Конечно, это предпочтительней, сохранить своё. Но удаётся не всегда. Ну а «ксено», это уже искусственный трансплантат, который вставляется из специальных материалов.

– А как много должно пройти времени, в случае своего, чтоб узнать, что всё удалось хорошо?

– Обычно – около трёх суток. И, знаете, Борис Георгиевич, у вас пока все показания, что мы вам оставим собственную кость. По крайней мере, я обещаю вам, что всё для этого сделаю. Есть проблема, её надо решать! Всё у вас будет хорошо. Не переживайте.

Слова Громова подействовали успокаивающе. Да ещё домой отпускает, считай на три дня, вообще здорово. Мог, если подумать, и вообще уже своего дома не увидеть. Надо уметь радоваться, особенно сейчас, каждому моментику этой жизни радоваться. Вот повезло. Трое суток дома! С женой! Всё-таки счастливый я человек.

Позвонил жене, рассказал всё в подробностях. Ну и добавил, что завтра к десяти утра может за мной приезжать, и пусть не забудет бандану на мою изуродованную лысину. Мне показалось, что она обрадовалась больше меня.

Здесь в Предоперационном Мандраже я поставлю жирную точку. Хоть операция была ещё впереди, хоть и приходилось иногда и понервничать, ничего подобного со мной до самой операции больше не случалось. Как-то удавалось быть спокойным, уравновешенным и уверенным в благополучном исходе.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение апреля 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

9. Часть 9
10. Часть 10
11. Часть 11
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!